Семь стариков и одна девушка

              Деда Пестимея во вранье обвинили. На Прозе.ру. Семь стариков и одна девушка София. И что его ложь их мемуарами полностью опровергается. Мемуарами про их собственную жизнь. Точнее, про их жизнь в Нижневартовске, в 60-х прошлого столетия. Поскольку, они, эти семь стариков и одна девушка София, там как раз и отбывали. За кражу государственного имущества. На зоне № 11. Так и написали деду Пестимею в личку:
                — Врёшь, гнида! Нас больше. Не так всё было…
                И надо сказать, это своё житьё-бытьё за решёткой писатели с Прозы.ру очень подробно описали, а поскольку были в шестидесятых прошлого века ещё молоды и задорны, то и воспоминания эти вышли соответственными: лирическими и ностальгическими. Со щемящей грустью и тоской по былому. И дескать, снег был по-настоящему белым, и сиделось им хорошо, и пайка-то им была всегда гарантирована. В любую погоду. И весьма приличная пайка, слава Богу, — с голоду не дохли. И погулять-то их выводили. Надзиратели. А некоторых даже иногда в Нижневартовск отпускали. Развлечься в пельменной. В валенках и без конвоя. Под роспись, что не убегут. Да и куда бежать-то было. Живи да радуйся…
                Короче, так там было замечательно — в этой самой нижневартовской колонии № 11, что они хоть сейчас готовы обратно. На гарантированную похлёбку…
                А дед Пестимей ни в какой нижневартовской зоне отродясь не сидел, а упомянул её в своей выдуманной повести  случайно. В качестве художественного вымысла. Про голод, холод и отсутствие в среднестатистическом исправительном учреждениии туалетной бумаги для заключённых и всех остальных. Без какого-либо скрытого подтекста. А своим оппонентам-писателям с Прозы.ру написал:
                — Я сам-то на Калыме сидел. Пять лет. В семидесятых годах прошлого столетия. На лесоповале вкалывал. За кражу двух петухов. Мне двадцать три тогда было и я всегда вспоминаю это время с  огромным удовольствием и нежностью. Мороз и солнце, и никаких лекарств. А подтирался, как и все, — лопухами. И ничего — исправился и до семидесяти дожил...
                В общем, договорились, слава Богу. Подправил Пестимей свою повесть. По просьбам семи стариков и одной девушки Софии. Чтоб греха на душу не брать. Изменил в ней нижневартовскую колонию на нижнетагильскую. А потом и вовсе на «колонию города №». А то мало ли, кто ещё обидится...
                А та самая девушка София, которая Пистемея вместе с семью стариками во вранье уличила, как в конце концов выяснилось, вовсе не девушкой была, а оказалась бывшим надзирателем с той самой одиннадцатой зоны. С Нижневартовска. Капитаном в отставке Петром Афанасьевичем, ветераном труда и пенсионером областного значения. Просто он от алиментов сорок лет скрывался и потому имя своё в социальных сетях предпочитал не светить…