Менонтология - учение о небытии

 Какое небытие? Где вы вообще его видели? Чтобы «не быть», мало того, что надо быть, надо еще и подмалевать к бытию слово «не».
(Виктор Пелевин)

 Пропедевтический аспект данной работы культивирует в себе тенденцию постоянной, эскалирующей (от относительного к абсолютному) актуализации отрицательного модуса, выражающегося интерконтекстуально между относительной дефиницией «менантологии» (;;;;;;;;;;;;), специально созданной для данного изложения и ноуменального осмысления абсолютной (в условиях данного взаимоотношения) субстанции небытия, занимающей не императивное, антецедентное положение относительно феноменологической перцепции бытия, но определяющей себя как условно-тождественное последнему. В рамках языка данное отрицание исходит из частицы «не» в русском языке (греческий аналог - «;;;» (мен)), за счет которой отрицание и осуществляется. Следует отметить, что манера изложения данного трактата протекает под эгидой интуитивного гнозиса, отвергающего гносеологический критицизм («детище» Иммануила Канта), а также любое проявление доминантного и детерминантного положения рационализма и интеллектуализма.
Прежде чем приступить к философскому анализу фундаментальных основ данной работы, следует обратиться к психологической картине проявления небытия (редкий случай феноменологии небытия) в форме дереализации (перцепция нереальности происходящих жизненных событий и жизни в целом). Необходимо уточнить, что сам феномен дереализации отражает флуктуацию нормы происходящего явления и встречается иногда даже у людей с вегето-сосудистой дистонией (ВСД), находящихся в условиях травмирующего, душевного кризиса. Таким образом, проблески небытийных условий (напр. одно из условий есть условие отсутствия бытия не является истинным в данном дереализационном критерии, потому что при наличии дереализационного аспекта субъект способен «почувствовать» присутствие небытия в бытии) «проскальзывают» мимо сознания человека, не имеющего эмпирического представления о них, а значит, «требуют» интеллигибельного познания. Также, исходя из вышеотмеченного утверждения, следует обратить внимание на геронтологические источники, свидетельствующие о людях пожилого возраста, которые значительную часть времени уделяют проблематике смерти, т.е. пытаются предоставить осмыслению факт направленности жизни в сторону ее завершения. Вышеперечисленным определяется актуальность данной темы, а также репрезентативность, потому что данная трансгрессия охватывает и архаично (релевантно условиям предыдущих времен — принцип менонтологического историзма) охватывала всю популяционную выборку не только людей, но и вообще всего живого на планете и за ее пределами — «под куполом» мироздания.
 В детстве менонтологические зачатки нашли свое отражение в сознании автора (т.е. у меня), когда он метафорически изображал бытие, тождественное молнии, которая своими языками стремится начертить уникальную картину на пустом полотне. Такой молнией и выступает в данном трактате акт проявления жизни, торжество бытия. А пустым полотном соответственно является небытие: условно-бесконечное и условно-бездонное, за счет существования которого и появляется возможность проявления данного акта (акта жизни). Так и родилось данное философское учение «Менонтология» (;;;;;;;;;;;;). В силу того, что небо есть лишь прострнство, на «сцене» которого разыгрывается «представление», то совершенно объективным является факт отсутствия его основополагающего значения, потому что небо не является источником молнии, а лишь дает возможность ее возниконевения. Я не согласен (хотя и безусловно признаю его титанический авторитет и гигантское значение) с утверждением выдающегося отечественного философа Арсения Николаевича Чанышева о том, что небытие является абсолютной первоосновой. В которой бытие носит акцидентный характер (см. «трактат о небытии»). Абсолютной субстанцией метафизически выступает Гармония, о которой речь пойдет немного позже. Но, как уже было отмечено выше, моя манера изложения значительно отличается от аксиоматической манеры изложения Арсения Николаевича о данном вопросе.
Небытие заключает в себе аккумулятивную функцию, в которой бытие черпает свои самодостаточные силы. Нехватка бытия-в-себе (актуальное для данного учения понятие, сформулированное Жилем Делезом) на мой взгляд, заключается в лимитизированных (ограниченных) возможностях бытия. Данными барьерами выступают форма, пространство и время.
 Небытие есть сильнейшее побуждение к максимально всеобъемлющим масштабам (компаравистически это выражено следующим образом: бытие культивирует в себе лишь одну форму жизни, а небытие все оставшиеся формы жизни), но философская категория небытия носит относительный характер (т.к. для абсолютизации необходима герметичная целостность, осуществляемая только в синтезе двух относительных субстанции: бытие и небытие, вследствие чего получается консеквент в категории Гармония (Абсолют), доступной для понимания лишь ноуменально, в отличие даже от небытия (феноменологическая сенсуальность проявляется в условиях дереализационного кризиса) в том смысле, что в нем покоятся все несуществующие побуждения к существованию, все те непроявленные формы жизни, которые стремятся себя проявить и некоторые формы жизни могут себя проявить в будущем, а некоторые так и останутся, заключенными в небытие (т.е. всегда будет такая форма жизни, которая никогда себя не проявит и такая, которая проявит себя, но вернется к не проявлению вновь). Проще говоря, те реалии мироздания, которые люди могут наблюдать, подвергать мистическом опыту и интеллектуально исследовать могли кардинально отличаться от той формы, которая могла бы быть, но по причине неявленности, покоится в глубинах своего отсутствия.
В сравнении с аналогией Арсения Николаевича (небытие как убийца), небытие в контексте менонтологического учения не опирается на негативный характер проявления человеком страха, а скорее выступает позитивно, сообразно изречению Генриха Гейне: «Спать — хорошо, умереть — ещё лучше, а лучше всего — не родиться вообще.» . Небытие при всем своем эксплицитно пугающем образе, имплицитно коррелирует со свободой субъекта, при его отсутствии (антиномия!). Именно за счет синтеза бытия и небытия происходит антиципация (предвосхищение) внешней антиномичности (противоречивости), за пределами которой и лежит свобода. На самом деле, всегда лежавшая, но находившаяся до факта смерти субъекта в латентном состоянии.
 Ближе всего к субстанции небытия наличие пустоты, еще с древних времен стяжавшей себе место в восточной философии (дзэн-буддизм, индийская философия и т.д.). Время и пространство (упомянутые выше вместе с формой) выступают барьерами невозможности реализации несвоевременной трансгрессии от бытия к небытию и наоборот. Наоборот, по причине того, что для созревания новой, измененной формы бытия, небытие нуждается в темпоральных (времнных) отрезках. Именно за счет данных отрезков осуществляется упомянутый выше принцип менонтологического историзма, смысл которого заключается в том, что для проявления новой формы жизни небытию требуется временной интервал с целью созревания данного отрезка и его отправки с помощью трансгрессии. За счет этого создается гетерохрония в сравнительном отношении разных исторических эпох (т.е. 21 век, например, значительно отличается свой эксплицитной формой от позднего Средневековья). В жизни существование времени отражает свой иллюзорный характер, потому что является свойством небытия, а следовательно, в онтологическом значении времени не существует! Относительно пространства все в точности наоборот. Пространство есть акциденция материи, а значит, присуща бытию, поэтому в небытии пространство не существует. Примечательно, что когда субъект имагинативно пытается воспроизвести в своем представлении небытие (как правило, в образах бездны, бесконечности в художественной литературе), тогда пространство (в силу лимитизированности от бытия и детерминированности бытию) придает небытию ограниченные формы в воображении, потому что пространство, которое опутывает материю, дифференцируемую до мозга человека (усложняемую - от простого к сложному), не в состоянии даже на мгновение представить на уровне сознания человека что-либо абсолютным, не знающим ни начала, ни конца. Это всего лишь отрезок, а не луч, если начать выражаться математическими аналогиями.
 Между бытием и небытием заключены метафизические связи, поддерживающие друг друга. В пользу симбиотического взаимодействия говорит и тот факт, что метафизически категории небытия и категория бытия статически отражают в себе акциденции абсолютно согласующиеся со свойствами и функциями «своих корней» (если представить бытие и небытие в форме двух деревьев, наиболее точная локализация которых сравнима со сплетенной корневой системой данных деревьев). Кстати, это еще раз подтверждает самодостаточность и созависимость данных категорий. Синтез Бытия (относительная категория) и небытия (относительная категория) в конечном счете, эмерджентно являют собой Гармонию (Абсолют), которой в действительности и присущи масштабы бесконечного, неограниченного, первоначального.
На иллюстративном «срезе жизни» можно проследить судьбу любого живого организма. А именно: первоначально живой организм приходит из небытия (ассоциация подъема по лестнице), за счет влияния пространственных сил (появление в условиях рождения), затем происходит самопрезентация живого организма в бытие и уже затем, вторично, организм, уже за счет влияния трансцендентных временных отношений и связей (исчезновение в условиях смерти), снова входит в небытие (спуск по лестнице). Сакраментальность сравнительного оборота заключается в том, что подъем по лестнице и достижение высшей ступени (высочайшая точка) является олицетворением апофеоза индивидуальности субъекта, затем она угасает и исчезает. Именно за счет утраты индивидуальности человеком и растворения ее в небытии, возникает страх перед смертью, а также, разумеется, страх смерти возникает при возможности его осмысления субъектом (наличие мозга и полноценного мышления). Но существование рождения и смерти формальные проявления трансгрессии, которые автор приводит с целью исчерпывающего понимания этапов, логики и содержания процесса представления знания и которых, в сущности своей (как реальные, а не номинальные явления), не существуют. Таким образом, обращаясь к психотерапевтической части менантологического учения следует отметить, что смерти нет, как писал Арсений Тарковский, есть лишь трансгрессивный переход через барьер жизни и обратно. А это уже совсем другая история для взволнованного сознания, находящего отличия уже в самой нарицательной природе изменения. В рамках языка лежит трансляция знания и многих страхов, которые не выражены сиюмгновенным, витальным взаимодействием с психикой человека, а значит, даже сама методология рефреминга (переосмысления и переформулирования) уже довольно действенна относительно данного страха человека о смерти, пример которой автор продемонстрировал читателю (т.е. не смерть, а трансгрессия). Если читателю удастся интуитивно прочувствовать неявленные и не имеющие шансов быть таковыми элементы менонтологического знания (в силу хотя бы специфики данного знания) на следующей иллюстрации: человек есть не только то, чем он является, но и тот, чем он не является (снова уже изначально заключенная антиномия в предикате, но автор предупреждал о сознательном игнорировании всего «наносного» рациональностью: доказательности знания и формальной стилистики подачи материала, законов логики и ведущего значения интеллекта, в целом), тогда можно с некоторой долей оптимизма утверждать, что читатель интериоризировал (присвоил по Л.С. Выготскому) экстраполируемое (в силу также наличия дереализационного опыта) знание автора, несмотря на то, что менонтология, в силу уникальности своего объекта, не испытывает нужду в гностической составляющей, так как истинное (в последней инстанции) менонтологическое знание в силу неиссекаемого, темпорального (временного) лонгитюда наиболее исчерпывающе выражено в самой категории данного объекта, являющейся детерминированным консеквентом Гармонии (Абсолюта).
 В заключение всего вышесказанного, мне бы хотелось донести до читателя свою догадку относительно индийской философии Адвайта-веданты, в контексте которой выдающийся индийский философ Рамана Махарши утверждал, что «То» (первооснова всего сущего), которое можно несколько поверхностно почувствовать в здоровом сне, есть ничто иное, как менонтологическая категория - субстанция небытия, в которой, собственно, по мнению апологетов (условное название, так как в учении Адвайта-веданты не существует прямой апологетики их учения, в силу особенностей сущности самого учения) и сторонников Адвайты-веданта «ничто никогда не рождалось и не умирало». Это описательная конструкция небытия. Но прогрессивность менонтологического учения, созданного автором начиная с дефинитивного аспекта и заканчивая семантическим компонентом, несколько интенсивнее. Небытие («То» в Адвайте-веданте) есть лишь относительная категория, как и бытие («Это»), в своей относительной метафизической связи, являющиеся обусловленными Гармонией (Абсолютом).

 Вот наиболее существенные черты менонтологического учения:
Небытие относительно;
Небытие метафорически подобно небу;
Время является свойством небытия;
Небытие есть детерминированный консеквент Гармонии (Абсолюта);
Смерть, сравниваемая с небытием, имеет характер имагинативного явления и существует не далее стереотипизации рудиментарных убеждений личности;

 Человек, которому импонирует концепция менонтологического учения, имеет право именовать себя Homo menontologium (Человек Небытия).
 Человеку небытия присущи следующие качества:
- отсутствия витального страха смерти, в силу ее несуществования;
- отстраненность от «суеты сует» жизни, как сказано в книге Экклес(з)иаста , по причине осознания относительной эфемерности (в силу изменчивости) бытия;
- умение жить мгновением исключительной данности, потому что как писал Цунэтомо Ямамото в книге «Хагакурэ» (Опавшие листья): «За пределами настоящего мгновения не существует ничего» (в менонтологическом учении это выражено как отсутствие не только настоящего, но и времени в целом, т.е. наличие исключительной данности);
-  перефразируя Николая Александровича Бердяева (см. книгу «Философия свободы») необходимо согласиться, в силу относительности бытия (а в менонтологической теории и небытия тоже) сквозь него (и небытие) просвечивает грубый характер «падшей реальности» (насильно данной);
- Человек Небытия в отличие от убеждений Канта, Шопенгауэра и Ницше (!) заключает в себе наряду с атараксией, также и глубокое сострадание, исходящее из понимания наличия в относительных категориях бытия и небытия «падшего характера реальности»;
- ощущение наличия гармонии является для Человека (пишу слово «человек» с большой буквы, т.к. «Человек всегда звучит гордо!» - дань уважения к Homo Menontologium) Небытия седативным модусом, т.к. факт ощущения завершенной целостности несет за собой успокаивающее воздействие.

Посвящается д.ф.н., профессору Николаю Сергеевичу Розову

17 декабря 2021 года