Никакого праздника?

НИКАКОГО ПРАЗДНИКА?
Лёнька стоял у подъезда, ожидая маму. Он сердился. Вот ещё придумала – ходить по магазинам без него! Ему, между прочим, уже тринадцать лет. Не маленький. А она надрывается…

Увидев знакомую фигуру, рванул навстречу. Забрал сумки и пошёл рядом, что-то сердито бормоча. Анна улыбалась. Вырос-то как! И не заметила.
– Погоди, сынок, – она присела ни скамью у подъезда, – дай передохнуть.
Он послушно поставил сумки рядом с ней.
– Мам, ты как? Опять сердце? Сколько раз я тебе говорил, чтоб одна не ходила за продуктами.
– Всё хорошо, просто день был длинный. – Анна вздохнула. – Праздник же!

У Лёньки дёрнулась губа. Он ненавидел праздники. Почему? Из-за отца. Отец начал пить три года назад. Что-то у него на работе случилось. Нет, он не скандалил, он просто… исчез из их жизни. Приходил, когда они уже спали, уходил, когда семья ещё спала. Часто не ночевал дома, а летом и вовсе пропадал на даче, за городом. Лёнька был на той даче… ага. Одно название осталось.

Раньше они всей семьёй там жили. Яблони цвели, сливы, кусты сирени стучались в окна. Сёстры-близняшки носились по зелёной траве в саду, мамин смех звенел в доме. И было счастье. Только Ленька не знал, что это счастье. Он думал, что так будет всегда.
 
– Что хмуришься, сынок? – мама взъерошила ему волосы.
И он не выдержал, заговорил.
– Мам, зачем ты с ним живёшь? Он нас не любит, его нет… Он стал чужим. Брось его!
Анна пальцами накрыла сыну губы и тихо произнесла:
– Ч-ш-ш-ш… Сынок, это твой отец.
– Какой он отец? – взорвался подросток. – Близняшки уже не помнят, как он выглядит! Ему собутыльники дороже нас! Почему? Почему ты его не бросишь?
– Сынок, – глаза женщины сверкнули слезами, – я люблю его. Я помню, каким он был. – Она помолчала. – Андрей звонил, он придёт сегодня. Праздник же. Новый год.

Лёнька хотел выкрикнуть, что никакого праздника не будет, что отец снова напьётся и заснёт, что сестрички будут бояться и прятаться за мать. Но… посмотрел в глаза матери и ничего не сказал. Он подхватил пакеты с продуктами и вдруг повернул голову в сторону двух старых тополей, внимательно вглядываясь. За ними кто-то стоял. Нет, показалось.

Стукнула дверь. Мужчина за тополями шумно выдохнул. Руки, державшие пакет с алкоголем, мелко дрожали. Вот значит как. Не отец. В ушах всё ещё звучали слова сына. Андрей поставил покупку на снег. Разделся до пояса, потянулся к сугробу. Натирал яростно шею, грудь, спину, лицо и голову. Пока не стало жарко. Оделся и застыл.
 
Как так вышло, что он потерял семью? Неужели поздно? Перед глазами возник образ Анечки. Той Анечки, в которую он когда-то влюбился без памяти. Пятнадцать лет прошло. Уже пятнадцать? Почему же сегодня он увидел жену и не узнал? Она так постарела! Что там Лёнька сказал? Сердце? Она больна? А я почему не знаю?
В груди разрастался стылый комок, будто снег, которым он снимал опьянение, проник внутрь и застыл там ледяной глыбой.
Мужчина сжал кулаки, тряхнул головой. Не отец… и не муж? Но ведь деньги переводил ей на карточку каждый месяц! Каждый? А когда в последний раз? Да нет же! Он судорожно схватил телефон, залез в банк-онлайн. Когда? Четыре месяца назад? Не может быть… сунул телефон в карман и вдруг сильно ударил себя по щеке, а потом по второй. Сегодня он выглядел на отлично: одет с иголочки, стильная стрижка. Да, он выпивает, но не больше, чем все! Или больше?

Презрительная гримаса сына вновь возникла в памяти. Но почему Анна не напомнила? Гордая? Да, гордая. Всегда такой была. Сказала сыну, что любит. Обманула? Нет. Она никогда не врала. Ни себе, ни людям. Поблизости раздался смех.
– Андрей? С наступающим! Давно не видел тебя! – сосед крепко жал руку, заглядывал в глаза. – Что-то случилось?
– Случилось, – Андрей посмотрел прямо, не пряча взгляд. – случилось, Миха. Мне в магазин надо.
– Не успел подарки купить? – Михаил покачал головой. – Совсем заработался! А что ты хотел купить?
– Что? Не знаю… Шампанское, мандарины, торт… и это, фейерверк надо бы!
– Вот! – сосед протянул пакеты. – Как раз всё, что надо!
Андрей ошарашенно переводил взгляд с Михаила на его жену.
– Сколько я должен?
– Разберёмся! – успокоил Михаил. – После праздника. Иди, твои, небось, заждались!
И он пошёл. В одном пакете шампанское, конфеты, в другой мандарины и торт. В третьем – коробка с фейерверком.
– Неужели одумался? – протянула жена соседа.
– Наверное, – Михаил посмотрел на неё. – Пошли назад? В супермаркет?
Женщина легко рассмеялась и кивнула. У тополей сиротливо скукожился ненужный пакет.

Андрей постоял у двери, потом нажал на звонок. Длинный и два коротких. Это их с Анечкой условный знак.
 
В дверь позвонили. Семилетки Даша-Маша уставились на мать. Лёнька нахмурился. Анна удивлённо подняла брови и шагнула в прихожую. Этого звонка она не слышала давно. Повернула замок, открыла дверь.

На пороге стоял Андрей. Бледный, немного растерянный.

– Это тебе, Анечка, – протянул пакет с шампанским. – Твоё любимое.
– Даша, Маша, это вам, – девочки немело ухватили пакет, глядя недоверчиво.
– А это, – мужчина достал коробку, – фейерверк. Это тебе, Лёнька. Запустим после курантов. Какой праздник без салюта?

Лёнька смотрел недоверчиво, щурил глаза. Врёт ведь. Или нет? Как поверить? И надо ли? Поверишь, а он снова напьётся, опять исчезнет, мама будет на кухне капать резко пахнущие капли, а сестрёнки таращиться выжидательно на брата. Как поверить?

Не верит. Андрей почувствовал, что глыба льда в груди начала расти. Он прав, его сын прав. Каким взрослым он стал! Горечь подобралась к самому горлу. Он столько раз их обманывал. Но ведь без них жизни нет! Они – это всё, что у него осталось. Мужчина судорожно сглотнул, сделал шаг вперёд.

– Поверь, сынок. Прошу. – Голос хрипотой карябал гортань.
– Ты прав, отец. Без салюта никакого праздника. – Лёнька несмело улыбнулся уголками губ и сделал шаг навстречу отцу.