Котята и Караваджо

Антон зашел в последний вагон метро. В руках - переноска с тремя котятами. Один черный как смоль. Другой - с белым галстуком. Другой - в черно-белую крапинку и шпанской мушкой у правого края красного носика. Антону особенно нравился последний. Он чувствовал с ним некую кровную связь. Он тоже по жизни был в черно-белую крапинку. И меньше остальных.

Рядом с ним примостилась женщина рубенсовских горизонтов. Незыблемые два сидения метро будто прогнулись под ее телесами. Она покосилась на переноску. Затем чихнула. И еще. И еще.

- Расходились тут со своими сраными котами. На такси возите! - Недовольная мадам Грицацуева позорно покинула кошачье соседство. Дышать стало легче. Котикам в том числе.

Следующими соседями стала молодая пара. Девушка с русой русской косой и смеющимися глазами и парнишка с челюстью футболиста Рональдиньо. Они смотрели на котов и весело перешептывались. Такие попутчики нравились Антону. Он знал, что котикам они тоже нравятся. Не сюсюкают. Не пытаются накормить всякой дрянью. Не пытаются погладить пропахшими табаком руками. Просто наслаждаются соседством с ними.

Напротив сел молодой человек, похожий на Раскольникова. Непослушные черные вихры подчеркивали острые, как лезвие самурайского меча, скулы и осатанелый взгляд. Он встретился взглядом с Антоном. И что-то прочитал. Он достал лист с планшетом, извлек из нагрудного кармана карандаш и стал что-то чертить.

Веселая парочка вышла, их сменила молодая мама с дочкой. У дочки были рыжие кудрявые волосы, конопушки и - внезапно - черные глаза. Антон подумал, что никогда не видел рыжих с черными глазами. В них обычно есть пугающая глубина, сродни 9-му кругу Данте - а с личиной ребенка подобная картина приобретает пугающую выразительность - что почти никак не сочетается с радужными веснушками.

Девочка покосилась на Антона.

- А как их зовут?

Антон поглядел на маму и, получив молчаливое согласие на диалог, ответил:

- А ты как думаешь?
- Ну.. - девочка смешно нахмурила лоб и задумалась. Дети очень забавны, когда задумываются и хмурятся. Они становятся похожи на маленьких старичков, обдумывающих очередной гамбит в партии в парке или пансионе. - Ну.. Вот! Черныш, Воображала и Круэлла!
- Воображала? - удивился Антон.
- Ну да. С галстуком такой важный. Как будто(девочка произнесла слитно - "кабутто" - что вызвало у Антону невольную улыбку) все ему должны. А никто ему не должен! Он красивый кошак, но все кошаки красивы - и когда он вырастет, он должен помнить об этом. Мне так мама говорит: "Все люди, а значит, и звери, красивы, просто некоторые более явно, но задаваться нельзя!" - девочка погрозила пальцем "Воображале" на последней фразе. "Воображала" в ответ жалобно мяукнул.
- У тебя классная логика.
- Я знаю, это я в папу вся. - на этой фразе на непроницаемом лице молодой мамы появилась легкая усмешка. - а куда вы их везете?

Антон замялся.

- Ну..
- На прогулку? Или в гости к друзьям?
- Да, пожалуй.
- Хорошо, что у них есть друзья.
Всем нужны друзья. Даже милым кошакам. Даже если у них есть братья. Вот я прошу у мамы братика, но она все не хочет. - девочка покосилась на маму. - А можно.. Можно взять Воображулю, я бы его научила манерам - и он бы стал самым справедливым и умным кошаком на свете!

Что-то теплое зародилось в душе у Антона. Он понял, что это. Надежда.

- Да, конечно.
- Мааааам?

Мамино непроницаемое лицо покрылось очередной брешью. С радостью она поняла, что пора выходить и можно избежать неприятного диалога, кивнула Антону и вышла.

Оставалось три станции. Антон старался не глядеть на котят. Но все-таки заглянул в переноску. У "Круэллы" еще не раскрылись до конца глаза, часть их до сих пор была подернута прозрачной пленкой. Котята с удивлением вдыхали запах метро, терпкий и пронзительный для чуткого кошачьего нюха.

Последним соседом стал забулдыга, ставший легендой в барах Санкт-Петербурга. Дядя Валера, известный филигранным матерным академическим искусством и тяжелейшим взглядом. Его проницательность стала притчей во языцах. А количество потребляемого спиртного заставляла сжаться в ужасе печень любого трезвенника. Он посмотрел на котят. Потом поднял взгляд на Антона. Целую станцию они просто глядели друг на друга. Потом дядя Валера очень просто сказал:
- Понимаю. Но, ****ь, не одобряю.

Антон собрался выходить. "Раскольников" остановил его и передал послание на бумаге. Четким карандашным риффом была выведена стройная картина. Копия известнейшей работы Караваджо. Только на ней Антон целовал котят. Под наброском могильной росписью стояли инициалы: "Леонид Андреев".

Антон вышел из метро и с удовольствием глотнул свежего воздуха. Ночь была прекрасна и свежа. Знакомый маршрут. Две улочки прямо, одна слева, немного бездорожья, и вот оно - озеро. Прекрасное и глубокое. Антон коснулся крестика на шее, хотя давно чувствовал его на спине - и много тяжелее. И начал по одному доставать котят.