4 В неглубоком прошлом Гл. 3 Медсестра из Минска

Медсестра из Минска

Обходя ночью палаты, Надя неожиданно чуть не столкнулась нос к носу с Николаем Викторовичем. Из-за нанесенной обиды говорить с ним не хотелось, и Надя отпрянула назад, затаившись. Ей показалось, что Николай Викторович не в себе, и даже не обратил на нее внимания. Он прошел в палату, где лежала поступившая вчера больная Корженевская. Больная так и не пришла в сознание - Надя только что заходила в палату.

Из палаты донесся голос старушки. «Пришла в себя!» - обрадовалась Надя. Но, прислушавшись, она, к величайшему своему сожалению, поняла, что Корженевская бредит. «Дело совсем плохо. Я должна помочь» - забыв про обиду, Надя кинулась в палату.

Услышав шаги за спиной, Николай Викторович в бешенстве обернулся:

- Ты заходила в эту палату?

- Да...

- Ты что, не видела, что больной плохо?

- Все было в порядке. Больная спала.

- Дура!!! Как ты пропустила такое?! Иди, продолжай обход, здесь я сам разберусь. Будешь по-прежнему варежку разевать - завтра поговорю с тобой!

Надя пошла дальше по палатам, сосредоточившись и стараясь не упустить ничего существенного. Она чувствовала, какая тяжкая вина лежит на ней - она не заметила ухудшения состояния больной. Надя любила свою работу, хотя часто приходилось очень нелегко. Она даже стала изучать медицинскую литературу, чтобы лучше разбираться в своем деле. И радовалась каждому маленькому успеху - например, когда она сама про себя ставила диагноз или в уме назначала процедуры, и ее догадки вскоре подтверждались действиями опытного врача. Но, видно, она слишком многое возомнила о себе и допустила роковую ошибку.

Несмотря на обиду, она твердо решила обстоятельно поговорить с Николаем Викторовичем и выяснить, в чем заключалась ее оплошность. И впредь никогда ничего подобного не допускать. А пока необходимо сосредоточиться на ночном обходе...

Надя шла, погруженная в раздумья, и едва не столкнулась с каталкой, которую вывозили из палаты, где лежала Корженевская. На каталке лежало закутанное с головой в простыню тело, и Надя, в ужасе, все поняла. Эта смерть отныне висит на ней, и сколько бы она ни спасла впоследствии жизней больных, смерть Корженевской ей никогда не искупить.

Теперь Надя собралась поговорить с Николаем Викторовичем этим же утром. Нельзя, как бы ни было обидно ей, откладывать разговор. Что значат ее мелкие обиды в сравнении с ее виной в том, что случилось! Ясно, что она своими неумелыми действиями, имевшими столь трагические последствия, заслужила все нанесённые ей оскорбления! Кто она такая, чтобы иметь право обижаться, когда ей, пускай и в грубой форме, указывают на ее ошибки...

Уже под утро, когда стало светать, Надя обнаружила в мусорной корзине той палаты, где лежала Корженевская, стеклянную ампулу. «Как?» - удивилась Надя, - «Корженевской делали ещё один укол?». Она поняла, насколько она бестолковая и неопытная, если не может понять суть происшедшего. Сколько еще предстоит учиться и работать над собой, чтобы стать по-настоящему грамотной и ответственной медсестрой!

Раздраженный и явно усталый Николай Викторович говорить с Надей отказался. Он просто-напросто отправил ее домой.

Надя решила сама выяснить подробности. Вообще-то близких друзей, у которых можно было почерпнуть сведения, знать которые ей не полагается, у Нади в больнице не было - Надю недолюбливали за чрезмерные добросовестность, безотказность и ответственность. Подозревали, что она выслуживается перед начальством. И даже прозвали «жидовкой», хотя в ее внешности не было ничего еврейского.

Несмотря на то, что некоторые из ее собеседников отнеслись к ее вопросам настороженно, некоторые подозревали, что Надя под кого-то копает, а кое-кто даже откровенно послал ее подальше, кое-что выяснить удалось. И то, что удалось выяснить, повергло Надю в недоумение. Сердце Корженевской остановилось от передозировки обезболивающих средств. А механических повреждений, кроме гематомы на бедре и порезов от битого стекла, не было. Неужели ошибку допустил Николай Викторович? Надя никак не могла поверить в такое. Она, несмотря на разлад между ними, продолжала считать Николая Викторовича специалистом высочайшего уровня, не способным допустить ни единой оплошности в своей работе. Но потом она вспомнила: «и на Солнце бывают пятна». Николай Викторович ошибся, а гордость не позволяет ему признаться в допущенной ошибке!

Не исключено, что виноват и врач скорой помощи, не предупредивший Николая Викторовича о том, что они уже делали укол на месте происшествия. В таком случае понятно, почему тот врач задержался в больнице, пытаясь выяснить, каковы последствия его оплошности, а быть может, по возможности, и свалить вину на Николая Викторовича или на нее, Надю. Надя вспомнила врача скорой помощи - скользкий, неприятный тип. Отчего-то раньше она его не видела, хотя часто работала в приемном покое, и многие лица сотрудников скорой помощи ей уже примелькались. Наверное, новичок, и ему не хочется с самого начала работы проявить себя не с лучшей стороны.

Хотя и оставались неясные подробности, Надя теперь была уверена: произошла ошибка. И виновата не только она одна. Но ответить за свою долю вины она была готова. Надя понимала, как тяжело приходится Николаю Викторовичу. Ясно, отчего он ходит угрюмый, злой, раздраженный. Она уже забыла и простила все обиды, все его грубые и резкие слова. Возобновилась вновь, с еще большей силой, ее тайная влюбленность. Новую силу влюбленности придавали жалость и сочувствие беде Николая Викторовича.

Сколько Надя ни пыталась поговорить с Николаем Викторовичем, он каждый раз уходил от разговора, нередко - в грубой форме. Но на грубости Надя теперь не обижалась. Напротив - с каждой несостоявшейся попыткой поговорить Надя еще больше проникалась жалостью.

Долгое время Надя провела в мучительных раздумьях, так и не приняв окончательного решения - что же делать. Как помочь Николаю Викторовичу выбраться из того жуткого положения, в котором он оказался. Наверное, ей придётся взять на себя больше вины, чем на ней в действительности висит. Но, со временем, конечно же, он оценит её поступок и будет благодарен ей за содействие...

Будучи раздавленной всеми этими переживаниями, Надя как-то упустила из виду, что существует такая организация - Комсомол. О существовании Комсомола и о том, что она тоже является комсомолкой, она вспомнила только тогда, когда объявили о предстоящем комсомольском собрании.

Наверное, Комсомол создавался не для комсомольских собраний, с которых все стараются как можно скорее смотаться со скуки. И не для того, чтобы уговорами, а то и угрозами загонять молодежь на субботники. Должны же на комсомольских собраниях обсуждаться в действительности серьёзные дела. Неужели серьёзные, по делу, комсомольские собрания бывают только в книгах и в кино?

Надя не готовилась специально к выступлению на предстоящем комсомольском собрании - времени до собрания оставалось мало, а обсуждаемый вопрос представлялся ей совершенно очевидным. Она попросила слова в разделе «разное», когда все собравшиеся уже собирались расходиться. Вообще-то Наде до этого никогда не приходилось выступать перед коллективом:

- Товарищи! Я вот что хочу сказать... - начала Надя, замявшись и задумавшись о том, как бы лучше сформулировать свою мысль...

- Ты хочешь сказать, что пора по домам, угадал? - подсказал кто-то.

- Я вот хотела бы обсудить то, что больные иногда умирают...

- Вот удивила! Да и здоровые тоже мрут как мухи...

- Ребята! - растерялась Надя, - да я же не о том! Вы же знаете о том, что недавно у нас скончалась больная. Ей сделали обезболивающий укол, и даже не один. А мне кажется, что столько уколов не нужно было. У нее сердце не выдержало... Надо же что-то делать. Разобраться...

Слово взяла секретарь комсомольской организации молодой врач Лена:

- Надя, ты сама отлично знаешь, что все подобные случаи тщательно рассматриваются. Больная, о которой ты говоришь, была пожилого возраста. При обнаружении ошибки, или, тем более, - преступной халатности, были бы приняты меры, вплоть до возбуждения уголовного дела. Раз ошибок не было обнаружено, то я не вижу основания рассматривать этот вопрос на нашем собрании. В связи с тем, что повестка собрания исчерпана, предлагаю собрание считать закрытым. Кто за?

Вообще-то половина собравшихся уже разбежалась, воспользовавшись возникшим замешательством. Не успевшие убежать проголосовали на ходу. Осталась только Надя:

- Леночка! Можно с Вами поговорить? - обратилась она к Лене, складывающей в портфель свои комсомольские бумаги.

- Давай, только недолго - мне ребёнка забирать из садика...

- Вы знаете, мне кажется, что этой больной, Корженевской, сделали целых три укола, с небольшими перерывами. А я не видела в этом никакой необходимости...

- Так тебе это так показалось? Или на самом деле?

- Один укол я сама сделала, но, похоже, что ей уже был сделан укол, когда ее забирала скорая. Видно было, что она находилась в невменяемом состоянии...

- Может, это был шок...

- Нет-нет, я сразу поняла, что это - последствия укола...

- Пойдем покурим, только недолго. Я за ребенком опаздываю...

- А у меня сигареты в халате остались. Я же редко курю.

- Я угощаю. Пойдём...

- Конечно, два укола подряд - многовато. Да, наверное, и необходимости такой не было, - продолжила Лена, прикуривая сигарету.

- Ой, какие у Вас крепкие, - закашлялась Надя, - но, Вы знаете, ей же сделали еще и третий укол...

- Я не знаю... А ты откуда знаешь?

- Я обнаружила ампулу в мусорной корзине...

- Корженевская не одна лежала в палате. Может быть, укол делали другой больной. Может быть, даже в другой палате, просто кто-то забыл сразу выбросить ампулу и кинул по пути в первую попавшуюся корзину...

Надя растерялась - до сих пор она отчего-то была уверена, что этот последний укол сделали Корженевской. А ведь никаких доказательств у нее не было. И, к тому же, она тогда, утром, не разглядела, из-под какого препарата была ампула...

- Может быть, кто-то и ошибся в спешке. Не нарочно же усыпили старушку. У нас в больнице и без того такие показатели смертности, что приходится безнадежных больных домой выписывать.

- Как? - только и смогла спросить пораженная Надя.

- Ах да, извини, тебе про такие вещи знать ни к чему.

- Но ведь надо что-то делать! Я имею в виду тот случай с Корженевской. Надо точно выяснить, что произошло. Если мы не выясним и не примем меры, не усовершенствуем нашу работу, вдруг такое еще раз случится! Леночка! Наверное, нужно поговорить с Сергеем Борисовичем. Может быть, он не все знает... Меня ведь никто не спрашивал, когда разбирали этот случай. Может, Вы поговорите с ним. Вы же понимаете, мне попасть на прием к Главному врачу непросто.  А Вы все-таки врач и комсомольский секретарь, Вы с ним часто общаетесь. Прошу Вас, поговорите с ним, пускай он меня вызовет, и я ему расскажу все, что знаю.

- Извини, Надя, но я этого делать не буду. И тебе не советую ходить к Главврачу.

- Ну почему? - заплакала Надя, - Надо ведь выяснить, в чем дело. Что-то у нас организовано не так, как надо. Надо найти это место и исправить. А если еще раз случится такое? Я этого не переживу!

Лена редко общалась с Надей. Иногда она слышала разговоры коллег, высказывавших про Надю не самые лестные суждения. Лена избегала участия в таких разговорах. Иногда, когда в обсуждении принимали участие комсомольцы - пресекала такие разговоры. Но услышанное в таких разговорах делало свое - Лена пропитывалась неприязненным отношением к Наде.

Лена пыталась убедить себя в том, что не ей, благополучному и успешному врачу в третьем поколении и внучке профессора - заведующего кафедрой Медицинского института, осуждать не в меру услужливую, безотказную и трудолюбивую девчонку, вырвавшуюся из глухой деревни. Лена все понимала умом, но от неприязни к Наде избавиться никак не могла.

И в этот раз Лена подозревала, что Надя хочет на этом трагическом происшествии сделать себе маленькую карьерочку, обратив на себя внимание общественности и руководства. И вдруг Лена осознала, насколько она была неправа. Она поняла, что слезы Нади - это не притворство...

- Надюша! Ты что? - Лена обняла Надю за плечи, - где-то у меня платочек был. Дай, я тебе слезки вытру.

Почувствовав сочувствие, которого так недоставало ей в нынешней городской жизни, Надя разревелась ещё сильнее:

- Леночка! Ну почему Вы не хотите мне помочь? Прошу Вас, поговорите с Сергеем Борисовичем. Я все равно сама буду изо всех сил пытаться попасть к нему... А если окажется поздно, и умрёт еще один больной - я этого себе никогда не прощу! Леночка, пожалуйста, помогите!

«А ведь недавно ещё были у меня подленькие злорадные мыслишки: ну-ну, побегай, посуетись - нарвешься на такое...» - со стыдом подумала Лена и сказала:

- Надюша, успокойся, прошу тебя. Что-то ты совсем раскисла... И, пожалуйста, не проси меня сходить к Сергею Борисовичу, и сама не ходи.

- Леночка, Леночка! Ну почему Вы не хотите мне помочь?

- Надя, я, конечно, птица не такого высокого полета, чтобы мне докладывали обо всём, что происходит в больнице. Но, я знаю, что дело уже закрыто, все потребные бумаги уже написаны и подписаны. И чего ты добьешься?

- Я хочу добиться того, чтобы выяснили причину и сделали так, чтобы больше такое никогда не повторилось.

- Наденька, судя по тому, что ты мне рассказала, была допущена серьезная ошибка. И, конечно же, наши начальники постарались это замять. А добиться ты сможешь только возбуждения уголовного дела. Ты что, хочешь пойти под суд на пару с Николаем Викторовичем?

- Как так под суд? Какой суд?

- Наш советский суд, самый гуманный и справедливый суд в мире. Поскольку злого умысла не было, а судимость у тебя будет первая, большого срока не получишь, но и того, что дадут, тебе во как хватит...

Осмыслив сказанное Леной, Надя твердо ответила:

- Если дойдёт до суда, я готова ответить за свои ошибки. А про Николая Викторовича я скажу, что он ни при чем, и на нем нет вины...

- Да этот подонок и без твоей помощи все на тебя свалит, и глазом не моргнет, - чуть было не сказала Лена. Но вовремя замолчала.

...

Попасть на прием к Сергею Борисовичу оказалось непросто. Даже когда в кабинете он был один, медсестра Галя, работавшая, на самом деле, секретаршей, не пускала Надю к Главному Врачу, ссылаясь на то, что тот очень занят, готовя важные бумаги, или просто устал и никого не принимает. Надя каждый день по несколько раз пыталась попасть к Сергею Борисовичу, но, похоже, что Галя поставила себе цель не пустить Надю к Главврачу. Для Гали это стало чем-то вроде спортивного состязания.

Но и Надя в своем развитии не стояла на месте. Догадавшись, в чем дело, она однажды улучила момент, когда Галя вышла в туалет, и стремглав ворвалась в кабинет Сергея Борисовича. Главный врач на самом деле выглядел уставшим, но совершенно не имел намерения гнать нежданных посетителей:

- Надя, слушаю Вас, - приветливо сказал он, - Вы по какому вопросу?

Надя пугалась, когда к ней обращались на «Вы», и растерялась, приступив к разговору, даже не поздоровавшись:

- Я насчет больной Корженевской...

- Да, да, помню. Печальный случай. Но что поделаешь: старость есть старость. Любой, даже самый крепкий организм с возрастом приходит в негодность...

- Сергей Борисович, Вы, может быть, не все знаете, - прервала его Надя и в страхе сжалась, напуганная собственной неожиданной дерзостью.

К величайшему облегчению Нади, ее неосторожное замечание не вызвало гнева Сергея Борисовича. Он ответил с лаской и участием:

- Наденька, я понимаю, как Вам тяжело первый раз в своей практике столкнуться с таким случаем. Я помню, как я сам переживал первый раз смерть больного, и до сих пор, несмотря на мой опыт, мне очень тяжело, когда умирают больные. Поэтому я каждый такой случай тщательно разбираю, лично опрашиваю всех причастных, сам, своими глазами, проверяю все документы...

- Но меня Вы не опросили, - на глазах Нади заблестели слезы.

- Извините, Надя. Это, конечно же, мое упущение. Но я подумал, что Вам будет тяжело все это вспоминать, а картина и без того ясна...

- Но как же так! Почему Вы меня не расспросили? Я ведь во всем этом участвовала. Разве я не сотрудник? - в очередной раз у Нади выступили слезы на глазах...

- Еще раз прошу прощения. Если бы я знал, что Вы так близко к сердцу все это принимаете, я бы обратился к Вам. Ей-богу, я не хотел Вас игнорировать, просто я пожалел Вас, и не захотел беспокоить неприятными для Вас расспросами.

Сергей Борисович открыл тетрадь:

- Надя, если у Вас есть что сказать, я запишу и перепроверю. Или просто расскажите все, как было, а я сравню сказанное Вами с тем, что мне уже известно...

Когда Надя рассказывала про врача скорой помощи, Сергей Борисович заинтересовался:

- Номер машины Вы запомнили?

- Нет, я же была внутри, в приемном покое.

- А как звали врача можете сказать?

- Нет...

Отчего-то Наде показалось, что Сергей Борисович вздохнул с облегчением.

- Хорошо, Надя. Благодарю Вас за ваше неравнодушие. Я ещё раз все перепроверю и сообщу Вам.

Но Сергей Борисович так ничего и не сообщил. Надя несколько раз пыталась попасть к нему в кабинет, но бдительная Галя ее не пускала. А врываться второй раз, тайком, без спросу, Наде казалось неприличным. Надя часто видела Сергея Борисовича в коридорах и палатах, но он всегда был в окружении других врачей.
Наконец, один раз, когда дальнейшее ожидание стало уже невыносимым, Надя решилась и подбежала к Сергею Борисовичу, окруженному, как всегда, другими врачами:

- Сергей Борисович! Это я, Надя. Вы помните? Вы обещали!

- Давайте отойдем в сторонку, обсудим подробнее...

Под завистливые взгляды всех очевидцев, Сергей Борисович, взяв Надю под руку, отвел ее к окну...

- Извините, Надя, что я не сообщил Вам. Закрутился. Я все перепроверил. Увы, это была трагическая случайность, никто здесь не виноват...

- А насчёт скорой помощи Вы все выяснили?

- Да, конечно...

- А про ту ампулу, которую я видела утром в палате? Вы выяснили, что это был за препарат, и кому делали укол?

Вместо ответа Сергей Борисович ласково погладил Надю по голове:

- Девочка, не искала бы ты на свою жопу приключений...

Продолжение: http://proza.ru/2021/12/19/277
Начало: http://proza.ru/2021/12/05/374