Архивариус осени есть в нашей отечественной русско

«АРХИВАРИУС ОСЕНИ»
Есть в нашей отечественной русскоязычной литературе такое замечательное явление, как Николай Ильин.
Пусть жизнь в моём лице за разом раз
Стучится к Вам с упорством неизменным,
Но в Вас самодостаточность безмерна,
Закон взаимности написан не для Вас.
Мне больно это чувствовать подчас,
Но это, к сожалению,  так верно…
                (Николай Ильин. Архивариус осени. 2020. С.59).
Когда воспринимаешь творчество Николая Ильина, то так и хочется, поразмыслив, чуть-чуть пофилософствовать и вслух порассуждать…
Внешний, личностный облик Николая Ильина никак не согласуется с его внутренним сознанием и душой, в которой заключена такая высокая лиричность, что мне кажется, когда на него нисходит озарение – стихи пишет уже совсем другой человек! Думаю, что именно в этом и заключается загадка и прелесть психологии творческого процесса.
Изучение созидательных процессов в литературе, живописи, музыке, театре и кино посвящено немало страниц в уже опубликованных самыми великими мастерами этих видов творчества. Однако этот процесс всё же остаётся во многом загадочным, до конца не раскрытым, и в ряде случаев далеко не понятым нами.
Особенно сложным этот процесс является в сфере литературы. Поскольку каждая творческая индивидуальность имеет свой собственный опыт созидательного труда. И всё-таки, есть некоторые черты, которые могут быть восприняты как базисные основы любого умственного творения. Правда и в том, что эти, казалось бы – общие черты, в литературном процессе различные, ибо сама литература, как облик особой творческой деятельности, делится на довольно внушительное количество видов.
Совершенно самостоятельным видом в этом ряду стоит поэзия. Хотя и она подразделяется на целую массу автономных потоков, вливающихся в огромнейшее море действительно интеллектуальной сокровищницы. Именно это и звучит, подчас, в некоторых критико-литературных работах самого Николая Ильина.
Сложнейший комплекс проблем творческой лаборатории является объектом не только специальных исследований. Известен громадный интерес к ней самой широкой читательской аудитории. Возможно, когда-нибудь (надеюсь, что это случится в самое ближайшее время) в наших языково-литературных вузах и филологических факультетах неких учебных заведениях будет создана из толковых специалистов объединённая Комиссия комплексного изучения художественного творчества, встанет вопрос о включении курсов психологии творчества в программы гуманитарных, искусствоведческих факультетов вузов. Это очень важно – воспитать в будущих популяризаторах и исследователях искусства, литературы не только методологически чёткие приёмы и навыки анализа художественного текста, но и первые представления о творчестве и его формах.  «…Обладание истиной не может составлять привилегии народа, так же как оно не может быть привилегией отдельной личности. Истина может быть только вселенскою, и от народа требуется подвиг служения этой вселенской истине, хотя бы, и даже непременно, с пожертвованием своего национального эгоизма. И народ должен оправдать себя перед вселенской правдой, и народ должен положить душу свою, если хочет спасти её.» (Соловьёв В.С. Философия искусства и литературная критика. Три речи в память Достоевского. М. 1991. С. 240.).
Поэзия Ильина так же своеобразна, как и его критические заметки, воспоминания. Однако я нигде не прочёл у него ни одной строки «суровой, мужской критики». Всё как-то гладко и приглажено в нашей отечественной литературе. При всём притом, как мне иногда думается, Николай Ильин просто не хочет говорить о тех «тёмных» сторонах литературы, которая недостойна маломальского внимания. Я его понимаю. О плохой литературе лучше не говорить, а игнорировать. Но, в таком случае, мне не совсем ясно – как мы сможем отличить хорошую литературу от графомании?
Иногда в своей поэзии Ильин просто насмехается над общепринятыми постулатами и в тоже время метко подмечает события сегодняшнего дня. Но смех его не злобен, а порядком шутлив:
Дочь мне читала про древние споры,
Будто сказал Архимед:
Дайте, мол, только мне точку опоры –
Переверну я весь свет.

Очень занятная мысль это, дочка –
Прав был античный кумир:
Дайте мне только торговую точку –
И распродам я весь мир! (Николай Ильин. Обетованная память. Ташкент. 2008. С.48.).
Но главное во всех его произведениях – язык. Именно язык – не стиль (которого в избытке у великих поэтов) и не слог (который имеется в наличности у каждого, кто наделен хоть какими-то способностями к писательству), он в большей степени грамотен, что крайне редко в нашем нынешнем мире. По этому поводу он пишет с долей присущей ему иронии:
Вольно место ударенья
В вольном русском языке,
А уж тут – в стихотворенье –
Мы от правил налегке.
Нам, похоже, всё равно,
Где поставить ударенье:
На удары, брат, давно
Нет у нас ограниченья.
Нас не мучает ничуть,
Как бы мы ни говорили:
Просто… чигарики-чук,
Чигарики, чигарики.
Так, мол, делает народ,
И к чему эстетов ропот? –
«Пошёл кОзел в огород»,
Слава Богу – не в «О-город»! ( Николай Ильин. Обетованная память. Ташкент. 2008. С.58.).
Мне импонирует его трепетно отношение к русскому языку. Я могу констатировать – Ильин болен этой проблемой. Он, без суетно пишет об этом. Да, именно в этом прелесть и самой поэзии Ильина. Он не только знает, как надо грамотно писать, он знает русский язык во всей его всё объемлющей красе!  Нет никакого другого языка во всем этом мире, который в свою тысячелетнею историю не был таким целомудренным и адекватным мысли, как русский язык.   
Об орфографии да пунктуации в некоторых наших сборниках я, вообще, помолчу. Полное впечатление, будто языковая норма безвременно почила в Бозе, а редакторы-корректоры по сему случаю дружно удавились или поодиночке, втихаря, утопились в любимой мной реке Анхор. Впрочем, некоторые уцелели и работают по специальности, но работают так, что лучше бы уж занялись заготовкой сухофруктов или выпасом скота под собственные фальшивые звуки свирели.
Наши, уцелевшие редактора, забывают, что редактор — это не просто профессия – это призвание и отточенность пера, которое они должны пускать в дело крайне редко, да и то, чтобы лишь слегка сократить объём, чтобы выпуклей и яснее становилось содержание. Чтобы обучиться этому мастерству, понадобится более десятилетия кропотливого и вдумчивого труда. Ведь, когда я читаю произведение того или иного писателя, то (при хорошем редакторе) я явственно слышу голос пишущего. И он не похож на другие голоса. Не испортить бы этот индивидуальный тембр звучания.
Ярким примером бездарности редакторов служат наши русскоязычные газеты. Создаётся такое впечатление, что эти редакторы сущие ….  и вот только что из джунглей выползли. Язык во всех заметках и материалах по-настоящему чиновничий оскал, примитивен до одной прямой извилины. Что уж тут говорить о красоте русского языка. Язык кабаков и таверн более красочен и жив...
Ильин пытается достучаться до сознания читателей, проповедуя именно эту мысль. Бог ему в помощь! А, пока, читаем:
Раскрой мне объятья, пленительный август,
И высвети в сердце знамения лета:
Всесилие солнца, и листья на славу,
И первые знаки усталости света.

Открой мне законы сошествия в осень
И радость далёкости дней листопада,
Когда желтизна не страшна ещё вовсе
И верить предчувствиям листьев не надо.
…С откровенным презрением я отзываюсь в своих публикациях о тех «деятелях» культуры Центральной Азии, кто в страхе отводит глаза, кто пирует во время террористической и интеллектуальной чумы, и в кичливом самодовольстве демонстрирует украденные и перекраденные темы, рифмы, образы, а в особенности о мелких, жалких фиглярах, профанирующих живописное искусство, литературу, пытающихся своими шутовскими ужимками отвлечь людей от созерцания и понимания грозного, неумолимого лика нашего времени. Это, собственно, и есть во всей своей неприглядной красе, тема декаданса – «дьявольского подарка», дающего иллюзию возрождения сил, творческого омоложения, на деле лишь неизбежно приближающего скорую и полную деформацию культурного самосознания, реальной самооценки думающего человека, а в итоге и гибели самого интеллектуала. 
Древние греки называли высшую точку творчества своих выдающихся сограждан акме. Волею Судьбы высшая точка творчества Николая Ильина приходится на сегодняшний день. Хотя обычно этот расцвет приходился на достаточно зрелый, средний возраст человека. Увы, мы живём в другое Время, время иных параметров и координат. Какой уж тут, казалось бы, расцвет! Но Время имеет одну и непознанную нами особенность – оно не останавливается и не прекращает свой бег, а отсюда и наша зависимость жить так, как диктует время. Или наперекор ему!
В заключение хочу сказать, что  сегодня, сейчас настоящее акме переживает не только Инна Люлько, но и мятущийся высоким духом Алексей Гвардин; Maestro  Анатолий Бауэр; литературовед, поэт и публицист Николай Ильин; не превзойдённый детский писатель-наставник большинства наших литераторов Якуб Ходжаев; сбежавший из сатирической прозы Лутфулла Кабиров; скромная своей романтичностью Елена Пагиева; обардившийся поэт Эдуард Нурханов; Николай Свириденко с его откровенно язвительными стихами; Людмила Бакирова в своей nostalgia; Раиса Крапаней с высоко духовным интеллектом; поэт и исполнитель Ярослав Корочкин; всё ещё высоко романтичный Андрей Слоним; мудрый Анатолий Ершов и Владимир Васильев с полуфантастической прозой; критически беспощадный (но не к себе) Алексей Устименко; откровенно-резкий объективист Сергей Гордин; фотографический сказочник Владимир Шлосберг; графический поэт Сергей Абатуров; потерявшаяся где-то на полянах юности Виктория Осадченко. Сегодня ярко проявились молодые «звёздочки» короткой прозы Махнёв, Марат Байзаков и Муртас Кажгалеев; как будто бы ниоткуда возникли на горизонте нашей литературы и новые имена – Рустам Рахимов и Шухрат Сакиев, а также ещё не очень большой список истинных творцов душевного откровения. Этот список не моё книксен. Мне это ни к чему, поверьте.
Разумеется, этот список не есть моя истинная божница. Есть прозаики и поэты, в творчестве которых, я встречаю сейчас отдельные прекрасные мгновения, кои как оазисы, вдруг сверкнут своей притягательностью и игнорировать этот творческий посыл, нет сил.
Мне, почему-то вдруг, вспомнилось, что мир древней культуры Японии по многим аспектам до сих пор остаётся не вполне понятым европейцами. Эта национальная константа чаще всего воспринимается как экзотическое явление.  Норма для любой нации в нынешнее время – глубокая пропасть между качеством речи так называемых широких масс и, так называемых – «мастеров слова». По слухам, единственное исключение – японцы, которых толи до сих пор учат, толи раньше учили – всех! – изъясняться не только грамотно, но и со вкусом. Что же до остальных... Privatim (между нами говоря) – почитайте хотя бы наши отечественные газеты. «Тьма египетская и стон кромешный», как любил говорить д-р Захаров из судебного морга (см. Акунин, «Декоратор»). И у меня от этого только фосфены.
Произведения Ильина созданы со вкусом, с идеальным уважением к читателю. Доброй дороги – Maestro!