Глава 2. В запредельном

        Операция ещё не закончилась, а сознание уже вернулось. Нестерпимая боль как будто и не уходила. Ариадна слышит просьбу хирурга: подать ему кетгут нитки для сшивания шва. Ответ операционной сестры резкий и грубый: «В советское время этого материала не хватало, а сейчас откуда ему взяться?»
    Хирург, Владимир  Михайлович, продолжает жестокую работу, не замечая, что его пациент в полном сознании, но обездвижен. И, кроме сдавленных мычащих звуков при совсем невыносимых болях, ничем не может показать, что наркоз не действует.
          Глаза сумела открыть лишь в реанимации.      
Она слышала, когда её вывозили из операционной, как родная сестричка кинулась к хирургу: "Рак или нет?"               
На что услышала: « Нет там никакого рака, что вот дальше…?»
Одной операцией дело не закончилось. После перенесённого перитонита  появились осложнения. Несколько раз делали подплевральный прокол и выбирали из-под плевры жидкость молочного цвета. Продолжили уже в областной больнице, убирали поддиафрагмальный абсцесс.
   В областной больнице, в первый же день, к вечеру, сделали компьютерную  томографию. Оперировать решили сразу, но у Ариадны не оставалось сил и она попросила перенести операцию на утро.
  Анестезиолог, молодой врач, согласился и пообещал, что ей не придется терпеть боль.
Перевезли в реанимацию.   
В реанимации кроме неё – четверо человек. Кровать Ариадны почти в середине палаты.
К двенадцати ночи  привезли ещё одну пациентку. Мест в палате нет и  её кладут в сестринской комнате. Дежурный врач поведал реанимационной сестре о вновь поступившей:  «Галина живёт со мной в одном подъезде. Она замужем, у неё двое детишек. С ними проживает её мать. Муж  Галины – охотник. Занудство неугомонной тёщи довело его до бешенства. После того, как тёща вчера вслед Андрею, мужу Галины, выкрикивала оскорбления, тот решил попугать старую. Прошёл в спальню, где на стене висело незаряженное ружьё. Взял в руки ружьё и направил в сторону двери, где по его расчетам должна появиться «любимая ведьма». Дверь открывается, рука нажимает курок и ... патрон, (которого не должно было быть), попадает в живот … ненаглядной Галочки. Спасти Галю невозможно, все внутренности повреждены на сто процентов.
    Они затихли, врач вышел. Застонал мальчик с разбитой головой, попросил помощи мужчина, лежащий у стены, беспокойно вела себя прооперированная соседка. Спокойно спала после перенесенного перитонита молоденькая девушка.
Невыносимые боли  мешали  Ариадне  забыться. Она молила свою маму, недавно ушедшую в мир иной, забрать её к себе.   
В палате постоянно включён свет. Взгляд Ариадны направлен на противоположную стену, выкрашенную  бледно-зеленой краской. Медсестра  сделала мальчику укол. Взяв судно, пошла с ним к мужчине. В это же время стена, на которую молчаливо молится Ариадна, завибрировала.
  Стена превратилась в неестественно воздушную, лёгкую ткань, стала сдвигаться с правого угла в левую сторону,  напоминая раздвигающийся театральный занавес. Ариадна смотрит на медсестру: почему та не замечает происходящее?
       Перед ней открывается громадная перспектива. Высоко вверху её мама. Она в одеждах мадонны. Левой рукой, придерживая покрывало, закрывает нижнюю часть лица, измученные тревожные глаза с болью и надеждой смотрят вниз.
Ариадна поняла, что её мольбы услышаны, только вот исполнение просьбы  зависит совсем не от мамы…
Ариадна перевела свой взгляд на место, куда смотрит далекая, единственная, родная.   
Она видит  группу  молчаливых мужчин, своеобразно одетых в неяркие туники,  покрывала. Чуть в стороне – мужчина с тюрбаном на голове. Граница палаты ими не нарушена. Впереди всех, готовый пройти первым, самый старший по возрасту, седой, среднего роста, в рубахе с короткими, до локтя,  рукавами, и цветом, совпадающем по тональности с цветом стен.
Они смотрели на Ариадну. Что-то изменилось, и она видит, как среди этой группы человек в двенадцать – тринадцать, стоящих довольно плотно, продвигается хрупкая, в белоснежном  наряде невесты, девушка. Теснота ей не мешает.  Вот она уже вплывает в палату. Сколько изящества  в этом существе! Кипельно- белое длинное платье. Фата спереди спадает до груди и длинным шлейфом тянется по полу. Белоснежные перчатки до локтя скрывают лёгкие руки. Невеста плывёт, напоминая движение грузинской девушки в танце. «Лебедушка» приближается  к кровати Ариадны. Чем она ближе, тем легче становится переносить боль ...
Ариадна ещё раз посмотрела на медсестру – да что же та не глядит? Такое не всегда увидишь!
«Невеста»  подплыла к кровати, чуть задержалась у ног Ариадны, вот она уже на уровне коленей....
– Да это же смерть!
Ариадна из последних сил приподнимается, протягивает к ней  руки:
– Господи! Тебя боятся, а ты же прекрасное избавление от земной  тяжести, боли.
Откидывается на подушку.
Белоснежное видение уклонилось от соприкосновения с руками больной и продолжает движение. Вот она уже на уровне плеча. Наклоняется, чтобы лучше  рассмотреть Ариадну.
Ну как тут преодолеть соблазн и не заглянуть под фату девушки?
Умирать – умираешь, а так ничего и не знаешь!
Ариадна  заглянула под фату изящнейшего существа, ожидая увидеть необычайную красавицу. Такие жесты, такая утонченность, фигура  сумасшедшей красоты!....
С её приближением освобождающаяся от земной тяжести душа приобретала легкость, покой.
Каково было удивление: под фатой безглазо смотрел на Ариадну желтоватый, голый череп…
Оскорбленная смерть, дёрнув левым плечом, исчезла в проёме окна. Стена очень быстро стала возвращаться на место, отгораживая сосредоточенных мужчин от палаты. Образ матери растворился в эфире ещё раньше.
Наконец Ариадна закрыла глаза. И... большое ускорение повлекло её в спиральном сверхскоростном движении по тоннелю к далеко сверкающему  ярчайшим светом отверстию.
Напугаться не успела, как оказалась совсем одна над  громадной бездной.
Здесь стали появляться плоские горизонтальные планы, она их назвала уровни, на которых продолжается жизнь ушедших. Самый первый уровень отразил страшную тесноту, здесь каждый боролся за миллиметр свободного пространства. Второй, третий, четвертый – мало чем отличались от первого, разве что чуть большим пространством между душами, но, самое главное, им всем совершенно безразличны наши заботы и беды, у них своя неразбериха. Пятый и шестой уровень уже более интеллектуальны и независимы, но каждый здесь исполняет волю могучего Руководителя.
Самым жестоким показался седьмой уровень. Это – необозримая бело-голубая плоскость- пустыня, в центре которой находится искрящийся белый, не больше табурета, куб. И на нём – изолированная навеки душа, которая не может поменять положение, подняться, наконец – сбежать от однообразного матового света и бесконечно вращающейся, белоснежной до рези в глазах плоскости…
По периметру вращающейся необъятно-громадной, квадратной, бело-голубой плоскости, на которой находился куб, мерцали голубоватые огоньки.
Страшнее всякого ада – молчаливое одиночество…      
Она видит своё худенькое тело. Возвращаться ли в него? Испытав лёгкость и свободу, совсем не хотелось входить в очень тяжёлое тело. Она летит высоко в голубом небе, внизу красивое, пенящееся, тёплое Средиземное море, масса островов. Ариадна уже над материком, вот и гора Олимп…
К её телу бежит врач и ей делают искусственное дыхание. Не зря сестричка находится на посту.
     Вздох, и вновь земное существование. Не было восьми утра, как её повезли на вторую операцию.