Путь

Это было похоже на падение с высоты. Когда долгое время считаешь себя единственным и вдруг оказывается, что ты не такой уж и уникальный, и тебя запросто может заменить кто угодно. Хотя бы вон тот парень за соседним столиком. Просто потому, что он моложе, умнее, глаза горят и море по колено.

Сиа передумала. Только это имело значение.

Утром, когда они сидели за столиком в кафе, она сказала:

– Извини, Рён, я не полечу с тобой.

Вот тут сердце и дало первый сбой.

– Почему?
– Потому, что не хочу провести лучшую часть своей жизни в летающем гробу, общаясь с полусотней придурков. Почему мы не можем остаться здесь? Жить как нормальные люди в своём доме, растить детей?
– Кто-то же должен обживать новые планеты?

Сиа откинулась на спинку стула:

– Чудесно! Почему этим кто-то не может быть кто-то другой, а не ты или я? Подумай, что увидят на Ферре наши дети? Какое получат образование? Ты хочешь, чтобы они возненавидели нас, когда вырастут? Я не хочу. Я хочу, чтобы наши дети были счастливы и нормально жили, а не валили леса или осушали болота. В общем, как знаешь, я остаюсь.

В кафе сразу стало непривычно душно. Кондиционер сломался, что ли?

– Сиа, так нельзя. Я не могу подвести команду, не могу подвести Ошо.
– Конечно, их ни в коем случае. А меня можешь! – Сиа всплеснула руками. – Я же не твоя команда и не твой капитан.
– Сиа…
– Решай, или ты остаёшься со мной, или я ухожу.

Вот тогда мир для Рёна и осыпался крошевом зеркальных осколков.

– Что ж, желаю твоим будущим детям получить достойное образование и прожить счастливую жизнь.

Сиа сжала губы, подхватила сумочку и заспешила к выходу. Он даже не посмотрел вслед.

Рён маленькими глотками тянул остывший, с горчиной американо и думал, что наверное, так чувствует себя боксёр на ринге, когда рефери считает над ним: три, четыре, пять, и надо найти силы, сгрести себя к кучу и подняться, мать твою.  Подняться и продолжить бой, шесть, семь, а тело не слушается, в голове гудит колокол, и может, ну, его всё нахрен? Восемь.
На счёт девять он поставил на стол пустую чашку, поднялся и пошёл собирать вещи. 


***

Последний вечер перед стартом Рён решил провести в одиночестве. Кто-то будет в тихом домашнем кругу сидеть до утра с родными; кто-то зажигать с друзьями на вечеринке. Ошо наверняка зависнет в бильярдной, Йоко отправится смотреть бои без правил, а он, засунув руки в карманы, пройдётся пешком по городу. Сначала по залитой светом уличных фонарей, витрин и реклам Центральной Кольцевой, потом свернёт на проспект Великого маршала, с него по Большому спуску неспешно доберётся до набережной, где скажет «здравствуй», а затем «прощай», любимому океану.

Время близилось к полуночи, ещё работали кафе и рестораны, кругом было полно людей, когда зазвонил телефон.

Сиа.

Рён несколько секунд размышлял принять вызов или нажать на отбой, подумал, что лучше отбить, но рука решила иначе. Спокойное течение ночи разорвал взволнованный, такой родной и такой далёкий голос:

– Рён. Рён, ты меня слышишь? Ты остаёшься?

Надо было отбить. Теперь не избежать неприятного разговора.

– Нет. С чего бы вдруг.
– Ты, что не слышал новости?
– Какие новости?
– У них там эпидемия. На Ферре эпидемия. Первая миссия прислала сигнал бедствия. По всем каналам только об этом и говорят.
– Это что-то меняет?
– Да это всё меняет! Понимаешь, всё! Когда вы прилетите там уже никого не будет. Все уже перемрут от неведомой чумы. Ты же не полетишь в чумной барак? Рейс наверняка отменят.
– Пока не отменили?
– Рён, не сумасшедшие же в правительстве. Отменят.
– А если наоборот? Догрузят аппаратуры и лекарств. Мы можем прийти им на помощь. Сейчас реально только мы. Вдруг они продержатся и дождутся?
– Ты чокнутый! Ненормальный. Кто дождётся?! Они там дохнут, как мухи. Вы все там умрёте. Тупо умрёте. Ради чего?! Рён, откажись от этой дурацкой затеи. Все поймут. Никто никогда не упрекнёт. Мы проживём нормальную жизнь. Счастливую, долгую жизнь. У нас будут дети, мы будем вместе, мы…
– Сиа, мы уже не вместе. С самого утра не вместе. Если хочешь отмотать назад, летим со мной.
– Рён!
– Встретимся на корабле или прощай.


Она звонила ещё несколько раз. Во время разговора с Ошо, и по пути на корабль, и когда Рён уже был на корабле. Звонила перед стартом. В курточке цвета фуксии мелькала среди провожающих, её ни с кем невозможно спутать даже издали, но не поднялась на корабль, хотя её место оставалось свободным. Ну, что ж, так, значит так.


Не полетела не одна она. Семнадцать из пятидесяти предпочли остаться. Добровольцев на освободившиеся места не нашлось. Требовать подвига от дублёров власти сочли неэтичным. Людей заменили лекарства. Вот только будет ли от них прок?



***


Спустя сутки после старта, в капитанской рубке собрались: старпом-всезнайка Нэд; умница и врач от бога Йоко; весельчак Трелл, он же боцман, и Рён, штурман. «Первый состав», как уважительно говорил о них капитан. Проверенные временем и нештатными ситуациями, все, на кого Ошо мог положиться, как на самого себя.

Обстоятельства не радовали. Из первой полусотни поселенцев, на момент последнего сеанса связи в живых оставалось восемнадцать. Меньше трети. Какова вероятность, что через год с небольшим хоть кто-нибудь из них ещё будет жив?

Ошо говорил:

– Хочется верить в лучшее, но готовиться давайте к самому дрянному раскладу. Если первая миссия не справится с эпидемией, жилой модуль и всё, что наработано, окажется недоступным. Тогда нам придётся начинать с нуля. Нравится это или нет, у нас уже серьёзные людские потери. Поэтому каждому придётся осваивать дополнительные профессии, чтобы мы сумели своими силами развернуть второй модуль и наладить систему жизнеобеспечения. Помимо прочего у нас нет ветеринара, агронома, животновода и техника-осеменатора. Так вот нехорошо сложилось.  Поэтому, ветеринара будет осваивать Йоко, тебе как врачу это ближе. – Йоко согласно кивнула. – Рён поучится на агронома, Трелл на животновода, Нэд на осеменатора. Вопросы есть?

– Почему я вдруг на осеменатора? – Нэд говорил спокойно, но лицо постепенно заливало пунцом. Почему не Трелл или Рён?

Ошо окинул всех внимательным взглядом.

– Будем выполнять распоряжения капитана или тянуть жребий? Что за детский сад?
– Я не для того учился в лётной академии, чтобы коров охаживать. Считаю, что ситуация исключительная. Давайте тянуть жребий.

– Давайте без бунта на корабле. Самолюбие выпускника лётной академии не слишком пострадает, если он поучится на агронома? Рён, ты готов выполнить задачу, психологически невыполнимую для товарища?

Рён кивнул:

– Да, готов.

– Отлично. Ещё вопросы есть?

Вопросов не было.

– Тогда расходимся по каютам и действуем сообразно обстановке.


Позже, читая и просматривая учебные ролики про особенный коровий взгляд и тонкости специфического массажа, Рён не раз вспоминал слова Сиа про лесоповал и осушение болот. Стопроцентный городской житель, сможет ли он распознать этот особенный коровий взгляд и справиться в нужный момент с животным? А убить ни в чём не повинную скотину? А есть потом коровье мясо? И ещё одна мысль не давала покоя. Нэд. Прежде они были почти друзьями. Теперь Нэд отдалился и свёл общение к минимуму. Значило ли это, что прежняя чашка-непроливайка первого состава дала трещину и появилась течь? Нэд и с остальными держит дистанцию или только с ним? Рён собирался поговорить об этом с Треллом и Йоко, но всё тянул, откладывал разговор на потом. А время шло.
 

***


В часы вынужденного отдыха Рён часто лежал без сна, закинув руки за голову, и мутная волна воспоминаний приносила образ Сиа.  В том, что поступил правильно, он не сомневался. Но Сиа… нет она не променяла его на другого, она действительно любила.  Ведь звонила, уговаривала остаться и пришла провожать. Но что-то в их отношениях пошло не так. А может они просто не успели узнать настоящих друг друга. Сиа хотела стать его женой, вот только жена должна следовать за мужем, а если этого нет… тогда женщина и называться должна как-то по-другому. Подруга, любовница, женщина в браке, мало ли как ещё. Она может быть заботливой, ласковой, доброй, любящей, матерью твоих детей, но не женой. Жена, это как вселенная – всё сразу и навсегда. Только есть ли они теперь, настоящие жены, или само это понятие безнадёжно устарело и превратилось в реликт прошлого? Хочется верить, что есть. Вот только жизнь убеждает в обратном.


Пройдя очередной адов виток воспоминаний и сомнений Рён проваливался в спасительный сон, а корабль продолжал следовать к цели намеченным курсом. 



***


Медленно тянулись дни в однообразии не отличимые один от другого. Подъём – завтрак – сверка курса – учёба – трежёрка – сверка курса – обед – отдых – тренажёрка – сверка курса – ужин – досуг – отбой, и снова по кругу. Консервированная еда, влажные обтирания вместо купания. Сиа, с её любовью к свежим овощам и фруктам, с привычкой принимать душ два раза в сутки, пришлось бы туго. И так изо дня в день, месяц, два, три, пять, год. Да, есть праздники, дни рождения, живое общение, дружбы-любови, но все всех уже знают, и одни и те же лица, одни и те же голоса, изученное до миллиметров окружающее пространство, неизбежно начинают раздражать. Ошо как-то пошутил, что для оживляжа явно не хватает преступления, полицейского, какого-нибудь святого отца с воскресной проповедью и бойкого журналиста.

Как бы там ни было, время большого подпространственного скачка всё же подошло и основной состав вновь собрался в капитанской рубке.

Знакомый инструктаж, кто за что отвечает если возникнет нештатная ситуация. Всё как обычно, только в самом конце Ошо отошёл от протокола и в случае своей внезапной гибели назначил старшим не Нэда, а Рёна. «Не по инструкции, а по здравому смыслу, как более психологически устойчивого». У Рёна не было врагов с далёких школьных времён, но поймав после заявления Ошо быстрый взгляд Нэда, он понял, что теперь враг у него, пожалуй, есть.


***

Ферра встретила молчанием в эфире. Позывные улетали в никуда и оборачивались тишиной.

На равнине Спокойной стояла мягкая безветренная погода. Превосходная видимость, идеальные условия для посадки. Кораблю не пришлось долго наматывать круги по орбите. После пятого витка челнок успешно опустился на грунт. На западе у горизонта отчётливо виднелись оба корпуса первого модуля, но на связь никто не выходил и людей не наблюдалось.

Раннее утро неспешно перетекло в полдень, перевалило за него и кануло в закат. Все, у кого адаптация проходила легко, высыпали на воздух. Не терпелось почувствовать свежий ветер, ощутить твёрдую почву и увидеть новое звёздное небо.

Первая вылазка была недолгой. Ещё кружились головы, подташнивало при ходьбе, земля – хоть ферра, но по привычке земля, – качалась под ногами словно палуба, от усталости тянуло прилечь. Радость – наконец прилетели! – смешивалась с тревогой и грустью. Первый модуль по-прежнему не подавал признаков жизни. Потому поглазев по сторонам на диковинный лес вдалеке и травы за выжженным при посадке кругом; вдохнув непривычно свежего, ещё с лёгкой примесью гари, пряного воздуха; из последних сил посмотрев на первый на новом месте закат и новые звёзды, вернулись на корабль и провалились в глубокий сон.

Чуткие камеры продолжали наблюдение за первым модулем, позывные летели в эфир уже в автоматическом режиме, дежурный – а вдруг? – продолжал наблюдение.

Утром все уже чувствовали себя бодрыми и готовыми шагнуть в новый день. Прошёл завтрак, и тут случилось! Двери одного из корпусов первого модуля открылись и на пороге появился человек. Заросший, в обычном рабочем комбинезоне, высоких берцах и серых перчатках. Посмотрел прямо в камеру, потоптался и вернулся в здание. Через пару минут эфир ожил:

– Если вы взаправду есть, докажите.

– Ну, ничего себе приветствие! ¬– дежурный от удивления даже присвистнул. – Жди, сейчас будем. Тебя как зовут? Меня – Сэм.

Эфир молчал.

– Эй, не молчи, слышишь, отзовись! – пока дежурный изо всех сил пытался возобновить контакт, Ошо собрал первый состав.

 – Налаживать общение необходимо, но пока не выясним подробно обстановку, не сближаемся. Помним о заразе. Йоко, тебе слово.

Йоко привычным движением заправила за ухо чёрную прядь стриженных волос.

– Я должна увидеть хоть одного больного своими глазами и нам нужно получить биоматериал для исследований. Для начала хотя бы кровь, слюну и соскоб с кожи. Остальное по понятным причинам позже. Все, кто поедет на встречу должны быть в защитных костюмах. Я еду, это понятно, кто со мной?

– Может не стоит тащить заразу на корабль? – подал голос Нэд. – В первом модуле есть своя лаборатория. Есть инструкции. Человек в состоянии разобраться, провести тестирование и отправить результаты по связи.

– Рациональное зерно в этом предложении есть, – немного помолчав сказал Ошо, но человек должен как-то понять, что мы не собираемся бросать его и всех, кто с ним, в беде.

– Я так понимаю, – сказал Трелл, – человек хочет убедиться, что мы ему не мерещимся. Что мы существуем на самом деле. Давайте, для начала отвезём лекарства и еду. Вещественные доказательства. То, что можно взять в руки. Пощупать. Прочесть знакомые названия, попробовать на вкус. Ещё нужно подбросить средства связи и генератор. Вдруг с этим проблемы?

– Разумно.

– Но защитных костюмов это не отменяет, – стояла на своём Йоко. – И держим дистанцию. Необходимо помнить, что один из симптомов болезни – немотивированные вспышки агрессии.

– Согласен, – сказал Ошо. – Йоко едет, кто ещё? Рён?

– Да, конечно.

– Тогда грузимся и вперёд. Остальные займутся разворачиванием второго модуля.



***

Вездеход быстро катил по равнине. Фебус – местное солнышко – радовало теплом и золотило разнотравье, похожее и одновременно непохожее на земное. Из зелёных узколистных зарослей то тут, то там выглядывали раскидистые фиолетовые соцветья ригуса, местного аналога люцерны, и распушённые метёлки желтоглазки.

Глядя на буйство жизни вокруг, Рён жалел, что Сиа не видит всей этой роскоши. Как профессиональный художник и фотограф Сиа умела ценить красоту. Если бы она хоть раз увидела Ферру «живьём», то заболела бы ей навсегда. Одни вон те непонятные твари, похожие на улиток, чего стоят. Крупные улитосы, размером, наверное, с волка, пасутся неподалеку друг от друга. Прямо как семья. Впрочем, сейчас не до них. Почти добрались до места, пора остановиться и одеть защитные костюмы. Зачем тот странный человек в такую тёплую погоду носит перчатки?

Да, хороши мы, думал Рён выгружая всё привезённое у входа в ярко синее здание. Ждали люди помощи, дождались… Вместо того чтобы пожать парню руку, держим дистанцию. Но… что же у них тут за гадость завелась?

Когда разгрузились и отошли на положенное расстояние, входная дверь выпустила человека в комбинезоне. Он подошёл к ящикам и коробкам, потрогал их руками, на руках оказались вовсе не перчатки, а серые, не то пропылённые, не то застиранные бинты, и заулыбался. Потом засмеялся. Потом зарыдал. Рыдая, колотил по ящикам кулаками и безостановочно повторял: «Поздно, поздно, почему так поздно». На ребрах ладоней сквозь бинты проступила кровь.

Рён сделал шаг вперёд, но Йоко придержала его за рукав.

– Это истерика. Пусть выплеснет эмоции. Скоро пройдёт.

Тяжёлая сцена длилась минут десять. Потом человек взял себя в руки.

– Простите, ребята. Я… мы так долго ждали помощи, мы надеялись… Меня зовут Гомес и… я тут один… остался. Уже три месяца один. Вот, смотрите, – Гомес убрал с лица волосы.

Его кожа напоминала растрескавшуюся в засуху землю. Сплошная бурая растрескавшаяся корка.

– Это везде так. По всему телу.  Кожа сохнет и лопается. У кого-то быстрее, у кого-то медленней. Влажные повязки, мази, это всё на время. Сначала свиньи заболели. Потом коровы. Потом мы. И у овец тоже. Но овцы живучей. Ещё три осталось. Эта планета чужая. И мы на ней чужие. Улетайте, пока не поздно.

– Поздно, Гомес. Мы уже здесь, и эти костюмы, не факт, что стопроцентная защита. Меня зовут Йоко, это – Рён.  Я врач. Я здесь затем, чтобы помочь вам и провести исследования. Расскажите, что вас беспокоит.

Гомес криво усмехнулся:

– Одиночество и безнадёга. А ещё неутолимая жажда, температура и они снятся по ночам. Клэр зовёт присоединиться к честной компании, а старик ругается, чтобы не смел её слушать.

– Ваша лаборатория работает? Вы можете заложить биоматериалы в анализаторы и переслать нам ответ?

Гомес посмотрел на Йоко так, как обычно смотрят на маленького ребёнка, когда тот заявляет, что когда вырастет, станет врачом и всех вылечит.

– Конечно могу. Только это ничего не даст. Говорю вам, улетайте. Бегите. Спасайтесь. Пока можно.

– Уже нельзя. Земля нас не примет. Проблему придётся решать здесь.

– Тогда молитесь. Если во что-то верите. Только это тоже вряд ли поможет. А кладбище – там. – Гомес махнул рукой в направлении не то леска, не то зарослей кустарника в отдалении. – Я пришлю всё что нужно. Ладно, ребята, до связи.  Коробки я потом разберу. – Последний из первых поселенцев повернулся спиной и побрёл к синему зданию.


***


Потекли напряжённые рабочие будни. Разворачивали жилой модуль, ангары хозяйственного назначения, обживались. Нэд без особого энтузиазма взял пробы грунта и занялся его исследованием. Нужно определиться, что можно сажать, сеять из привезённого с собой рядом с модулем. Выводить животных из анабиоза пока было рано и Рён, как и все, с утра до вечера пропадал на стройке. Йоко колдовала в своей лаборатории. Она предположила, что возбудитель болезни местный клещ, и скорее всего, к животным первых поселенцев он попал вместе с местными кормами. Йоко фанатично собирала образцы растительности, компьютер в лаборатории анализировал и сопоставлял данные почти круглосуточно, но обнаружить искомого клеща или спрогнозировать стадии его развития пока не выходило.
Лечение Гомеса тоже не давало результатов. Новые привезённые лекарства не помогали.


***

Спустя месяц Рёну приснилась Сиа. Вот она сидит перед зеркалом и расчёсывает свои роскошные каштановые волосы бабушкиным костяным гребнем, закалывает им прядь, жёлтые, как опавшая хвоя, глаза светятся лукавинкой и она спрашивает: нравится? Навершие гребня в виде улитки ярко белеет. Сиа смеётся, гребень начинает желтеть, наливается янтарным светом, улитка оживает, сползает на плечо Сиа, по руке добирается до раскрытой ладони. Сиа протягивает руку с улиткой: смотри, какая милая…

Сон оборвался, развеялся, но не желал отпускать. Что толкнуло Рёна прийти к Йоко поговорить по душам, он и сам не смог бы сказать. Просто чувствовал, что нужно выговориться.

Они сидели в маленькой уютной лаборатории, пили приготовленный Йоко из шипучей таблетки витаминный коктейль и Рён рассказывал о Сиа, о том, что не может её забыть, и о том, как это нелепо вот так потерять друг друга.

Рён рассказывал, Йоко внимательно слушала и ни он, ни она не заметили, когда в лабораторию вошёл Нэд. Поэтому оба вздрогнули от неожиданности, когда Нэд достаточно громко прокомментировал последние слова Рёна:

– Да стерва она, твоя Сиа. Злая, расчётливая стерва. Всегда нос по ветру. Охмурила тебя, как деревенского дурачка, а ты и слюни распустил. Полетит она с тобой. Как же, разбежалась! Карманы у тебя не того размера. Она уже думать о тебе забыла, пристроилась к какому-нибудь толстосуму, а ты сидишь тут, весь такой правильный, сопли пускаешь. – Нэд нехорошо усмехнулся. – Лучше о коровах подумай. Они твои старания оценят.

Вот тут сердце Рена споткнулись второй раз и невидимый рефери начал счёт. Раз, не отвечать сразу. Два, врагу нельзя показывать чувства. Три, дышать глубоко, думать, четыре, придушить ублюдка, думать, пять, зачем Нэд это сказал, шесть, неправильный вопрос, почему Нэд это сказал, почему при Йоко, он умный человек, семь, сволочь породистая, восемь, Сиа не такая. А если такая и потому отказалась лететь? Нет. Нет и нет, девять. Чёртовы коровы. А Нэд стоит и довольно улыбается, расквасить наглую обветренную морду. Обветренную?! Десять.

Рёну нестерпимо хотелось кинуться в драку, но вместо этого он медленно поставил стакан на стол и постарался спросить ровным спокойным голосом, вроде бы даже получилось:

– Нэд, что у тебя с лицом?

– Ха, тебя интересует, что у меня с лицом? Серьёзно? Вот сейчас, когда у тебя горит мне по этому лицу заехать?  Брось уже корчить из себя паиньку. Хоть раз в жизни сделай, как хочешь, а не по уставу. Ну!

Нэд подошёл и толкнул Рёна в плечо.

– Ну!

Лёгкого толчка оказалось достаточно, чтобы тугая, сжатая донельзя внутренняя пружина слетела с невидимого стопора. Рён вскочил и хлёстким, яростным ударом в ухо отправил Нэда в глубокий нокаут.

– Рён!

– У тебя есть пара секунд, чтобы взять соскоб, пока он не очухался.

– Ты думаешь это…

– Уверен. Сама видела, он как с цепи сорвался.

Йоко соображала быстро, и так же быстро действовала.

– Надеюсь, ты его не покалечил.

– Это вряд ли.

– Не скажи. Я в шоке, какая муха его укусила? – Йоко заложила пробу в анализатор. 

– Местная. Из первого модуля. Сиа не такая. Не такая. Ни черта он о ней ничего не знает.

Нэд дёрнул рукой. Спустя мгновение-вечность повёл головой из стороны в сторону, открыл глаза и попытался сесть. Не вышло.

– Полегчало?

– Рён, заткнись. Уже видно, что дело дрянь. – Йоко проверила реакцию зрачков на свет, измерила давление, пульс, задала кучу вопросов. Нэд безуспешно пытался понять где он и что ему говорят. Как тебя зовут? Какой сейчас год? Где ты? Простые вопросы оставались без ответа. Отскакивали от сознания, как мячик от стенки. Сотрясение оказалось тяжёлым.

Пришлось вызывать дежурного, переносить Нэда в лечебный бокс, и пока Йоко колдовала над пострадавшим и приборами, идти докладывать Ошо об инциденте.

– Да, подраться из-за женщины, которую вряд ли уже когда встретишь, это надо было умудриться. Я считал тебя более здравомыслящим человеком. Отправить бы тебя на штрафные работы на стройку, так ты и так уже там. В общем, как хочешь, а наладить отношения вам придётся. Вопросы есть?

– Нет.

– Вот и отлично.  Надеюсь, выводы сделаны и на этом сюрпризы закончатся.


***


Остаток дня улетел в никуда. Рён думал всё об одном и том же. С чего Нэда вдруг понесло?  Почему он сам сделал то, что сделал? Думал и ни до чего не мог додуматься. Он пропустил ужин и с раздражением отметил, что никак не может взять себя в руки.  Семь раз уже пора успокоиться, но почему-то не выходило. Весь день он с каким-то непонятным остервенением работал, в перерывах взахлёб пил воду, но проверенный приём не срабатывал, укротить бушевавший внутри вулкан не удавалось.  Внезапно Рён поймал себя на мысли, что неплохо было бы если бы Нэд из лечебного корпуса переместился в первый модуль. Он и сам перешёл бы в первый модуль, только бы… Только бы что? Только бы Нэд исчез из его жизни навсегда. Без следа растворился не то в лесочке, не то в зарослях, на которые указал Гомес. Вот не ожидал от себя. Да… А ещё Рён понял, что совладать с этим наваждением в одиночку ему не по силам. Довольно неприятное открытие. Спасением мог бы стать сон, вот только сна и в помине нет.

Проклиная в душе свою внезапную слабость, сегодняшний день, а заодно и Нэда, он потащился к Йоко просить снотворное.

Йоко всё ещё сердилась. Наполовину в шутку, наполовину всерьёз она сказала, что такую роскошь, как снотворное он не заслужил, но она готова обменять таблетку на клочок его кожи.

– Да хоть на два. Как там, кстати, Нэд?

– Твоими стараниями плохо. У меня внеплановое ночное дежурство. Свидания с друзьями и родственниками пока под запретом. – Йоко дала маленькую белую таблетку. –Держи свой пропуск в рай и пей сейчас, при мне.

Рён скептически поглядел на белую кругляшку – штук двадцать может и помогло бы, а с этой, что взять? – и проглотил, не почувствовав вкуса.

Не судите о людях по внешности, о силе таблеток по размерам. Эта мысль стала последней, перед тем как он провалился в сон, едва добравшись до постели в своей каюте. Странный страшный сон.

Вот Рён видит себя на маленьком островке посреди бушующего океана. Шагов пять вдоль и столько же поперёк. Не больше. Он стоит босиком, по щиколотку в снегу, а волны обрушиваются на белый, обледеневший по краям берег и звонко разлетаются ледяным крошевом. Вдруг, прямо перед ним, возникает женщина и он с трудом узнаёт свою мать. Её чёрные, с проседью волосы треплет ветер. В руках у матери зонтик. Она тщетно старается укрыться за ним от ледяных брызг. На лице недовольство, она сурово выговаривает:

– Ты всё забыл Рён. Забыл всё, чему я тебя учила. Люди, хоть и разумны, те же животные. Нельзя проявлять агрессию. Дай себе волю раз, два, потом не остановишься. Никогда не смей драться! Никогда! Ты же мог убить этого мальчика. Его мать уже все глаза выплакала. Что обо мне люди скажут? Тебе свою мать не жалко?

Рён хочет спросить – мама, а тебе своего мальчика не жалко? – и не может. Ветер всё яростней треплет зонт. Рён видит, как мать раскрывает рот, что-то говорит, нет, уже кричит, но слов не слышно, их уносит немой ветер. Потом белый ветер уносит и мать, развеивает метелью. Метель захватывает в плен океан, снежные волны захлёстывают островок и Рён начинает тонуть в снегу, увязая и погружаясь в белые волны всё глубже и глубже. Он кричит, зовёт на помощь, но помощи прийти неоткуда, а снег уже набился в рот, белая пелена застилает глаза.

 Тяжело задыхаясь, он наконец, просыпается, чтобы тут же провалиться в тёмное ничто.


***

Утром, ещё до завтрака, Йоко попросила Рёна зайти в лабораторию. Она взвинчена, сплошной комок нервов, но глаза горят. Видно ей не терпится поделиться какой-то новостью.

– Как спалось? – спрашивает она, ставя перед Рёном витаминную шипучку.

– Так себе. Совесть приходила, рассказывала какой я нехороший. – Рён криво, невесело улыбается и залпом выпивает свой коктейль. Маловато, чтобы напиться. И как-то холодно сегодня у Йоко.

Йоко наливает в опустевший стакан воды.

– Слушай, я была права. Возбудитель болезни – клещ. Прослеживаются почти все стадии: яйцо, личинка, протонимфа, нимфа, только имаго по-прежнему не удаётся отловить. Такое ощущение, что он либо злой гений маскировки, либо покидает жертву едва отложив яйца. 

Йоко снова наполняет стакан.

– Получается, Нэд, всё-таки подхватил заразу?

Йоко внимательно смотрит в глаза Рёну.

– Не только Нэд.

– Ты хочешь сказать…

– Да, и ты тоже.

– И что теперь? – Рён оглушён новостью, но как ни странно чувствует облегчение. Хотя бы становится понятно, с чего это их вдруг накрыло. Только вот как теперь…

– Ошо знает? А остальные?

– У остальных пока всё чисто. По-хорошему вас с Нэдом надо изолировать. Хотя возможно уже и поздно.

– А что говорит Ошо?

– В этой ситуации по инструкции решает не Ошо, а я. Но он согласился, если для тебя это имеет значение. Первый модуль. Я помогу перевезти Нэда и отгоню машину обратно. Дальше видеосвязь. Будешь выхаживать Нэда и Гомеса. Он совсем ослабел и почти не встаёт. А ещё у меня к тебе нехорошая и негуманная просьба. – Йоко делает паузу и на несколько долгих секунд отводит глаза. – У этой твари должен быть природный враг. Если мы хотим выжить, его надо найти. Нужно наблюдать природу, исследовать округу и ставить камеры. Роботы работают, но человеческого чутья у них нет. А здесь нужно задействовать чутьё, глубинные инстинкты. По-другому не выйдет. Слишком мало времени.

– Йоко, я понятия не имею, на что надо обращать внимание. И…

– Тебе самому плохо. Тебя мучает жажда, лихорадка и начались кошмары. Знаю, что прошу о невозможном, но пробовать надо всё. Пропускать через анализатор и пробовать. Всё, что хоть как-то совместимо с человеком. Снаружи и вовнутрь. Ошо не разрешит таких экспериментов никогда. Здесь на корабле и во втором модуле точно. Но там, в первом модуле, ты будешь сам себе хозяин. Там, ты можешь делать то, что нельзя делать здесь. И я прошу тебя сделать это. Прозвучит цинично, но терять тебе уже нечего. Впрочем, скоро нам всем станет нечего терять.

Рён ненадолго задумывается. Стоило ли переться в такую даль, чтобы так бездарно… Думать дальше он себе запрещает.

– Я так понимаю, нам нужно убраться до завтрака.

– Да. А мне к завтраку желательно ещё и вернуться. Не стоит создавать в коллективе лишнее напряжение. Устроишься на месте, померишь температуру, давление, пульс, передашь мне. Лечение расписано, лекарства и лист назначения в зелёном контейнере. У Нэда постельный режим. Если почувствуешь, что начинаешь заводиться – прими успокоительное. Сразу. Не тяни, иначе можешь потерять контроль и натворить дел. Успокоительными постарайся не увлекаться. Трудно будет отвыкать.

Рён хотел спросить, а придётся ли отвыкать, но промолчал. За всю дорогу до первого модуля они не обменялись ни единым словом. Не такой уж долгой она оказалась. Нэд спал, убаюканный снотворным.

Затягивать прощание не имело смысла. Перед отъездом, уже сидя за рулём Йоко сказала:

– Держись, Рён.  Если что, я всегда на связи. Все двадцать четыре часа, в любое время. Даже если усну, сигнал разбудит. Теперь у нас есть опытные образцы, машина подбирает варианты подавления инфекции. Надеюсь, недели через три смогу забрать вас отсюда. Всех трёх.

«А пока, будем держать дистанцию», – подумал Рён и помахал рукой вслед набиравшему скорость вездеходу.

***

Гомес сначала обрадовался новым жильцам, даже с аппетитом похлебал питательный суп, но уже к полдню скис и впал в унылое безразличие. Нэду было не до осознания новых реалий. Его мучили головные боли. С трудом удалось впихнуть в него треть обеда, после чего пришлось вколоть обезболивающее со снотворным.

Внезапно Рён понял, что Гомес ослабел потому, что давно не ел, или ел мало. Перегорел внутри, перестал бороться, потерял интерес к жизни, что неудивительно, учитывая обстоятельства. Удивительно, что продержался так долго. Эх, сразу надо было кому-то прийти и поселиться с ним. Всё равно исход один. «Почему этим кто-то не может быть кто-то другой?» – прямо услышал он голос Сиа и захотел ей возразить. Эх, вот обычно люди и надеются, что самое грязное и трудное сделает кто-то другой. Каково быть этим кем-то, Рён теперь прочувствовал в полной мере. А ещё он почувствовал, что ноги сделались ватными, в помещении стало невозможно душно и жарко, хочется лечь, закрыть глаза и не двигаться. В голове гудит колокол и суровый голос выговаривает: «Нельзя сдаваться. Люди, те же животные. Дай себе волю раз, два, потом не остановишься. Не смей сдаваться! Слышишь, не смей!» Рён сгребает в воображаемый кулак остатки воли, машинально прихватывает камеру и на ватных ногах выходит из модуля. Не через ту дверь, которая к дороге, а в другую, ту, что ведёт к просторным вольным лугам. 

На воздухе дышится легче. Не так адски печёт внутри, кажется в топке убавили жар и колокол в голове бухает тише. Роскошное, сочное разнотравье и неспешное движение улитосов радуют глаз. На этот раз напрашивается сравнение с верблюдами, хотя размеры несопоставимы. Немного погодя Рён замечает овец, пасущихся на лугу. Да, Гомес говорил, что ещё три осталось. Животные не выглядят больными. Совсем наоборот, хотя Гомесу в последние месяцы не до них. Овцы явно давно на свободном выпасе. Рён включает камеру, бредёт к овцам, но те не подпускают близко, а гоняться за ними сил нет и камеру закрепить не на чем. Надо принять лекарство, а потом сделать ещё одну вылазку.

Рён возвращается в модуль, отправляет Йоко отснятый материал, ставит камеру на зарядку, выпивает лекарство и проваливается в забытьё.

***

Жизнь постепенно входит в размеренную колею. Уход за больными, вылазки на природу, ночные разговоры с покойной матерью. Сеансы связи как окошки в лучший мир. Поочерёдно он видит всех, с кем проделал долгий путь, каждый вечер Ошо и Трелла. Йоко – всегда.  Его подбадривают, его ждут, ему говорят «Держись!» Он вытаскивает к монитору Гомеса и Нэда, улыбается через силу, надеется, что завтра станет легче или найдётся способ справиться с инфекцией. Но легче не становится. Способ не находится.

Через пару недель Рён замечает, что его руки мало чем отличаются от рук Гомеса. Этот факт не вызывает никаких эмоций. Просто отмечается и всё. К этому времени Рён уже научился рассчитывать силы и у него появилась цель. Раз в пять дней он выходит на охоту. Усыпляет одну из овец, берёт для анализа всё, что запрашивает Йоко, закладывает образцы в анализатор и отправляет готовые результаты по одному и тому же адресу. Каждый раз подтверждается одно и то же: животные абсолютно здоровы непонятно почему. Гомес шутит, что надо было родиться овцой и всё сейчас было бы зашибись.

***

Ноги с каждым днём становятся всё тяжелее. Однажды днём во время очередной вылазки Рён поскальзывается, падает в замаранную липкой, бесцветной дрянью траву и вспоминает, что забыл выпить лекарство. Он пытается подняться, хотя бы на четвереньки, но руки оскальзываются, и он окунается в липкую мерзость лицом. С трудом переворачивается на бок и видит в двух шагах улитоса. Впервые так близко. Улитос движется прямо на него, покачивая из стороны в сторону усами-антеннами, с кругляшками глаз наверху. Вот чудовище уже совсем близко, вот наползает на руку. На мгновение Рён вспоминает Сиа, с протянутой на ладони улиткой – смотри какая милая! Ещё вдох спустя белая нога-брюшко наваливается на лицо, становится нечем дышать и видеть, словно огромной ладонью одновременно запечатали глаза, нос и рот, только чувствуются размеренные толчки упругих мышц. Рён понимает, что чудовище не сбавляя хода переползает через него, как через камень или ветку, оказавшуюся на пути. Ещё немного и воздух разорвёт лёгкие. Становится совсем невмоготу и – волшебное избавление – гигантская ладонь соскальзывает с лица. Рён судорожно глотает воздух, выплёвывает попавшую в рот безвкусную мерзкую слизь и понимает во что вляпался, когда поскользнулся. Жив! Остальное пока неважно. Только выбраться из мерзкого следа.

Стресс всегда действовал на Рёна мобилизующе, но на этот раз вместе с возможностью дышать на душу снизошло умиротворение. Он смотрел на узкую травинку, насквозь просвеченную мягким светом Фебуса, и впервые за бесконечно долгое время ощущал радость жизни. Растягивал это блаженное, забытое чувство, смаковал его, впитывал каждой своей клеткой, закладывал в долговременное хранилище памяти, чтобы можно было достать в тёмные беспросветные времена и вспомнить, какая она бывает, радость.

Длилось чудесное просветление секунды или час, Рён не смог бы сказать. Реальность возвращалась щадяще, постепенно. Он нашёл в себе силы встать, вернуться в модуль, заложить в анализатор образец слизи, привести себя в порядок, отчитаться о происшествии, передать данные, организовать общий ужин, провести сеанс связи. Много чего успел перед тем как лечь и уснуть. Именно лечь и уснуть, а не провалиться в мутное забытьё. Даже просмотрел запись с камеры, чего обычно не бывало, и отметил несколько особенно удачных моментов. Сиа понравилось бы. Сиа… Какая же она умничка, что не полетела. Как хорошо, что она далеко от этого ада и будет жить. Просто жить. Пить кофе. Ходить на берег, разговаривать с океаном. Делать снимки, устраивать выставки. Свободно дышать. Радоваться жизни. Кто бы знал, что их ссора к лучшему. Всегда всё к лучшему, хоть сразу и кажется иначе.

Следующий день тоже задался. Удалось сделать больше обычного, жажда не так мучила и в голове появилась ясность. Он даже не сразу понял, что лихорадка отступила.  В последующие дни Рён старался успевать больше, опасаясь возврата к прежнему состоянию.

Через неделю Йоко попросила прислать данные анализа соскоба кожи и Рён с великим удивлением обнаружил, что кожа выглядит намного здоровее. Анализ подтвердил, что результат есть.


***

А потом была охота за следами улитосов, исцеление трёх из первого модуля и первый общий праздник на новой земле Ферре. Трудный разговор с Нэдом, к которому наконец вернулась память. Нэд вспоминал, как изо всех сил старался зацепить за живое, потому что разбирала злость, хотелось драться и крушить всё вокруг. Нэд извинился. Верёвку связали. Остался ли узел, будущее покажет. Потом случилось и вовсе невероятное – прилёт третьего челнока, осторожная, как на первом льду, и в то же время горячая, невозможная встреча с Сиа (быть первыми поселенцами оказывается не так уж и плохо, всё равно, что основать аристократическую династию). Потом постройка своего дома, рождение детей и всё то, что собственно и зовётся жизнью.