Опасный загул Антонины

   http://www.proza.ru/2021/12/18/436

             На Антонину хмуро смотрела довольно привлекательная женщина:
  с серозелёными, в зависимости от погоды, глазами, с пушистыми, до плеч волнами
  русых волос, стройная, с лёгкой, едва проступающей, не смотря на жизненные
  ограничения, женственностью, выражающая всем своим видом недовольство  от
  увиденного из шифоньерного зеркала.

    "Да, в общем-то не дурно,- пронеслось в её сознании,-но кому, к чёрту,
  эта привлекательность нужна?
     Привлекать кого-то, имея статус жены, не положено, а законный муженёк,
  чёрти где, аж в степях Монголии ещё находится.   Когда вернётся из этих
   проклятых рядов Красной армии?"

     Ей так хотелось, чтобы он был рядом, Антонине недоставало общения с ним
  до умопомрачения.  Ей, вообще, не доставало общения, находясь в четырёх
  стенах своего жилища.
     "Вот, если бы не оплошала тогда в ту ночь, сейчас была б возможность
  общаться с кем заблагорассудится".- продолжала рассуждать  она с  неким
  сожалением.

     Лучше бы она не вспоминала ту ночь, от которой началось её вынужденное
  затворничество. Вспомнила, как тогда ещё жених, обнимал и целовал её
  с понятным, закономерным итогом ласк, которых её хотелось теперь.
    Теперь, именно теперь, а их не было.
     Ничего сверх естественного и запретного не было в обычном  желании
  двадцатилетней, не обделённой темпераментом, Антонины.

     Став женой, она не потеряла вкус к жизни, мечтая, чтобы муж обнимал
  и целовал её, да и всё остальное не прочь была с ним повторять каждую ночь.
   "Что- ночь?  Он и днём не гнушался доставлять себе и мне удовольствие.
  Почему так устроено: почему молодые жёны должны страдать вдали от своих
  супругов, несущих обязательную службу.
    Надо, определять службу женатых парней вблизи от своих жён, тогда бы
  не было ненужных измен и критичных ситуаций с обеих сторон.
    Интересно- как он там обходится без интима?   Я просто на пределе".

     И правда, все мысли  Антонины, чтобы она не делала, сводились к встрече
  с мужем, его ласкам, к обыкновенному желанию секса.    Она позже поймёт,
  читая определённую литературу, сравнивая свои ощущения в разговоре с подругами,
  что в ней, в закономерный, жизненный период, проснулась женская чувственность.
     Никакой патологии или отклонения от нормы в её желаниях не было.
    Ей совсем не хотелось выяснять- как её муженёк, находясь среди таких же
  зелёных молодцов- огурцов- солдат, обходится без интима на просторах степной
  Монголии, куда его отправили дослуживать двух годичный срок.

    Эх, если бы он служил, как раньше, в их городе, тогда наверняка встречались
  и решили бы проблему интима, желание которого, давало о себе знать каждую
  минуту, толкающее Антонину к странным поступкам.
     Нет, заняться самоудовлетворением, ей не приходила мысль.  А вот, упасть
  в чьи-нибудь объятия- это да...   Была мыслишка.

         Желание-то было, да возможности, практически, не было.
  Пятимесячный сынишка связывал руки, сдерживая все мысленные порывы 
  в удовлетворении естественной потребности.
     Как это состояние молодой женщины называлось: тоской по мужу или
  естественным желанием родившей женщины, или после родовой депрессией?
  А может, это состояние Антонины вызвано простым дефицитом какого-либо общения,
  кроме маленького сына?     Ей было без разницы -как оно называется.

     Но, почему-то, не смотря на уходящую весну, её хандра не уходила, стойко
  оставалась с ней.
     Всё для неё поблекло: сон пропал, аппетит исчез, тоска навалилась.
  выглядела Антонина болезненной и мать отправила её в поликлинику.
     Догадливые врачи вынесли вердикт: депрессия на фоне одиночества- "Приедет
  муж- всё пройдёт".

     Смешные, она и сама знала, что всё пройдёт с возвращением мужа.  Только,
  вот- когда?  Когда он вернётся, если она извелась сейчас!?
     Каждая клеточка её существа тосковала по близости с мужчиной, которую,
  в данном случае, можно выдать за любовь к супругу.
       Какая, хрен- любовь!?   Всё, ухожу в загул.    Оставлю малого матери,
  ничего- накормит из бутылочки.  Я же кормлю. Неужели не справится с кормлением
  внука?

             И убежала.     Ушла в загул, аж на целый... день.
               Тем более, что этот день был её рождения.
   Её мать, довольно таки строгая женщина, снизошла до решения дать дочери 
  слабинку в монотонности и однообразии буден матери маленького сына.
    Рассуждая, мол мы своих растили, вот и вы своих сами растите.
  А забыла, что у неё, когда она родила дочку, были рядом: и брат, и взрослая
  племянница, и крёстная.
     А у Антонины, на данный момент- никого, кроме работающей посменно матери,
  живущей в одной комнате с ней- с родной дочерью.

     Скудность в еде и невозможность хорошо выспаться из-за материного,
  нездорового храпа, отразились на возможности кормить мальца грудью.
    Молоко пропало от недосыпа и не калорийной еды. В придачу  аппетит снизился
  от подступившей депрессии.
    В общем, всё накатилось одной кучей неразрешённых проблем, цепляющихся
  и вытекающих итогом друг из друга.
   Антонине хотелось убежать от мерзкой действительности хоть к чёрту на кулички:
  только подальше от храпа, поближе к мужу... или к мужчине.
    "Аа, какая разница! Подальше из этого тупика!  Хоть на день, хоть на полдня"

                И убежала. Без оглядки.
     Конечно, Антонина не пошла просто шлындрать по улице, в людской толпе.
     Ноги несли её туда, где она понимала будет общение со знакомыми людьми.
   Замужняя подруга, на данный момент, была далеко и она отправилась к знакомым
  в ближайшее общежитие.

     Как в тумане от охватившей свободы, она оказалась в общаге, где жил её
  бывший парень, надеявшийся когда-то связать с ней свою судьбу.
  Учился в институте и ни в какой армии не служил и, навряд ли будет там служить
  в будущем.
     Бывший друг встретил Антонину радушно, отметили встречу.  Что они
  пили- она не вникала. (но не водку)
    Сознание от недосыпа выпало в осадок вместе со стыдливостью. Она откровенно
  начала предлагать ему себя.

    А Колька... Колька, который раньше бегал за ней, приходил, определяя из себя
  третий угол в любовном треугольнике, когда она вовсю встречалась с будущим
  муженьком...  Ясное дело: она нравилась ему, раз настойчиво приходил домой
  к ней.
    А что же сейчас?  Почему не берёт то, что так хотел когда-то?

    Когда, бывало, заваливал на ворохи картофельной и турнепса ботвы, когда
  тискал её грудь, задыхаясь от желания оказаться у неё между ног...
    Когда она вся плыла, но не сдавалась, понимая: не место и не время,
  не собачка, чтобы вот так, на заборе огорода, впопыхах повесить свою
  девственность, не смотря на то, что ей Колька очень нравился, а фигура будущего
  мужа не маячила на личном горизонте.

    Видимо этого- "нравился" было недостаточно, чтобы поверить в его серьёзные
  намерения, распахнуть свои объятия и поддаться на его горячие ласки,
    как она с готовностью распахивала их в данный момент, под обильно цветущей
  яблонькой, небольшого скверика, недалеко от её дома.

       О том, как они шли от Колькиного общежития- она помнила смутно: всё же
  пьяненькая была.   Но помнила, что по дороге они о чём-то говорили, шутили,
  что-то про себя рассказывала, тем более, что рассказать было о чём.
     Но что именно- не помнила.  Позже она вспомнит, что заигрывая,   как бы
  в шутку, себя  предлагала, определяя место их интима в густых кустах, покрытых
  молодой, клейкой листвой.
     Наверно Колька засомневался в возможности получить удовольствие от полной
  раскрепощённости интимной ситуации без возможности быть увиденным посторонними
  лицами.  Видимо тоже понял, что для этого нужны другие условия или, хотя бы,
  ночная темнота.  Но её не было, был ясный день.
     Не опустился до собачьего соития, как когда-то на картофельной ботве,
  отказалась опуститься до этого она.    В общем, не склеила она его.

    Нет, он не мстил.   Тот случай, наверняка, забыл.
    Просто он был порядочным парнем, с совестью, не пёр напролом, без желания
  воспользоваться подвернувшимся случаем.
    Догадался довести подпитую знакомую почти до дома и... Ушёл, исчез, оставив
  Антонину в скверике в собственных раздумьях.

     Она и очнулась, сидя на молодой травке, немного раскинув ноги для
  устойчивости под молодой яблонькой, покрытой белыми, майскими цветами, каких
  в сквере было предостаточно, но они не давали желанную тень.
    Тогда, сидя под майской,  цветущей яблонькой,  приходя в сознание 
  от собственной глупости, Антонине начали приходить в голову здравые мысли,
  понимая: "Как хорошо, что Колька, всё же довёл меня до дома!
    А то бы уснула где-нибудь в подвернувшемся местечке и очнулась от частого,
  чужого дыхания в своё ухо, понимая, что на мне колышется чужой мужик.
    Хорошо, если здоровый.     А если?.."

    О спиде тогда только начали говорить, определяя его появления где-то
  в Америках и Западе, но и без спида заразы было полно.  Вот было бы проблемы!?
          Хорошо, что Антонинин загул так благополучно завершился.
    Видимо, здравый рассудок посещает не только женщин, но и мужчин, тоже.
                А в июне предполагался приказ о желанном  дембеле...