Прошу, обними меня

                Современный любовный роман

             ПРОЛОГ.

         - Поезд номер 1027  Новосибирск – Москва отходит со второго пути, - прозвучал спокойный женский голос.
      Я подхватила свою объемную сумку  и двинулась к своему вагону. Медленно шла, оглядывая их номера.
   - Двенадцатый, одиннадцатый…вот, десятый.
      Около открытых дверей толкались двое пассажиров – моложавая женщина, средних лет и пожилой сухощавый мужчина в длинном плаще с капюшоном, в сапогах, с отвернутыми верхами и котомкой за плечами. Ну, никак иначе было не назвать тот потертый вещмешок с широкими лямками. Рюкзак и весь вид старика, будто говорил  скорее о сельском периферийном происхождении пассажира.  Подошла и протянула проводнице заранее приготовленные билеты. Та мельком глянула на меня, билеты и кивнула в знак согласия. Подождав немного суету погружения сумок и чемодана предыдущей пассажирки и  ворчания старика, я закинула свой баул в тамбур и сделала шаг сама. Потом резко обернулась. Там оставался кусок моей жизни почти в десять лет.
       - Эх, столица-матушка, - вздохнула я, - прощай!  «Прощай и ничего не обещай и ничего не говори, а чтоб понять мою печаль, в пустое небо посмотри…» - пропела я мысленно.
       Еще раз вздохнув,  дернула за ручку свои немногочисленные вещи и пошла по узкому коридору, разглядывая номера на купейных дверях. Мой номер как раз посередине. Открыла.
      - Здравствуйте, - подняла брови домиком в удивлении.
Передо мной спиной стоял тот самый старик.
      - Здравствуйте, - повернулся он на мой голос.
И засуетился как-то, подвинув свой рюкзак, что лежал на полке и присел рядом.
      - Вам сюда? – он показал рукой на место рядом с собой.
      - Нет, - махнула я подбородком на другое нижнее место, - мое здесь.
     - А-а-а, - обрадовано вздохнул тот, - тогда милости просим.
      Я пожала плечами и улыбнулась. Подняла свой баул на полку и присела рядом. Оглядела  мужчину. Нет, мне не показалось, он действительно  был стар и даже сильно худ, но голубые глаза смотрели остро и с вниманием. Я еще раз улыбнулась и уставилась в окно, где уже плыла потихоньку картинка Казанского вокзала столицы.
      За окнами темнело всё быстрей.
      Прошло немного времени, и мы уже познакомились друг с другом. Его звали Николай  Николаевич и он тоже ехал в Новосибирск. Оказался, как я и предполагала, был  сельским жителем из какого-то старого сибирского села, самой дальней провинции Новосибирской области. Наше знакомство прервала проводница с билетами и рекламой своих продуктов и наших возможностей. Так я узнала, что у нее можно заказать разную по цене и, вероятно по свежести, смену белья, а также чай-кофе со списком к ним сладостей и орешков. Реестрик с названиями и ценами, напечатанный на тусклой серой бумаге, она оставила нам на столе, пригласив обращаться по всем вопросам к ней и  в переднее купе заходить без стеснений. Я кивнула и встала, как только та покинула наше помещение.
      - Какое вам взять белье? – спросила у старика.
      - То, что недорого, - виновато взглянул из-за плеча сосед, зачем-то полезший в свой мешок.
      Я вышла в коридор. У купе проводницы уже стояли несколько пассажиров. Заплатив за  пакеты с бельем, я попросила ее принести пару стаканов чая с лимоном,  сахаром и пачку печенья. Та, пометив что-то в своем талмуде, что лежал на столе, вскинула на меня глаза и кивнула.
       Через двадцать минут, мы сидели на застеленных постелях,  и пили горячий чай из стаканов со старинными тяжелыми подстаканниками. Николай Николаевич, придерживая пальцем ложку, активно дул в стакан и, прикусывая сахарок, протяжно, со звуком отхлебывал горячую жидкость. Я смотрела на его действия,  и у меня рождалось какое-то жалостливое чувство к этому старому человеку. Мне всегда было жалко стариков, что стояли у метро со своими цветочками-яблочками или тех, кто стоял в переходах с иконой Богородицы на шее и протянутой рукой. Это не была брезгливая жалость, это был ком в горле и вздох, с отводом виноватых глаз, за то, что я молода и здорова, за то, что полна сил и могу позволить себе щедрую милостыню.  Пробегая мимо, старалась побыстрее забыть о картинках нищеты и старости, мысленно сплевывая через плечо.
      Вот и сейчас, я смотрела на прихлебывающего старика,  и он вызывал у меня чувство сострадания к его немощи и возрасту. Молча мы пили чай,  и время от времени изучая, бросали взгляды друг на друга. Потом я,  переодевшись в туалете в спортивные штаны,  забралась под одеяло, включив свой планшет. Погоняв по страничкам, извинилась и укрылась с головой, повернувшись к стенке. Поезд лихо двигался, вагон покачивало,  и слышался звук колес на стыках рельс. Я медленно уплывала в сон. Но мне не суждено было заснуть, несмотря на довольно позднее время и мое усталое тело. Я услышала суету старика, его покашливание и потом резкое открытие дверей и голос проводницы, которая вопрошала о необходимости вернуть стаканы и нужности еще каких либо услуг. Старик зашикал, показывая на мое тело, укрытое с головой и вновь услышала шум закрывающейся двери. Я все это наблюдала сквозь чуть прикрытые веки. Потом вздохнула, резко откинула одеяло и села.
       - Ох, - хмыкнул от неожиданности старик, - разбудила таки, оглашенная, - Устала? – его глаза смотрели на меня участливо и мягко.
       Я смотрела в виноватое лицо мужчины,  и мне вдруг так стало тепло и спокойно, как давно я не испытывала. Все последнее время я постоянно находилась в стрессовом состоянии и еле держала себя в руках. А сейчас, рядом с этим старым человеком  с прищуром осматривающим меня, я вдруг захотела поделиться с ним своими переживаниями, как это часто бывает с пассажирами, что едут временно вместе, но вскоре расстанутся и истории, чем они поделятся друг с другом, останутся на дне их памяти или даже улетучатся, как только сойдут на своей остановке. Ты ничем ему не обязан, ничего от него не ждешь, только внимательные и сочувствующие глаза и молчание «жилетки».
       - Меня зовут Ирина Никитовна Калинина,  и мне было 17 лет, когда я закончила школу-десятилетку и подалась в столицу из детского дома  города  Владимира поступать в институт, - начала я свой рассказ, глядя в заинтересованное лицо соседа, сидящего напротив.   Мое везение не подвело и я, сдав все экзамены на отлично  вкупе с хорошим ЕГЭ,  поступила в областной московский ВУЗ на отделение бухучета.  Все четыре года прожила в институтском общежитии, с еще тремя девчонками в комнате и закончила его с красным дипломом и некоторым счетом на карточке, так как постоянно подрабатывала в местных оптовых базах, сначала уборщицей, потом и до учетчицы добралась. Побродив по столице в свой выпускной, я с жадностью глядела на окна жилых домов центра, что светились тусклыми большими окнами, и завидовала тем, кто там сейчас жил, радовался или огорчался. Моя мечта жить в Москве продолжалась все четыре учебных года и я поставила себе задачу не из легких:  найти здесь работу и остаться здесь навсегда.
Я замолчала, уходя в свои воспоминания.
       - И что, получилось? – услышала вопрос старика.
       - Что? – переспросила я.
       - Получилось все, о чем мечтала?
       - Да, получила, - вздохнула и закрыла ладонями лицо. Еще раз вздохнула и провела ими вниз, будто смывая свои тяжелые воспоминания.
       - Сняла комнату в Химках у старухи в двухкомнатной пятиэтажке и занялась поиском работы, которая сможет меня прокормить, одеть и укрыть от мира крышей над головой. Было непросто. То я не подходила, то мне не нравилось. Так прошло две недели. Я моталась по собеседованиям и адресам, начиная с центральных офисов и до пригородных оптовых баз и поняла, что без волосатой руки или без толстого кошелька «папика»,  никто меня нигде не ждет. Предлагали места секретарш, помощников начальников, как только видели мою внешность.
       - Хорошая внешность, - хмыкнул старик, улыбаясь в усы и оглаживая бородку.
      - Да знаю я, - вздыхала я, отмахиваясь с улыбкой, - она-то меня всегда подставляла.
      - Это как? – поднял брови старик.
      - Всегда западали на нее, думая, что и мой характер ей соответствует.
      - А что, нет? – хмыкнул дед.
      - Нет, - утвердила я, прихлопнув по столику ладонью, - Я очень не соответствую своей физии. У меня не было никого даже в институте, кроме подруг и некоторых друзей мальчишек. Пока не вышла замуж, никого.
      - А ты замужем? – охнул старик.
      - Была, - скривила губы и замолчала.
      - Расскажешь? – спросил он через некоторую паузу.
      - Да что рассказывать, - хмыкнула я и задумалась.
Я вспоминала.

Г л а в а  1.   Встреча.
       Странная та была встреча,  необычная, я бы сказала.
       А началась она с воровства. Я, как самая наивная и неподготовленная дурочка, села в троллейбус с раскрытой сумкой, так как мой длинный кошелек туда не помещался,  и слегка торчал из нее.  Я стояла и смотрела по сторонам с любопытством и интересом. Выйдя из метро, мне нужно было еще проехать пару остановок на транспорте.  Расплатившись с билетером, так и осталась стоять, чуть наклонясь к окну, держась за перекладину. Когда кошелек исчез, и как,  я не заметила. Опомнилась лишь,  когда в институте сказали, что надо заплатить за проживание в их институтском хостеле за кровать в комнате. Немного брали, но все же. Я полезла за деньгами, а их, увы, уже не было. Вместе с кошельком.  А это, между прочим, все мои денежки. Я опешила, потом отошла в сторону и расплакалась, сидя в уголке приемной. Вытерев слезы, вышла и остановилась у окна, бездумно глядя в чуть грязноватые окна. Там, сновали люди: студенты, абитуриенты и их родители. У меня же никого не было, я здесь была одна,  и никому до меня не было дела. Мои родные жили в селе, далеко отсюда, да и не могли они ни приехать со мной, ни помочь, если что. Одна бабушка была и то с ее-то пенсией кое-как набрала мне на поездку да на первое время, как говорится.
      - Куда я теперь? Хоть на вокзал иди, да и туда тоже еще и доехать надо, а это и оплата.
      И я вновь заплакала, горестно утирая слезы. Ну, что могла придумать девушка в большом городе,  со своим маленьким горем.
      Солнце уже садилось, начинал опускаться вечер, а я все сидела и тоскливо глядела по сторонам. Людей становилось все меньше, и вскоре вообще опустел двор института. Очень хотелось есть. Пить я пила, справляясь с жаждой бутылкой воды, что приобрела на вокзале, когда там позавтракала по прибытии, но ничего не купила, думала, что пообедаю,  уже поселившись,  в столовке или кафе неподалеку. Ан, вот как получилось: одна, голодная и негде спать.
       Так я вздыхала, когда увидела проходящего высокого парня. Он вдруг остановился и присел рядом на скамью. Мне было просторно там сидеть, но по инерции подвинулась, как будто  не было места. Он посмотрел в мою сторону,  и я замерла.
       - Девушка, - вдруг обратился он ко мне, - я заметил, что вы здесь одна сидите и давно. Чем-то могу помочь?
       - Нет, - вздохнула,  слезы покатились из глаз,  и я всхлипнула, - деньги у меня украли.
       - Когда? – встрепенулся он, поворачиваясь всем корпусом ко мне.
И тут я увидела его черные глаза, внимательно разглядывающие меня.
      - Да не знаю когда и где, - опечалено сказала я, - наверное в троллейбусе. Я там расплатилась, а сюда приехала,  и нет кошелька, а с ними все мои деньги, что бабушка  дала для поступления и проживания. Мне надо было заплатить за койку, да и жить до первых студенческих стипендий. И вот теперь не знаю, как и быть.
Он смотрел на меня с улыбкой.
      - Эх, ты, тетеха. Разве можно быть такой наивной. Здесь же не твоя деревня, здесь мегаполис и ворья много, особенно в транспорте. Вот таких и ловят. И зачем все деньги в одно место класть, надо было и в сумку, куда, на дно что ли. Вот были бы еще закладки. Теперь-то сложно будет.
      - Верно вы говорите, - опять вздохнула я, утирая слезы на щеках, - теперь-то учена. Да как быть дальше, не знаю.
Он помолчал. Потом встал и протянул ко мне руку.
       - Давай вставай,  и пойдем я тебя хоть покормлю. Голодная ведь?
       - Ага, - улыбнулась я, - только куда? У меня и денег нет. Завалились тут десять рублей. Одной монеткой.
       - Пойдем-пойдем,  «одна монетка», - хмыкнул он, - тут недалеко дешевое кафе и мы там часто едим. У меня есть деньги, покормлю. А потом подумаем, что делать дальше.
Я поднялась и последовала за ним. Он взял мой баул и согнул в локте руку.
       - Мадмуазель.
       Я рассмеялась и подхватила его. Мы прошли недалеко.  За углом располагался кафетерий, на открытой площадке  которого стояли пластиковые разноцветные столы и белые стулья. Посадив за один из столиков, прошел в застекленный зал и у стойки остановился. Повернувшись ко мне, показал рукой и мимикой, что закажет по своему вкусу. Я поняла и кивнула, соглашаясь. Вскоре он поставил передо мной поднос с несколькими большими гамбургерами, картошкой и стаканами колы. Мы ели и смеялись. Молодость, она,  бывает,  забывчива и отходчива. Теперь мне было весело и спокойно. Я, почему-то, была уверена, что этот парень, по имени Илья, сейчас был моим Ангелом-Хранителем,  и он обязательно мне поможет.
       Так и случилось. После еды, которую можно назвать обедом-ужином в одном лице, повел меня в свою комнату в общежитии. Это здание было одним и для парней и для девчонок,  и получали его все, кто мог заплатить или был по квоте принят в институт. Как мне рассказал Илья потом, он закончил четвертый курс экономического факультета и сейчас был на практике в одном загородном оптовом ООО с мудреным названием, который, как говорится «без бутылки» не выговоришь.  Ему остался еще год,  и он будет специалистом и получит свободный диплом. Хочет остаться в Москве и поэтому учится хорошо и тянет на аспирантуру. Вот и живет сейчас в  комнате еще с одним аспирантом, который сейчас домой уехал.
       - Вот койка его и свободна, - хмыкнул он, открывая ключом двери, - заходи. Располагайся.
        Когда я вошла, то сразу поняла, что здесь живут мужчины. У них какой-то особый запах: то ли немытых носков, то ли полов или даже остатков пищи.
       Огляделась. По стенам стояли две неприбранные кровати, со смятыми простынями, окно было мутным, на подоконнике и на столе сорно, с остатками пищи и какими-то бумагами, файлами и разными мелочами. Присев осторожно на табурет, поставила сумку на край стола. Илья, смутившись, начал кидать с одной кровати на другую какие-то вещи.
       - Извини за беспорядок, - говорил он, перебрасывая и оправляя кровать, - как говорится, не ждали.
      - Ничего, не стесняйся, - улыбалась я, - мне неудобно, что тебя потесню.
     - Вот еще, «потесню», - ворчал он, - Сейчас поставлю чайник и будем пить чай.  У меня тут есть пряники и конфеты. Любишь пряники?
Я кивнула.
       - Подожди, - он подхватил чайник, взболтнул и его и, убедившись, что тот почти пуст, выскочил из комнаты.
       Я еще раз осмотрелась. Комната была светлой, но захламленной,  и давно не убиравшейся. Видимо, здесь не было уборщицы или они сами от нее отказались. Убирали по очереди, как потом ей объяснил Илья. Я решила ему помочь и поискала ведро и тряпки. Кое что убрала, скорее,  сложила в стопку, все что тот накидал на свою кровать и нашла швабру и совок. Смела со стола, сложив в сторону бумаги и книги, сбросила остатки пищи в пакет и подмела пол. И тут вошел Илья и остановился, внимательно посмотрев на мои старания.
       - Зачем? – он кивнул на швабру, - Этого еще не хватало. Мы сами все делаем.
      - Ты, извини, но мне не трудно. Скажи, а можешь принести воды и какой-нибудь тазик? Я уберусь тут быстро,  и мы будем пить чай потом.
Он покраснел и кивнул.
     - Я счас, - и убежал.
       Вскоре вернулся с небольшим пластиковым ведром и тазиком. Подал мне какую-то майку,  и мы превратили ее в тряпки, разорвав на куски. Потом, смеясь и мешая друг другу убрались,  и даже вымыли пол. Он провел меня по коридору в умывальную,  и я даже смогла сходить по надобности. Потом мы пили чай со слегка подсохшими пряниками и рассказывали друг другу о себе, о своих делах и своих мечтах. Он тоже был из маленького городка Смоленской области, его отец и мать были учителями и он мечтал учиться в столице и здесь остаться жить и работать.
       - Я полюбил Москву с ее суматохой, с  разным торопливым народом, сутолокой. Многим не нравится, а меня захватывает. Я здесь чувствую активную жизнь, которая заставляет двигаться, думать, действовать. Надоела донельзя тихая периферия, хочется бунта, взрыва, хочется оказаться в центре цунами какой-то фирмы, с ее большими планами и молниеносными решениями. А ты, куда думаешь поступать? – обратил он на меня свои загоревшиеся глаза и возбужденное лицо.
       - Я? – я даже слегка опешила от его вдруг ко мне обращенного вопроса, - Да вот на бухучет, хотела. Мне нравится копаться в цифрах, сверять их, работать тихо и спокойно.
       - Тогда тебе точно на этот факультет, - рассмеялся он, прихлебывая чай, - там будет тебе тихая жизнь с цифрами.
Мы замолчали. За окном уже было темно.
      - Смотри-ка уже двенадцать, - удивился он, поглядев на свой телефон, - пора спать. Ты ложись, а сейчас приду.
Я оглянулась на кровать, а потом на него.
      - Да-да, - скороговоркой сказал он, - я выйду, а ты раздевайся и ложись. Не боись, приставать не буду, - улыбнулся он, прихватывая с кровати полотенце.
      Он вышел, а я быстро расстелила постель, стряхнув с него остатки и крошки, и переодевшись в пижамку, быстро юркнула под одеяло. Вскоре пришел Илья и притушил верхний свет, оставив на своей тумбочке  небольшой свет  маленькой лампы на прищепке над головой.
       - Тебе не мешает свет? – негромко спросил он.
       - Нет, - ответила я, еще больше натягивая на себя одеяло.
      - Тогда спокойной ночи, Ира, - сказал он тихо.
      - И тебе спокойной. И спасибо.
Ответа я не услышала, только негромкое хмыканье.  Вроде как «не за что».

Г л а в а  2.   Новая жизнь.
       Утром мы быстро позавтракали,  и он убежал на работу, а я пошла в приемную комиссию,  заплатила за койку в хостеле и взяла программку будущих экзаменов. Деньги мне ссудил Илья, которому я клятвенно обещала обязательно отдать, как только сообщу бабушке о своем ротозействе. Конечно, ей будет трудно собрать мне еще, но она обязательно вышлет и я,  потом ей тоже отошлю, как смогу.
       Дождалась Илью и он помог мне довезти вещи. Потом  мы договорились встретиться завтра в том самом кафе, под названием «Макдональдс», где ели в первый раз. Пока же я оформляла бумаги, потом прошла в комнату, где нас было шесть девчонок и все абитуриентки.  Мы перезнакомились и я узнала, что одна из них Лена тоже будет поступать, как и я на бухучет. Она из Башкирии и очень хочет, как и я, остаться в Москве. У нее тоже отличные ЕГЭ и она вполне рассчитывает на удачу. Только она уже поступала один раз сюда же и не прошла по конкурсу  и, проработав у дяди в бухгалтерии год, снова подалась в столицу.
      - Я своего умею добиваться, Ирка, - говорила она мне по ходу в библиотеку на подготовительный урок или обзорную лекцию для поступающих.
       Там мы познакомились еще с другими ребятами,  и нас было много. Подсчитав мы поняли, что будет семь человек на место, кроме квот. По квотам нас было всего десять из пятидесяти по общему набору. 
      Лекция прошла нудно и скучно. Нам больше говорили, кАк надо отвечать, чтО нельзя делать и чтО будет,  если мы… и так далее. В общем,  попугали немного и отпустили. Я и Ленка долго еще обменивались мнениями и задавали друг другу вопросы по всем предполагаемым вопросам на экзаменах. Решили, что такие дебаты мы будем устраивать постоянно и не только в читалке библиотеки, где мы искали нужный материал, но и в комнате и даже на улице, на скамейке. И она и я твердо были намерены поступить именно сейчас, так как при провале ее опять ждал дядя с его вечными нотациями, а меня даже не интернат, где я жила и училась пять лет со дня смерти мамы, а у старой бабушки в той самой заброшенной деревне  Владимирской области.
       Вечерами мы встречались с Ильей,  и он рассказывал мне про работу, про дела, которые его напрягали, про учебу и времяпровождение в их институте и вообще про Москву. Мне даже казалось, что он знает ее лучше многих москвичей, так как успевал побывать во многих интересных местах и многое увидеть. У него даже были свои любимые места, которые он мне обещал показать, если только я поступлю и стану такой студенткой, как и он. Я и этим тоже была увлечена,  и мне также очень хотелось узнать столицу и заиметь уже своИ любимые места.
      И вот экзамены уже позади, и сегодня  мы с Ленкой  узнали, что приняты и стали студентками. Радости не было предела. Мы хохотали, хлопали в ладоши, подпрыгивали и обнимались. Решили отметить это дело и приняли приглашение Ильи идти в клуб, который, по его словам, недорогой, но классный и недалеко, можно дойти пешком. Договорившись с дежурной на входе, чтобы она открыла нам, если задержимся, мы быстро переоделись понаряднее и пошли по указанному адресу. Клуб нашли быстро. Там уже нас ждал Илья и с ним еще один молодой парень.
       - Иван, - представился он,  и мы пожали друг другу руки, - можно просто Ваня.
      Я оглядела парня,  и он мне понравился: блондин с голубыми глазами, чуть ниже Ильи, но шире в плечах и одет просто, но дорого. Это видно по туфлям, и часам, что так выдает любого мало мальски богатого парня. Их еще называют «мажорами», как меня уже просветили мои одногрупники. Глазами он больше ел меня и был его взгляд нехорошим, как мне показалось, но я быстренько ему показала, что я с Ильей и он переключился на Ленку. Та была не против,  и они замутили: сначала за нашим столом, потом поперлись к бару, потом куда-то и вовсе исчезли.
       - Ты не знаешь, куда это они? – спросила я Илью, когда, осмотревшись, не нашла их в окружении.
      - Нет, - пожал тот плечами, - тебе-то что?
      - Но Ленка моя подруженция и я за нее волнуюсь. Мало ли что случится.
      - Она уже большая девочка, - ухмыльнулся Илья, - Чего ты вдруг забеспокоилась? Сама она должна понимать, что делает.
       Я же вдруг увидела своего спутника каким-то странным и поняла, что Ленка ему понравилась и он зол на нее за то, что та выбрала не его. Мне стало как-то даже обидно. Я почему-то считала, что Илья запал на меня, а оказалось на подругу. Хмыкнув,  вошла в круг  танцующих,  и встроилась в толпу, отдаваясь танцу со страстью. Музыка гремела, я подчинялась ее ритму и даже прикрывала глаза. Мне было все равно, кто рядом, кто смотрит на меня.  Я хотела отвлечься ото всех: от Ильи, которого почему-то видела в своих поклонниках, от пристального взгляда Ивана, от пропавшей Ленки, так быстро нашедшей приключение на свою пятую точку. Я упивалась своей радостью поступления и будущей свободной студенческой  жизней, как и хотела. В конце августа, как раз перед учебным годом,  буду вновь праздновать уже свое совершеннолетие. Мне исполнится восемнадцать. А пока я танцевала.
      Вскоре показалась пара - Иван с Ленкой. Лица обоих были довольны и как-то таинственно светились что ли, как мне показалось.
      - Ты где была? – громко сказала я ей в ухо, так как музыка забивала все слова сказанные вслух, - я тебя потеряла.
       - О, - приникла она к моему уху, - я познакомилась с этим парнем поближе, и мы понравились друг другу - и она кивнула на Ивана, который тоже что-то говорил на ухо Илье.
       Тот хмурился и как-то осуждающе смотрел в нашу сторону. Я знала, почему он так смотрел,  и хихикала про себя, мол, а что ты хотел. Иван пригласил меня на танец, а они остались вдвоем. Я не смотрела на них, понимая, что мне там ничего не светит и в то же время злилась и на Илью и на Ленку. Иван попытался меня полапать, опуская руки с талии на попу, но я дернулась и погрозила ему пальцем.
      - Незззяяя, - прокричала ему в ухо.
Тот засмеялся и покивал головой, мол,  как знаешь и мы продолжили зажигать.
       Уже в койке,  я вспоминала наш вечер и обиженно вздыхала, хотя и понимала, что моя жизнь только начинается,  и все еще может измениться, ведь я только что вступила на самую первую ступеньку своей мечты,  и связывать себя  отношениями  или даже любовью не имею права, так как это будет мешать осуществлению моих планов.
       - Завтра  займусь устройством и знакомством с новым домом, - думала я, улыбаясь.
      Так и заснула, совсем успокоившись.
      Утро встретила радостно,  и от вчерашнего настроения не осталось и следа. Прошла на общую кухню, чтобы  познакомиться  с другими девчонками, которые тоже впервые осваивали новую для себя жизнь студенческого общежития. Тут были пока те, кому некуда было ехать после вступления, и кто оставался жить до начала учебного года, как мне поведала одна из староживших.
       - Здесь бывает очень шумно, - рассказала мне однажды появившаяся тут девушка с кастрюлькой в руках, - особенно, когда приедут все и новые и старые жилички. А ты первогодка?
       - Ага, - кивнула я, - вот осматриваюсь. Хочу прикинуть что и где.
       - Ааа, - откликнулась она, и улыбнулась, - тогда спрашивай. Посоветую, ежели что.
        Так я узнала, что кухня, обычно, заполняется только к вечеру, что по выходным бывает многовато народу, что мальчишки частенько атакуют девчонок на предмет пожрать чего-нибудь.
       - В общем, весело живем, - хихикнула она, прихватывая кастрюльку за ручку.
       Я покивала и тоже улыбнулась ее словам. Уж мне было не привыкать к такому перенаселению, как она поведала. Я жила долгое время в интернате, когда меня забрали от бабушки после смерти матери. Ей не дали опекунства, так как она не подходила по каким-то определенным параметрам. По каким, я не знала, да и моей малограмотной бабушке было невдомек и она только могла забирать меня из районного интерната на каникулы, чему я была страшно рада, так как многие и этого не имели.
      С бабушкой мне было свободно и радостно. Она-то и учила меня хозяйству: как и из чего варить обеды, как ухаживать за козой и курами, как отовариваться в магазине и на рынке. Дом-интернат был построен по другим правилам, там не давали таких знаний и многие, выйдя из него, порой не знали простой жизни в этом плане, ни парни,  ни девчонки, ведь там все преподносилось на блюдечке: еда, постель, одежда. Где и как это можно приобрести доходило только через своих же свободных ребят или же из кино и книг. А это не совсем то учение – считай просто теория, а нужна практика. Вот благодаря бабушкиной,  я и познавала жизнь. Но и ее мне было недостаточно, судя по моему первому уроку с похищением денег. Теперь-то я была более внимательна, и даже когда жила с девчонками, то старалась не показывать места с моими доходами и часто меняла свои занычки. Но все же основные деньги единичных заработков, хранила на карточке, которую завела сразу же, когда получала свои первые заработанные деньги на летней практике. Потом уже научилась пользоваться безналом везде, даже в транспорте.
         Так я отработала многие месяцы сначала уборщицей в офисах, потом учетчицей на оптовых базах, потом уже и младшим бухгалтером там же. В одной компании по продаже овощей и фруктов, меня даже премировали за учет и приглашали к сотрудничеству, но я не хотела туда идти, так как их «свободные» отношения к молодым женщинам, которые работали там, мне претили,  и я не пила вместе с ними по окончанию рабочей недели. Я видела, чем заканчивались такие «посиделки», даже если они и начинались чисто бабским коллективам. Потом, откуда-то непонятно, появлялись и мужские особи,  и начиналась настоящая пьянка,  с последующими действиями даже «не отходя от кассы», как говорится.
       Однажды я попалась на такую и была ошарашена менталитетом местных жриц любви, приглашенных, создать определенную погоду на корпоративе. Там, после речей и тостов, все просто напились в зюзю,  и  начались такие выкрутасы, что мне просто было жутко стыдно, наблюдать все это. Я быстренько смылась и больше не соглашалась ни на какие приглашения «оторваться по полной». Меня вначале корили, потом оставили в покое. Тем более что я практически не умела пить.
        Как-то, после очередной такой вечеринки, я опомнилась только дома, в общаге, куда меня доставили под утро. Как я потом узнала, что наша бухгалтерша тетя Галя, пожалела меня, почти вырвав из рук пьяного шофера, который хотел «попользоваться моим молодым телом», как говорил ей.
       - Галя, не лезь, - отмахивал он ее руки, когда та пыталась меня подхватить под локти и поставить на ноги, - она еще не знает мужчину и пусть первым буду я. Зачем ты лишаешь ее опыта,  а меня молодого тела. Хочу ее потрахать основательно. Что тебе надо? Она же согласна. Видишь?
       И показывал на меня, на мои кивки на его слова, мол и я хочу. Но Галя все же отобрала меня из рук воспылавшего желанием ко мне мужчины и поволокла к выходу. Там села со мной в такси и довезла до общаги, сдав на руки стоявшим тут студенткам.
       - Она ваша, - сказал она опешившим девчонкам, - из семнадцатой комнаты. Отведите, пожалуйста.
      Меня доставили и уложили на койку. Потом я благодарила тетю Галю за ее «подвиг» и обещала себе, что уже больше никогда не буду так напиваться.  Чем бы это мне обошлось, я могла представить, так как я еще ни разу не была с мужчиной, а это могло быть просто изнасилованием, чему мы все: и я и Галя и потом опомнившийся водитель, были рады. Все обошлось, благодаря трезвому уму пожилой бухгалтерши  и сама поняла простую истину – хочешь свободы, то будь всегда трезвой и начеку, иначе попадешь в беду, из которой очень трудно выкарабкиваться.
       Так было с Ленкой, которая все же замутила с тем мажором Ванькой, как она сказала, другом Ильи, скорее даже его работодателем. Он, после окончания ВУЗа был приглашен в фирму его отца и там хорошо начал зарабатывать и уже купил себе машину. Мы иногда встречались на вечеринках, пока Ленка была любовницей Ивана, Ванькой, как та говорила, пока она не забеременела, а от кого сама не могла сказать, так как спала и с ним и с Ильей. Но сделав аборт, как-то отошла от них и вскоре вышла замуж за какого-то знакомого их семьи и перевелась в Уфу в местный университет. Я как-то была у нее в гостях,  в один из летних месяцев перед последним курсом,  и видела, что та уже вновь ждет ребенка. Теперь уже законного.  Прошел год,  и мы потеряли связь. Да и к чему, когда разошлись наши пути: мои студенческие и ее замужние.
       Парней у меня было несколько и все только какие-то поверхностные, не спешащие создавать крепкие отношения. Сначала меня это напрягало, а потом я перестала обращать на это внимание. Мне было весело с ними мутить, играть в любовь и посещать клубы и кафешки. И все на свободной основе, без обязательств и чувств. Хотя я и не спала ни с кем, все равно находились такие, какие мне подходили и мы развлекались во всю.
        Но все-таки большую часть своего времени я тратила на зарабатывание денег и посещению бабушки. Она уже совсем постарела,  и мне приходилось бывать у нее все дольше, помогать по хозяйству и даже высылать ей больше денег на проживание, так как лекарства, пища, покупка и заготовка кормов стоила теперь много денег, а без этого не было у нее стимула к жизни. Я понимала ее,  жалела и помогала, чем могла. 
      Так и проходили мои студенческие годы.

Г л а в а  3.  Работа и найм.
       Прошло четыре года. И вот я уже с дипломом в руках и большим чемоданом вещей сажусь в такси, которое отвезет меня в мою новую квартиру, которую я сняла на заработанные деньги в одном из небогатых районов столицы.
       Квартирка была маленькой, всего шестнадцать метров, но после косметического ремонта, со всей мебелью: диван-кроватью, встроенным шкафом, письменным столом и небольшой телепанелью на стенке. Кухня была крошечной, но со шкафчиками, мойкой и газплитой. В углу небольшой круглый столик на ножке и пару высоких стульев. Ванная с сидячей ванной, душем и унитазом в углу. В общем,  на одного очень даже неплохо. Все чистенько, даже пахнет краской, как в новом доме. Двери прихожей на замках и домофон на стенке. Так что, если желаешь в гости – звони.
       Разложив свои вещицы, поспешила в магазин затариться продуктами на неделю, как я определила срок поиска работы, не отрываясь от компа, в который закинула свое резюме. Набрав в ближайшей «пятеречке» полуфабритов, запихнула и их и фрукты-овощи в холодильник.  Присела за ноут,  поставив перед собой яичницу с сыром и помидорами,  а также  какао с пирожным.
      - А что? Могу себе позволить, - хмыкала я, выбирая их, оглядывая прозрачную витрину.
       Сейчас же, поглядывая на него с удовлетворением, предвкушала вкус,  и настроение поднималось уже даже глядя на него. Полазив по некоторым друзьям инстарграмма и фейсбука, проверила почту и принялась искать места по моему профилю. Заявок было море!  Куда только не звали молодых, с практикой бухгалтеров от больших компаний до маленьких магазинчиков и даже без названий. Последние мне были не интересны,  и я выбирала из больших. Потом отсматривала их в поисковике, и выписывала телефоны для будущих собеседований.
         Устала и довольная постелила себе постель.
      - Сегодня я буду спать на новом месте,  и у меня начинается взрослая жизнь. Завтра отзвонюсь и начну побег по инстанциям. Надо запастись терпением и вдохновением.
        Я понимала, что будут и разочарования и сомнения, но мне надо было устроиться на постоянную денежную работу и желательно в крупную организацию. Там мой небольшой опыт умножится и среди большого коллектива легко раствориться. Привыкание к нему, тоже требует сил и выносливости.
       А пока я вспоминала бабушку и мое недельное пребывание у нее. После защиты диплома, приехала к ней, чтобы повидаться перед началом трудовой деятельности в столице. Она встретила меня, как всегда радостно и угощала домашними пирогами и козьим молоком. В честь праздника, как говорила она, забила курицу, приготовив лапшу, в утром сварила яйца «только что из под несушки». Я кайфовала, как всегда, недолго и на другой день занялась оснащением ее зерном и сеном, заказав и заплатив соседу, мужику, что продавал все это за живые деньги, прополола огород, отмыла всю избу и баню, приготовила подпол под осеннюю продукцию. Съездила с ней в поликлинику и там мы прошли всех врачей амбулаторно, как и делала так каждый год. Закупив продукты и заполнив ими холодильник, несмотря на ее недовольство, мол «неча тратить деньги впустую, ей мало надоть», собрала нужные себе милые вещицы и отправилась покорять московские просторы уже со спокойной душой.
      И вот уже с утра, после сытного завтрака, припомнив все советы бывалых товарок еще по практике, я принялась обзванивать и потом,  старательно наметив себе маршрут,  поехала по инстанциям. Скажу, что первые мои потуги найти работу сходу, были нулевые и я, изрядно устав, прибыла домой, в полном изнеможении от поездок и от встреч. Даже не столько разговоров и вопросов, сколько ожиданий и терпения этих ожиданий.
       Прилегла после душа на прохладную  простынь, выключив кондиционер, и задумалась.
        - Если так все будет продолжаться, то вскоре я буду в таком деприсняке, что мама не горюй, - вяло думала я, прикрыв глаза, - моя беготня мало что дает. Суеты много,  а толку чуть. Надо что-то придумывать.
       Но мои мозговые штурмы мало что давали – работы было много и работы не было совсем. Вот такой поворот. Предлагали то временно, за кого-то от месяца до полугода, то секретарем, то  кофе-чай-секс, то мизерная зарплата, то нужна прописка. Так  я моталась около двух недель,  не только по приглашением  резюме, но и самостоятельно. Потеряв всякую надежду получить хорошее место, как-то рылась у себя в старых бумагах и нашла визитку Ильи, который уже работал экономистом в конторе его друга Ивана, бывшего любовника или как сейчас говорят бой-френда Ленки. При последней встрече, он говорил, что,  ежели что, то могу ему звонить. Я решила звякнуть.
        - А что? Усе могут быти, - улыбнулась я про себя.
Набрала номер и попросила  Уранова Илью. Мне сказали, что тот в командировке, но будет через два дня. Я хмыкнула.
        - Не судьба, - и забросила карточку в файл.
Прошло три дня, Как-то, после очередной моей беготни, я  сидела на открытой площадке кафе ела мороженое, и  услышала мужской голос.   Надо мной наклонился парень.
       - Привет, Иришка.
Я подняла голову и встретила ласковый взгляд Ильи.
       - Привет, - обрадовалась и оживилась я, - а я тебя искала. Звонила. Мне сказали, что ты в командировке.
      - Я уже  здесь и с тобой, - улыбался, мой давний друг, - Опять что-то потеряла?
      - Ага, - улыбнулась ему в ответ, - и не могу найти.
      - И что? – поднял он брови.
      - Работу, - хихикнула я.
      - Это как? – спросил он удивленно.
      - Ищу-ищу и все не могу найти, - притворно вздохнула я, пожав плечами.
      - То есть, ты в свободном поиске, как я понял?
      - Ага, - кивнула я.
      - И ничего еще пока?
      - Не а, - опять вздохнула я, - Может,  ты знаешь, где можно пристроиться недурственно?
      - То есть в хорошем офисе и с хорошей зарплатой? – хихикнул он.
      - Ага, - вновь кивнула я.
      - Надо подумать, - усмехнулся он, глядя на мое унылое лицо.
Тут подошел официант.
      - Мне кофе, пожалуйста, - поднял он на него взгляд, - А тебе что еще заказать?
     - Мне ничего, - покачала я головой.
      Официант ушел, а мы сидели молча. Я ела мороженое,  и рассматривала Илью. Отметила, что он хорошо и со вкусом одет, дорогие часы, модно стрижен и как-то изменился, что ли старше стал, то ли богаче. Хотя и то другое было ему к лицу. Но взгляд был прежним: внимательным и сочувствующим. Хотя, может быть, лишь ко мне, кто знает. Он думал и также рассматривал меня. Я была в легком платье, купленном в недорогом бутике и мои волосы были уложены по последней моде вместе с очками в классной оправе за ого-го какое количество денег.  Я смотрелась по-летнему неплохо, о чем он мне не преминул сказать. Да я и сама знала, что отлично выгляжу. Ну, ловила же я взгляды мужской особи, когда хотела удостовериться в своей значимости.
      - А что? По одежке встречают,  и это всегда прокатывало, тем более при устройстве на работу. Вот и стараюсь, однако, - думала я, слизывая с ложечки последние капли мороженого.
      - Вкусно? – улыбнулся Илья, кивая на моё облизывание.
      - Ага, - опять «агакнула» я.
Илья ухмыльнулся на это и, расплатившись с подошедшим официантом, подал мне руку.
      - Идем, я провожу тебя домой или еще куда скажешь. У меня машина и могу подкинуть.
      - Ого, какой богатенький буратинчик, - вскинулась я, оглядывая стоянку машин, прикидывая какая из них его.
Он подвел меня под локоть к небольшой, новенькой машинке и открыл дверцу.
      - Силь ву пле, мадемуазель, - сказал он, помогая сесть на переднее сидение.
Сам обошел ее и сел за руль  и посмотрел на меня.
      - Куда прикажите? – усмехнулся он.
      - Все равно куда, - хихикнула я, - с тобой поеду.
      - Со мной? – поднял он брови, - На работу?
      - А давай и на работу, - засмеялась я, - Посмотрю на твой офис.
Тот хмыкнул и завел машину.
      - Ну, тогда вперед.
      Мы ехали совсем недолго, без пробок обошлись. Илья, как заправский москвич, объезжал по каким-то закоулкам и дворам и мы прибыли на небольшую улицу со старыми зданиями и множеством указателей и вывесок с названиями офисов и контор. Заехав в какой-то двор, остановил машину. Мы вышли,  и он махнул рукой на одно из окон на втором этаже.
       - Там моя контора. Называется «Иванов и К». Это аудиторская компания нашего друга Ваньки. Помнишь его?
      - Да, помню, - подтвердила я, осматривая окна второго этажа старинного особняка века позапрошлого, с архитектурными загогулинами, какими-то головами с оскаленными ртами и рогами, цветами и листьями. Все это сочетание несочитаемого, по моему мнению, создавало какую-то какофонию излишества и вычурности. Я покивала в изумлении и спросила улыбающегося Илью:
       - Это здание всЁ под ваш офис заделано?
       - Точно, - подтвердил он кивком, - и даже куплено. Вот такие богатые хозяева, что могут позволить себе особняк под офис почти в центре Москвы. Хочешь тут работать?
       - Хочу, - кивнула я, - а можешь устроить? Я ведь бухгалтер  с малым опытом работы. Только практика, сам знаешь.
      - Я попытаюсь, - улыбнулся он, - А теперь входи.
       И подал мне локоть. Мы прошли входных вахтеров,  через турникет, и поднялись на второй этаж. Пока шли, я оглядывала помещение. Все было что надо: евроремонт на высшем уровне, кондиционеры, зелень и хорошо пахло. Иногда даже слышались запахи кофе из полуоткрытых дверей с матовыми стеклами. И кругом было много света: из больших окон, из точечных светильников, из стеклянных дверей офисных кабинетов. Всё мне было интересно и любопытство зашкаливало.
      Зайдя в кабинет к Илье, я увидела небольшую отгороженную кабинку, где сидел он, как старший группы, и несколько столов за прозрачными перегородками. Там никого не было. Я хмыкнула.
      - Все на обеде, - понял Илья на мои вопросительные взгляды.
      Мы вошли в его закуток,  и он подвинул мне кресло на колесиках: мягкое и уютное, а сам прошел дальше в общую залу. За кофе. Там стояла кофемашина. Я огляделась. Все было по-мужски скупо, и чувствовалась рука начальника: по стенам благодарственные письма в рамках, дипломы и грамоты. На полках стояли какие-то  знаки в камне и металле, потом лежали книги и папки. Не было никаких фото или игрушек, чем так грешат женские особи,  и также не было зелени. Голо и функционально.
      - И в этом весь Илья, - фыркнула я вслух.
Он пришел с двумя кружками дымящегося напитка и с улыбкой на румяном лице.
      - Пей, горячий, не обожгись, - подал мне он кофе, - Я приготовил по своему, сладким. Ничего?
      - Ничего, - взяла я кружку, - я такой люблю.
Мы сидели,  пили кофе и смотрели друг на друга с улыбкой.

Г л а в а  4.  Встречи и страсти.
       Вскоре начал собираться народ. Они заглядывали к нам и с изумлением кивали, здороваясь. Их было еще пять человек. Все аудиторы с высшим экономическим образованием и все молодые.
       - Мы спецгруппа по сложным запутанным делам, - объяснил мне Илья, когда я задала ему вопрос об их работе, - и ее создал сам Иван. Он и есть наш главный. Кроме его отца, который хозяин этой компании.
     - Тебе нравится твоя работа? – спросила я, прихлебывая напиток.
     - Работа как работа, - пожал тот плечами, - иногда зашкаливают командировки.
     - Как это? – удивилась я.
     - Просто их довольно много бывает и по разным направлениям и весям, - хмыкнул он, - Устаю. Бывает их по две-три в неделю.
Илья смотрел на меня изучающе и как-то со странным интересом. Так обычно смотрят на понравившуюся женщину. 
    - Я тебе нравлюсь? – задала я ему прямой вопрос.
Он вскинул брови, а потом рассмеялся.
    - Очень нравишься. Ты изменилась.
    - То есть? – склонила я голову к плечу.
    - Стала взрослее и красивее.
    - Ты тоже, - прищурила я глаза.
Он хмыкнул и кивнул.
    - Мы оба стали взрослыми и немного другими. Согласна?
    - Да, - кивнула я, - И все же? Как насчет работы? Сможешь помочь?
    - Обязательно помогу, - поставил он кружку, допив свой кофе, - И позвоню. А сейчас посиди тихо. Я дам задание своим и мы свободны. Поедем  в ресторан поужинаем?
    - Согласна, - улыбнулась я с облегчением.
      Честно говоря, мне не хотелось с ним расставаться. То ли он мне понравился, то ли я соскучилась по мужскому вниманию. Хотя его-то и было с избытком, но сама я не испытывала того самого чувства под названием «любовь». Были поцелуи,  и даже однажды я уже стала женщиной, но это случилось разово,  и потом я долго не могла понять, что это было. Только одно и осталось, что теперь уже не девочка.
        - Просто не надо пить так много или столь крепкие напитки, - думала, пытаясь вспомнить все, что произошло на той вечеринке по встрече Нового года у нашего парня, единственного в группе.
      Он пригласил всех наших девчонок и своих знакомых ребят с другого факультета на родительскую дачу. Мы приехали в какой-то странный дачный участок под Москвой, где все было, как в прежние времена: старые деревянные домики, низкие заборчики, заваленные снегом улицы. Чистились только центральные,  да и то не все.
       Мы завалились толпой молодых студентов в количестве двенадцати человек. Ребята начали споро очищать двор и топить баню, а девчонки распоряжаться на кухне. Там сам хозяин растопил печь, и скоро стало теплеть во всем домике. Мы хозяйничали во всю,  готовили стол к празднику:  резали салаты, селедку под шубой, яйца под майонезом. Пельмени, целую наволочку, которые лепили полночи в общаге, за неимением здесь холодильника, вынесли во двор и мальчишки подвесили ее на гвоздь на крыльце, чтобы не растаяли от заморозки. По истечении времени, нас девчонок отправили первыми в баню, где мы парились и смеялись над одной нашей, которая всё пыталась выскочить во двор на снег.
       - Ты куда? – хватали ее за руки, - Голая!  Там же пацаны!
       Она хохотала, как ненормальная и уверяла нас, что у нее в деревне обязательно все прыгали в снег после бани, для закалки и куража, а потом снова парились. Мы понимали, что она все-таки выпила прилично, когда еще готовили на стол. Там, без мальчишек, раскупорили одну бутылку и приняли понемногу водки. Этого, видимо, ей хватило, притом еще и распарило в бане. Мне же было только весело и слегка хмельно. Да такими же были и подруги. Потом, уже ближе к ночи, мальчишки мылись и выскакивали на снег. Мы наблюдали за ними в окна и дико смеялись, пытаясь разглядеть кто есть кто в  темноте двора. Луна светила ярко и было морозно и в ее свете их тела были окутаны паром, словно гало у солнца. Это было так красиво, что мы даже не могли оторвать взглядов от такой фантастической картины.
      Потом пили за этот год, за новый, наступающий и который станет последним в нашей студенческой жизни, за нашу дружную группу и будущую удачную работу по специальности и конечно за любовь. И когда были почти съедены все закуски мы вспомнили о своих пельменях и бросились за ними на крыльцо, но,  увы, их не было. Обыскали все, даже были в бане, но ни наволочки, ни самих пельменей не было нигде. Видимо, пока мы кувыркались и парились, а потом сидели за закусками, кто-то из местных утащили нашу горячую закуску. Сначала мы возмущались, потом горевали, а потом продолжили наш праздник. Правда,  уже без горячего. Водка была, а хлеба не было. Мы его просто забыли купить. Зато было печенье и селедка, целая банка. Вот так под оставшуюся странную закуску, отчаявшись,  мы все и напились в умат, как говорится.
        Утром я и обнаружила, что лежу с одним из парней на каком-то топчане, в спаленке, голая и уже не девочка. И что тут поделаешь, я же даже не помнила, как все получилось.
      Потом, уже в общаге на следующий день, я долго пыталась восстановить в памяти тот миг, когда это все и случилось, но она отказывала, только доводила меня до момента нашего бурного возмущения воровства пельменей и дальше темнота и пустота. Я даже плохо помню того самого парня, с которым это и произошло, а он сам не стремился к объяснению. Видимо тоже не помнил. Это я поняла по его лицу, когда он внимательно смотрел на нас, будто пытался понять с кем у него был секс. Я даже смеялась про себя, видя его лицо. Так он, по-моему, и не узнал меня, так как я тогда поднялась рано, привела себя в порядок в еще теплой бане и даже в кухне растопила печь. Мне-то не надо помогать, у себя в деревне я к этому была подготовлена. И хотя у бабушки было центральное отопление и даже газ, я знала как растопить печь,  как заглушить ее, не оставляя открытой заслонку, чтобы не остудить за ночь. Так что, выискивая глазами свою визави, тот парень так и не узнал кто,  а я ему не открылась. А зачем? Выходить замуж за него, или продолжать наши отношения я не хотела,  да и ни к чему все это. Передо мной стояли другие задачи, а то,  что вдруг стала женщиной, так давно надо было это сделать, уж даже было иной раз неудобно перед девчонками, когда те расписывали свои сексуальные похождения и хвастались ими. Теперь и я могла выслушивать их без стеснения, хотя открываться по этому поводу не старалась, но как-то в группе намекнула всем, что тоже кое-что смыслю в этом. Те поняли и согласились с моим сдержанным ответом.
       Так что поездка с Ильей в ресторан и возможными последствиями меня не напрягала. Тем более что он мне нравился всегда, после как впервые встретила его. Может быть,  это была благодарность за его поддержку или я ревновала к Ленке, не знаю, но испытывала к нему нежные чувства. Может, как к другу. И скорее всего именно так и было. А сейчас, после стольких лет и неожиданной встречи, вообще хотелось присмотреться поближе. Даже если и не поможет с устройством, то мне надо подумать и о своей личной жизни и такой друг может быть очень полезен во всех смыслах.
      Илья опять вез меня какими-то переулками и проходными дворами и вскоре остановился перед незатейливым крыльцом старинного двухэтажного дома,   в торце которого было небольшое крыльцо и спуск вниз, в подвальное помещение. Там размещалось маленькое кафе на несколько столиков с деревенской символикой и называлось оно также «Вот моя деревня». Зальчик был небольшой  таком же стиле, со столами под вышитыми скатертями и  стульями с сидениями в виде плоских подушек. Массивная деревянная мебель, ручная вышивка, стены под мореный дуб, такая же стойка буфета или бара, как-то скрадывала современные светильники и посуду такого же дизайна, но смотрелось по-домашнему уютно и хорошо пахло, о чем я поняла,  как только мы вошли в зал. Народу было немного и было тихо, только слышались звяканье ножей-вилок и спокойный  разговор как сидящих гостей, так и прислуги.  Мы разместились за столиком на двоих,  и пока я оглядывала с любопытством помещение, подошел «половой», тоже в том же стиле, в белом длинном фартуке, закрывавшим даже колени и представил меню.
       -Что будешь есть? – улыбнулся мне Илья, пока я рассматривала красочные картинки с пояснениями к каждому блюду,  из чего и как приготовленному.
      - Вот ты и закажи сам, по своему вкусу, - положила цветной буклет на стол, - мне все равно. Видно,  что ты тут бывал, тебе и карты в руки.
      - Иногда бываю, когда есть время и хочется домашнего. Здесь хорошо готовят.
      Он заказал уху из осетра и два горшочка по-деревенски. Что это такое, я поняла, когда открыла крышечку из запеченого теста. Пахло умопомрачительно. Мы выпили по бокалу вина, и я его предупредила о возможных последствиях на дорогах. Он посмеялся и сказал, что знает, как уйти от них незаметно. Я поняла, что его острое желание изучить столицу досконально, ему как-то помогали в этом,  и при том еще это было вроде даже хобби знать о Москве даже больше, чем некоторые старожилы. Когда принесли счет, то я увидела, что он довольно хорошо получает, раз может оплатить такую сумму и еще оставить приличные чаевые.
       - Вот почему тебе здесь так улыбаются, - сказала ему, когда мы выходили из кафе.
       - Меня это уже не напрягает, Ирка, - хохотнул он, придерживая мне двери, - Я всегда хотел быть независимым от своих желаний. Ты знаешь.
      Я кивнула, улыбаясь. Мы в этом были с ним схожи. Наверно поэтому нам было так хорошо вдвоем,  даже после стольких лет расставания.
Выехали  когда уже начало сереть и зажглись первые фонари.
      - Куда тебе, говори адрес? – повернулся он ко мне, когда мы выкатились на большую улицу, и встроились в  уже несколько рассосавшемся потоке машин, - Домой?
       Мне хотелось еще продолжения праздника, так я назвала нашу встречу и я покачала головой.
       - Нет, давай куда-нибудь, где много зелени и мало людей.
Он посмотрел на меня удивленно и хмыкнул.
      - Ладно, ты сказала и я услышал.
        Включив радио и  сделав звук посильнее на волне «авто FM», он лихо закрутил в одну из узких переулков и мы поехали куда-то, вглубь города. Я еще не понимала, где мы и что будет потом, но уже легкая хмель ударила в голову,  и стало даже как-то весело, будто какая-то удаль охватила всю меня. Я начала подпевать старую песенку про «дорогу» что вдаль зовет, и даже Илья пел вместе со мной. Вскоре мы выехали на еще одну  из центральных больших проспектов и понеслись в сторону МКАДа. Там, съехали в сторону небольшой посадки и остановились в поле, раскинувшимся перед нами. Вылезли из салона,  и я замерла перед открывшейся картиной природы: за горизонт уже садилось солнце. Его последние лучи окрашивали небо в ярко оранжевые цвета. Облака подкрашены снизу розовым. Было тихо, только слегка слышались цикады,  и какие-то ночные птицы уже начали свои вечерние песни.
      Илья подошел и,  обняв меня за плечи, привлек к себе. Я посмотрела на него и его губы. И мне так сильно захотелось от него поцелуя, что я потянулась и он, поняв мое желание, склонился и ухватил губами мои. Наше соприкосновение было странным и в то же время уместным. А поцелуй получился даже страстным. Он оторвался от меня, заглянул в глаза.
       - Ты этого хотела?
       Я кивнула и вновь потянулась к нему. Он поудобнее меня обнял и уже мы целовались серьезно и со всхлипом. А потом он слегка оттолкнул меня и молча открыл дверцу машины.
       Все случилось по-деловому скупо и быстро. Откинув в салоне кресла, Илья сделал ложе,  и мы разделись прямо у машины, сбросив все кроме обуви и белья. Обняв меня еще раз и поцеловав, он помог взобраться на кресла,  и мы познали оргазм и не один раз. Тут-то я и поняла, что значит страсть в полном виде. Илья был умелым любовником,  и нам было хорошо вместе.
      - Ты давно стала женщиной? – спросил он, касаясь  пальцами соска моей груди.
      - Зачем тебе это? – вяло ответила я, прикрыв глаза и отдаваясь его ласке.
      - Просто я понял, что ты неопытна в делах любви, - продолжил он,  все еще поглаживая грудь.
     - А у нас любовь? – хмыкнула я.
     - Все может быть, - ответил он рассеянно.
     - О! – хихикнула я, - Только не это!
     - Почему? – Илья наклонился над моим лицом и слегка поцеловал в губы, - Ты мне нравишься.
     - Ты мне тоже, - улыбнулась я, не открывая глаз, все еще впитывая в себя мужскую ласку, - но это не любовь. И к тому же, как говорила одна старая француженка, секс – это не обязательно узнавать девушку по имени.
Илья хмыкнул и упал на спину, прикрыв рукой глаза.
     - Тогда пусть будет у нас секс. И скажи свое имя, пожалуйста.
Мы дружно засмеялись. Нам было весело.
   
      Утром я проснулась от настойчивого звука телефона. Едва открыв глаза, спросила хрипло:
     - Алло?
     - Хватит спать, мадмуазель, - услышала веселый голос Ильи, - пора на работу.
Я подскочила на постели.
     - Куда и когда?
     - Одевайся и возьми свои документы. Ты приглашаешься к нам в фирму.
     - Отлично! – крикнула я и поцеловала дисплей.

Г л а в а  5.  И ко мне пришла та самая страсть.
      Как и ожидала, Илья помог мне с устройством в их компанию. Да к тому же и Иван тоже посодействовал, когда ему тот сообщил обо мне.
       Я попала в небольшую группу, занимающуюся исключительно бухгалтерскими делами самой фирмы. Меня принял  старший бухгалтер, пожилой еврей Семен Михайлович, полный, с лысиной на полголовы и неизменной улыбкой на лице. Мы познакомились,  и он рассказал о моей будущей работе, которая была, скажем прямо, не напрягающей, скорее второстепенной и возможно специально для меня придуманной. Об этом  я и спросила улыбающегося Илью, когда мы обедали в том самом кафе на следующий день.
      - Ну, и что тебе-то? – хмыкал Илья, - Работа есть, «что еще надо, чтобы встретить старость», - процитировал он слова героя фильма.
      - А как же опыт, «сын ошибок трудных»? – также цитатой ответила ему.
      - А зачем опыт красивой девушке? Только портить картинку, - ухмыльнулся он, вытирая губы салфеткой и откидываясь на спинку стула, - Тебе нужна была работа, ты ее получила. К тому ж не обременительную,  да и хорошо оплачиваемую.
      - Я поняла и спасибо, - закивала я примирительно, заглядывая в его уже серьезные глаза.
      - Мы встретимся? – он внимательно взглянул в мое лицо.
Я поняла, о чем он и кивнула.
      - К тебе? – спросил Илья, выкручивая руль машины и выезжая на проспект.
      - Нет, не получится, - подумав, пожала я плечами, - Во-первых  у меня нет ужина и к тому же я не готова к сексу по известной причине. Физиология, сори.
      Илья хмыкнул,  и мы уже ехали молча, думая каждый о своем. Вскоре он припарковался у моего дома и я, поцеловав его в щеку, вышла и, захлопнув дверцу, махнула рукой на прощание. Я еще даже не открыла подъездную дверь, как услышала звук отъезжавшей машины. Поднявшись в квартиру, вздохнула свободно и принялась за обычную свою домашнюю работу: вымыла полы, сама приняла ванну, приготовила легкий перекус и завалилась перед компом. О том, что у меня критические дни, я соврала, уже не хотелось секса, хотелось только уединения и отдыха.
      -  Все-таки одиночество и есть моя вторая натура, - так думала я всегда, когда мне докучали все вокруг и мои соседки по общаге и согруппники и даже теперь  Илья с его решением нашего общего секса. Я не хотела близких отношений ни с кем, так как это отвлекало от моего стремления к цели, которую я себе поставила еще будучи ученицей в интернате: столица, учеба, работа. И только потом отношения и даже замужество.
      - Стань на ноги и получи специальность, - часто говорила мне моя бабка, а уж она-то познала жизнь во всех ее ипостасях.
       Я понимала ее и тоже хотела этого и особенно после  моего проживания в Москве и учебе в институте. И теперь после диплома нашлась стабильная работа к тому же, как выразился Илья, необременительная. Я хмыкнула и захлопнула комп.
       - Завтра с утра надо забежать в магазинчик и прикупить что-то к чаю, отметить свое вступление в должность, - думала я,  уже засыпая.
        Утро встретила с хорошим настроением и поехала на работу, специально замерив время, так как в дальнейшем необходимо показать себя и не опаздывать. Ехать было достаточно неудобно в часы пик да с двумя переходами в метро. Приехала вовремя и даже нашла тот небольшой магазинчик с кондитеркой, что присмотрела ранее и купила коробку с пирожными да чай-кофе – свой вклад в общую копилку перекусов. И хотя там была кофемашина, я купила  растворимый,  свой любимый ну и кулек в зернах для других и для гостей. В перерыв мы хорошо посидели и все уже на полном основании приняли меня в свой небольшой коллектив из четырех человек, двух женщин среднего возраста и мужчин один из которых был начальником. Я оказалась самой молодой пятой.
        Работа была не обременительной, как сказал Илья,  и уже через месяц я чувствовала себя как рыба в воде: моя деятельность сводить все отчеты в один файл и пересылать его главному – вот и вся работа. Но кроме этого я еще помогала и самому Семену Михайловичу с другими отчетами, которые появлялись время от времени. Их сверка и окончательная подчистка всегда теперь доверялась мне. Семен Михайлович смотрел на меня с восхищением и не переставал удивляться моей хватке и работоспособности. Иногда я даже его заменяла, когда необходимо было предоставить срочную справку главному или отпустить его по «семейным делам». Все уже привыкли, что видят меня за рабочим столом старшего чаще, чем его самого и не удивлялись. Так всегда в маленьком коллективе – либо ад, либо рай, если все делают свое дело,  и никто не против кого-то настроен. Здесь же, благодаря характеру  Михалча, как звали его все, была прекрасная атмосфера почти семейная, добродушная и незлобливая.
        Время подходило к концу года, когда случился непредвиденный прецедент: пришел отказ из налоговой с ошибкой в отчете,  и к тому же банковский запрос на остаток по личному счету самого хозяина. Как получилось и что за обстоятельство, мы решали всем отделом. И пока переделывали и подчищали ошибки, к нам пожаловал сам глава компании, отец Ивана. Я впервые видела его так близко. Было несколько раз мельком,  и тогда я обратила внимание на странное лицо нашего хозяина.
        - Вечно недоволен, - хмурился Иван,  когда мы встречались иной раз вместе в клубешнике, в который повадился меня водить Илья, - И то ему не то и то ему не этак, - говорил сквозь зубы, когда мы пытались его растормошить.
        - Да  ладно тебе, - подливал ему Илья бренди за барной стойкой, - Будешь на его месте, сам станешь таким.
      - Не буду таким, - все еще хмурился Ванька и потом переключался на меня, - Пойдешь за меня замуж? Я уже готов к таким испытаниям.
Я со смехом отмахивалась от его потугов меня прижать и поцеловать.
      - Вань, перестань меня провоцировать, - отталкивала его руки и уклонялась от губ, - А вдруг в следующий раз соглашусь. Что будешь делать? А?
       - Да, - встревал тут же веселый Илья, - Как будем делить девушку?
        Тот смотрел на нас и,  ухмыляясь,  говорил, что женится на нас обоих,  и все будем хором счастливы. Мы хохотали и на этом заканчивались наши разговоры про работу. Через некоторое время он увлекался какой-нибудь девушкой,  и мы его теряли до следующего дня. Илья же, оставался со мной и мы весело проводили время: пили, танцевали, потом ехали либо ко мне,  либо к нему. Он тоже снимал жилье, но его апартаменты были не в пример моих скромных. В новом элитном доме, на последнем этаже, люксовом, в двух уровнях и совсем неуютным, каким-то холодным, выхолощенным, как и он сам, как я поняла уже позднее, я не любила оставаться, да и он не горел желанием меня туда привозить, говорил, что обещал хозяевам не водить подружек.  Даже наши сексуальные игры там были такими же строго выверенными, почти деловыми. К тому же он всегда применял резиновые спецсредства от моей беременности  и постоянно проверял их, выйдя после каждого соития в душевую. Я вначале удивлялась, потом привыкла. Так и ему и мне было спокойнее, ведь ни он,  ни я не хотели ничего от наших встреч кроме удовлетворения физического желания. Нас это устраивало.
        И сейчас я смотрела на старшего Иванова и видела Ваньку в возрасте: такой же,  как и сын и такого колера, только легкая седина, едва угадывающаяся в блондине,  да морщинки на лице. Кроме того чуть презрительно прищурены синие глаза и слегка сжаты губы. Модный пиджак сидел на его худощавой спортивной фигуре как влитой,  и весь он был каким-то слишком дорогим. Сразу видно, что богат,  и знает себе цену. Когда Семен Михалыч отчитывался перед ним за ошибки, тот,  не сдерживаясь,  кричал на него, не обращая внимание ни на возраст, ни на нас, притихших, как мыши под метлой. Все знали тяжелый характер хозяина и старались лишний раз не высовываться.
        - Не подпадись ему под руку, - советовал мне Илья, когда я рассказывала ему про ту первую встречу с ним, - он мужик памятливый и строгий. Не скажу, что злой, но жесткий и его почти все боятся, может выгнать и даже без выходного пособия. Одна ошибка и ты на улице. А у многих семья, ипотека, ссуда. Здесь же он хорошо платит, да и работа хорошая. Но когда дело касается его самого, просто звереет, особенно по поводу различных отчетов перед государством. Знаешь поговорку: «заплатил налоги и спи спокойно»? Вот это про него.
        Я попыталась возразить, что нельзя так старого бухгалтера отчитывать, как мальчишку, да и еще при подчиненных, на что Илья сказал, что Семен Михалыч ему друг,  и они начинали вместе, даже дружат семьями. Кроме того дочка его неровно дышит к Ваньке, а тот сопротивляется и не хочет такого союза, так как знают друг друга с младенчества и тот не чувствует к ней ничего, кроме братских.  Владимир Павлович не настаивает на женитьбе сына, за что тот ему благодарен и работает как надо, и живет достаточно скромно,  не подставляя отца. Жену же свою, мать Ивана, тот уважает и старается не причинять никаких волнений.
       - О любовницах ничего не знаю, - отметил Илья на мои вопросы о личной жизни хозяина, - скорее всего их нет. Примерный семьянин и крепкий хозяин.
       Илья говорил о нем с такой завистью, что я теперь знала, кто у него идеал. Он тоже хотел быть таким же: холодным, принципиальным, сильным и богатым.  Я не корила его за это, понимала, что ему это подходит и ему по плечу этого добиться.
       Теперь, вслушиваясь в приглушенную ссору двух друзей, я сочувствовала больше добряку Михалычу, нежели жесткому хозяину. А когда Михалыч позвал меня к себе, я струсила и даже задрожала от страха.
      - Чего доброго уволит. С него станет, - мелькала мыслишка, пока я на подогнутых ногах ползла к стеклянным дверям начальника и чувствовала  спиной сочувствующие взгляды своих коллег.
      - Это вы составляли последнюю справку в банк? – повысил голос хозяин, когда я осторожно вошла в кабинет.
      - Да, - кивнула я.
     -  Вы понимаете, какую ошибку совершили? – он смотрел на меня, как хозяйка смотрит на выползавшего к ней на рабочий стол таракана.
В нем были все оттенки презрения и брезгливости. Я сжалась в комок и опустила глаза.
       - Какого черта вы тут делаете? – вдруг закричал он и я вздрогнула.
Потом подняла на него глаза,  и мы встретились взглядами. И будто молния поразила меня, я даже слегка задохнулась. Его синие глаза смотрели гневно и странно блестели.
       - Как вы могли допустить такую ошибку? – вновь повысил он голос и потряс перед моим лицом выпиской из банка.
      - Я исправлю, - еле вымолвила  и почувствовала, как мои колени подгибаются и я теряю сознание.
       Темнота накрыла меня и уже не помню что было дальше. А дальше все было, как в плохом фильме. Я начала падать, закрыв глаза, а хозяин едва успел меня подхватил, не дав свалиться на пол. Растерян был и он и Михалыч и все сотрудники. Посадив в кресло,  женщины начали приводить меня в сознание. Я открыла глаза и увидела испуганные глаза хозяина.
        - Вы как себя чувствуете? – спросил он, наклоняясь ко мне, - Вызвать врача?
       - Нет-нет, - покачала я головой и тут же вновь почувствовала тошноту, - Не надо. Спасибо.
      - За что спасибо, - тихо проговорил он, беря меня за кисть и считая пульс, - Это вы меня простите, что накричал. Как сейчас? Отвезти вас домой?
       - Хорошо бы, - прикрыла я глаза, все еще ощущая прилив тошноты.
       - Семен Михалыч распорядись отвезти девушку домой, - сказал хозяин, - а мы будем работать.
Через час я уже сидела дома на постели и размышляла о своей потере сознания.
      - Что это? – размышляла я, - Неужто так испугалась хозяина, что упала в обморок? Или тут другая причина?
        А вот что это за обстоятельства, мне не хотелось даже думать. Вот уже неделю не приходили мои критические дни, и я все еще отметала мысли о беременности. Как ни крути, но потуги Ильи в предостережении от такого случая, были напрасными. То ли резинка была с браком, то ли он был небрежен, но факт оставался фактом и сегодняшний обморок тому свидетель.
      - Надо бы сходить в аптеку, - подумала я и быстро собралась.
      Это учреждение было неподалеку,  и я купила пару тестов, на случай проверки результата повторно. Оба показали две полоски. Я приуныла, разглядывая их. Дети мне были не нужны, как не нужны были они и Илье. Но я не могла не сказать ему об этом,  и когда тот приехал из командировки, то сообщила эту новость сразу же после наших скачек в постели. Он опешил, замолчал и нахмурился.
       - А что ты думаешь по этому случаю? – спросил он.
       - Мне пока как-то невпопад, - ответила ему и отвернулась, - но если ты считаешь, что надо оставить, то пусть будет.
      - Честно говоря, мне также, - сказал он через паузу, - может позже. Сейчас просто не время.
Я пожала плечами.
      - Как скажешь.
      Через неделю я сделала аборт,  и он как-то подкосил  наши отношения. А когда состоялась новогодняя вечеринка, то я и вовсе поняла, что мы расходимся, как любовники. В середине вечера  увидела его в коридоре целующегося с той самой дочкой Михалыча, которая, по ее словам, была влюблена в Ивана. Чувствую, что и она будет делать с ними, как когда-то делала Ленка – спала с обоими. Но мне уже было все равно: «прошла любовь, завяли помидоры», как говорится. Только какая-то досада легла на сердце, будто кто плюнул или нагадил в душу. Хотя я сама была не готова к деторождению, все же женская сущность проявила себя в этом уже после аборта: мне было чертовски жаль этой несостоявшейся жизни. Потом я долго не могла прийти в себя, все сомневалась в правильности решения. Но прошло время,  и я забыла об этом. Мы уже не возобновляли своих отношений с Ильей, хотя остались друзьями. Я несколько месяцев отходила от своих мыслей,  но молодость брала свое, снова хотелось чувств и отношений.
       Как-то вначале весны состоялась вечеринка в честь восьмого марта. Наши мужчины организовали нам праздник, сняв небольшой зал в ресторане. Были на нем все со своими мужьями-женами, только сам глава был один. И как мне сказали, на некоторое время, поздравить и  потом уехать, так как его жена заболела,  и он не хотел оставлять ту без внимания в такой день. Мы получили денежные подарки в конвертах и по букету цветов. Потом сели за овальный большой стол, украшенный цветами  в середине его, и начался праздничный ужин с тостами и здравицами по такому случаю. А так как женщин было столько,  сколько и мужчин, то все почти по парам, и когда начались танцы, то я и Владимир Павлович остались одни за этим большим столом. Я смотрела на танцующих  и пила шампанское, а он смотрел на меня. Заметив это, я слегка покраснела и стушевалась. Он улыбнулся и встал. Я-то думала, что сейчас уйдет, по английски, не прощаясь и уже приготовилась к его кивку, но он подошел ко мне.
      - Разрешите пригласить, - слегка поклонился он с улыбкой на лице.
       Я растерялась. Он, заметив мою нерешительность, взял из моей руки бокал и, поставив его на стол, подал мне ладонь. Я подала свою,  и встала. Положив мою руку на свой локоть, он повел меня к танцующим. Многие смотрели с удивлением и с улыбками переглядывались, а я просто задубела от озноба и мои ноги одеревенели. Почему, я не могла себе объяснить, особенно когда он прижал меня к себе в медленном танце. Я смотрела ему в глаза и пыталась угадать, что ему надо и что он чувствует, но видела только прищуренные синие глаза, смотревшие на меня с интересом. Мои руки слегка подтрясывались, а ноги подкашивались. Мне было и хорошо с ним и страшно. Как это могло сочетаться, я не могла понять и пока пыталась только унять противную дрожь.
       - Ты замерзла? – вдруг спросил он тихо, наклонясь к моему виску и его губы слегка коснулись моих волос.
Я ощутила его горячее дыхание,  и низ живота сжался от желания, вдруг вспыхнувшего во мне. Я чуть не застонала. Прикрыла глаза и качнула головой. Он понял по своему,  и еще сильнее прижал к себе.
      - Хочу согреть тебя, - еще тише прошептал он мне в шею, - очень хочу.
       Эти слова я почти осязала на своей коже. Ничего не сказала, только подняла глаза и увидела слепящий цвет глаз и четко очерченные губы. Снова мы встретились глазами и поняли, то оба хотим этого.
      - Я сейчас уйду, а ты спустись через десять минут. Знаешь мою машину?
      Я кивнула. Он еще раз прижал к себе,  и мы молча дотанцевали до конца мелодии. Потом он проводил на место и,  поцеловав руку, пожелал все всем приятно провести время, а сам откланялся и ушел. После его ухода все как-то враз расслабились,  и начался настоящий застолье. Я посидела немного, решая идти или остаться, потом посмотрела на танцующего  впритирку Илью с невестой Ивана, и решилась идти.
       - Ааа, - махнула мысленно рукой, - будь что будет, а меня не убудет.
       Тихо, будто в туалет, я проскользнула мимо своих, что курили на лестнице,  и быстро одевшись, выбежала из ресторана. На площадке стояло много машин, но его черный бронированный «гранд Черокки» я узнала и направилась к нему. Тут же выскочил его водитель Саша, которого я знала, и открыл передо мной заднюю дверцу. Я села рядом с хозяином и…назвала свой адрес. Саша кивнул, и машина понеслась по ночной Москве. Как мы добирались до моего этажа, а потом снимали друг с друга одежду, я не помню. Запомнила только его горячие руки и губы. Всю дорогу по лестнице мы целовались, останавливаясь на каждом пролете,  и потом уже в коридоре начала  снимать с него все подряд и тут же бросать под ноги. Очнулась в постели, уже разобранной и застеленной. Владимир целовал меня исступленно, горячо и страстно. Его губы были везде, и я чувствовала, как впадаю в какой-то транс, сродни экстазу. Мне хотелось его до боли в животе, до жути в голове. Никогда еще я не была так близка к помешательству, как сейчас.
      - Если он не возьмет меня, то я просто умру, - дергалась толчками мысль в голове.
      И он взял, да так, что я закричала и чуть не потеряла сознание. Так хорошо мне еще не было. Его опыт и его необыкновенная нежность были для меня чудесным приобретением.
      С этого вечера, а скорее ночи, мы стали любовниками. Он не ушел от меня до утра. Всю ночь мы играли в любовь, теперь мне так захотелось это назвать. Почему? Не могла сама себе сказать, только потом поняла, что влюбилась в этого средних лет мужчину, годящегося мне в отцы.
       А вот его-то у меня и не было никогда. Мать меня понесла по залету от какого-то командировочного, о чем мне не раз рассказывала бабка, но оставила, решив родить для себя. Так и случилось. Родилась девочка и очень похожая на свою родительницу, то есть мать. Она очень любила меня и если бы не ее саркома легких, после сильнейшей простуды, то,  как бы иначе могла сложиться моя жизнь.
        Видимо,  тоска по отчему плечу,  влекла меня к Владимиру Павловичу,  и еще его сильное плечо и удивительная харизма, которую  все замечали и чувствовали.  Под влияние этого обаяния попадали многие, и особенно женщины. Они-то всегда любят сильных,  удачливых мужчин,  а он был таким. И я вскоре  была им очарована, особенно после того случая, когда увидела близко его испуганные синие глаза. Тогда-то и поняла, что они могут быть и такими, а это импонирует любой женщине, когда она видит это во владыке. Вот все и сложилось: моя тяга к сильному мужчине, тоска по отцовскому плечу и мягкие горячие губы умелого любовника.
       Он стал моим наваждением и моей страстью. Я мечтала о нем, я ждала его, я любила его.

Г л а в а  6.  Всё куда-то уходит.
         Три года, как мы любовники с Владимиром Павловичем.
        Я уже повышена в должности, став старшим бухгалтером, вместо Михалыча. Того отправили на заслуженную пенсию. У меня прекрасная двухкомнатная квартира, купленная по ипотеке в элитном доме, и я рассекаю на красном «форде» по улицам столицы. Кроме того запись в элитный спортклуб и в такой же, для особых людей, косметический салон.
        Многое произошло за это время: повысили до старшего по аудиту  Илью, и он женился на той самой дочке Михалыча,  Ивана же отец отправил в Америку на учебу и тот уже вскоре закончит и прибудет в отчий дом.  А я все также в страстях с Владимиром Павловичем,  и чем дольше мы встречаемся, тем глубже наши отношения. Он не может и дня прожить без поцелуя, которым и начинается наш день, когда в его кабинете, когда у меня утром в квартире перед уходом, а вечерами чаще пропадает у меня, чем бывает дома.
      Жена его и сын вначале возмущались, злились, потом привыкли – я же не тащила его в ЗАГС и не желала его развода с женой. А любовница это так, временно, страсть  тела. Но мне он был дорог,  и я его желала постоянно. Не сказать, что была влюблена, но была предана и жалела его по-женски. Это я поняла уже сразу, после очередного скандала в его семье, когда он вздернутый появился под моей дверью за полночь и попытался выговориться. Я всегда готова была дать ему такую возможность,  и он пользовался ею беззастенчиво: все свои печали, досаду, раздражение и недовольство, перекладывал на меня, то есть «плакался в жилетку» и я его таким и принимала и внимательно выслушивала. А потом утешала в постели, давая ему все то, чего он желал и чего я сама от него хотела. Мы засыпали удовлетворенные, в объятиях и наверху блаженства. Его нежность, ласка и чуткость заставляли меня ощущать всю полноту привязанности к этому мужчине. Он меня опекал, заботился, давал сладость и в то же время был сильным и даже жестким. И мне это ужасно нравилось, пока я не увидела, как он однажды ударил в лицо мужчину, который пристал ко мне на улице перед рестораном, пока он ходил за машиной. Тот мужчина был навеселе и начал хватать меня руками, сначала за плечи, потом за платье и даже слегка порвал его. Владимир Павлович, увидел этот безобразие через лобовое стекло, когда подгонял автомобиль. Он выскочил из салона и бросился к тому, оттолкнул его и  ударил кулаком. Тот упал и я видела, как все его лицо было залито кровью. Потом Владимир с силой начал пинать того ногами, пришептывая  нехорошо, матом. Лицо его было страшным. Я еле-еле уговорила, считай,  оттащила от непутевого пьяного и даже пришлось вызывать скорую. Приехала и милиция и мы,  потом,  долго отписывались и разговаривали с дежурным следователем по этому поводу. Так я узнала своего любовника и с другой стороны, как человека способного даже на крайние жестокие поступки. Меня до сих пор мурашки атакуют, после той картинки.
        Но в основном он давал мне чувствовать себя желанной и богатой одновременно. В его семье привыкли к нашим «шурам-мурам», как говорится, а я получила все, о чем мечтала, кроме одного - мне теперь хотелось ребенка. Он тоже хотел от дочку, как иногда мечтал, но, видимо Бог наказал меня за мой первый аборт и теперь я, по утверждению врачей, не способна была забеременеть. Я лечилась.  Володя меня посылал даже в Израиль и Германию, но все было напрасно.  И поэтому уже после пятой попытки, я поставила крест и занялась работой и своим мужчиной.

        Еще прошли три года моей жизни в Москве.
        Вернулся из Америки Иван со своей женой американкой Нильсой. Они познакомились на учебе. Ее отец был средней руки бизнесменом и тоже учил своих детей для продолжения бизнеса. Но так как в той семье были только девочки, Иван стал главным в их деле и,  в конце концов,  переселился в Штаты, чтобы поддерживать тамошний бизнес. Владимир был зол на сына, но виду не показывал и поэтому рассчитывал на мою беременность, но «воз и ныне там».
       А тут вскоре умерла моя бабушка и я ездила ее хоронить. Пробыла там неделю, продала дом и поставила памятники ей и матери. Остатки денег отнесла в церковь и мне обещали присмотр за могилами. Я уже тогда чувствовала, что не скоро смогу там побывать.
       У Ильи родился сын и он был счастлив. Я иногда тосковала, глядя на них, когда с малышом они приезжали к Илье в офис. Тогда я вспоминала нашего неродившегося дитя и плакала по вечерам в подушку.
       - А если бы тогда не сделала аборта, все могло бы быть иначе? – думала я, и вздыхала безнадежно.
        Вскоре испытала еще одну неприятность. Его жена, та дочка Михалыча, устроилась к нам работать. Она также была бухгалтером, но без опыта и мне пришлось ее подтягивать по всем статьям. За нее просил сам Михалыч и еще Владимир. Я понимала, что женщине хочется отойти от домашних дел, хочется чувствовать себя нужной в другом профиле, кроме мужней жены, хочется ощущать свободу.
        -  Но не до такой же степени, - ворчала я и жаловалась Владимиру на ее похождения в коллективе.
         У нас ушла на пенсию одна из пожилых бухгалтерш, и приняли молодого парня, только что из института. Я была рада такому пополнению в мужском варианте, и также была рада и эта Татьяна. Она тут же начала показывать тому свое расположение и как женщина и как близкая знакомая семьи главы компании. Он вначале терялся, не знал, что делать, а потом все же поддался и они закрутили любовь. Мне было жаль и Илью и Михалыча, который не одобрял их отношений. На мои же осторожные замечания она реагировала резко, и нахально глядя мне в лицо говорила:
         - И кто это у нас такой порядочный? А? Что, а «на воре шапка не горит»?
       Я тушевалась и замолкала, да и сам Владимир тоже не мог остановить эту любовную вакханалию. Все были в курсе и все помалкивали.
        - А что? Рыба-то гниет с головы, - слышала я иногда шушуканье между сотрудниками.
        Так продолжалось почти полгода, пока она не вздумала подсиживать меня, метя на мое место. И тут, как говорится, все средства хороши. Чего только я не узнала о себе! И что затянула в сети хозяина и требую его развода, и что он не знает, как от меня избавиться, и что с его Ильей я тоже кручу романы. Меня эти сплетни, что стали разноситься по всем комнатам и даже доходили до Владимира, не так уж беспокоили, но однажды я услышала, как та в курилке рассказывала какой-то собеседнице, что я бесплодна из-за своей жестокости и жадности, а мол ее Илья уговаривал меня этого не делать, но она мол, упрямилась и пошла на аборт.
        - Вот и покарал ее Господь. Пустая она, - с чувством собственного достоинства, гордо проговорила она, - Так теперь и будет жить подстилкой, пока не постареет. Кто ж ее замуж-то возьмет? Если какой бомж или иногородний ради прописки и квартиры.
       Я влетела в помещение, где сидела с папироской она сама и еще две секретарши из других отделов и налетела на нее с кулаками. Схватив за волосы, скинула со стула и ударила по лицу.
        - Ну, ты, швабра ходячая, - прижала я ее к полу, - меня подстилкой зовешь? А сама спала подряд с кем ни попадя! Думаешь,  мне не известны твои шашни и с Ильей и с Иваном одновременно! – уже кричала я на всю курилку, - А теперь вышла замуж и все туда же, таскаешься с молодым на глазах всех и мужа. И кто ты тогда?
        Девчонки секретарши сидели,  открыв рты, как замороженные и испугом смотрели на нас. Потом вдруг разом заорали и бросились нас разнимать, скорее меня оттягивать от встрепанной растерянной от моей атаки Татьяны. Я тут же отвела их руки и отошла в сторону. Они подняли ту на ноги,  и она с опаской смотрела на меня.
       - Еще раз услышу от тебя такую сплетню, задушу, - сплюнула ей под ноги и вышла.
         У себя в кабинете еле успокоилась, все еще сжимая кулаки от негодования. Через час в мой кабинет ворвался Илья и начал кричать, что я,  мол,  довела его бедную жену до обморока и ее отвезли в больницу.
       - Надо же, какие мы нежные, - почти выплюнула я сквозь зубы, - возможно у нее взрыв злобы произошел или желчь вдруг сыграла шутку - выплеснулась,  и все на меня. Поучил бы свою жену придерживать язык, а то скоро я сама ей его прищемлю. Кстати, - уставилась зло ему в лицо, - зачем ты рассказал ей о нашем ребенке? И почему она всем рассказывает, будто аборт тот только мое желание? А ты, значит,  этого не хотел?
Илья остановился как вкопанный и побледнел.
      - Выходит,  так и было? – ахнула я, глядя ему в лицо, - А я думала, что она врет? Как ты мог так говорить? Ты же был мне другом? Неужели я так ошиблась в тебе, Илья?
Я отвернулась и тут уже у меня брызнули слезы. Илья постоял немного, вздохнул и вышел вон.
       - Вот и нет у меня друга, - всхлипнула я и вытерла глаза.
       А вскоре я потеряла и свою любовь. И это ударило меня, наотмашь, приложило со всей силой.
       Была очередная вечеринка по поводу дня рождения самого Владимира. Я целую неделю моталась по антикварам, разыскивая для него подарок. Очень уж хотелось его порадовать и потом умилиться его радостью. Наконец нашла, что искала, старинный трех рожковый подсвечник  начала девятнадцатого века. Весь позеленевший от времени, он чудо как хорош и я знала, что Владимир будет доволен моим выбором. Он любил такие прикладные вещи, могущие еще служить в быту, а не быть только музейным экспонатом. Дома я его еще хорошенько почистила от пыли, а потом средством для бронзы еще и от зелени и он матово загорелся в моих руках. Вставив в него три толстые свечки, приготовила стол на двоих и купила в ресторане все, как он обычно любил. Кроме вина. Его он приносил сам. А должны мы были встретиться сразу же после вечеринки.
        Зал был заказан в модном ресторане.  Приглашено много гостей, и я приготовила к такому случаю модное дорогое платье, которое купила в Германии в своей последней поездке на лечение. Полдня парикмахерской  и пол дня косметолога и вот я появляюсь на пороге шикарно обставленного зала. Меня никто не встречает,  и я удивляюсь такому невниманию. Правда кое-кто и бросает взгляды, косые и брезгливые даже, но я уже привыкла и не обращаю внимание. В этом кругу многие знают нас и уже перестали осуждать, даже завидуют таким нашим продолжительным отношениям. 
         Два арендованных зала заполняются гостями. Слышна живая музыка, дамы сверкают бриллиантами, мужчины уже несколько навеселе, хватают с подносов стаканы у  проходивших среди толпы официантов с подносами напитков. Слышится смех, громкие приветствия. Одни раскланиваются, другие говорят комплименты и целуют руки дамам, в общем,  все идет обычно и как всегда. Только почему-то нет самого именинника. Я удивилась и пошла  искать. Увидела высокомерную его жену, Илью и даже Татьяну с Михалычем,  некоторых своих из отела, а Владимира не было.
        - Где же ты? – вздыхала я, слегка постукивая веером по ладони,  и оглядываясь, - Ну, не спрашивать же мне у его жены? – усмехалась я тоскливо.
         Только вот на таких тусовках да в праздничные дни, я понимала, что,  несмотря на любовь моего Владимира и его постоянное желание видеть меня и любить меня, все же я одна и этого не отнять. Такова судьба любовницы:  праздники и выходные она встречает в  одиночестве. Вздохнув, оглянулась и увидела его секретаршу Тамару Петровну, пожилую женщину, правую и бессменную руку своего босса. У меня с ней сложились нормальные отношения,  и она всегда была ко мне снисходительна.
        - Вы не видели Владимира Павловича? – тихонько спросила я  у нее,  стоя в полуобороте.
        - Видела, - также тихо сказала она, - он прошел в кабинет к директору ресторана. Там что-то не складывается.
       Я поблагодарила ее и пошла на другую половину здания. Я знала, где находится этот кабинет и,  войдя в небольшую приемную, огляделась. Здесь никого не было, и только слышались приглушенные мужские голоса и даже женский. Хотела уйти, но вдруг послышался резкий голос Владимира,   и меня пригвоздило к полу. Он уговаривал кого-то не делать аборт и сохранить ребенка. Ему что-то отвечал слезливый женский, но ответа было не разобрать. Я приникла ухом к дверям и затихла. Теперь уже явно слышались женские всхлипывания и явный голос Владимира.
        - Ты понимала, на что шла, когда ложилась под меня, когда я тебе говорил, что все может так кончиться, но ты уверяла, что готова на все, лишь бы продолжать наши отношения. А теперь ты говоришь, что беременна и что будешь делать аборт. Я не позволяю тебе это делать. Родишь,  и я буду тебе помогать, а ребенка запишу на себя. Но ни женюсь,  и не требуй. С женой не разведусь никогда.
       - Хорошо, - услышала я женский голос, - Тогда брось свою любовницу. Я хочу ею быть, а не та, бесплодная. Тогда оставлю нашего ребенка.
       - Хорошо, согласен. Я ее брошу и все ради нашего малыша. И перестань плакать. Это плохо влияет на него.
       Тут послышались звуки поцелуев и томные вздохи. Все еще не веря, в то, что услышала, я толкнула двери и увидела молодую незнакомую девушку в тесных объятиях моего Владимира. Он так увлекся поцелуем, что даже не услышал открывающуюся дверь. А когда закончил, то резко повернулся, после того как та ахнула и отскочила от него в сторону.
       Я стояла ни жива, ни мертва,  стояла и смотрела в синие глаза любимого мужчины и не понимала  кто я, зачем  здесь стою, зачем вижу их и зачем только пришла сюда. Потом резко тряхнула головой и вышла, хлопнув за собой дверью. За мной он не побежал, не стал просить прощения. Я поняла, что это конец.
       Вскоре подъехало такси,  и я отправилась домой. Зажгла свет и уставилась на стол, подготовленный к празднику. Постояла немного и пошла в спальню переодеться. Мне теперь было все равно,  теперь мое сердце уже было холодным, а душа затаилась и ждала взрыва. Но взрыв не последовал. Я даже удивилась, что все так приняла, почти равнодушно.
         - А может быть к этому все и шло? – думала я, после того как убрала все со стола, потушила в зале свет и села за кухонным столом с чашкой горячего кофе в руке, плеснув в него немного орехового ликера.
        Напиток немного согрел меня и отвлек от мыслей о своем наступившем одиночестве. Теперь я знала, что точно одна и точно уже никому не нужна. Возраст, бесплодие и холодное пустое сердце.
 
         - Вот так и закончилась моя жизнь в столице, - усмехнулась я, глядя в умные и участливые глаза Николая Николаевича, моего незнакомца, соседа по купе поезда, несущегося на Восток.
         Он молчал, а я прихлебывала уже остывший чай и с тоской думала, что моя жизнь уместилась всего в двух часах разговора. А сколько пережито!

Г л а в а  7.  Колеса диктуют вагонные…
        Старик вздохнул и погладил меня по руке.
        - Не печалься, дочка, разве это горе. Тааак, приобретаемый жизненный опыт. Ты молода и все у тебя впереди. Еще встретишь того самого, который на всю жизнь. И будешь счастлива. Уверяю тебя. Слышишь?
Я кивнула головой, соглашаясь с его словами,  и кисло улыбнулась.
       - Думаешь, вот старый говорит шаблоны?- продолжил тот улыбаясь, -  Но я могу видеть будущее, немного правда и не всегда. А прослушав тебя, скажу, - и тут он как-то изменился, - «что сойти тебе надо будет на первой остановке, после большого вокзала, потом сесть на первый автобус и ехать на нем до последней остановки. Там сойдешь,  и будет это твое жизненное место. Там встретишь свою судьбу. Там тебя ждет любовь».
       Я ошарашенно смотрела на него,  замерев. Лицо старика изменилось: не было уже старости, оно как-то помолодело, глаза стали почти белыми, только ярко выделялись черные зрачки, рот кривился,  и сам он выпрямился и застыл статуей. Открыв рот, затаила дыхание. Сейчас мне даже стало страшно от его вида и странного голоса, аж мороз по коже.  Но тут же все прошло,  и он стал тем же,  кем и был вначале. Я икнула и помотала головой, отгоняя видение. Глядела на него во все глаза и не понимала, что сейчас было.
       - Ты увидела мое колдовство? – тихо спросил он, опуская веки на глаза.
       - Ага, - выдохнула я, - и чуть не закричала от страха. Ну, вы, дедушка, даете. И что, это всё правда?
       - Конечно, - тот усмехнулся и склонил голову к плечу, - а ты что подумала?
       - Так вы оракул? – продолжила я.
       - Можно и так сказать, - старик откинулся на стенку вагона  и повалился на постель, - устал я, давай будем спать. А слова мои запомни и сделай, как сказал, дочка.
       Я  еще не успела ему ответить, как услышала храп  старика. Он уже спал. Покачав головой в удивлении,  тоже прилегла и накрылась одеялом. Всё не могла уснуть и ворочалась, вспоминая и свой рассказ,  и его напутствие.
       Утром  не нашла его рядом: постель пуста, рюкзака и вещей не было видно. Когда прошла умываться, то встретила проводницу и спросила про старика. Она улыбнулась и сказала, что тот сошел еще ночью. Я качнула головой и вошла в уборную. Приведя себя в порядок, вновь заглянула к купе проводницы:
        - А когда будет самая большая следующая станция?
Та посмотрела на меня с удивлением.
       - Ты про конечную? Так она еще не скоро. До Новосибирска ехать и ехать. А если про следующую большую,  то будет только Нижний. Тебе туда?
         - Я подумаю, - сказала я через паузу, - может и туда.
Я повернулась и пошла в свое купе, а проводница все еще выглядывала и смотрела мне в спину. Я запомнила ее удивленное лицо.
      Села на полку, закуталась в одеяло и открыла комп. Нашла в поисковике Казать и  Новгород и в википедии нашла карту. Увеличила и начала блуждать по ней, выискивая названия, которые как-то откликнутся в моей душе. Но все было просто и буднично. Сердце молчало,  и только слегка покачивался и стучал на стыках вагон поезда. Я захлопнула крышку и откинулась на подушку.
       - Чай-кофе пить будешь? – услышала голос проводницы и ее стук в двери.
Вскочила и заказала себе кофе с орешками и вафлями.
       - Скоро будет  большой вокзал, - сказала она, поглядев на меня с улыбкой, - Нижний Новгород.
       - А потом?
       - Потом после Казани будет Пермь, потом Екатеринбург и потом уже конечная – Новосибирск. Так тебе куда?
       - Не знаю, - пожала я плечами, - пока еще думаю.
       - Странная ты девка, - хмыкнула на ее слова пожилая проводница, - билет же твой до Новосибирска. Зачем едешь туда-то?
        - Хочу уехать далеко-далеко в глушь,  и начать новую жизнь, - улыбнулась я.
        - Аааа, - протянула проводница, - Тогда тебе точно в Новосибирск. А там в глушь попадешь всяко, лишь отъедешь километров за двадцать, - засмеялась она.
       - А вы почем знаете? – спросила я.
       - Так я ж сама оттуда из той самой глуши и есть. Погоди, счас принесу тебе кофе и сяду поболтать.
       Она ушла, а я прибрала постель, и села за столик, положив руки перед собой. Ждала с нетерпением, показалось, что именно сейчас я узнаю место своего назначения, как сказал старик.
        Она пришла через минут пятнадцать. Поставила чашку с напитком для меня, а сама себе кружку с алыми маками.
      - Чай, - показала глазами на кружку, - люблю по утрам. С лимоном. Ну, так бежишь, говоришь? – начала она, - Не буду спрашивать, если не захочешь рассказать. Начну сама.
Она хлебнула из чашки, утерла губы рукой.
       - Ну, вот. Сама я из деревни ВишЕнки, что за сто двадцать килО метров от города. Уехала получить специальность. Хотела стать учительницей, но не прошла по конкурсу и устроилась  в железнодорожное училище на специальность бортпроводница. Были такие, еще в доперестроечное время. Проучилась, там и замуж вышла, потом  и дитя народила. Дали нам квартиру от железной дороги, так как мой Василий работал в депо слесарем. Хорошо жили. Муж зарабатывал, я моталась по поездным вахтам и вскоре осела в паровозном депо учетчицей, закончив курсы. Сынок подрос, закончил школу,  и Василий пристроил того к другу в автомастерскую. А тут и перестройка, будь она неладна. Деньги, что копила сынку на свадьбу,  сгорели враз, депо встало, работа велась еле-еле. Мне посоветовали перейти в бригаду проводников, как самую опытную, потому что многие уже побежали от муторной работы,  за которую даже и не платили. К тому же стало страшно ездить молодым бабенкам, были случаи изнасилования и кражи имущества. Что могут две девчонки против даже одного пассажира бугая с пистолетом или ножом? Вот и стала нехватка кадров, а поезда надо отправлять. Одна не справится. Работа трудная, круглосуточная, грязная. Часто засоряются унитазы, раковины, не работают титаны, а чинить некому. Вот я и пошла на две ставки, как обещали. И вот приезжаю как-то с очередной своей поездки, а мой сынок в тюрьме уж сидит, в КАПЗе за распространение и продажу наркотиков. Я туда. Меня не пускают, говорят идти к следователю. Мой Василий в запое. Пить начал, после того, как деньги наши сгорели. Не выдержал, обозлился и заливал свою злость за воротник.
Она тяжело вздохнула и выпила еще пару глотков.
       - А потом вобще одна чернь пошла. Сынка укатали по полной на двенадцать лет в тюрьму, а муж по пьяни повесился, когда меня дома не было, в поездке находилась. Приехала и попала на похороны.
       Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. Помолчала. Я тоже и смотрела не нее во все глаза.
       - Потом-то дождалась сынка, его через десять выпустили по УДо, что ли. Он там возмужал, но стал каким-то угрюмым и норовит выпить. А как напьется, то плачет, говорит,  ни за что посадили, не делал он того. А я и так знаю, что не делал. Он был парень смирный,  и Василий был строгим, но справедливым. Сына любил и не унижал ни ремнем, ни кулаком. Ему ж и восемнадцати-то не было, а дали как совершеннолетнему. Вот так  быстро расправлялись. А мы что могли дать следователю или адвокату? Денег не было, все сгорели. Потом сынок устроился к депо, где работал отец и вскоре женился. Девчонка хорошая попалась веселая, непьющая. Дите народилось. Внучка. Теперь-то что, - улыбнулась она, - теперь-то мы в достатке живем. Сынок на хорошем счету, получает зарплату, невестка пока сидит дома с ребенком, но тоже следит за всем, так и дОлжно быть. А я вот до пенсии хочу доработать и потом уж буду внуков нянчить. Жаль, что муж ушел так рано. И как-то зря. Не выдержал испытания. Слабым оказался. Вот такие нонче мужики пошли, - усмехнулась она и похлопала меня по руке, - А ты, видать, тоже от кого бежишь? Али мужик не тот попался?
Я кивнула.
       - Точно, не тот. Вот и хочу всю свою жизнь и сменить. Совсем. Жила в столице, в большом мегаполисе с милионным населением, а все одна. А теперь хочу в маленький,  с малым количеством людей, где все друг друга знают и на улице здороваются.
        - А ты откуда деревенские обычаи знаешь? – удивилась она.
        - Так я сама ж из деревни и все мои корни тоже оттуда. Владимирские мы.
       - А чего же не поехала к своим? Там бы и жила, раз оттуда родом.
       - Так и там невозможно жить, и там про меня знают. А хочу все по новой. Хочу быть незнакомкой.
       - Чужой, стало быть, - хмыкнула проводница, - но будет трудно. Чужих нигде не любят.
       - Ничего, - сказала я, - мне не привыкать. К тому же у меня специальность хорошая, я бухгалтер. Он же везде нужен. Верно?
        - Это точно, - улыбнулась она, - а может ну его, деревню эту, может останешься в Новосибирске? Город хороший, светлый и люди тако же.
       - Нет, - помотала я головой, - большой. Хочу совсем в глушь.
        Проводница еще посидела, рассказала о своей работе, о поездных байках и новостях. Мы посмеялись и подружились. И хотя ей была уже за пятьдесят, но мне было с ней легко и просто, будто с соседкой разговаривала, со своей деревенской. Это тебе не город, где на площадке живущие рядом и то не знают друг друга. Не здороваются, проходят мимо,  будто не замечают и даже сторонятся. 
      И в этом весь город.

Г л а в а  7.  Автобус  обязательно довезет.
       Так и прибыла я до Новосибирска. Хотела сойти,  было,  на других станциях, но почему-то не сошла: то ли душа не тянула, была пуста, то ли видела внимательные глаза проводницы, что сопровождала меня всю дорогу и даже помогала, чем могла.
        Сойдя с поезда, вскинула рюкзачок за плечи, прихватила объемный баул с вещами и, простившись с доброй женщиной, пошла на автовокзал, что располагался где-то рядом, как сказал она. А еще дала свой телефон и наказала звонить,  ежели что.
        - Поможем чем сможем, - улыбалась она на прощанье, - ты главное не пропадай. Как устроишься, то звони. За это время приглянулась ты мне. Может,  и приедешь совсем. Передумаешь,  али не понравится. Не потеряй,  смотри, - наказала она и перекрестила меня в спину. Я увидела, когда вдруг обернулась. Помахала рукой и быстро пошла вперед,  искать первый попавшийся автобус.
      И тот нашелся быстро. На площадке их стояло много. Окинув взглядом их всех, прошла к первому. На переднем стекле было написано «Решетники». Я хмыкнула и вошла в салон, который был почти полон. Нашла место в конце и присела, поставив между ног свой баул. И тут же прозвучал голос водителя, который, показалось,  чуть ли не ждал моего появления, об отправлении. Натужно гудя мотором, старенький «пазик» выехал из строя автобусов более красивых и комфортабельных.  И  как бедный родственник скромно стоящий рядом, теперь пыхтел,  покидая высокий раут.
       Автомобиль медленно ехал по запруженным улицам, а я лениво рассматривала в боковое окно утренний город, в котором мне придется бывать. То,  что это так и будет, была просто уверена: мало ли что со здоровьем или магазины какие,  либо учреждения.
       Здесь, как и во всякой российской провинции было немного народу и машин, конечно по сравнению с Москвой и я, прикрыла глаза, отдаваясь покачиванию автобуса и негромкой музыке из динамиков. Там шли какие-то разговоры местного радио и заявки на песни с поздравлениями. Я даже придремала и очнулась, когда меня то ли толкнули, то ли автобус качнулся на ухабе. Посмотрела по сторонам и убедилась, что все по-прежнему обычно и как-то даже банально, то,  что я видела постоянно, когда ехала к бабушке в свою деревню: легкий гомон от разговоров, музыка из динамиков, пыхтение и шум мотора. А еще легкий ветерок, что врывался в открытые верхние люки крыши машины.
      - Сколько мы в пути? – спросила я пожилого мужчину, сидящего рядом.
Он посмотрел на меня равнодушным взглядом и сказал, что больше двух часов.
      - А скоро будет остановка? – вновь спросила у него.
      - Не знаю, - пожал тот плечами и,  будто недовольный  моим приставанием, отвернул голову.
      Я поняла и замолчала. Выглядывая в окно,  поняла, что скоро будем подъезжать к первой на нашем пути остановке: показались крайние дома какого-то населенного пункта. Потом АЗС и мы остановились рядом на аккуратной площадке заправочной станции.
      - Остановка двадцать минут, - прозвучал голос водителя, после объявленной им названии этого пункта.
       Мне это ничего не говорило и даже не колыхнуло, вспоминала я слова старика о метке  в таком случае. Там сошли несколько человек со своими сумками и корзинами. Место освободилось у окна,  и я решила переселиться туда, так как мне предстояло ехать пока до конца, до тех самых Решетников или до толчка в сердце.
 Я прошла к водителю. Он вскинул на меня глаза.
     - Я заплатить, - улыбнулась ему, - Не успела вовремя.
     - А вам до куда? – спросил он равнодушно.
Он кивнул и принял от меня наличные. Отсчитал сдачу.
     - Скажите, а сколько до конечной ехать? – задала ему вопрос.
Он все также равнодушно посмотрел на меня и, помолчав, сказал:
     - Нууу, - протянул он, глядя почему-то в переднее стекло, будто там было написан его маршрут, - Думаю, что часам к трем успеем.
     - Ого, - хмыкнула я, - еще четыре часа в машине это круто.
Вздохнув, прошла к своему месту. Водитель вдруг обернулся, вставая,   и громко сказал мне в спину:
      - Вы бы сходили по надобности, гражданочка,  а то следующая остановка будет только через час. В пути не останавливаюсь.
      - Даже если плохо будет? – почему-то спросила я.
      - Даже если плохо, - хихикнул он, глядя на меня, - А чего в лесу-то найдешь? Кого позовешь? Ежели тока медведЯ.
       Он засмеялся и подмигнул. На его слова откликнулись некоторые сидящие пассажиры, которые не вышли еще с остальными. Они лениво следили за нашим разговором и теперь оживленно переговаривались и смеялись. Я тоже улыбнулась ему и вышла вслед.
      - Вон туда, - махнул он рукой в сторону от основного здания АЗСа.
      Я кивнула, соглашаясь, и прошла к уборной. Она была в современном стиле и…бесплатно! Даже удивилась. На многих остановках уже ввели платное обслуживание, а здесь вот так по-человечески. А может самим хозяевам уже надоело выгребать за проезжающими и останавливающимися здесь водителями и пассажирами.
       - Вот это сервис, - ухмыльнулась я, увидев чистоту и красоту современного туалета в провинции.
      У меня даже поднялся тонус,  и я с приподнятым настроением села  в автобусе на новое место у окна. Ко мне подсела молодая женщина, которая держала на коленях картонку. В ней что-то возилось и пищало. Я скосила глаза, но промолчала, а в пути все же не выдержала:
      - И что там у вас копошится? Живность какая?
Она улыбнулась:
      - Тако и есть. Цыпленок купила. Аж,  двадцать штук. Говорять, будет мясной породы, крупныя. Можа и так. Попробовала закуплять. Гляди каки.
      Она открыла коробку и я увидела маленькие желтенькие комочки, которые перетаптывались и пищали. На меня пахнуло птичьим запахом. Я опустила туда палец и слегка погладила пару спинок. Они запищали еще громче и сбились в кучку.
      - Миленькие, - проговорила я, улыбаясь, - Не боитесь, что не довезете? Здесь им плохо. Пить надо хотя бы дать.
      - Ничо, - ответила она, закрывая верх, - Мне ужо скора сходить. Не помрут.
Мы еще раз переглянулись,  и я отвернулась к окну.
      - А тебе далЁко  ли? – продолжила она наш разговор.
      - До конца.
      - Ааа, - протянула она понимающе, - до райцентра, значить. А там в нем самом  хто ждет али по разнорядке?
     - Нет, там сяду на такси и поеду дальше.
     - Во как, - удивилась она, - И куда жа?
      - А куда скажет, - усмехнулась я и посмотрела в удивленные глаза соседки.
     - Хто скажет? Водитель?
Я кивнула.
      - Ага, - повела она плечами, - воны тебе скажуть. Им жа поболе денежек слупить с таких как ты.
Она внимательно оглядела меня.
      - Да я и не такая глупая, - тихо ответила ей, склоняясь к ее плечу, - ученая уже.
Та покачала головой.
      - Так можа табе ехать надо до села Тулей?
      - А оно красивое?
      - Ага, - ответила она, загадочно улыбаясь, - среди гор и лесов. Табе понравитца. Я была тама единожды.  Возили за кедрачом. Брали там шишки. Там их страсть как многа и все крупныя и хорошо идуть в продажу.
      - И что потом, - заинтересовалась я, уже повернувшись к ней боком, - уже не ездили?
      - Не а, - протянула она, - зачем, кода свое хозяйство ужа появилось и некода. Мой-то сам иной раз ездить.
      - А ты значить замужем?
Она кивнула.
     - Да уж годок отметились.
     - А дети есть?
     - Нетути пока што, - она улыбнулась, - но мы стараемси.
     Тут она как-то загадочно подмигнула и засмеялась негромко.
     Мне было интересно с ней разговаривать, слушать ее мелодичный голос и простонародную речь, в которой смешались и мягкость Малороссии и оканье Вологодчины. Еще кое о чем мне она рассказывала в полголоса: о родне мужа и своих родителях, о новом доме, который построили с их помощью, о живности, которую разводят. Жаловалась на перекупщиков, которым продают свой товар  по заниженным ценам. Мне были знакомы такие дела еще по своей деревне. В общем,  всё,  как и везде. Так под наши разговоры мы и доехали до ее остановки.
      - Ага, - кивнула она в сторону стоящих машин, - вон и мой за мной приехал.
      Она попрощалась и,  сунув мне номер телефона, потребовала звонить, если что не так будет.
     - Я своих-то тотчас наведу, если надоть помочь, - говорила она торопливо, придерживая  руками пищащую коробку, - Моих-то мужиков многа. Если надо что подсобить али пригрозить кому, звони.
      Я кивала и обещала. Она махнула мне еще раз рукой и пошла скорым шагом к одной из стоящих недалеко машин. Ей навстречу уже шел мужчина и что-то говорил, а она отдала ему коробку и еще раз оглянувшись, помахала рукой. Я ответила. Мужчина поставил коробку на заднее сидение и повернулся посмотреть на того, кому махала жена. А я  еще долго смотрела вслед, пока их «Нива» не затерялась в потоке машин.
      Я посмотрела на часы. По сути,  мне осталось ехать еще пару часов. Вздохнув, прошла в салон и села на свое место. Когда мы тронулись,  уже народу было на треть меньше. Прислонившись к стеклу,  смотрела по сторонам. Уже было на что смотреть после бескрайних полей  и лугов. Теперь по краям дороги высился лес, даже скорее тайга с ее могучими деревьями, заросшими густо кустарником. И хотя было только начало сентября, все же стало как-то прохладно и ветерок был уже некстати. Я встала и захлопнула верхний люк в крыше машины. Слегка потеплело. Потом вновь засмотрелась в окно. Лес уже не кончался, только иногда отступал от дороги, образовывая небольшие лужайки или поросшие кустарником овражки. Мне было  интересно разглядывать и прикидывать будущие картинки незнакомой местности.
      - Тайга,- мысленно ахала я, - вот ты какая!
      Одно дело видео, которое я рассматривала перед поездкой, другое дело видеть воочию. Две большие разницы. Здесь чувствовалось величие природы, и первозданная красота завораживала.
      Так я и доехала о последней остановки «Решетники». Заехали в небольшой городок, с современной архитектурой и странным вокзальчиком, даже скорее остановкой, где под навесом сидели и стояли люди с вещами и без, а рядом, недалеко, была стоянка частников. Автомобили поражали своей разнообразностью: тут были и старенькие «жигули» и «Нивы» и новомодные сверкающие лаком заграничные машины.
      Подхватив свои вещи, я прошла к одному из местных водителей, который сидел в машине и читал… книгу. Потому и подошла,  что видела  он не уткнулся в свой смарт,  как другие, а читал,  притом книгу.
      - Вы свободы? – остановилась я у его окна.
Тот оторвался от чтения и с удивлением посмотрел на меня. Смерил с головы до ног.
     - А что? – сузил он свои глаза, которые полыхнули в меня зеленым огнем.
     - Мне надо бы в село Тулей. Подбросите? Я хорошо заплачу.
Он все еще рассматривал меня, будто прикидывал,  сколько могу дать.
      - Не обижу, командир, - улыбнулась я его взгляду.
Тот еще раз окинул, сложил книгу и кивнул.
      - Садись.
      Он вышел из машины и откинул свое сидение, чтобы дать мне проход на заднее место. Тут я его и рассмотрела: высокий, широкоплечий, с мощной грудной клеткой и шеей,  коротко стриженный, одет в полувоенную форму. Лицо обветренное и не запоминающееся, кроме ярких глаз. Он помог закинуть на заднее сидение вещи и повернулся ко мне:
      - Туда сядите или вперед?
      - Вперед, - сказала я,  и он вернул сидение назад. Я прошла к другой дверце и села рядом. Он посмотрел на меня искоса и завел мотор. Сразу сработала магнитола,  и громко запел Николай Расторгуев:
       - Атас! Веселей рабочий класс! Атас!
       - Сделайте потише, пожалуйста, - обратилась к нему.
      Тот протянул руку и выключил совсем. Я удивилась, но промолчала. Он даже не повернулся. Так молча мы проехали через весь город и свернули на основную дорогу,  ведущую в гору.

Г л а в а  9.  Куда ведет тропинка эта…
       - Нам долго ехать? – нарушила я молчание.
Мужчина кивнул, не поворачивая головы.
       - Нет, скоро будем.
       - Скоро -  это сколько же? – попыталась я уточнить у неразговорчивого водителя.
       - Через полчаса будите на месте.
Вновь он не повернул голову в мою сторону.  Я хмыкнула и обижено отвернулась.
        - Скажите,  какой суровый попался, прямо слова из него не вытянешь, - думала я, с любопытством разглядывая его профиль.
        Лицо будто высеченное из камня, где скульптор даже не думал о смягчении своего образа, просто отсекал ненужное и всё. Широкий лоб, прорезанный морщинами, крупный нос с четкими ноздрями, твердая линия рта, со слегка опущенными уголками рта.
       - Лицо как лицо, - думала я, - пройдешь и не заметишь. Разве только мощный,  по фигуре.
        Он как-то еще больше сжал губы, когда понял, что я его рассматриваю. Видимо ему не понравился мой взгляд. Но я все же отметила и достоинство на лице и скорее даже красоту: крепко прижатые к темноволосой голове аккуратные ушные раковины.
       - И зачем мужику такие красивые уши? – мысленно хмыкнула я,  рассматривая его еще пристальнее.
       - Вы мне мешаете, - сказал чуть охрипшим голосом мужчина.
       - Чем это? – удивилась я, раскрыв глаза и уставившись в его профиль.
Лицо ко мне он так и не повернул.
      - Тем, что слишком пристально рассматриваете меня.
Я хихикнула, опять таки мысленно.
       - Простите, но мне интересен мой водитель, - я улыбнулась.
       - Чем же? – опять не повернул голову.
       - Тем, что сидите, как истукан и молчите всю дорогу. А могли бы что-нибудь рассказать.
       - О чем?
       - Да просто так, о себе, например, или о селе, куда мы едем. Где вы живете?
      - Там же, - опять скупо ответил он.
      - А как вас зовут?
Тут он все-таки,  повернул голову и посмотрел на меня зелеными глазами.
      - Владимир, - сказал он и я задохнулась.
      - А полностью?
     - Если он сейчас скажет, что его отчество Павлович, то я попала, - вдруг забилось мое сердце и я поняла, что это то, о чем мне говорил старик.
      - Владимир Павлович Кораблев, разрешите представится, - уже слегка улыбнулся он и посмотрел вновь на меня.
      - А вас как величать изволите?
Я молчала пораженная его ответом и только почти испуганно смотрела на него.
     - Что-то случилось? – свел он брови.
      - Нет-нет, - торопливо сказала я, опомнившись, - меня зовут Ирина, Ирина Никитовна Калинина.
      - А зачем к нам? По делу или к родным?
      - Так вы живете в селе? – спросила я успокоившись.
      - Да, там живу, только пришлый, не местный.
      - А чем занимаетесь, если не секрет?
      - Я егерь. Охраняю леса, - усмехнулся он, - А вы?
      - А я бухгалтер. Хочу у вас устроиться жить и работать.
Он аж развернулся,  его брови полезли вверх,  и машина вильнула под руками,  но тут же выпрямил руль  и хмыкнул:
      - Надо же.
      - Чем я вас удивила так? – поинтересовалась удивленно.
      - Да почитай годов пять прошло, как к нам последний чужак сам приехал. А вы, по какому поводу?
      - Личному, - буркнула я,  и отвернулась к окну.
Он посмотрел на меня, скосив глаза,  и мы замолчали.
      Так ехали еще немного времени,  и вскоре показался спуск,  и я увидела необыкновенную картину, открывшуюся перед моими глазами: между горами, по его отрогам, раскинулось живописное село с домами, сараями, огородами. Недалеко паслись стада коров и даже курились кое-где трубы, видимо летних кухонь или бань. Не было видно людей, но я рассмотрела одноэтажное здание в центре с флагом на крыше и поняла, что это местная администрация. Недалеко высилось двухэтажное здание, видимо школа, а рядом забор в забор еще одно по виду садик. Как стали подъезжать, то увидела центральную асфальтированную чистенькую улицу через всё село с фонарями и магазинчиками под яркими вывесками.
       - Вас Ирина Никитовна,  где высадить? – повернулся ко мне мужчина, весело сверкнув глазами.
       - Не знаю, - растерялась я, - может к администрации?
Тот кивнул и зарулил на небольшую площадку, где припаркованы были  пару «жигулей»  и новенький черный джип «Форд». Там же, у крыльца, стояли несколько мужчин и курили. Как только увидели заезжающую к ним машину, дружно повернулись и внимательно уставились на нас.
       - Сколько вам заплатить? - полезла я в свой рюкзак, который лежал на коленях.
      - Нисколько, - хмыкнул он и вышел из машины.
Откинув сидение, вытащил мои вещи. Я вышла сама и оглянулась на стоящих мужчин. Они молча глядели на нас.
      - Спасибо вам, Владимир Павлович, - склонила я голову, - может быть,  еще увидимся.
      - Все может быть, - ответил он и сел в машину.
Сорвавшись с места, автомобиль скоро выехал на дорогу и взял старт. Я проводила его взглядом и тихо вздохнула.
      - «И он уехал, и не обещал вернуться», - прошептала известный слоган.
Подхватив свой баул за ручку, подошла ко всё еще молчавшим  мужчинам.
      - Скажите, а где я могу  увидеть главу администрации? – обратилась к ним.
Те смотрели на меня с интересом, а потом один из них кивнул на вход.
      - Там можете его найти.
      Я поблагодарила и взошла на крыльцо. Толкнув двери, прошла небольшим коридором и увидела, как он разделяется на два направления влево и направо. Не зная, куда идти, решила влево. Там были двери с надписями,  и пока не было таблички с главой. Вернулась назад и прошла вправо и в самом конце увидела ее,  наконец. «Глава Тулеевского Совета» было написано на желтом фоне черными буквами.
Я постучалась.
      - Можно? – приоткрыла двери и заглянула в комнату.
      - Заходите, заходите, - услышала я молодой голос,  вошла и замерла.
      Ко мне навстречу понялся с места молодой мужчина в строгом тёмном костюме с белой рубашкой и галстуком. Его черные глаза смотрели с удивлением, когда он увидел меня. Меня же удивил его респектабельный вид и молодой возраст.
      - Никогда бы не подумала, что глава на селе может быть таким, - молча рассматривала его и умилялась, - думала, что встречу старенького или пожилого мужчину, толстенького с очечками. А тут такой мен.
       Он,  по-видимому,  понял мое состояние и протянул руку,  указывая на стул напротив его стола. Я присела, поставив баул рядом. Он также сел и захлопнул крышку своего серебристого навороченного ноута.
      - Слушаю Вас, - с улыбкой сказал он и сложил руки перед собой.
Я обратила внимание, что манжеты его белоснежной рубашки были сколоты запонками с камешками, а на мизинце сверкнул даже бриллиантик. Руки ухожены и даже без свадебного кольца. Лицо красивое, даже картинное, смоляные черные волосы слегка вились, а розовые губы улыбались, показывая белизну крепких зубов.
      - Меня зовут Ирина Никитовна Калинина, я бухгалтер с высшим образованием и приличным стажем. Из Москвы. Приехала к вам жить и работать.
Он слушал мою тираду,  и его брови поднимались всё выше и выше,  и совсем уже чуть было не покинули его мраморный лоб. Он молчал, все еще не понимая мои слова, а я рассматривала его более внимательно, отмечая и дорогие часы,  и тщательно выбритые щеки.
       - Я правильно понял, что вы из столицы к нам по собственному желанию?
      - Да, так и есть, - кивнула я, пристально уставившись на его все еще удивленное лицо.
     - И хотите здесь  жить постоянно? – переспросил он меня.
     - Да, постоянно.
     - То есть,  насовсем? – вновь уточнил он, наклоняясь над столом, как бы ближе ко мне.
     - Насовсем, - теперь наш диалог доставлял мне удовольствие.
Я внутреннее смеялась,  и мои глаза выдавали это.
      - А вы не смеетесь надо мной? – откинулся он, нахмурясь.
      - Что вы, - возразила я ему, и сложила руки перед собой, - клянусь. Я хочу у вас жить и работать. Если, конечно, есть и то и другое.
Он смотрел недоверчиво и серьезно. Я смотрела на него уже жалостливо и вопросительно. Тут он хмыкнул и улыбнулся.
     - Хорошо, верю. Надеюсь,  вы не прячетесь здесь от властей за какие-то грехи в столице? За вами не будут охотиться все московские следователи по особым делам? – он  уже шутил и я успокоилась.
      - Нет, клянусь, не только московские, но и  даже интерпол не в курсе. И я никому не нужна, увы, - притворно вздохнула я, опустив глаза.
     - Ну, что же, - выпрямился тот в кресле, - Раз даже интерполу не нужны, тогда могу взять вас к себе. Пойдете ко мне в администрацию?
      - Кем? – вскинула я глаза с интересом.
      - Бухгалтером, как вы и сказали, - усмехнулся он, - мне как раз такой и нужен. Прежний  ушел на пенсию, а его замещает мой знакомый. Так ему много работы теперь выпало. Если все так и есть, как вы говорите, то вы посланы мне Богом. Запариваюсь здесь без вашей профессии.
      - Вот мои документы и подтверждения, что я есть, та, о которой говорю,   и чиста аки ангел перед российскими законами. Согласна на предложенное место. И если можно, посоветуйте, где можно остановиться. В смысле жилья?
Он открыл мою папку с бумагами, просмотрел внимательно все, что положено и,  улыбнувшись,  сказал:
      - Замечательно. А жить вы можете прямо здесь. В торце этого здания есть квартира, казенная, как говорится. Сейчас пустая. Вот вам ключи и можете занимать.
Он протянул мне связку ключей, но потом, словно передумав,   сам встал из-за стола.
      - А покажу-ка я сам. Провожу.
      Я тоже встала и схватила ручку баула. Он перехватил мое движение и наши руки столкнулись. Меня, как током ударило, его тоже и мы посмотрели друг на друга. Быстро отвели взгляды,  я - от его побледневшего лица, он  - от моего покрасневшего. Все же я первая убрала руку и он, поняв это, тут прихватил ручку баула. Махнув рукой на выход, он поспешил вперед и открыл мне двери.  Придерживая их, дождался моего выхода и закрыл дверь на ключ. Потом, также молча, мы пошли к наружным дверям. Выйдя на крыльцо, я увидела все тех же мужчин и они уже не курили, и при виде нас, пригнули в поклоне головы, приподнимая кепки за козырек.
      - Добрый день, Антон Васильевич, - хором сказали они, внимательно вглядываясь нам в лица.
      - Добрый, - кивнул небрежно глава.
Тут-то я и поняла, что даже не спросила его имени, а на табличке не было написано.
      - «Вот ты какой, олень северный», - хмыкнула я и пошла вслед за ним, ощущая на своей спине любопытные взгляды мужчин, - значит Антон свет Васильевич, - повторила я его имя отчество, едва шевеля губами.
      Мы прошли в торец здания, и я увидела небольшое крылечко с навесом, три лестничные ступеньки и красивую современную дверь с глазком. Антон вставил ключ,  и мы вошли в полутемную прихожую. Щелкнул выключатель и осветил помещеньице, небольшое, как предбанник, для сохранения тепла, как я поняла.  Открыв ключом  другую дверь, мы оказались в небольшом коридоре,  в уже почти городской квартире,  со встроенным стенным шкафом и зеркалом на раздвижных дверцах. Далее были три двери: одна в комнату, типа гостиной с мягкой мебелью и телевизионной панелью на стене, вторая кухней с встроенной мебелью, мойкой и электроплитой, третья в туалетную комнату с унитазом, душем и электробаком иностранной фирмы. «Индезит» прочла я на его боку.
      - Отопление центральное, вода подключена, - сказал он, после того, как включил подогрев, - холодильник и стиральная машина на кухне. Все остальное найдете сами. Это конечно не Москва, но, надеюсь,  вам будет удобно.
      - Честно, я даже не ожидала, - заулыбалась я искренне, - Спасибо. Мне все нравится. Супер.
Я посмотрела на его лицо и видела, что он доволен моей похвалой и даже захихикала, про себя, конечно.
      - Хотите кофе? – вдруг сказала ему, даже отчетливо не понимая, что говорю
     - Хочу, - выдохнул он,  и мы прошли в кухню.
Там он присел за небольшой столик, он был встроен в подоконник, как-то по-хозяйски и было такое впечатление, что ему все здесь знакомо. А когда он начал направлять меня по шкафам и полкам с указаниями, где что стоит, то я и вовсе уверилась в его знании этой квартиры. Потом мы сидели и пили крепкий напиток, который, в конце концов, он варил сам на плите и в джезве, которую отыскал в одном из шкафчиков на верхней полке.
       - Не удивляйтесь, - перехватил он мой вопрос, - это всё же моя квартира., не казенная, как сказал. Я ее купил, и отремонтировал, когда приехал впервые.
      - А когда это было? – заинтересовалась я.
      - А -аа, - откликнулся он от своих дум, - пять лет назад. Сразу после Петербургской Академии. Я по специальности менеджер высшего звена. Мне сулили хорошее место там же, но я отказался и решил уехать сюда, откуда мои родители. Здесь мои корни. Вот решил начать, так сказать, с самых низов.
      Я смотрела на него и думала, что он просто выпадает из здешнего сословия. Чужак, одним словом.  И как ему-то здесь живется, невообразимо!
      - Ну, не буду мешать, - встал он немного погодя, - Отдыхайте и завтра милости просим к девяти ко мне.
      - Еще раз спасибо большое, - подала я ему руку, - Вы мой спаситель, Антон Васильевич.
Он взял ладонь, и поцеловал тыльную сторону.
      - Всегда к ващим услугам, Ирина Никитовна, - щелкнул он дурашливо каблуками и лукаво улыбнулся.

       Уже лежа в постели, я вспоминала этих двух мужчина, попавшихся на моем пути: хмурого, строгого Владимира Павловича и элегантного легкого Антона. И уже знала, кого мне выбрать себе в любовники, если придется.

Г л а в а  10.  После расставаний были встречи.
      Прошли три месяца моего проживания в селе Талей.
      Я уже обзавелась приятельницами: одна была продавщица и хозяйка одного из магазинчиков, где продавалась кондитерка, а другая учительница музыки в школе. Обе примерно моего возраста и обе незамужние: Елизавета Андреевна, по простому Лизка-училка не была замужем никогда, Зоя -продавщица разведенка, а я ни туда и ни сюда, но сказала, что разведена. В общем, сошлись три одиночества на теме кофе плюс пирожное. По субботам, вечером, собирались у меня,  и пили кофе со свежей кондитеркой от Зои, Лизка приносила домашние пирожки,  а я готовила фирменный кофе с карамелью и корицей. А почему у меня собирались, да потому что у Лизы не было жилья,  и она снимала комнату, а Зоя жила с родителями. Так что мои апартаменты были подходящими во всех смыслах: и отдельные и отдалены. Правда, иногда, нашу женскую компанию разбавлял Антон и приносил нам и ликер,  и коньяк дорогой. Когда еще были женской компанией, то обсуждали все сельские новости и сплетни, а когда приходил Антон, то становилось веселее и тут уже были танцы. Девчонки понимали, что тогда им придется уйти пораньше, так как мы хотели остаться одни. Уже все итак догадывались, что мы стали любовниками. На селе поговаривали об этом без злобы, скорее с интересом, и ждали, когда объявим о свадьбе,  гадали и даже заключали пари. А пока мы даже сами не заговаривали на эту тему, хотя она уже  висела на кончике языка: я ждала, а он молчал. Но всё шло к тому.
        Случилось то месяц тому назад, как раз на празднование моего дня рождения. Конечно,  было сложно все это назвать праздником, но я очень не хотела  привлекать внимание к своей особе, особенно Антона, и так нас  почти поженили, как неоднократно тот рассказывал, когда забегал ко мне на кофе.
        Я родилась на прежние праздники Великого Октября,  и мне всегда выпадало как-то оставаться без оного, так как все праздновали его и совсем мимо проходил мой. Даже в после перестроечное время его все же отмечали, как могли, по старинке что ли. Так что и здесь я скромно молчала, когда подходил мой день. К тому же тридцатилетие, а это уже рубеж, за которым виден сороковник.
       - Уффф! – повела я плечами, когда утром посмотрела на себя в зеркало и вспомнила, что за день такой сегодня.
      Сельчане отмечали усердно, начиная с вечера вчерашнего дня. Подруг у меня было не было, а прежние московские отмечалки в коллективе с тортиком и чаем, здесь не были в почете.
       - Вот если с водовкой или самогоном, то да, а тортик, фи! – повела плечами тетя Клава, наша уборщица, когда я спросила ее, как отмечают здесь день рождения.
       После этого я вздохнула почти благодарно, что не придется сидеть с малознакомыми женщинами и мужчинами администрации,  и они будут пытать тебя интимными вопросами. Да и народу тут было с гулькин нос, всего-то десять человек с главой Антоном. Это официально, но был еще Совет из десяти человек, но там мне делать было нечего. Обычно секретарем там заседала наша кадровичка-юристка. Она-то и вела все заседания, следя за законностью их принятия. Я же выполняла функции бухгалтера-экономиста. Моя дорога - банк, налоговая была известна,  и чаще всего в район Решетники меня возил Антон на своем черном джипе. Когда не мог, то Фома Ильич, наш бессменный слесарь-сантехник или мастер на все руки: починить-прибить-отремонтировать. Мне как-то тоже ремонтировал душ, который заменил в пять минут. Я поила его полчаса чаем с пирожками, которые уже пекла сама в духовке, а он потом хвалил меня, заходя во все кабинеты администрации.
       И так сегодня у меня день рождения и я сижу дома. Испекла для себя пирог с мороженой вишней, запекла курицу в духовке и нарезала салат «оливье», как и положено.
       - Только кто будет есть? – тоскливо задумалась я, прихлебывая кофе и выглядывая во двор.
         Одно окно и то в гостиной было на площадку перед зданием, где часто толпились в будни много народа и машин, теперь было пусто, все схоронились по домам отмечать праздник седьмое ноября.
      Я решила сделать праздник сама себе. Переоделась в то самое мое красивое платье, в котором была на дне рождения Владимира в последний раз, каблуки, драгоценности, макияж и распустила волосы. Каштановые,  с легкой рыжинкой, они отросли и падали мне на плечи волной. Серые с голубизной глаза смотрели весело и озорно, подкрашенные губы были свежи и нежны. Оценив себя, как бы со стороны, осталась довольна,  и присела за стол в гостиной, украшенным тем самым канделябром, что хотела подарить своему любовнику.  Зажгла все три свечи. Потом, подумав, выключила свет и пошла в холодильник за шампанским. И когда шла с бутылкой обратно, услышала звонок в дверь.
       - Кто это мог быть? – как-то вздрогнула, даже слегка сжалась от страха, - но не может же быть Иванов? Хотя это платье, канделябр, день рождения? Хотя после слов того старика, всему поверишь.
      Тихо, на цыпочках подошла к глазку и приникла к нему. Там было темно. Я отпрянула и вновь приникла – никого!
       - Кто там? – решилась я спросить.
       - Ира, это Антон, откройте,  пожалуйста, - послышался его голос.
      Я с облегчением  выдохнула и открыла дверь. Сначала увидела огромный букет роз, а уж потом улыбающееся лицо молодого человека.
       - С Днем рождения, тебя, Ирина, - протянул он мне цветы.
Я взяла их с удовольствием, передавая ему в руки бутылку шампанского.
      - Заходи. Раздевайся.
Оставив его в коридоре, сама прошла в кухню, налить в вазу воды под цветы. Так с ними и вошла в комнату, в которой уже находился Антон с бутылкой в руке.
      - Ты такая красивая, - сказал он тихо, заглядывая мне в глаза, когда разлил по бокалам и мы подняли их, - я хочу выпить за тебя, за умную, смелую, красивую девушку. Будь всегда такой.
      Он пил и смотрел на меня, а я на него и мы понимали, что сегодня нам быть вместе. Потом я угощала его своими домашними блюдами, а он ел и нахваливал,  и я видела, что был искренен. Потом мы вновь пили,  и он пригласил меня танцевать. В своем светло-сером костюме с голубой рубашкой, без галстука, он был так хорош, что я прислонилась к нему головой и,  почувствовав едва заметный горьковатый аромат, потеряла голову. Остановилась, посмотрела ему в глаза и он,  поняв меня, склонился над моими губами. Слегка прислонившись раз, потом охватив резко,  припал с поцелуем, все углубляя и углубляя его. И вот мы уже целовались и не могли нацеловаться, как после долгой разлуки, как после жажды припадая к живительной влаге.
       - Не могу без тебя, хочу тебя, - он страстно шептал мне в лицо, охватив его ладонями, и вновь припадал к губам.
      - Я тоже хочу тебя, - еле вымолвила я между поцелуями.
      Срывая с себя одежду,  еле успели отодвинуть стол и раздвинуть диван. Упали с такой скоростью на него, что тот жалобно скрипнул под нашими телами. Это был не секс, это была феерия и фантастика. Наши тела и губы не размыкались, они просто меняли позы. Не было здесь похоти, здесь была страсть:  бездна азарта и бездна желания.
      Мы устали только к утру, и к этому времени я смогла застелить постель и, прижавшись, мы уснули, обессиленные и довольные.
       С этих пор и начались наши любовные отношения. Вначале мы скрывали их, потом и они вышли наружу. Через два месяца уже стали притчей во языцех: пропало терпение у сельчан ждать известия о свадьбе. Мы с Антоном не спешили, хотя понимали, что всё к этому идет, но где-то и в нем и во мне все еще стояла какая-то недоговоренность, какая-то неясность. Он не просил моей руки, а я не говорила ему о такой возможности. Пока нас устраивали именно такие отношения.
      Постепенно я узнала его ближе. Он из богатой питерской семьи, отец владелец крупной юридической фирмы, мать преподаватель в институте английского языка, он второй сын, младший и, соответственно, надежда семьи. Старший давно живет своей обособленно  и не интересуется делом отца.  Он любит море и плавает капитаном на каком-то пассажирском пароме, который курсирует из Питера к Скандинавии. У него растут две дочки-двойняшки. Он доволен своей жизнью и поддержал младшего, когда тот изъявил желание начать свою карьеру с нуля, с первой ступени власти. Сюда он приехал, потому что считал, как и Ломоносов,  что «Сибирью будет прирастать Россия»  и поехал на родину своих предков.
       Здесь начинался род  Кручевских, декабристов, сосланных еще Николаем Первым за восстание на Дворцовой площади. Входивший в состав Северного общества, под руководством князя Трубецкого, он, Петр Кручевский, мичман Морского корпуса, вышел со всеми вместе на Дворцовую площадь, и стоял там до тех пор, пока его не арестовали на месте. Потом он был сослан на каторжные работы на десять лет и после освобождения, перебрался в Омск, женившись на дочери начальника тамошней тюрьмы. Так и  жили они из века в век, женясь и помирая здесь, цепляясь корнями за эту землю, а когда революция застала уже капитана сибирской армии генерала Колчака, то предок забрал семью и спрятал ее в дальнем селе Талей, за горами и долами. Сам же был расстрелян вместе со своим генералом, а семья так и осталась в этом селе. Двое его малолетних сыновей впоследствии отказались от отца-беляка, приняв ленинскую идею и став комсомольцами, а потом и партийцами. Так и прожили здесь, сменяя друг друга еще три поколения Кручевских, пока его отец не выбрался учиться в Питер. Женившись на местной,  остался там навсегда.
       Вот такая история рода Антона, которая ничем не отличается от других родов Сибири: сначала первопроходцы казаки с Ермаком, потом высылка неугодных от царедворцев.  Потом сюда ссылали  и в тридцать седьмом и в пятьдесят втором.
        - Все лучшее и сильное духом пустило здесь себе корни, - сказал Антон, заканчивая свой рассказ.
Я слушала его,  открыв рот.
      - Вот это биография, - с восхищением думала я, - не то что моя: крестьяне, крестьяне и все кругом крестьяне. А тут декабристы, белое движение, Колчак, революция.
       - Да-а-а, - протянула я, глядя на красивое лицо парня с восхищением, - вот откуда у него такое внутри. Голубая кровь, что ни говори.
       Как-то на вопрос, а где сам живет, он посадил меня в свой черный джип и повез через всю деревню к самому краю. Там, среди густой зелени стоял крепкий деревянный дом, с коричневой крышей, и телевизионной тарелкой на ее карнизе.
      - Здесь живет моя старая двоюродная бабка, бывшая партийная бонза. Злаяяяя, вдовая, детей нет, - он засмеялся, приобняв меня за плечи, - но очень любит меня. Вот с ней и живу. Это и есть наш старинный дом. Ему уже два века. Подправляют каждые пятьдесят. Вот и я подправил. Ты не смотри на него снаружи, внутри все тип-топ и отопление и отделка, как при евроремонте. Не могу тебя туда пригласить, ты ее не сможешь выдержать. Всех девушек считает волчицами, готовыми сцапать меня в свои заграбастые ручки.
       - Да она тебя ревнует, - засмеялась я.
      - Точно, так и есть, считает, что  никто здесь недостоин меня.
      - Вот как? – окинула я его оценивающим взглядом.
      - Но ты не в счет, - сразу откликнулся он, прижав к себе, - Я достоин тебя, так скажем.
      Я с улыбкой прихлопнула его по щеке и припала к сладким губам.

Г л а в а  11.  Неожиданная встреча.
       Как-то в магазине, я встретила моего первого знакомого Владимира Павловича. Он что-то закупал в большом объеме, как мне показалось. Что именно, я не вдавалась в подробности. Но мы встретились взглядом и узнали друг друга.
     - Здравствуйте, Владимир, - улыбнулась я, - рада видеть вас.
     - Здравствуйте, - буркнул он и как-то хмуро.
Я растерялась на его такое странное приветствие и потеряла все слова разом. Мы стояли и смотрели друг на друга.
     - Как у вас дела? – первым нарушила я тягостное молчание, - давненько мы не виделись.
     - Да уж, - так же мрачно хмыкнул он, - вы устроились неплохо, как погляжу. Нравится?
     - Нравится, - все также улыбаясь,  ответила я, но уже с меньшим энтузиазмом.
Невозможно разговаривать с человеком, когда тот не хочет этого делать. А то,  что это на самом деле, поняла, как только тот обратил на меня свой взор. Что-то спрашивать через силу не было ни желания, ни стремления, как с его, так и с моей стороны. Поняв это, я свернула разговор.
     - Простите, - вымолвила я тихо и прошла к выходу.
И когда уже выходила за дверь, услышала шаги за спиной. Крепкая рука легла мне на плечо.
     - Подождите, - услышала я его голос, - мне надо с вами поговорить.
Я обернулась с удивлением и увидела совсем близко его пронзительно зеленые глаза. И извиняющуюся улыбку. Кивнула. Он толкнул двери,  и мы вышли на крыльцо. Подхватив меня под локоть, потянул в сторону за угол дома. Там прислонил к стене и всмотрелся в мое лицо. Мне стало как-то не по себе. Я не понимала его действий и лишь глупо улыбалась.
     - Что-то случилось? – спросила чуть хриплым голосом.
     - Случилось, - ответил он, все также внимательно глядя мне в глаза.
Я тоже смотрела и ждала.
     - Выходи за меня замуж, - вдруг сказал он, не переставая всматриваться в меня.
      - Что? – от неожиданности вскинула я брови.
     - Выходи за меня замуж, - вновь четко повторил он.
     - И долго ты думал? – хмыкнула я, все еще не понимая, что он от меня хочет.
     - Все это время, с тех пор, как привез тебя сюда, - ответил он,  не отводя глаз.
Я растерялась.
     - Что ты молчишь? – спросил он тихо.
     - Уж не знаю, что и ответить? – вновь хмыкнула я и пожала плечами.
     - Ответь хоть что-нибудь, - впился в меня прищуренным взглядом
     - Нет, - сказала я громко, - таким будет мой ответ.
Он еще немного постоял, внимательно изучая мое лицо, будто искал в нем подтверждения словам.
     - Я понял, - усмехнулся он тоскливо, - извини. В конце концов жизнь кончается не завтра. Я подожду.
После этих слов повернулся и быстро пошел к своей машине, что стояла не- далеко. Сел, завел и рванул с места. Я еще долго смотрела ему вслед и не могла понять, что это было. Потом вздохнув, тряхнула головой, отгоняя странную ситуацию, и пошла домой.
Вечером за ужином, я рассказала Антону об этом случае.
     - Что? – заулыбался он, - Кораблев? Этот мутный егерь? Надо же, - хихикнул и помотал головой.
     - А почему ты сказал, что он мутный? – переспросила я, придвигая чашку с чаем.
     - Да потому что появился здесь внезапно и странно,   живет в лесу, показываясь лишь изредка на глаза. Его епархия не относится к моей администрации, это скорее даже не областная, а республиканская, я бы даже сказал государственная, так как охраняет он заповедник с ценным корнем женьшенем. Знаешь о таком?
Я кивнула.
     - Ну, вот. В селе бывает редко, только по закупкам или встречается с местным участковым, со мной практически не разговаривает. Да и вообще ни с кем. Бирюк, одним словом.
      - А он как здесь оказался?
- Говорили, что был когда-то здесь лесничим его дед, которого убили браконьеры по корню. Потом много сменилось этих служителей закона, и все были в сговоре с желающими поживиться. Их выявляли и выгоняли. А вот этот Кораблев уже лет этак семь, как здесь бессменно. Злой,  на таких собирателей женьшеня, и говорят многих поймал. Наших же, желающих той   поживы, которыми и кормились, усмирил. Хотя те дорого могли продать корень даже перекупщикам. Его даже пытались убить, но он хитер и опытен. Все же бывший военный, офицер. Говорят,  бывал в горячих точках и даже за рубежом,  во французском легионе. А может,  врут. Кто знает. Сам-то не очень разговорчив.
     - Я это поняла, - хмыкнула я, - еще,  когда меня сюда вез.
     - Так это он тебя подвозил?
     - Ага. Всю дорогу молчал, а я пыталась из него выудить хоть пару слов.
     - Да, - хихикнул Антон, - и скорее у тебя ничего не вышло.
     - Точно.
Я вдруг задумалась, вспоминая его лицо:  твердо сжатые губы и четкий профиль с едва заметной сединой на висках.
      - Такие люди будто выточены из гранита, - подумала я, - да и характер такой же, твердый и замкнутый. И зачем ему я? – тихо вздохнула и перевела взгляд на своего Антона.
     Тот сидел за столом развалясь и смакуя кофе, которое сварила по его вкусу. Я уже знала, что ему нравится и как ему угодить, поднять настроение, которое, кстати, всегда было ровным,  и он редко срывался. Так говорили в администрации и за этот нрав его уважали и любили. А еще за его врожденную интеллигентность и такт. Не крича и не оскорбляя человека, он мог так сказать, что все всё выполняли по его указке, да еще и с удовольствием и немедленно. Так, вероятно, бросались выполнять приказы любимого барина или умного помещика его работники,  и даже холопы. Всё в нем было от высокого сословия.
      - Дааа, силен, - иной раз я наблюдала, как он разговаривал,  и как все стремились выполнить задания и жаждали его похвалы. И он не скупился, выражал благодарность и удовлетворение их работой.
       Мне было приятно и льстило моему самолюбию видеть таким своего любовника:  крепким хозяином и отличным руководителем. Я сама подчинялась ему с удовольствием,  как на работе, так и в постели. И там и там он был смел, решителен и ласков. И только со временем поняла, что становлюсь его рабой. Он подчинял себе людей и в этом находил не только радость, но даже необходимость. Только невозможно нравиться всем и сразу, всегда найдется парочка недовольных и даже врагов. И на него писали: на его властолюбие, на самодовольство, на единоначалие и диктат. И как говорится «вода камень точит», призвали и моего любовника к ответу местные чиновники: сначала районные, а потом и краевые. Свои поездки на разборки тот подгонял под поездки и для меня.
      Мы останавливались в Новосибирске в хорошей гостинице и устраивали для себя развлечение походами по клубам и ресторанам, в бассейн и боулинг, театр и варьете.  Как-то я даже затащила его в цирк. Уж очень хотелось смеха клоунов и животных на арене. Там как-то были «московские» тигры с аттракционом. 
      Ночи же, были жаркими и бурными.
      После таких поездок, я все более убеждалась, что наша связь крепнет и уже готовилась к его предложению руки, но мои желания были преждевременными. Его срочно вызвала в Санкт-Петербург мать,  и он улетел тот час, на следующий день. Мне же велел ждать его с хорошими вестями и скучать.
      И я скучала аж,  целую неделю, вместо трех дней, как он  обещал. За это время Антон связывался со мной лишь два раза и оба со дня прибытия. Потом его связь оборвалась,  и я не могла дозвониться, так как телефон был отключен. Электронная почта  также молчала. Я задавалась вопросом, что случилось и как это бы узнать, волновалась и уже всякие нехорошие мысли теснились в моей голове. В администрации тоже удивлялись и даже посылали запрос в районную администрацию. И вскоре пришел ответ, что Антон Васильевич Кручевский подал заявление об уходе в связи с семейными обстоятельствами и уволен с работы.  Его место займет новый руководитель, которого вскоре и назначат.
       Я была в шоке. Не знаю что случилось, не знаю, что мне делать и как узнать, ведь его телефон так и молчал, а номера родных я не знала. И как-то поздно ночью, почти под утро услышала перезвон ватцапа. Подскочила и,  схватив аппарат, чиркнула пальцем. На дисплее показалось лицо моего Антона с извиняющейся улыбкой.
      - Прости, что разбудил, - скривился он и вздохнул, - прости, что так получилось. Ты же в курсе, что я уволился?
      - Да, - быстро кивнула я, - Да что случилось? Ты можешь объяснить?
      - Объясню, конечно, - опять он вздохнул, и прикрыл глаза, - Всё поменялось в моей жизни. Умер отец. Только что я с похорон.
Я ахнула.
      - Соболезную, родной, - и на глазах моих показались слезы.
Смахнув их, я вновь вглядывалась в бледное лицо Антона.
      - Дааа…, расстроено он смотрел на меня, - вот и пришлось заниматься всем этим мне. Брат в плавание, а я один мужчина. Теперь еще принимать дела отца здесь. Пришлось уволиться. Я приеду скоро, как огласят завещание по приезду брата. Жди меня.
      - Да-да, - заторопилась я, - обязательно буду ждать. И прими еще раз мои соболезнования, любимый.
      - Спасибо, - криво хмыкнул он и поцеловал дисплей, - Спокойной ночи, дорогая. И прости за молчание.
      - Нет-нет, не проси прощения, Антошенька. Приезжай скорей.
      - Я постараюсь.
      Он улыбнулся и выключил связь, а я еще долго сжимала в руке телефон и потом  встала и вышла на кухню. Сварила кофе и села в угол за стол. Посмотрела на часы: было пять утра.
      - Значит в Питере сейчас вечер, - почему-то подумала я.

Г л а в а  12.  Неожиданное известие.
      Он прилетел через неделю. Я ждала его с нетерпением и уже отчаялась, вся извелась в муках неизвестности. Мыли мои были раздерганы,  и я рисовала себе картины одна хуже другой, но то,  что услышала,  сразило меня наповал. Он меня просто убил.
      Когда огласили завещание отца, то Антон понял, что наши отношения уходили в прошлое, что у нас нет перспективы.
      - Я обязан жениться на дочери нашего партнера, - сказал он зло  и тяжело вздохнул, - так как там написано, что наша часть акций автоматически перейдет к нему, если такового не случится. Мать и брат не знают про наши отношения,  и я вынужден это сделать. Вчера мы подали заявление о регистрации брака,  и я вступил в наследство.
      - А как же я? – растеряно сказала я,  посмотрев ему в глаза.
      - Прости, - едва произнес он, опустив взгляд и плечи.
      Я сидела и не могла поверить в то, что сейчас услышала. Мне все казалось сном, сном ужасным и кошмарным. И меня начало трясти: застучали как в ознобе зубы, задергались пальцы. Антон,  увидев это, подхватил меня на руки и,  прижав к себе, принялся целовать.
     - Родная моя, любимая, - говорил он между поцелуями, - прости, прости меня. Я  должен был это сделать, таково желание отца, и таков наш бизнес.
Вырвавшись из его рук,  отскочила к окну.
      - Я понимаю, что ты не обещал мне ничего, хотя я ждала, - начала я слегка успокоившись, - конечно, я тебе не пара, какая-то бухгалтерша из деревни.
      - Не говори так, прошу тебя, - вновь потянулся он ко мне, - я люблю тебя. Я никогда не смогу никого полюбить кроме тебя. Но порой обстоятельства выше наших желаний.
      - Не верю, - оттолкнула я его руки, - Ты, выходит,  женишься не на ней, а на своем бизнесе. Так я поняла? Значит твои дела выше нашей любви? Значит,  ты никогда бы не сделал мне предложение и мы никогда бы не были вместе. Ты знал и поэтому молчал? А я ждала, ждала твоего предложения. Я думала о нашей свадьбе, о жизни вместе. Ошиблась?
Он сник и кивнул, закрыл ладонями расстроенное лицо. Мы замолчали.
      - Ирочка, любимая, - снова он потянулся ко мне, - я придумал, как нам быть вместе. Ты переедешь в Питер, я сниму тебе жилье и даже помогу устроиться на работу в хорошую фирму, если захочешь и часто буду бывать с тобой. Мы сможем даже проводить время при моих командировках.  Буду брать с собой.
      - А детей? – спросила я тоскливо, - Детей мы будем заводить?
      - Обязательно, - уже с улыбкой говорил он, схватывая в ладони мое лицо и заглядывая в глаза, - это же будут наши общие с тобой дети. И я буду их любить и всегда помогать их растить.
     - А фамилию,  какую им дадим?  Мою? – нахмурилась я,  скептически взглянув ему в глаза.
Он как-то замер, потом смутился.
      - Пойми, я не могу дать свою, так как это будут считаться только твоими детьми. Иначе мой бизнес будет разделен и кто знает, что может случиться. Там в договоре четко указано, что наследниками будут только дети от моего брака. Я не волен,  что-либо изменить. Но я буду всегда любить только тебя, родная.
      - И ты не откажешься от этого? – спросила я с отчаянием, - Не откажешься ради нашей любви?
Он молчал. Потом сел и охватил голову руками.
      - Пойми, - вскинул он лицо ко мне, - я не могу оставить мать и свою семью без капитала. Они, практически, живут, благодаря этому бизнесу. К тому же, я тоже обязался его принять, как только возникнет в этом нужда. Но не ожидал, что так скоро. И к тому же не знал, что в договоре по наследству, отец оговорит такое условие.
     - Значит,  он тебя женил заранее, - выдохнула я отчаянно.
     - Да, и это связало мои руки, - выкрикнул он и бросился ко мне, - но если ты согласишься на мое предложение, то мы будем счастливы. Прошу тебя.
Охватив мое лицо, принялся целовать,  и я поддалась его ласкам. Я очень соскучилась по его рукам, по его телу, по запаху.
     Наша ночь была бурной и страстной.
     Когда  Антон уснул, я тихо встала и прошла на кухню. Согрев чай, уселась с кружкой у стола и начала думать о своем теперешнем положении.
     - Что же мне делать? Как поступить? Ехать с ним или же остаться и расстаться навсегда?
Мысли теснились в моей голове, прогоняя сон,  и даже к утру я так и не сделала для себя вывода, как поступить. Вздохнув тяжело, решила оставить выбор на завтра.
      - Еще несколько дней он будет со мной, - думала я, закрывая глаза и обнимая его со спины, - а там посмотрю.
     Антон засопел и принял мои руки, прижав их к груди.
     Мы проспали почти до обеда. Поднялись оба сразу и почти молча позавтракали. Он часто отводил от меня взгляд, но когда я ловила его, то в глазах его читалась тоска и сожаление. Он будто извинялся, будто прощался со мной.
     Я это поняла, когда он  сказал, что, если я не приму его предложение, и останусь здесь, то он переписал на меня эту квартиру и теперь я ее хозяйка. И ту я поняла, как практичен и целенаправлен мой любимый.
      - Дааа, - смотрела я в его сосредоточенное лицо при этом разговоре, - он четко продумывает все свои действия и из него выйдет прекрасный руководитель и бизнесмен. Только я уже не смогу в этом убедиться сама. Решение пришло потом, после его разговоров и переговоров – я остаюсь.
      - Зачем мне снова прежняя жизнь любовницы или жены по будням? Я уже там была и никому не советую, - хмыкала я хмуро, - Знаю, каково это: праздники и выходные, отпуска и приемы будут без меня. Я только по желанию и прихоти любовника в его часы и возможности. Тем более  что дети нам не грозили, как сказали врачи еще тогда, после моего аборта. Думаю, что уже через какое-то время я приемся ему,  он захочет новых чувств и тогда мне будет очень плохо. Опять бежать, опять искать пристанища?
     - Нет, - качала я головой на его попытки уговорить меня принять его предложение, - Я остаюсь. Нам по судьбе, видимо, не суждено быть вместе, родной мой, - целовала  его расстроенное лицо, - но скажу тебе, что люблю тебя и спасибо за все, что сделал для меня.
     - Спасибо и тебе, моя родная, - уткнувшись в мое плечо, хрипло говорил он, - и прости еще раз. Если ты захочешь или изменишь свое решение, то я буду тебя ждать. Хорошо? – заглядывал он в мои глаза.
     - Хорошо, - целовались мы и вновь оказывались в постели.
      Так прошли все дни его устройства дел. Наступил вечер расставания. Мы решили отметить его вечеринкой, пригласив всех, кто был нам близок в течение всего этого времени. Пришли мои подруги, его знакомые по администрации  молодые специалисты, юристка-кадровичка, которая обожала своего бывшего шефа и даже Фома Ильич, наш бессменный слесарь, также обожавший своего начальника. Все были удручены его отъездом и постоянно говорили об этом. Но потом развеселились, когда выпили и даже шутили,  пели песни и танцевали.
      После их ухода, мы остались одни. Убирали, вымыли вдвоем посуду,  и присели к столу на кухне. Сварив ему кофе, себе налила чай. Время двигалось семимильными шагами,  и мы чувствовали это. Я смотрела на него, а он на меня и в его глазах я видела тоску и печаль. Он тоже видел это в моих глазах. И,  поняв это, тут же полились мои слезы. Я всхлипнула и закрыла ладонями лицо. Затряслись плечи,  и я разрыдалась. Антон подскочил, схватил меня на руки и понес к разобранному дивану. Повалившись, мы судорожно целовались, раздеваясь и бросая вещи в разные стороны. Мы хотели близости с такой неутолимой страстью, что даже не понимали, что делаем.
     Эта ночь была короткой. Мы не спали, все время держа друг друга  в объятиях, будто пытались не упустить мгновения нашей близости. Но всё когда кончается и это закончилось, как только наступило утро. Скоро за ним должна прийти машина и уже даже собирались под моими окнами провожающие сельчане.
После завтрака, Антон вынул из кейса и положил на стол файл с документами и ключи от джипа.
      - Это бумаги на квартиру и машину с ключами.
Он смотрел на меня виновато и как-то смущенно. Я понимала его и решила принять подарки, чтобы еще более не конфузить его.
      - Спасибо, - едва слышно проговорила я, опуская взгляд, - Не надо было бы, но я принимаю твои подарки.
      - Тебе здесь пригодится всё это, - начал он водушивясь моим решением, которого он так боялся, - машина новая, квартира застрахована. И если захочешь ко мне приехать, - я вскинулась в отрицании, но он продолжил, прервав мои возражения, - если ты захочешь, то продашь это все.
Я кивнула и отвернулась к окну. Он подошел и, взяв за плечи, приник губами к шее.
     - Я люблю тебя и буду ждать, - прошептал он и повернул к себе.
 Мы встретились глазами. Потом целовались,  и я со стоном оторвала его от себя, когда услышала сигнал автомобиля за окном.
     - За тобой приехали, - сказала я тихо.
Он вновь посмотрел на меня строго и внимательно.
     - Может быть,  передумаешь?
     - Нет, - покачала я головой, - не передумаю. А тебе желаю счастья.
     Он тяжело вздохнул и, поцеловав еще раз, резко повернулся и вышел. Дверь хлопнула за его спиной,  и я тут почувствовала, что это навсегда. Кинулась к окну и увидела, как он повернулся ко мне лицом. На нем читалась тоска. Постояв немного, закрыл дверцу машины,  и та рванулась прочь. Небольшая толпа людей, провожавших своего любимого руководителя, махала ему в след, некоторые смотрели на мои окна с любопытством и пониманием.
      Я постояла немного и присела за стол. Мысли мои разбежались в разные стороны.  Я не могла собрать их вместе: вот только сейчас он сидел здесь, еще пахло его запахом, еще я помнила на себе его губы и руки, а вот его уже нет,  и уже никогда не будет.
      - Ах, это ужасное и страшное слово «Никогда»! – подумала я,  и слезы ручьем покатились по моим щекам.
Я долго плакала, пока не услышала звонок телефона. Звонила Зоя и спрашивала, может ли прийти. Я отказала, хотела побыть одна, поплакать о своей судьбе, об ушедшем счастье.
      - Опять я оставалась одна, опять судьба,  словно рок,  испытывала меня. Как жить? – приговаривала я, размазывая слезы по щекам, - За что так? Почему мне так не везет?
       Потом ослабев, легла в еще не заправленную постель и,  ощутив знакомый  запах, уткнувшись в его подушку, разревелась окончательно. Рыдала и не могла остановиться. В конце концов,  слегка успокоилась, и тут же услышала звонок. Это звонил Антон.
      - Родная, как ты? - послышался его голос, полный грусти, - Я так тоскую по тебе уже сейчас.  Мое сердце полно горечи и отчаяния.
      Я слушала его и всхлипывала, утирая слезы. И улыбалась. Он чувствует тоже, что и я и это несколько успокаивало.
      - Ничего, - вздохнула я, - привыкаю постепенно. Ты не думай, я обязательно привыкну.
     - Я не хочу, чтобы это случилось, я хочу,  чтобы ты была со мной, рядом, любимая.
     Я слушала  его взволнованный голос,  и умиротворение опускалось на мою душу и сердце отпускали тиски печали. Он еще что-то говорил, еще что-то обещал, но я уже успокаивалась, потому что простила его и простилась с ним навсегда.

Г л а в а  13.  Новый год.
      Прошел месяц.  Скоро новый год. Мы делали отчеты по работе и готовились к празднованию самого красивого и самого любимого с детства праздника. Здесь я его встречала впервые.
      Снег, выпавший сразу после отъезда Антона, был белым и даже на срезе отдавал розовым. Я такого не видела никогда, даже  в своей деревне.  По-сибирски занесло так, что мне пришлось пробивать себе дорожку к крыльцу администрации. И хотя всё было близко, но ввалилась в коридор конторы вся в снегу.
      - И где это ты так вызгваздалась? – спросил, улыбаясь, Фома Ильич, - Неужель сама чистила дорожку? Зачем? Я счас всё расчищу. И к тебе тожа.
     - Ой, спасибо тебе, Ильич, - засмеялась я, - а то мне некогда. Еще надо подготовить бумаги. И в район ехать. А машина стоит вся в снегу. Как думаешь, дорогу расчистят?
     - А как жа, - продолжил мужчина, перехватывая из рук в руки большую лопату для снегоуборки, - еще с утра видАл, что из сельхоздвора выехали два бульдозера. Они быстро расчистят. Вона, слышишь, уже ползут сюда.
     Я прислушалась и поняла, что машины уже близко и скоро появятся здесь. Площадка перед администрацией и дорога в район будут расчищены,  и я смогу проехать на своем джипе.
     - Уже «своем», - тоскливо хмыкнула я.
Вздохнув, отправилась делать необходимую работу.
      Вечером ко мне нагрянули мои подруги с тортом и с кофе. Сразу же мои грустные мысли ушли,  и я принялась за приготовление нашего уже ставшего традиционным, кофейного напитка. Так, за разговорами о предстоявшем праздновании и прошел еще один вечер без моего Антона. Девчонки не касались этого,  и я успокоилась, предавшись их разговору о вечере, который устраивался ежегодно в клубе. Мы решили, что тоже пойдем туда, предварительно отпраздновав его в своей женской компании.
     - После курантов, - вскричала Зоя, когда мы решали, когда туда идти.
     - А может быть вместе со всеми удары считать? – перебила ее Лиза, - Так даже будет интересно. А потом со всеми на улице смотреть на запуск фейерверков.
      - Думаю, что Лиза права, - вставилась я, - Давайте все вместе и со всеми в клубе. Чего нам одним делать.
     Девчонки, поспорив, согласились на Лизин вариант. Я была рада такому решению, так как до сих пор мне было некомфортно находиться дома. Всё здесь напоминало об Антоне. Сердце рвалось от горя,  и печаль поселилась в этих стенах. Я сама старалась бывать здесь только с ночевкой, да и в выходные помогала Зое в магазине перебирать продукты или возить ее в район по надобности. Лиза организовала при школе музкружок, где собирала местных старушек-песельниц со старинными былинами, «страданиями», величаниями и частушками. Из этих сборов зародился ансамбль, который уже выступал даже в районе и был признан одним из самых востребованных сельских музыкальных групп со своим своеобразным репертуаром.
      Я тоже принимала посильное участие в ее работе: записывала их на диктофон, а потом обрабатывала текстовой материал, привозила на машине тех, кто не мог добраться пешком до клуба на репетиции, потом развозила их обратно. Вместе с Лизой заказывали специальные костюмы для певиц в мастерской района,  и возила всех участниц туда на примерку. В общем,  забивала  свободное время  таким досугом. Девочки помогали мне, отвлекали и старались лишний раз не касаться этой тяжелой для меня темы.
     И всё было бы хорошо, но иногда звонил сам Антон,  и тогда я себя еле сдерживала, слушая его голос, его рассказы о  жизни и делах, его вопросы о моем настроении и местных новостях. О том и другом я говорила скупо и сжато, потому что могла расплакаться тот час же. Он понимал мое состояние и свертывал разговор. В конце концов,  я попросила  его, чтобы он не звонил мне так часто, ведь потом я себя плохо чувствовала и долго приходила в норму. Он огорчался и понимающе кивал:
      - Я всё еще не теряю надежды, что ты однажды передумаешь и приедешь ко мне, - говорил он потеряно, - Я очень скучаю по тебе.
      На этом я выключала нашу связь и потом плакала полночи в подушку, вдыхая его запах с наволочки, которую оставила после нашей последней встречи. В конце концов,  простирала ее и потом даже выбросила, как и советовали мне девчонки, зная о моем чувстве к бывшему парню.
      - С глаз долой - из сердца вон, - повторяли они избитую фразу, которая все же была актуальна для меня в эти самые тяжелые дни.
      Но «всё течет и всё кончается», как говорили древние. Так и я постепенно оправлялась от своей печали и чувства потери постепенно затухали в душе. Я очищалась от потрясения в крушении моих надежд, связанных с Антоном. Всё уходило в прошлое. Затягивались мои сердечные раны,  и реалии действительности заполняли мою жизнь.
       Новый год вступал в свои права, а с ним начиналась новая  пора в надвигающейся судьбе.
      Свои праздничные наряды мы готовили одновременно: купили платья, туфли под них, и даже украшения. Я посоветовала подругам в нарядах использовать элементы маскарада,  и мы изготовили маленькие шляпки-канотье с перышком на околыше, и маски на лица, чтобы уж совсем быть неузнанными. Это добавляло некоторую сказочность и поднимало настроение. У меня было платье в морском стиле бело-синее, с воротником «матроска», у Зины бело-зленое - в лесном стиле с кружевами и жабо, у Лизы в огненном бело-красное с красными перчатками и такими же туфлями на высоком каблуке. Так как она была маленькая, то они добавляли ей в росте и вытягивали полненькую фигуру. Высказав последние замечания по поводу костюмов,  и оглядев,  пристально друг друга, мы остались довольны и  направились в клуб встречать со всей местной молодежью новый год.
      Было весело и шумно. Два зала заполнены полностью: со столами и закусками и в танцевальной половине с диск-жокеем. Убранство соответствовало содержанию праздника. Всё сверкало, летали конфетти и бумажные ленты,  искрились бенгальские огни и слышались хлопки вылетающих пробок от шампанского. Смех и громкие возгласы, гомон, гиканье и даже свист слышались сквозь аккорды громогласной музыки танцпола. Все давно перемешались,  и постоянно менялась публика в обоих залах: уходили одни, приходили другие,  и веселый праздник набирал обороты.
      Мы с девчонками уже посидели и за столами и потанцевали. Скоро диджей в микрофон сообщил о курантах и включил их на полную мощь. Мы со всеми вместе считали удары и на последнем закричали «Ура!».  Новый год начал свой отсчет. Потом выскочили во двор, когда услышали выстрелы  и свист огненных хлопушек. Фейерверк набирал силу. Не только перед клубом, но и по всему селу то тут,  то там виделись  огненные росчерки в небе. Вскоре все вновь начали празднование и мы, замерзнув, ринулись в жаркое помещение клуба. Уже сдернули ретивые молодые парни наши маски и даже шляпки, нацепив на себя, лезли с поцелуями и обнимашками. Мы, как могли, держали оборону, но понимали, что всё может перейти грань дозволенного и поэтому старались не распалять уже порядком выпившую мужскую часть гостей. Где-то уже слышались крики и визги, где-то начиналась возня с кулаками.
      - Как же без драки, - смеялась Зина, отбиваясь от очередного пьяного кавалера.
     - Девочки, а может,  пойдем ко мне, - предложила я.
      Лиза отказалась, так как у нее был ухажер, который еще ранее обращал на нее внимание и, наконец-то, в этот праздник удосужился признаться. Они были вместе,  и им было весело. Зоя согласилась уйти, но по дороге передумала и, извинившись,  ушла к своим родителям догуливать праздник, как им и обещалась. Мне пришлось идти одной в мой пустой дом.
      Было холодно и морозно. Где-то слышались голоса и смех, лай собак и росчерки последних фейерверков над селом. Небо усыпано бриллиантами звезд и ярко светила луна. Так было сказочно, что сердце замирало от чувства таинства новогодней ночи.
       - Дедушка Мороз, - остановилась я, прижимая руки к сердцу, - подари мне в этом году такой подарок, от которого отойдет моя израненная душа.
      Простояв немного, почувствовала, как закружилась голова и меня качнуло.  Закрыв глаза, схватилась за виски, и ощутила чье-то прикосновение к голове.  И тут же послышался голос:
      - Скоро ты узнаешь своего суженого, дочка.
      Это был голос того самого  старика, с которым я ехала в поезде и который советовал мне необыкновенный маршрут. Я поняла сразу же, как только открыла глаза. Огляделась и осознала, что лежу на снегу, раскинув руки. Уставившись в черный бархат ночного неба, медленно переваривала  эту мистику. Потом усмехнулась:
      - Меньше надо пить, - и тут же засмеялась, поняв, что настроение странно повысилось,  и накатила такая веселая волна, что захотелось кричать от радости.
      Раскинув руки, я сделала в снегу «крылья ангела», очертив ими вокруг себя,  и тут же подскочила на ноги.
      - Спасибо тебе, дедушка Мороз! – закричала я и бросилась бежать домой.
      Я летела, как на крыльях. Теперь я знала, что буду счастлива в новом году. Всё ушло в прошлое и наступает новая пора моей жизни.
       Спустившись с пригорка, и обогнув магазин Зины, вышла на едва освещенную улицу, которая вела к администрации, то есть к моему дому. И тут же остановилась. Впереди послышались вскрики и какая-то возня. Там, возле машин, стоящих у здания администрации была драка. Как я поняла, испугавшись, дрались четверо мужчин и даже скорее не дрались, а избивали трое одного.  Трудно было видеть кого и кто участвовал в этом, так как я метнулась в сторону забора дома, находящегося недалеко. Прижавшись к штакетнику, пыталась разглядеть дерущихся, но не смогла – было темно и фигуры быстро перемещались в драке. Вскоре трое удалились, придерживая друг друга, а один остался лежать. Проводив их взглядом  и  пронаблюдав за распластанным телом,  поняла, что тот не встает, и испугалась.
      - Неужели убили? – ахнула я,  и сердце запрыгало от  ужаса.
Решила все же,  преодолев свой страх, узнать состояние упавшего.  Близко подошла  и,  взглянув на мужскую фигуру,  лежавшего ничком,  без движения, прислонила пальцы к шее.  По еле пульсирующей жилке  поняла,  что тот жив.
      - Видимо без сознания только, - с облегчением вздохнула я и начала переворачивать его, чтобы определить кто это.
С большим трудом смогла это сделать и, приглядевшись, поняла, что передо мной лежал мой знакомый, тот, который привез меня сюда и который предлагал мне выйти за него замуж.
      Я обомлела!
      - Владимир Павлович! – затормошила его, взявшись за ворот и плечи, - Очнитесь!
Он с трудом открыл глаза и через минуту осмысленно взглянул на меня.
     - Это вы!
 
Г л а в а  14.  Странный подарок.

Приподняв его, и посадив у дверцы машины, задала вопрос:
      - Что случилось?
Владимир Павлович посмотрел на меня и слабо улыбнулся:
     - Так, ничего особенного. Старые счеты. Вы не поможете мне добраться до машины?
     - Вы собираетесь в таком виде сидеть за рулем? – ужаснулась я.
     - Бывало и похуже, - вновь улыбнулся он и попытался подняться, но ноги не подчинялись и он съезжал на снег.
      - Вот видите, - подхватывала его я и аккуратно помогала присесть.
      - Ничего, вот посижу и поднимусь, - мотал он головой.
Прихватив горсть снега приложил к лицу и к голове. Потом еще раз и еще. Отбрасываемый им снег был в пятнах крови, которая все еще сочилась из носа и рта. Одна сторона лица припухла,  и глаз скрылся под веком.
      - Знаете что, - резко сказала я и решительно приподняла его под локоть, - тут рядом моя квартира. Пойдемте ко мне. Посмотрим, что с Вами и потом, отдохнув и придя в себя, сами пойдете искать свою машину. Хорошо?
      Мужчина внимательно посмотрел мне в лицо и кивнул. Начал с трудом подниматься и я помогала ему, как могла. Он был очень тяжелым, и особенно я это почувствовала, когда тот,  охнув, оперся на мое плечо. Видимо, ему отбили и сломали ребра. Сцепив зубы и он,  и я понемногу начали движение к моей квартире. Шли медленно. Я, перехватив его уже за талию и перекинув руку к себе за шею, как могла еле тащила этого большого и тяжелого мужчину. Он слегка охал и ругался сквозь зубы. Я понимала, что ему было неудобно передо мной показывать свою боль, но приходилось и это давалось ему с большим трудом. Наконец мы добрались до моего крыльца. Прислонив его к двери, открыла,  и мы ввалились в коридор.  Помогая ему, вновь прихватила за талию и провела в комнату, включив верхний свет. Посадила на диван и тут уже полностью оглядела его. Вид, скажем, был не ахти: разбитое  лицо, разорванный пиджак, заляпанная кровью белая майка. Верхней одежды не было. Видимо его прихватили еще в помещении или, как здесь практиковали, «выйдем-поговорим». Откуда тот вышел и как оказался у моего здания, я не знала,  да и зачем сейчас это узнавать, надо было срочно как-то помочь ему или вызывать скорую, если дела были плохи. Быстро разделась сама и выскочила в ванную, чтобы достать из шкафчика вату и перекись. Вернувшись в комнату, обнаружила, что тот завалился набок. Ахнув, подскочила и,  приложив пальцы к шеи, поняла, что жив. Он, почувствовав мои руки, открыл глаза и попытался сесть. Я помогла ему и, присев рядом, спросила:
      - Может все же скорую вызвать?
     - Нет, - качнул он головой, - не надо. Сейчас посижу немного и пойду.
     - Ага, - хмыкнула я, - пойдет он. Да вы посмотрите на него. Не хотите профессионального врача, придется терпеть меня.
Я принялась обтирать его лицо  задевая ранки, а он шипел и щурился.
      - Ничего, - дула я на те места, - Вы уже большой мальчик, потерпите.
     Он улыбался,  и глаза его заискрились смехом. Осмотрев основательно и оттерев кровь с лица и рук, стащила в его тела пиджак и майку, оставив голым торс. Он сопротивлялся, но я ему пригрозила, что вызову санитарную машину и тот согласился. Сняв последнюю преграду, осмотрела и ощупала грудную клетку. По его стону поняла, что хоть одно,  но сломано ребро. Прихватив широкий бинт из аптечки, туго обмотала  его под оханье, затем принесла таблетку аспирина и обезболивающего и заставила выпить.
     - Давайте-давайте, - протянула ему стакан с водой, - это снимет боль.
Затем накинула ему на плечи плед.
      - Хотите кофе? – спросила я уже пришедшего в себя мужчину.
      - Да, - кивнул он, - было бы неплохо.
      Я, прихватив остатки медицинской обработки, вышла в кухню. Там выбросила их в ведро. Затем забросила майку в стиральную машинку  и залила в джезву воду. Вскоре аромат напитка разнесся по всей квартире. Налив в чашку и ему и себе, повернулась назад и увидела стоящего у притолоки мужчину. На мои поднятые брови, сказал:
      - Мне стало легче и я решил поблагодарить вас. Можно присесть?
      - Конечно,  – кивнула я, - но зачем сюда. Сидели бы в комнате. Там удобнее вам.
     - Нет-нет, спасибо, - запротестовал он, отстраняя мои руки, когда я попыталась ему помочь и здесь, - я сам.
Прошел и сел за стол, слегка скривившись от боли. Я пожала плечами:
     - Как хотите.
     И поставила перед ним чашку. Он кивнул и приник к краю, разбитыми губами. Я видела, как с трудом он сглотнул и тут же поднял на меня глаза. Они блеснули зеленью. Мне стало не по себе,  и сердце сжалось и рухнуло вниз, как на лифте.
     - Что это со мной?
      Пряча свой взволнованный взгляд,  приникла к чашке и быстро глотнула горячий напиток. Он ожег мне горло,  и я закашлялась. Слезы выступили на глазах. Подскочила и бросилась в ванную. Там привела себя в порядок и посмотрела  в зеркало. Там увидела  раскрасневшуюся себя.
      - Что со мной? – внимательно рассматривала свое лицо, - Как эта встреча повлияла на меня? Странно.
Умывшись, расчесала волосы и вернулась на кухню. Увидела встревоженные глаза мужчины.
      - Вы как? – спросил он.
      - Ничего, - улыбнулась я в ответ, - не в то горло пошло. Сейчас в порядке.
      - Ну и хорошо.
Мы молчали, попивая кофе.  Поглядывая друг на друга,  не решались начать разговор. И я решилась сделать это  первой .
      - Как случилась эта драка? Я видела, как вас били трое. Это ужасно.
      - А давайте на ты перейдем? – неожиданно перевел он разговор совсем на другую тему, - Думаю, что так легче будет нам в этой ситуации. Называйте меня Володей или Вовой. Как хотите.
Я посмотрела на него и улыбнулась.
     - Володей. А меня Ирой или Ириной.
     - Мне нравится Иринка. Можно?
     - Можно, - и подняла  в изумлении брови.
Мы вновь помолчали, разглядывая друг друга и будто прикидывая, кто следующий прервет молчание. Прервал он, вернее продолжил.
     - Отвечу на твой вопрос. Та драка была продолжением моей работы.
     - Это как? – удивилась я.
     - Я же егерь, ты вероятно в курсе.
Я кивнула.
      - Так вот некоторым не нравятся мои претензии к собирателям корня. Я их штрафую и они …, - он замялся, подбирая слова, - скажем,  обижаются. Вот и высказывают свою обиду таким образом.
     - Но это же гадко: трое против одного. Получается, что они могли тебя покалечить или даже убить, - ужаснулась я.
Владимир пожал плечами.
     - Мне не привыкать. Бывало и похуже.
      - Судя по твоим шрамам, что я видела, ты воевал? – помолчав,  продолжила наша диалог.
     - Да, - кивнул он, - бывал в горячих точках. Давно это было.
Он вздохнул, прикрыв глаза.
     - Я офицер запаса, майор, - начал он свой рассказ, укутавшись в плед, - Куда только не бросала меня служба.
Голос его стал хриплым и слегка тягучим.
     - Бывал и здесь и за границей. Слышала о таких войсках ООН?
Я кивнула.
     - Так вот там пришлось многое увидеть: как убивали свои же своих, как насиловали и грабили, как подвергали пыткам и расстреливали раненых, женщин и детей. После таких картин я долго приходил в себя, потом привык.
Он замолчал и прихлебнул уже остывший напиток.
     - А разве к этому можно привыкнуть? – спросила я.
     - Можно, - скривился он, - если не привыкнешь, то сойдешь с ума. Многие так и заканчивали свою службу, психика не выдерживала. Мне же повезло. Видимо моя нервная система крепче, чем у других. К тому же меня никто не ждал. Я же сирота, воспитывался в детском доме, потом армия, училище. Спецшкола. Вот так, если кратко.
      - Не было совсем родителей? – осторожно спросила я.
     - Умерли, - скривился он, - угорели в доме по пьяни. Я же местный. Здесь все мои корни. В двенадцать лет меня забрали в районный интернат. Мой дед не мог взять меня к себе, так как был егерем здесь и жил на заимке постоянно. А мне надо было учиться в школе. Вот и пришлось жить в детдоме. Я, конечно, постоянно приезжал сюда, летом особенно. Дед научил меня всему, что должен знать настоящий егерь,  да и просто мужчина. С двенадцати лет я не боялся оставаться один в лесу, знал тропы и места, где высажены корни, умел стрелять из ружья,  и не боялся выйти один на один со зверем, зная повадки каждого. Это мне помогало уже в армии,  потом  в войсках ООН и в горячих точках. Привычка – вторая натура, как говорил мне дед и учил всему мужскому мастерству. Я мог находится в лесу в одиночку без пропитания днями и выживать в любое время года, мог различать следы животного и человека, оставаться незамеченным даже среди редколесья или же на открытой местности. Всё это мне пригодилось в дальнейшем,  и я часто вспоминал уроки деда, когда попадал в крайне сложное положение. Но при последнем рейде был тяжело ранен и выписан на пенсию. Семью так и не завел. Просто боялся оставить девушку вдовой, а детей сиротами. А когда узнал, что деда убили, то решил найти и спросить с тех, кто это сделал.
     - И нашел? – удивилась я.
     - Нашел, - кивнул он.
     - И что потом? – вывела я его из задумчивости.
     - А что потом? Сдал на руки властям, как и положено.
     - И это были…- спрашивала его.
     - И это были не наши сельчане, - улыбнулся он, продолжив мой вопрос.
Я облегченно вздохнула.
     - Значит, чужаки? А тогда кто же были эти?
     - А этих я попросил вести себя прилично на новогоднем вечере. Они были пьяны,  и приставали  грубо к девушкам. Но интеллигентного разговора не получилось, как видите, - он показал на свое лицо и усмехнулся, - Да ничего. Я не в обиде.
     - А ты там тоже был? – встрепенулась я, - Я тебя не видела.
     - А я видел и даже хотел пригласить, но те трое не дали. Вот такие «пироги с котятами», - улыбнулся Владимир, - но удача сопутствовала мне и я даже рад такому. Сейчас с тобой и у тебя в доме. Мне здесь нравится, - обвел он глазами кухню, - У тебя уютно. Пахнет домом.
Я покраснела от похвалы.
     - Хочешь есть? Я приготовила закуски, но некому пробовать. Хотели с девчонками отпраздновать, но не вышло.
     - Хочу, - улыбнулся тот широко и тут же скуксился из-за разбитых губ.
     - Больно? –увидев его маску,  подалась  ему навстречу.
     - Ничего, - улыбнулся он, - терпимо. Угощай, хозяйка.
Я засуетилась. Достала судки из холодильника, поставила мясо в микроволновку и расставила тарелки на столе. Потом  подумала и принесла из комнаты подсвечник и бокалы. Достав из холодильника бутылку с шампанским, подала ее Владимиру. Он кивнул, соглашаясь, и осторожно открыл, легко удалив пробку. Разлил по фужерам. Я зажгла свечку и выключила верхний свет. Стало по новогоднему  таинственно и сказочно.
      - За что выпьем? – поднял он свой бокал.
     - Ты скажи, - подняла я свой.
      - Тогда за новый год и за нашу странную встречу.
     - Согласна, - улыбнулась я и прислонила свой, слегка коснувшись краями.
Раздался легкий хрустальный звон,  и мы выпили за первый тост.
     - А теперь я хочу выпить за тебя, моя спасительница, - Владимир подлил налил еще в каждый бокал.
Он попытался встать и сделал это с большим трудом. При этом упал плед с его плеч и оголился затянутый в широкий бинт торс. Я загляделась: широкие плечи, развитая мускулатура, узкие бедра и длинные ноги – всё было в идеальном сочетании. Картину слегка портили  уже наметившиеся синяки и ссадины, да еще и отметины шрамов  прежней жизни.
      - Как он хорош в своем мужественном мужском варианте, - подумала я, выглядывая из-за края своего бокала. Он перехватил мой взгляд и слегка усмехнулся краем губ.
     -Кстати, - подумала я, - у него и изгиб красивый. И как он целуется? – вдруг пришла шальная мысль,  и я засмеялась  вслух.
     - Что-то смешное я сказал? – оторвался Владимир от порции тушеного мяса, которое я приготовила как горячее к праздничному столу.
     - Нет, что ты, - улыбнулась я, - просто мне всегда нравилось смотреть, как ест мужчина мою стряпню.
     - А у тебя был такой опыт? – осторожно спросил он.
     - Конечно, - хмыкнула я, - я ведь не собиралась стать монашкой и не была ею.
     - И многих ты вот так кормила? – оторвался он от тарелки, вытирая губы салфеткой.
     - Немногих, - нахмурилась я, - Ты хотел меня сейчас оскорбить или я не поняла что-то.
     - Ни в коем случае, - вздрогнул он,  и на его лице появилась виноватая улыбка, - прости, если обидел. Не хотел.
     - Не хотел, но обидел, - пожала я плечами.
     - Прости еще раз, - он поднял бокал, - Я сейчас хочу выпить за твои замечательные искусные ручки. Все было очень-очень вкусно.
Я склонила голову к плечу и внимательно посмотрела ему в лицо. Он стойко принял мой взгляд, и не отвел глаз. Я поняла, что он говорил искренне.
     - Спасибо, коли не шутишь, - и я допила всё до дна.
Потом было некоторое молчание и стало как-то неловко, то ли от его вопросов, то ли от неуютности положения. Я уставилась в скатерть и чертила по ней черенком вилки, он сидел молча, катая в ладонях ножку бокала.
     - Знаешь, пора мне уже, - вдруг сказал он, - Спасибо что помогла, обогрела, накормила. Теперь за мной долг. Если тебе нужна будет моя помощь, то проси, не стесняйся. Телефон твой я знаю,  и ты запиши мой. Ладно?
Он  посмотрел на меня и его взгляд был извиняющимся и немного требовательным. Я кивнула.
     - Хорошо.
Вынула из машинки его отстиранную майку и прошла в комнату, чтобы прогладить ее от сырости. Потом помогла одеться.
     - Ты все еще морщишься. Болит?
     - Ничего, - отвел он мои руки, - Я привычный. Пройдет. Спасибо еще раз, - сказал и повернулся к двери.
     - Не будет тебе холодно? – приостановила его за рукав, - Там мороз.
     - Спасибо за заботу, Ирочка, - улыбнулся он и поднес мою руку к губам.
Его поцелуй был мягким и горячим. Меня аж мороз пробрал от этого прикосновения. Я уже не хотела его отпускать. Но, подумав, выбрала ладонь из его руки.
     - С Новым годом, Владимир, - сказала я тихо.
     - С Новым годом, Иришка, - ответил он, заглядывая в моё лицо,  и зелень его глаза снова пыхнула в меня таинственным огнем.
Через минуту он вышел, прикрыв двери. Я прошла к окну кухни и выглянула. Через очищенную,  едва освещенную площадку быстро двигалась мужская фигура. Я вздохнула и ушла в комнату. Надо было ложиться спать.
     - Закончилась новогодняя ночь, - думала я, расстилая постель, - и закончилась странно. Что меня ждет в этом году?
     Я потушила свет и поняла, что окно уже стало серым. Там занимался новый день нового года.

Г л а в а   15.  Подруги
      Зоя с Лизкой пришли к обеду. Обе заспанные, но веселые и полные рассказов и слухов. Сели  продолжать празднование уже наступившего нового года и каждая рассказывала  свои впечатления  о проведенном вечере. Сошлись на том, что всё было отлично, пока были вместе, а вот концовка у каждой была разная: Зоя посидела немного с родителями и ушла к себе, а Лизу проводил ее знакомый парень и уехал. Он был одним из помощников депутата района,  и ему нужно было срочно показаться своему начальству уже утром.
      - Что за знакомство такое? – затормошила ее Зоя, - Почему мы не знаем?
      - Ой, девочки, - начала Лиза, с улыбкой довольства, - Познакомились на преподавательской конференции  перед новым годом. Сам он отсюда, здесь живут его родители, а он уехал учиться в Новосибирск, потом вернулся учителем истории в нашу районную школу, влился в выборную компанию одного из местных кандидатов в депутаты и когда тот получил мандат, то выбрал его в свои помощники. Зовут Никита, ему тридцать лет и он не женат. В общем, подруги, я,  кажется,  влюбилась, - сказала она, смущаясь.
      - А он? – продолжила пытать ее Зоя.
      - А он тоже, - ответила она, - вот вчера  так и сказал. И даже попросил моей руки. А я согласилась.
      И она вдруг расплакалась. Мы бросились ее утешать и потом поднимали бокалы за всё хорошее, что будет ждать нас в этом году. День прошел в хорошей дружеской обстановке, как говорится, а вечер превратился в настоящую пирушку, так как приехал тот самый Никита с цветами и тортом, с шампанским и кольцом. Мы тотчас устроили небольшое обручение и выступили в роли родственников Лизы. Было шумно и весело: мы танцевали, рассказывали истории, много смеялись. А главное, были рады за свою подругу, которая наконец-то обретала свое счастье.
       Поздно вечером, когда уже все ушли по своим домам, мне позвонил Антон. Он поздравил меня с новым годом и выглядел очень несчастным.
      - Я скучаю по тебе, родная, - говорил он, слегка покачивая головой, - очень. Тоскую и рвусь к тебе всем сердцем.
      - Не надо, - горько вздыхала я, - не трави мне душу. Успокойся и живи. Наше время уходит в прошлое.
     - Ты уже забыла меня? – как-то вскинулся он, - Кто-то появился у тебя?
     - Какое это имеет теперь для тебя значение, есть ли кто у меня, Антон. Моя жизнь есть моя жизнь. Мы уже не вместе. Давай оставим эти разговоры. Если ты хочешь нашей дружбы, то согласна ее поддерживать, если не можешь, то прости.  Мы расстались навсегда. Ты же умный  и понимаешь, что только травишь и себя и меня. Давай уже успокаиваться на этом. Если вновь будешь искать во мне ту, старую подружку, то напрасно. Я не хочу тратить силы на это. Наступил новый год, новое время,  новые отношения. Я хочу наладить свою жизнь, но уже, увы,  без тебя. Видимо такова наша судьба. Не звони мне больше с такими мыслями. Прошу тебя. Мне больно.
И я выключила телефон. Вздохнула и вышла в ванную умыться, так горели от слез глаза и лицо. Взглянув на себя в зеркало, поняла, что опять всколыхнулась та, прежняя обида и решительно открыла кран. Умывшись, прошла на кухню и попила воды. Спать рухнула почти без сил,  и сон был неглубоким, рваным и тревожным.
      Проснулась вымотанная и не выспавшаяся. Все тело ломило, как от тяжелого физического труда.
      - Как будто мешки с картошкой таскала, - грустно хмыкала я, попивая кофе на кухне.
      За окном уже перевалило за полдень, когда в двери раздался звонок. Я прошла и, открыв, и с удивлением уставилась на гостя. Это был Владимир.
     - Можно? – спросил он с тревогой в глазах, будто боялся чего-то.
     - Заходи, - кивнула ему на автомате.
     - Вот, - он протянул мне пакет, - пришел с ответным подарком. И здравствуй.
Я усмехнулась:
     - Ну, здравствуй, дедушка Мороз. Ты подарки мне принес? - сколамбурила я и рассмеялась на его удивленный взгляд.
     - Не ждала? – печально хмыкнул он.
     - Если честно, то так и есть. Но все равно проходи. Гостем будешь.
Он вошел,  и я провела его в комнату,  внимательно огляделся и присел на диван. Пока я рассматривала в кухне содержимое его пакета, потом сервировала журнальный столик, подала ему бутылку с шампанским. Он также ловко открыл его и аккуратно разлил по фужерам.
     - За что пьем? – улыбнулась ему, рассматривая разбитое, но уже почти нормальное лицо, без прежних отеков.
     - За новую жизнь, - прислонил он свой бокал к моему.
Раздался легкий звон,  и мы поднесли их ко рту. Выпили.
     - С новым годом, Иришка, - поставил он свой бокал и взял из моих рук мой.
Потом резко придвинувшись ко мне, прихватил за шею и впился в мой рот поцелуем. Я так растерялась, что даже не смогла воспротивиться такому действу. Он был решителен и скор и в то же время его поцелуй жаден и властен. Я почти задохнулась, когда он отпустил меня и также решительно отодвинулся,  и пока я пыталась прийти в себя, налил в бокалы вина и выпил залпом из своего, потом налил снова и повернулся ко мне.
      - Прости, - начал он, слегка волнуясь, - Я напугал тебя своим напором, но я хочу повторить тебе уже во второй раз свое предложение выйти за меня замуж. Только не отказывайся сразу, подумай.
Я смотрела на него и не понимала, что он говорит, что от меня хочет. Это было как тайфун, как внезапное землетрясение.
      - Я не могу дать тебе сейчас ответ, - пришла я в себя, - ты меня берешь на приступ и уже во второй раз так неожиданно. Я не понимаю твоих намерений и мне ужасно неловко. Чувствую себя какой-то вещью, которой ты хочешь обладать. Я не готова к новым отношениям, пойми. Еще не прошли мои чувства к другому человеку. И это очень больно.
     Я встала и ушла в кухню. Там, глядя из окна на заснеженную площадь, вдруг вспомнила последнее наше с Антоном прощание и его отъезд. Глаза наполнились слезами и я всхлипнула. Слезы покатились по щекам. И тут же почувствовала на своих плечах теплые руки Владимира.
     - Прости, - услышала я его тихий голос, - я люблю тебя, люблю с того самого момента, когда ты заглянула ко мне в окошко машины. И когда ехал,  и когда ты о чем-то спрашивала,  и когда встречал тебя в селе, я вдруг почувствовал, что это та самая моя и влюбился навсегда. Терпел и крепился, понимая, что ты пока не со мной, но ждал и надеялся. И вот сегодня пришел к тебе и сказал, наконец, что у меня в сердце. А в сердце у меня ты.
Он развернул меня и вытер слезы на щеках.
     - Ты слышишь меня, Ириша? – заглядывал он в мои глаза своими зелеными огнями.
Я кивнула, и выбралась из его объятий.
     - Давай пить кофе, - сказала я и, взялась за джезву.
      Аромат напитка разлился по всей квартире.
      Мы пили и уже спокойно разговаривали. Он рассказывал мне истории из своей жизни, а я внимательно слушала и рассматривала его более пристально. Он был из породы тех мужчин, которые могли понравиться не сразу, но со временем ты попадала в поле его мужского обаяния и шарма. Если тот хотел этого, конечно. Но Владимир, как мне показалось, не стремился к всеобщему женскому вниманию, тем самым оставаясь даже этим притягательной фигурой.
       Мне бы принять его предложение, но мое сердце было глухо, особенно сейчас после вчерашнего разговора с Антоном.
     - Надо время, - думала я, всматриваясь в оживленное лицо сидящего напротив мужчины, - может быть он сможет заполнить ту пустоту, которую оставил мне мой прежний любовник. Но я не готова к новым отношениям. К тому же он совсем мне не нравился. Не сказать, что уж я так разборчива, просто это был не мой типаж. Совсем не мой.
Я вздохнула,  и Владимир,  заметив это, замолчал на полуслове.
      - Я заговорил тебя, - взволновался он, - Прости.
Поднялся из-за стола.
     - Мне пора, - сказал он, - Спасибо за гостеприимство.
Я пожала плечами:
     - Не за что. Спасибо что пришел.
Он засуетился как-то и заторопился к выходу. Я не стала его удерживать. Уже перед самым выходом, когда открыл двери, повернулся ко мне и,  поцеловав руку, заглянул в глаза.
     - Прости, - сказал и тут же вышел.
Я едва успела кивнуть ему, как его большая фигура уже скользнула с крыльца и быстро двинулась по расчищенной площадке к своей машине. Заурчал мотор и автомобиль рванул с места.
     - А Ильич-то уже почистил площадь, - почему-то пришла ко мне странная мысль.
     Я почувствовала, что замерзла и закрыла дверь. Прошла в комнату и уставилась на натюрморт из накрытого стола и маленькой наряженной елочки, что стояла в вазоне на тумбочке, создавая новогодний антураж. Постояв немного, задумавшись, и принялась за уборку. За всё это время комната превратилась в какое-то помещение с тяжелой энергетикой. Вынесла весь сор, вымыла полы и стерла пыль. Потом в кухне убралась и разогрела себе обед.
     - А ему даже не успела не предложила  поесть, - вдруг подумала я, с аппетитом уплетая остатки прежней роскоши новогодней готовки.
     - Вот так всегда, - усмехалась, - мы доедаем потом всё, что остается от праздничного стола. И в этом мы все. Не потому что очень хочется есть, а потому что жалко и продуктов и своего труда. Так и в жизни: нам жалко своих чувств и своего времени, которое потрачено на эти чувства. А еще нам обидно и досадно, что этого не оценила вторая половина, та на которую и были направлены наше внимание и любовь. Больно и тоскливо думать об этом, но надо обязательно, так как этим и очищается наша душа.  Когда сердце кровью обливается,  страдания эти очищают и лечат одновременно. Но на всё это нужно время.
     - Все проходит, - качала я головой, вспоминая слова царя Соломона, - И это пройдет.
      Прошли новогодние праздники,  и я входила в свой рабочий ритм вместе со всеми сельчанами. Навалилось много работы по отчетности,  и мой новый руководитель требовал более жестко, нежели когда-то Антон. Пятидесятилетний мужчина из района, направленный к нам руководителем, был строгим и малоразговорчивым. Его семья так и осталась в городе, а он сам наезжал к нам с разборками и приказами. Его замещала наша юрист-кадровичка и по всем вопросам мы обращались к ней.
      Как-то я застала у нее в кабинете Владимира и была удивлена его посещением. С того самого дня, когда он признался в любви, я более не виделась с ним и он даже не звонил и не писал эсэмэски. Я вначале беспокоилась, что будет настойчив, но потом даже удивилась его молчанию, хотя если честно, то успокоилась и даже забыла о его существовании. И вот сейчас напомнил и сердце как-то встрепенулось.
     - Здравствуйте Владимир Павлович, - сказала я, улыбаясь, - рада видеть вас во здравии.
     - Здравствуйте Ирина  Николаевна. Взаимно рад, - ответил он мне как-то холодно и равнодушно.
Я удивилась и тут же спрятала улыбку.
     - Вы можете подождать?- вскинула на меня глаза юристка.
Она раскраснелась,  и лицо ее выражало досаду моим внезапным появлением.
      - Интересно, - хмыкнула я, кивнув и выйдя за двери, - Чего это она так. Странно.
Больше я с ним не встретилась. Он уехал, даже не зайдя ко мне. Я опять наблюдала только его спину и быстрый отъезд. Зайдя вновь, застала ту с красными глазами и утомленным лицом.
     -  Как после рыданий, - подумала я,  и сделал вид, что не заметила.
     Дома долго размышляла по этому поводу и,  наконец,  решила расспросить Зою. Она была всегда в курсе всех дел в селе, так как знающие кумушки несли ей в магазин все сплетни и слухи. Присев за столиком в ее подсобном помещении, распивая кофе, она рассказала мне удивительную историю нашей юристки, которую я считала угрюмой одиночкой, и которая была для меня старухой по возрасту.
      - Да ей всего-то слегка за сорок, - хихикнула Зоя, прихлебывая горячий растворимый кофе, который приготовила тут же, в моем присутствии, - и влюблена в нашего егеря уже много лет. С тех самых пор, как тот появился здесь уже после службы.
    - А ему сколько же? – ахнула я, даже не понимая своего порыва, - Я думала, что он молодой.
     - Да что ты, - хмыкнула Зоя, - ему столько же. Они ровесники.
     - Надо же, - покачала я головой, - А как хорошо выглядит.
     - Так он же все время на воздухе, притом лесном. Нашем,  таежном, - почто с гордостью сказала она, - вот и сохранился. А еще, - она таинственно принизила голос, - ходят слухи, что он знает какие-то ритуалы из вуду или еще каких там африканских племен и может колдовать.
     - Да ладно, - фыркнула я, - придумают же. Глупости всё это. Быстрее могу подумать, что употребляет всё те же корни женьшеня, которые и охраняет, чем эту мистику.
     - Ну-ну, - хмыкала она, поглядывая на меня зорким взглядом, - и тебя уже, смотрю, интересует этот отшельник.
     - Даааа? - удивилась я, - А кого же еще кроме нас с юристкой?
     - Да почитай всех молодых баб на селе, - засмеялась она.
     - И тебя тоже?
     - А почему это без меня? – приосанилась она, улыбаясь, - Чем я хуже остальных?
     - Ты лучше-лучше, - засмеялась я, похлопывая ее по руке, - Кто бы сомневался.
Мы проболтали так еще немного, перемыли косточки всем, кого посчитали интересными в тот час,  и я ушла домой, начиненная новыми мыслями и чувствами.
Теперь мне было интересно узнать Владимира поближе.

Г л а в а  16.  Тройка с бубенцами.
      - Да уж, - размышляла я на кухне с чашкой вечернего чая, - колдовство какое-то. Точно, - и качала головой вслед своим мыслям о Владимире.
Я пыталась припомнить его целиком и по отдельности,  прислушиваясь к своим чувствам, которые эти мысли вызывали.
     - Помню хорошо только его зеленые колдовские глаза, - усмехалась я, попивая горячий напиток и выглядывая в окно.
Там падал снег белый и пушистый. И на фоне фонарей было интересно наблюдать за ним. снежинки сверкали и искрились в лучах и сквозь них мелькали образы сказочных героев из волшебных снов.
- Фантастическая ночь, - подумала я, -  Вот бы сейчас тройку с бубенцами и принца на белом коне. И с ним по зимней дороге куда угодно!
     Я смотрела на падающий снег,  и на душе у меня было также спокойно и чисто, как этот снег, медленно падающий за окном.   
     И вдруг послышался звон колокольчиков, который приближался. Потом показались лошади, запряженные в санки. Эта кавалькада остановилась,   и с облучка спрыгнул возница в меховом тулупе. Он кинулся к моему крыльцу, и  тут же раздался настойчивый звонок в дверь.
     Я стояла и не понимала, что это ко мне. Только что я думала, о такой волшебной картинке, а она вот и нарисовалась.
     - И тот,  кто звонит сейчас и есть мой долгожданный принц? – мелькнула шальная мысль. 
 Я в отчаянии зажмурилась и стояла столбом, не веря в происходящее. Звонок был настойчивым, потом послышались удары. Тут я окончательно очнулась и кинулась в прихожую. Стук был отчетливым. Я открыла двери и уставилась в знакомые зеленые глаза.
     - Мистика! – была первая моя мысль, когда я увидела его шальную улыбку.
     Это был Владимир. В теплом тулупе, в валенках, с кнутом в руке, он шагнул ко мне. С его темноволосой головы падал снег,  и он был похож на сказочного принца.
     - Поедем кататься, - протянул Владимир ко мне руки, - Санки поданы, моя королева!
Я стояла и смотрела на него,  замерев от неожиданности, и не могла отвести глаз, всё еще не веря, все еще думая, что это сон.
     - Ты готова? – тут же сказал он.
     - Готова, - кивнула я, чуть придя в себя, - Я скоро. Заходи.
     - Нет, - улыбнулся он, - Там нас стоят мои лошадки. Я буду ждать тебя около них. Только оденься потеплей.
     - Хорошо, - еще раз кивнула я.
     Он улыбнулся, и на фоне фонарей и снега его зубы сверкнули белизной. Тряхнув головой, сбрасывая снег с волос, он развернулся и пошел к своему возку. Я смотрела на эту картинку,  всё еще не веря, но вскоре опомнилась, так как просто замерзла. Кинулась в дом и начала судорожно одеваться, натягивая на себя спортивный костюм, сапоги, и теплую куртку на гагачьем пуху, которую покупала еще в Москве. Накинув на голову капюшон, выскочила на улицу. На площади было тихо и снежно. Снежное покрывало освещали не только фонари, но и полная луна и даже звезды, что светили  над нами. Прямо передо мной стояла тройка лошадей, из ноздрей который вырывался пар и одна из них била в нетерпении копытом. Около санок стоял мой сказочный принц. Я подбежала и заглянула в его лицо.
      - Я еще никогда не каталась ночью и зимой. Как ты это придумал?
     - Как-как, - усмехнулся он, - Садись, моя королева. Твой ямщик готов выполнить любой твой приказ или желание.
     Он шутовски склонился передо мной в церемониальном поклоне, склонив голову и разведя руки в стороны. Я засмеялась и подала ему руку в варежке. Он принял и, откинув меховой полог, подсадил меня и сел рядом, укрыв им и  меня и себя. Подхватив крепко вожжи, крикнул:
     - Ннно, любезные!
     И лошади сдвинули санки. Выехав на центральную улицу, начали набирать бег. Зазвенели колокольцы под дугой, засвистел удало возница, ветер ударил в лицо. Снежинки, что так медленно падали, теперь кололись, как маленькие иглы. Дух захватило от внутреннего состояния, радость заполнила сердце. Лихость тройки, легкие санки, теплый полог и сильное тело рядом, создавали сказочность этого действа. Я всё еще была в каком-то мистическом сне, всё еще не верила в происходящее. Но рядом сидящий мужчина и заснеженное село по сторонам все же привели меня в чувство. И это был восторг, ликование.
     Я засмеялась, когда Владимир, привстав на ноги, закрутил вожжами и закричал:
     - Давай-давай!
     Наша тройка почти летела. Я схватилась ему за пояс и тоже привстала. Он, поняв, прихватил меня одной рукой и крепко прижал к себе. Я стояла рядом с ним и ничего не боялась, Я знала, что со мной ничего не произойдет, я верила ему так, как еще никогда и никому.
     Тройка летела сквозь снег, под луной и яркими звездами, а мы весело кричали и смеялись. Мне было и страшно,  и в то же время в душе рождалась эйфория и возбуждение от происходящего. Лихость и задор создавали фантастическую картину развлечения,  и это был праздник, настоящий новогодний праздник: с катанием на тройке, с принцем, этой  ночной потехой, и  забавой.
      - Как в кино, - почему-то подумала я, прижимаясь к боку возницы, - где-то видела такое. И даже не думала, что со мной произойдет то же самое. Как здорово!
И я закричала:
     - Эй-йэй!
     Владимир еще крепче прижал к себе и мы, смеясь, рухнули на скамейку. Мы летели и хохотали от скорости, от колючего снега, от радости в сердце. Вскоре он придержал вожжи и лошади пошли шагом, а потом и остановились, отфыркиваясь. От боков их шел пар.
      - Надо немного постоять, - повернулся ко мне Владимир, - Вишь, лошадки устали. А ты?  Не испугалась?
      - Неа, - качнула я головой, улыбаясь,  и глянула в веселые глаза Владимира, - Мне было немного жутко, но я же с тобой. Верно? И поэтому не страшно.
      - Верно, - откликнулся он, вглядываясь в меня, - Я всегда буду рядом и всегда защищу тебя от всех бед и невзгод. Хочешь горячего кофе?
      - Хочу, - удивилась я, - А здесь где-то есть кофейня? Удиви меня еще раз.
     - Есть, - хохотнул он и полез под лавку.
 Вытащив сумку, вынул из нее термос и налил в колпак горячий  напиток. Запах кофе ударил в нос,  и я чихнула.
     - Будь здрава, моя королева, - громко рассмеялся мужчина.
      - Спасибо, - хихикнула я.
     - Нравится? – спросил он, наклоняясь ко мне.
     - Вкусно, - ответила я, и допила напиток.
      Он пристально посмотрел на меня и отобрал опустевшую емкость. Потом резко двинулся и, прихватив ладонями мое лицо начал приближаться ко мне, медленно, заглядывая в глаза, будто искал в них положительный ответ и разрешение. Я ждала, я разрешила. И наш поцелуй был нежным, и даже холодные губы его стали казаться мне самыми горячими на свете. Он углубил своё лобзание,  и я улетела в новую для меня реальность…
      Сколько мы вот так целовались, я не скажу, но не могли оторваться оба от этого действа. Вскоре я почувствовала, что замерзают щеки и уши,  и слегка отодвинулась. Смахнув снег с головы, накинула капюшон и поерзала, согреваясь. Владимир прижал меня к себе.
     - Замерзла?
     - Ага, - закивала я, - А ты? Смотри вся голова в снегу, - засмеялась, смахивала варежкой снег с его волос.
     - Поехали домой? – спросил он, улыбаясь.
     - Поехали, - сказала я,  и он укрыл нас меховым пледом.
Вскоре мы остановились перед моим домом. На площадке было также тихо и безлюдно.
     - Спасибо тебе, за сказку, - сказала я, глядя в глаза Владимира.
     - Я рад, что доставил тебе удовольствие, - откликнулся он.
     - Никогда не забуду, - сказала я, - Прощай.
И повернулась к дому. Я шла и спиной чувствовала его взгляд.
     - Я не прощаюсь, - услышала его крик, - Я говорю тебе до свидания.
     Взлетев на крыльцо,  оглянулась. Владимир уже садился в возок.  Вот он взял в руки вожжи,  и санки стронулись с места, вот лошади набрали бег,  и уже еле слышался звон колокольчика. И всё затерялось вдали…
       Вздохнув, я открыла двери и вошла в квартиру. Раздевшись, прошла в кухню и тут уже поняла, что замерзла. Включила чайник и налила себе в кружку горячий чай. Подошла к окну и посмотрела в морозное стекло.
     - Что это было? – пришла странная мысль, - Сон или явь? Сказка, ставшая былью?
     Я выискивала следы фантастической тройки, расписных санок и шального ямщика, с колдовскими зелеными глазами. Но там никого не было, только заснеженная площадь, покрытая белым пушистым снегом. И только память теплых мягких губ Владимира, подтверждала мне, что всё это была не сказка и не мистика, всё было правдой: и колокольчик под дугой, и яркая луна, и запах кофе на морозе и вкусный поцелуй сильного мужчины. Вздохнув, я поставила в раковину кружку и ушла стелить себе постель.
Завтра уже наступило, когда я глянула на часы.
     - Скоро вставать, - и упала в сон.

Г л а в а  17.  Поездка.
 Я не успела еще раскрыть глаза, когда  пришла эсэмэска от Владимира.
      - Доброе утро, моя королева. Как чувствуешь себя?
      - Очень хорошо, мой принц, - ответила я и поставила рядом смеющийся смайлик.
     - Я рад, - ответил мне с похожей рожицей, - Люблю тебя, твое величество.
     Прочитав, я замерла и не ответила. А что сказать? Что нет во мне к нему никаких чувств, кроме благодарности за вчерашний вечер? Или что не надо такое писать и говорить? И что будет в этом правдой? Мне же понравился его поцелуй,  завораживаюшие его глаза,  помнила его сильные руки. Но говорить о любви не была готова, так как и принимать такие же слова. Еще не было во мне того самого как говорят « бабочки в животе порхают», еще не сжимается всё внутри при его имени или воспоминании, но уже есть кое что, очень маленькое, почти в зародыше. То ли это от тоски, то ли от печального одиночества, которое иногда накатывает в холодной постели. Тогда хочется рядом теплого тела и ласковых рук. А еще губ умелых, твердых и нежных.
      Я пила утренний кофе,  и мои мысли были грустными. А впереди день только начинался. Сегодня я с юристкой должна выехать в район. Обещала ей свой транспорт. Мы пробудем там до обеда каждая по своим делам, а потом вернемся. В конторе узнала, что погода обещалась быть переменчивой, могло и запуржить, как это часто бывает в конце зимы, но пока всё было тихо, кроме тяжелых темных облаков на небе.
      - Может быть,  не поедете сегодня, - советовал мне Фома Ильич, очищая мой джип от снега, - вона как давит. Да и поясница моя говорит о перемене погоды.
     - Да какая же может быть перемена, если снег так и идет. Зато тихо. А мы к вечеру успеем. К тому же чистят же дороги аж,  до самого района. Мой вездеход нас вывезет, - постучала я легонько по капоту машины.
     - Ну, дай Бог, дай Бог, - приговаривал Ильич, отгребая снег около автомобиля.
      Юристка, по прозвищу, а по имени Катерина Петровна, вышла из здания и, остановившись на крыльце, взглянула на темное небо. Редкие снежинки падали почти отвесно. Ничего не предвещало непогоды. Она торопливо подошла к нам.
      - Ильич, - обратилась она к нему с тревогой, - как думаешь, погода не изменится? Что-то мне не нравится такая тишина.
      - Я бы не советовал вам ехать сегодня, - покачала головой мужчина, прижимая к себе совковую пластиковую  лопату, - что-то тихо уж больно. Как бы не запуржило. Да и кости болят не зря.
      - Но мне надо отвезти отчетность, - сказала я,  и вопросительно посмотрела на женщину, - Сегодня же последний день, а  вам еще и встретиться с нашим главой перед его конференцией.
      Юристка стояла в задумчивости и смотрела на темное небо, будто прикидывала, что делать в данной ситуации. Я смотрела на нее с удивлением и раздражением.
      - Вот еще докука на мои плечи. Поеду сама. Пусть сидит дома, раз такая трусиха.
     - Если не хотите, то можете не ездить, - начала я, - могу одна всё успеть и документы главе отдать и в налоговую попасть.
     - Нет-нет, - наконец выдохнула она, - едем. В конце концов мы быстро обернемся. Верно? К тому же на таком транспорте.
Она криво улыбнулась и полезла со вздохом в машину. Фома Ильич покачал головой:
     - Ты там будь внимательна, дочка, - напутствовал  он меня, перед тем как захлопнуть дверцу, - Если что, просто набери номер мой, а я уж обязательно помогу.
     - Тьфу-тьфу-тьфу, - поплевала через плечо Катерина Петровна,  и слабо улыбнувшись мне, кивнула мужчине, - Сплюнь, Ильич. Успеем, ежели что.
     Я хмыкнула и захлопнула дверцу джипа. Включила зажигание и теплом стал наполняться салон и подогрев сидений. Вывернув на центральную дорогу села, включила радио и поймала местный канал. Веселый диджей развлекал слушателей байками собственного сочинения и песнями по заявкам. Юристка, сидевшая напряженной, немного отошла и уже не смотрела так внимательно на дорогу и руль, будто контролируя мою езду.
     - Не доверяет, - улыбалась я про себя, искоса поглядывая в неспокойное  лицо пассажирки, - знала бы, в каких переделка я была, когда ездила по столице. Там-то было тяжелее, чем сейчас по свободной трассе. Особенно в часы пик. Попробуй, найди путь, если срочно надо проехать! О, это просто чудо, если вовремя успеваешь. А там уже привыкли раньше вставать и позже уходить с работы. Здесь просто рай для автомобилиста: свободные дороги, очищенные улицы, редкие пешеходы. А то, что небо темное и тучи низко, так зима же еще не кончилась. Снег все еще идет и будет идти еще долго.
      Так я рассуждала под музыку и пропустила сообщение о погоде. Я видела, как напряглась юристка.
      - Что? – повернула я к ней голову, - Что-то нехорошо?
      - Да вот объявили, что к вечеру обещают непогоду, - с тревогой в голосе сказала женщина.
      - К вечеру, - хмыкнула я, - И пусть. Мы уже к обеду  будем дома. Не волнуйтесь, Катерина Петровна. К тому же мой конек еще тот бульдозер, везде пройдет.
      Она закивала, оскалясь  вымученной улыбкой и прикрыла глаза, откинувшись на подголовник. В салоне было тепло,  и играла музыка. Всё умиротворяло и даже клонило в сон. Через некоторое время я заметила, что юристка спит.
     - Что и требовалось доказать, - хихикнула я и всмотрелась в горизонт.
     Небо было прежним: низким и темным. Снег прекратился и появился небольшой ветерок. Так всегда было, когда заканчивалось его падение. Легкая поземка сметала с чищенной автодороги последние снежинки и у меня было спокойно на душе. Вскоре показалась окраина городка,  и появился первый встречный автотранспорт. Чем дальше мы продвигались, тем активнее вступала на улицы рабочая жизнь.
      Мы подъехали к зданию администрации,  и юристка вышла, предварительно договорившись о времени встречи. Я же, высадив ее, поехала по своим делам. Налоговая, банк, снова налоговая, отняли немало времени и сил. Но уже к обеду я прибыла к мэрии,  чуть припозднившись. Катерина Петровна уже ждала меня на крыльце. Увидев подъезжающую машину, она побежала  и, рывком открыла дверь.
     - Быстро едем, - сказала она хрипло, - обещали буран. Только что узнала. Все остальные наши задумки по магазинам отменяются.
     Я посмотрела на ее тревожное лицо и,  пожав плечами, включила зажигание.
      Машина легко скользила по укатанной дороге. Я поглядывала по сторонам и не понимала тревоги юристки, всё было по-прежнему, только лишь крепнущий ветерок схватывался в поземку и крепчал мороз. Тут я услышала, как из приемника раздалось шипение, потом мужской голос начал говорить казенные фразы о возможном изменении погоды в худшую сторону. Потом шли советы, как вести себя на дорогах, если тебя застигла непогода. Я слушала его голос и у меня мурашки бежали по позвоночнику. Уж очень он был похож на тот, киношный, который советовал сторону, укрывающую от бомбежки. Я поежилась и уже с тревогой смотрела перед собой. Радио выключила.
     - Зачем? – хрипло спросила  женщина, посмотрев на меня с испугом, - Зачем ты выключила?
     - Затем чтобы не давил на психику, - отрезала я, вглядываясь в темное небо.
     Она в досаде сморщила лицо и отвернулась, вцепившись в ручку дверцы машины. В салон опустилась тишина и она была настолько напряженной, что мне становилось жутко.
     - А чем это ужасен местный буран? – задала я вопрос, пытаясь как-то разрядить повисшее молчание.
Женщина вздрогнула от моего голоса и повернулась ко мне.
     - Он страшен, - начала она, сбиваясь на хрип, - особенно на открытой местности. При том мороз к нему убивает всё живое.
     - Не знала о таком, - откликнулась я, изредка посматривая в напряженное лицо пассажирки, - но не волнуйтесь,  мы успеем еще до него. Я надеюсь.
     - Вот именно, - скривилась она, - остается одна только надежда на время. Только бы успеть.
     Я посматривала на нее и ее страх начал передаваться и мне. Я даже не слышала о таком буране, хотя и жила в снежных районах. Но европейская зима в корне отличается от зимы сибирской с ее  метелями и морозами. Иной раз я прислушивалась с изумлением к потрескиванию стен своей квартиры или удивлялась наметенному сугробу до половины входной двери. Недаром же, эти двери открываются вовнутрь, иначе ты не смог бы выбраться из дома. Теперь же, я смотрела на дорогу и видела усиление ветра. С брустверов сметались уже большие комья снега, и они закручивались в буруны прямо перед капотом машины. Но пока джип упрямо бежал по твердой поверхности наезженной дороги. Вскоре пошел снег, который густел прямо на глазах. Ветер подхватывал его и бросал с силой в передние окна машины. Он был так силен, что уже было трудно видеть дорогу. Я включила дворники,  и они даже не успевали за метелью. Пурга усиливалась. Уже хуже была видимость, проскальзывали колеса,  и машина плохо слушалась руля. Я прибавила скорости,  и мы уже летели по заснеженной дороге, оставляя за собой следы, которые тут же заметались новыми порциями ветра. Тут неожиданно машину начало заносить вбок и я начала торможение.  Она  пошла юзом, послышался визг и удар. Джип встал,  и я, в изнеможении,  уронила голову на руки, лежавшие на руле. Подняв взгляд на женщину, увидела ее испуганные глаза и дрожащие губы.
     - Вы как? – спросила ее, выпрямляясь.
     - Как-как! – вдруг сорвалась она на крик, - Мы разбились!
     - Успокойтесь, - покачала я головой, - просто скользко и сильный ветер, вот и проехались, как по катку. Всё  в порядке, видите. Сейчас поедем. Уже скоро и наше село.
Она молча наблюдала, как я пыталась завести машину. Автомобиль не хотел заводиться: тарахтел, дребезжал и стоял на месте.
     - Что такое? – нахмурилась я.
После нескольких попыток оставила свои потуги завести мотор. Надо бы выйти и посмотреть в чем дело. Я собралась наружу, но меня схватила за руку женщина.
     - Не выходи! – почти закричала она, - Погибнешь! А с тобой погибну и я!
     - Да что вы истерите, Катерина  Петровна, - вывернулась я из ее жесткой хватки, - я рядом.  Просто загляну под капот. Там может быть легкая поломка. Мы потом успеем еще до бурана.
Она мотала головой,  и слезы появились на ее глазах. Я слегка оттолкнула ее и вылезла из кабины. Едва смогла закрыть дверцу за собой, так был силен ветер. Острыми иглами колол снег, брошенный мне в лицо и ветер закручивал подол моего стеганного пальто. Набросив на голову капюшон, я открыла капот и заглянула в его нутро. Посветив фонариком телефона не нашла ничего необычного. Потрогав свечи зажигания, я еще раз  прошлась взглядом по внутренностям и закрыла его. Еле добралась до кабины, почти согнувшись,   и с трудом открыла дверцу и  то с помощью сообразившей  юристки. С трудом закрыв дверь, уселась на теплое сидение, согревая на нём руки, подложив их под себя.
      - И что? – с тревогой спросила женщина, - Мы едем?
      - Сейчас посмотрим, - усмехнулась я, - дай Боже нам удачи.
Я взялась за ключ и повернула его в замке. Мотор чихнул как-то и завелся. Я вздохнула с облегчением и осторожно начала рулежку.  Запустив дворники, ехала медленно, внимательно приглядываясь к темноте за окнами. Ветер крепчал,  и уже мы чувствовали его силу,  с которой он пытался затормозить машину или даже опрокинуть ее. Но джип упорно ехал вперед. Я тихо радовалась своей машине и благодарила Антона за такой подарок. Его высокий клиренс и широкие колеса давали возможность проезда всюду, где была опасность застрять как в снегу,  так и в грязи. В непогоду он защищал от ветра и согревал в теплом салоне. Я включила радио, но вновь  поймала все тот же голос местного работника МЧС. Другие же станции весело трещали новостями и музыкой, несоответствующей нашему положению.
     - Выключи! - истерично выкрикнула женщина.
Я посмотрела на нее и увидела на лице злость. Она уставилась вперед и слегка дрожала.
     - Не могла даже и подумать, что она такая трусиха или я же не понимаю сложившейся обстановки, - подумала я, продолжая крутить баранку руля.
     Прошло достаточно времени, когда я почувствовала, что машина идет рывками и вскоре вновь заглохла и встала. Теперь уже посередине дороги. Я пыталась ее завести, но она стояла твердо. Вскоре потухли и все показатели на панели.
     - Аккумулятор сдох, - с досадой протянула я и подумала, что это уже конец нашего путешествия.
     - Что такое? Почему стоим? – спросила с тревогой юристка.
     - Теперь будем молиться, - саркастически сказала я, - сел аккумулятор.
     - И что? – повернулась она ко мне, заглядывая в лицо.
     - И ничего, - ответила я со смешком, - абзац котенку.
Она смотрела на меня с изумлением и ужасом.

Г л а в а  18.  Спасение.
      - Не смотрите на меня так, Катерина Петровна, - начала я с раздражением, - мы обе виноваты, что не послушались Фому Ильича, а ведь он предупреждал нас обоих.
     - Да, конечно, - взвизгнула она истерично, - предупреждал. Но вы же понадеялись на свой автомобиль! То же мне,  вездеход! – она с силой ударила по передней панели, - Американская калоша!
     - Эй! – прикрикнула я на ее выходку, - Потише! Если и вы не поняли про погоду, то при чем тут моя машина. Надо было оставаться, и не ехать со мной. Но ведь вам надо было показать шефу свое уважение, - съехидничала я,  -  и еще хотели шопинговать по магазинам. Надо было думать, прежде чем садиться в эту американскую калошу!
Она посмотрела на меня, как на врага народа.
     - Что с вами говорить, вы же не понимаете ничего в этой жизни, только хапаете всё ртом и ж..й, - выдала она  и гордо отвернулась.
     - Что вы сейчас сказали! – взревела я, - Это что такое! Кто хапает!
     - Да ты и хапаешь, - ответила она зло, - Откуда у тебя и квартирка и машинка? А? Сама что ли купила? Или заработала кое-чем?
     - Чем же? – нахмурилась я, - Договаривайте, раз начали.
     - Чем-чем, - бросила она брезгливо, - сама знаешь чем.
     - Ну, это уже переходит всякие рамки, - выдала я резко, и сердито уставилась в переднее стекло машины.
Мы сидели молча, раздраженные и хмурые,  и постепенно замерзали. Салон остывал.
      - Надо бы посмотреть аккумулятор, - думала я тоскливо, но выходить в такую пургу не было сил.
     Наконец собравшись, я вздохнула, поправила шапочку и,  запахнув пальто, еле открыла двери наружу. Выскользнув из машины, поняла, что добраться до передка будет сложно, но всё же двинулась вперед, придерживаясь за стенки автомобиля. С трудом открыла капот и еле удержала его под напором ветра. Установив на стойку, закрепив его, включила фонарик телефона  и попробовала аккумулятор. При таком осмотре всё было в порядке. Почему он выключился, не могла понять.
     - Я же не механик, - тяжело вздыхала я, пряча замерзшие пальцы подмышку, - И в чем тут причина не понимаю.
Пробравшись вновь в салон, сказала, что стоим прочно.
     - Надо звонить и просить помощь, - сказала я женщине.
     - Я уже звонила, - с нотками отчаяния сказала она, - везде не доступно. Ни один номер не отвечает. Что будем делать? – она посмотрела на меня уже с надеждой, - Может еще попробовать завестись?
     - Нет, - покачала я головой, - всё плохо. Вы правы, этот автомобиль никак не рассчитан на наши сибирские зимы, тем более на такие бураны и морозы. Будем дозваниваться. И молить Бога.
     Она как-то всхлипнула и отвернулась. Я видела, как слеза скользнула по ее щеке,  и она быстро вытерла ее. Закутавшись в широкий шарф, она поерзала на сидении, устраивавшись,  и застыла, прикрыв глаза. Я же продолжила набирать номера. В конце концов,  бросила это безнадежное дело. Так же устроилась поудобнее на своем еще теплом сидении и накинула капюшон на голову.
     - Интересно, - думала я, - Через какое время нас найдут? И сможем ли мы выжить?
Горько хмыкнула и закрыла глаза.
     - Какая разница, - мелькнула мысль, - главное выдержать и не загнуться от холода.
    Время шло.  За окнами машины выл ледяной ветер, зло бросая в стекла комки снега. Джип слегка подрагивал под его порывами. Мы замерзали. Я уже почти спала, когда услышала странный звук. Видеть не могла, так как окна были все заснежены, но прислушавшись, поняла, что звук был настоящим, не приснившимся. Так же встрепенулась и Катерина Петровна. Она тоже выпрямилась на сидении и вопросительно уставилась на меня.
     - Ты слышишь? – сказала она, едва ворочая замершими губами.
Я еле кивнула.
     - Слышу.
    - Что это? – она слегка дернулась.
    Я вновь прислушалась и тут увидела руку с варежке, которая расчищала снег на стекле, потом  лицо с встревоженными глазами. Встретившись со мной, этот взгляд оживился,  что-то прокричал и помахал мне рукой, мол открой. Я радостно кивнула и с трудом повернулась к дверце машины. Отжав замки, едва не свалилась наружу, когда рывком открылась дверь,  и на меня уставились знакомые зеленые глаза. Я взглянула в них и поняла, что спасена. Потом всё было как в тумане: руки, меховой полог, лошади. Сквозь сознание, мне всё это казалось продолжением моего вчерашнего приключения.
      - Кажется,  он всё еще длится? - думала я, покачиваясь в объятиях сильных рук.
     Очнулась уже в тепле, в кресле перед огнем камина. Укутанная в теплый плед, я смотрела на огонь и слушала разговор Владимира с юристкой. Она рассказывала ему о нашей поездке  резко и раздраженно,  и мне даже показалось, в чем-то обвиняя меня. Владимир молчал и слушал. Потом заметив мое движение, встал и,  подойдя, присел передо мной.
     - Ты как? – с теплотой в голосе спросил он, заглядывая в мое лицо, - Всё хорошо?
     - Нормально, - прохрипела я, - Уже согрелась. Как мы здесь оказались?
     - О, это замечательная история, - усмехнулся он, лукаво взглянув на меня.
Присев рядом в другое кресло, улыбнулся.
     - Мне дозвонился наш Фома Ильич и сообщил, что у вас отключен телефон и что вы еще не приехали. Я понял, что застряли на дороге и скорее всего,  отказала машина. Куда ей в такой буран! – весело сказал он, - Вот и запряг я своих коняшек и двинулся на поиски. В связи с тем, что я знал время вашего отъезда из города, примерно прикинул, где можете остановиться. А все остальное было лишь делом техники. Машину почти занесло и поэтому вы не замерзли. Снег естественный держатель градуса, а в машине еще было тепло. Не успела выстудиться. Так что надо поблагодарить конструкторов, которые так герметично заделали все щели. Она могла сохранять тепло еще надолго. Тем более что и вы были тепло одеты. Еще бы и горячий кофе?
     Тут он усмехнулся и протянул мне кружку. Я удивилась и улыбнулась, вспомнив про этот напиток из его рук. И сейчас, как и тогда его глаза сверкнули зеленью. У меня сердце екнуло и забилось. С трудом я взяла кружку и припала к нему губами. Терпкие горячие глотки согревали изнутри,  и тепло разливалось по всему телу. Я от удовольствия прикрыла глаза.
     - Спасибо, что спас, - сказала я тихо.
     - Не за что, - усмехнулся он и встал, - Можете пройти в комнаты и лечь. Там постель.
     Он махнул рукой,  и я прошлась взглядом по помещению, в котором мы сидели. Это была гостиная, выполненная в старинном стиле, с большим камином,  массивной мебелью, с картинами  в тяжелых рамах. По стене шла широкая лестница на второй этаж и переходила в проходы по окружности этой самой комнаты. Поддерживаемые деревянными колоннами, эти проходы, огороженные балясинами, представляли собой площадки для входа и выхода в несколько комнат. Это были гостевые или спальни. Что еще было в этом странном доме, я не видела, но, влекомая хозяином, прошла в одну из них и  попала в небольшое помещение  с кроватью. Там было тепло и уютно. Пожелав мне спокойной ночи, он вышел, а я с удовольствием разделась и рухнула в мягкую постель.  Уже засыпая,  улыбнулась, вспомнив вкус  хитрого  напитка Владимира, в который тот добавил немного коньяка, как я поняла.  Сейчас он был как раз вовремя и кстати. Где сейчас была моя спутница и что дела, я не знала, да и не хотела знать. Сон тут же схватил меня, как только я закрыла глаза.
     Проснулась как-то сразу, будто кто толкнул  в бок. Огляделась ошарашенно глядя на незнакомую обстановку и потом придя в себя, вспомнила нашу поездку и наше спасение. Улыбнувшись, потянулась в теплой кровати.  Закрыла глаза и решила еще поспать, но не смогла от нахлынувшего любопытства. Села и осмотрела комнату. Это была небольшая спальня, с комодом в старинном стиле, с зеркалом над ним в тяжелой оправе. Рядом современная вешалка с плечиками для вещей, и небольшая телевизионная панель не стене. У кровати тумбочка с лампой на металлической ножке и зеленым абажуром. На ней я обнаружила свой телефон. Схватив, решила посмотреть,  сколько же времени, но он не включился.
     - Опять несчастный аккумулятор, - вздохнула я огорченно, и решила спуститься вниз,  и поискать,  чем бы можно было его подзарядить.
      Вышла и попала на небольшую площадку, едва освещенную небольшими светильниками, что были вставлены в потолок большого помещения или гостиной. Я прислушалась. Было тихо. Спустившись по лестнице в зал, огляделась в поисках хозяина и поняла, что его надо искать в спальнях. Здесь никого не было. Подошла к окну и, одернув тяжелую занавесь, выглянула в окно. Там было темно,  и продолжался буран, судя по горстям снега, что ветер бросал в стекла. Вздохнув, отошла и решила поискать кухню, где можно было бы согреть или сварить кофе. Поискав глазами примерный выход, прошла темным коридором и увидела светящуюся щель от неприкрытой двери. Обрадовалась и уже было протянула руку, чтобы открыть, как услышала голос. Резко остановилась и прислушалась. Это был голос юристки.
     - Как ты можешь мне говорить такое, Владимир, - она почти стонала, - ведь мы с тобой уже сто лет как знакомы.
     - Вот именно, что время ушло, Катерина.  Сколько можно говорить на эти темы, - последовал ответ мужчины.
Он говорил холодно и сдержанно. Я притаилась.
     - А когда-то ты говорил мне, что любишь меня и никогда не разлюбишь, - горечь сквозила в ее словах и даже слезы.
     - Всё ушло, Катерина, всё пропало в тот день, когда я получил твое письмо. Поэтому, прошу тебя, оставим всё в прошлом. К тому же, я уже давно свыкся  и освободился от этой любовной зависимости. Мое сердце свободно.
     - А как же эта девчонка? – прошипела она со злостью.
     - А вот это не надо трогать, - вздернулся Владимир, - Это тебя не касается.
     - Да она тебя не любит и не полюбит. Она вся в своих чувствах к нашему бывшему главе и тебе это хорошо известно. Тем более, как мне кажется, она все же уедет к нему в Питер.
     - Это тебе местные кумушки наболтали, - съехидничал мужчина.
     - Да какая разница кто, - съязвила Катерина, - главное, что все твои старания напрасны. Ты не в ее вкусе, к тому же староват. Подумай.
     Тут она хмыкнула,  и раздался звук поставленной кружки на поверхность. Потом была пауза и шаги в мою сторону.  Я поняла, что сейчас откроется дверь,  и меня застанут в таком положении  и  решилась  на опережение,  сама толкнув створку. Мы стояли друг против друга я и юристка и смотрели в упор: я с интересом, она с недоумением.
     - Привет, - сказала я, - Вот вы где. А я искала, чем бы мне зарядить телефон. Совсем почти мертв, даже не знаю,  сколько сейчас времени.
     - Уже утро, - услышала я голос Владимира и подняла на него глаза.
Он смотрел на меня с улыбкой,  и теплота сквозила из его зеленых глаз.
     - Тогда доброе утро всем, - также улыбнулась я.
    - Привет.  Я спать,  - хмуро сказала женщина и, кивнув, прошла за мою спину на выход из кухни.
     Мы остались одни. Я смотрела на мужчину, а он на меня и в наших глазах читались одни те же чувства, чувства радости и возбуждения: у меня от их подслушанного разговора, у него от моего присутствия в его доме. О нем он и рассказал мне, когда мы уже пили кофе и мой телефон стоял на зарядке. Так я узнала, что он купил конеферму, а с ней и этот дом.
     - Скорее замок, - засмеялась я.
     - Да, ты права, он похож на деревянный дворец. Поэтому и купил. Для тебя, моя королева.
Я смутилась и опустила глаза. Мне было и приятно и как-то странно. Всё это еще не встраивалось в мою систему развития отношений. Он был напорист и настойчив.
     - Ведь недаром бывший воин, офицер, - думала я, разглядывая его в мерцающем свете одинокой лампы, что светила над кухонной стойкой над нашими головами, - Берет осадой. Но посмотрим еще. Все только начинается.

Г л а в а  19.  Будем любить.
       В течение последующей недели я собирала всё, что касалось Владимира: слухи, сплетни, проверенные факты. Так я узнала, что он выкупил недавно у своего друга конеферму, в которой состоял пассивным совладельцем, то есть не занимался ею вплотную, а только внес свои деньги и получил акции. Его-то и видела я тогда в кабинете юристки, когда он переоформлял договор на аренду земли, принадлежащей местной администрации. Кстати, он не только владел половиной предприятия, но еще и имел паи сельской территории, оставленные ему дедом, вместе с егерской должностью. Теперь, когда он принял на себя полностью владение конефермой, оставил прежнюю работу и вживался в новую для себя деятельность.
      - Так вот откуда у него лошади, - усмехалась я, вспоминая его тройку, расписные санки, и вызволение  нас из снеговой катастрофы.
      - Да он такой, - покачивала головой,  Зоя, когда я рассказывала о своем спасении, - настоящий полковник, ой, кажется майор! Да, какая разница! – смеялась она, - Настоящий мужик, одним словом.   Скажу тебе прямо, - сощурилась она, пристально посмотрев мне в лицо, - если уж и выходить замуж, то только за него.
     - Это еще почему? – усмехнулась я.
     - Да потому что он и есть самый лучший во всей округе: богат, красив, силен. К тому же не дамский угодник и не пьяница. Таких еще поискать надо.
     - Вот и не ищи, - хихикнула я, - бери в оборот сама.
     - Хотела бы, - вздохнув, пожала та плечами, - но что толку-то, когда он глаз с тебя не сводит.
     - Это почему? – уставилась я на нее с удивлением.
     - Так все уже в селе говорят, что он влюблен в тебя. Насмерть, - хихикнула она.
     - Ой! – кивнула я, - Так уж и все говорят. Да откуда такие слухи?
     - Так ведь наша Катерина всё и распространяет. Говорит, что сама слышала от Владимира, как тот признавался тебе в любви, еще там, в его замке.
     - Не было этого, - всполошилась я, - Что за враки! Откуда она взяла?
     - Да, ладно, тебе, - остановила она меня веселым взглядом, - и так всем уже известно и все уже обсасывают ваши отношения. А что меж вами было, так и так понятно.  По крайней мере,  про него. Вот бабы от зависти и чешут языками. 
     - Ужас, просто, - сникла я, - Опять без меня,  меня женили.
     - А ты как хотела, - весело хмыкнула она, - деревня, однако. Тут всё открыто и полнится слухами.
     - Сплетнями, скажи, - бросила я хмуро.
Зоя пожала плечами.
     - Возможно и так. Но ты все же хватай этого мужика. Не будь дурой.
     Потом, при каждой нашей встречи за кофе с пирожными, подружки без конца советовали мне приглядеться к Владимиру поближе, присмотреться к нему.
    - А то ведь, уведут, - смеялась Лиза, - Смотри девка, без мужа останешься.
      Сама она уже готовилась к свадьбе со своим Никитой,  и мы готовились вместе с ней. Заявление они подали и должны расписаться уже к восьмому марта, так решили совместить оба праздника вместе.
     - Вот и будет постоянно тебе подарок на женский день! – хохотали мы с Зоей, когда Лиза объявила нам о дате свадьбы, - К тому же будет муженек у тебя под каблуком, раз такой день выбрали.
     - Зачем это мне, - фыркала счастливая подруга, - мы равны во всём. И в семье это проведем.
     - Ну-ну, - хихикала Зоя, - посмотрим, как это у тебя получится. Там, где бабы впереди мужика, там нет спокоя. Всё взвалишь на свои плечи. Тебе это надо?
     - Ой, подруга, прошу,  не трави душу, - отмахивалась со смехом Лиза, - и так всё крутится перед глазами: свадьба, переезд, совместная жизнь. У меня же нет такого опыта семейной жизни, вот и дергаюсь. И отчаянно трушу, если честно. Может ты и права, что  надо мужчине отдать первенство, но как-то непривычно слушаться его и подчиняться.
     - Да зачем подчиняться, - возражала Зоя, - просто слушай, что он говорит, а делай по-своему. Только уж не умалчивай его главенство.
     - И не выставляй, - вставила я свои пять копеек, - а то знаешь, на голову сядет.
     - Да уж, - фыркала, смеясь, Лиза, примеряя свадебное платье, - насоветовали. А может ну его? Может закрыть эту тему пока не поздно?
     - А как же любовь? – засмеялась я.
     - Ах, ну да, - подхватила мой смех Лиза, - куда ее девать, подруги? Я без него сойду с ума. Так его люблю, что дух захватывает, когда вспомню его поцелуи.
     Мы смотрели на довольное и счастливое лицо подруги и тихо завидовали ее состоянию. По белому завидовали. И радовались ее счастью.
      Свадьба была веселой и раздольной. Уже стаивали снега, подсыхали тротуары города, даже в воздухе чувствовалось тепло надвигающейся весны. Солнце в их день светило во всю,  и мы даже не замерзали всю свадебную карусель с поездками, фотографиями, съемками на камеру. Потом был ресторан и много всего, что обычно бывает на свадьбах. Гости были довольны, молодые счастливы.
     Там же я встретилась с Владимиром.  Как мне рассказала Лиза по секрету, ее Никита имел знакомство с ним и знал достаточно близко. Какие,  то были дела, я не могла себе даже представить, но уже не задавалась вопросом, а наблюдала за ним. Он поразил меня сразу, как вошел.  В цивильном костюме, белой рубашке, с букетом цветов был так хорош, что многие женщины на церемонии бракосочетания тут же обратили на него свои взоры,  и они были жадными и настойчивыми.  Меня даже кольнуло в сердце от такой наглости.
     - Чего это они так впялились, - вскипела я гневом, - Ишь, волчицы. Не трогайте не своё.
Я слегка даже опешила от собственных мыслей.
     - Что сказала? Не своё? А чье же?  Выходит, что я ревную его? – поперхнулась  и тут же взяла себя в руки.
     - Да, ревную, и нечего глаза пялить на чужое, - уже утвердила эту мысль сама себе.
     Мой взгляд искал его зеленые глаза и нашел. Мы смотрели друг на друга в упор,  и я видела в них удивление и восхищение.
     - Да, так и должно быть, - чуть усмехалась я, не опуская взгляда, - Я очень старалась именно так и выглядеть.
      Это платье,  из московского дорогого бутика, еще не было показано никому и лежало на дне моего саквояжа до поры до времени. И теперь оно настало: ярко синее, с бирюзовым отливом, мягко охватывало всю фигуру и спускалось вниз по бедрам с разрезом сбоку. Открытая спина и руки, притягивали взгляд,  и не все мужчины могли оставаться равнодушными еще даже там, в московском бомонде, а уж тут я хотела блеснуть во всей красе, тем более перед Владимиром, после того, когда  узнала, что и ему было послано приглашение.
       Сначала я показалась в своем наряде перед Зоей, и та только открыла рот от изумления.
      - Ну, ты подруга даешь, - только и сказала она, после огляда меня с головы до ног.
     - И как? – требовательно спросила я.
     - Отпад, - выдохнула она, наконец, - Сегодня все мужики будут твои.
     - Кроме жениха, я надеюсь, - засмеялась я и повертелась перед ней, - Тебе понравилось?
    - Говорю же, отпад, - захихикала она, - кстати,  и твой тоже там будет.
     - Какой это мой? – вскинула я на нее глаза, хотя была в курсе и только делала вид, будто не знаю.
     - Так настоящий полковник, - хмыкнула она, улыбаясь. – А то ты не в курсе?
     С тех самых пор, когда меня с Катериной вызволил Владимир  из снеговой крепости, они стали называть его этим прозвищем. Правда, между собой. Я тоже приняла его и уже не смеялась на их подначки, скорее сердилась, но с жадностью выслушивала все, что они выбалтывали мне при встречах. Всё о нем мне было интересно и необходимо. С его образом я ложилась,  с его именем вставала. Наши встречи в последнее время были редки, но участились телефонные разговоры и эсэмэски. Уже без них мне было как-то скучно,  и я начинала привыкать к его постоянному вниманию.
      Сейчас мы улыбались и смотрели друг на друга. Мы были рады нашей встрече. В ресторане я сидела около Лизы, в качестве свадебного свидетеля и видела, как обхаживали Владимира сидевшие рядом женщины, а он улыбался им и что-то говорил. Те смеялись и кивали. Такая идилия меня бесила,  и я глядела на него зло и с вызовом. Он только опускал под моим гневным взглядом глаза и хитро усмехался. Когда начались общие танцы, то его приглашали и приглашали, а он не отказывался и принимал те приглашения, поглядывая на меня с интересом.
     - Ему нравится меня выводить из себя? – сердилась я, - Ишь бабье слетелись, как воронье. А он и рад. Ладно, будут тебе танцы.
     Тут меня пригласил свидетель Никиты, молодой парень с веселыми глазами, и я пошла с ним танцевать. Он рассказывал анекдоты и я на некоторое время отвлеклась от своего наблюдения за Владимиром, и когда уже проходила на свое место, то не нашла его среди гостей. Быстро окинула взглядом помещение, но высокой фигуры не обнаружила.
     - Вышел в туалет? – хмыкнула я,  и тут же сжалось сердце, - А вдруг и вовсе ушел? Увидел мой смех и внимание к другому. Ну и пусть, подумаешь. Сам значит,  может флиртовать с бабами, а мне нельзя.
Я пожала плечами и плюхнулась на свое место. Начались новые тосты, а его всё не было. Я заволновалась всерьез.
     - А вдруг он сейчас с другой? Вдруг ее где-то целует?
     Тут уже у меня закружилась голова, и пришло странное  беспокойство. Подскочив, быстро пошла к месту, где располагались туалетные комнаты. Идти надо было достаточно  от свадебного зала и, завернув за угол, была резко захвачена в объятия. Я ахнула от неожиданности и испуганно взглянула в лицо мужчины. Это был мой Владимир.
     - Уже мой, - мелькнула быстрая мысль и всё утонуло в жадном поцелуе и крепких руках.
     - Люблю тебя, - страстно шептал он, отрываясь от моих губ, - люблю навсегда.
Я таяла в его объятии,  сама тянулась к его лицу, гладила по щекам, заглядывая в глаза, прижималась всем телом и дрожала под его руками.
Так мы обнимались некоторое время, а потом решились на побег.
     - У меня номер в гостинице, - шептал он мне, - давай сбежим.
     - Давай, - отвечала я, уже не сдерживая своих эмоций.
Место разума затмило только желание, и мы ушли незаметно.  Я позвонила на телефон Зое и сказала, что сегодня не приду, и чтобы та меня не искала.
     - А ты с кем? – ахнула она, - Неужто,  с полковником?
     - Да, - хихикнула я, - с ним, конечно. Пока и всем привет.
     - Ждать тебя утром или как? – заторопилась она с вопросом.
     - Я приеду сама, - ответила я и отключилась.
     Наша ночь была восхитительна. Сразу  после закрытия гостиничной двери, мы страстно целовались, раздевая друг друга. Он был силен и опытен в любовных делах, как определила я, отдаваясь его губам и телу. Так было необычно и стремительно, что я не успевала опомниться и тут же улетала в новом для себя состоянии. Мы были слитны, мы были едины, как могут быть едины мужчина и женщина. Его жадный рот, ловкие руки и сильное тело давало мне такую сладость, что голова кружилась от счастья.
      Я уже понимала, что никогда не отпущу этого мужчину и он мой навсегда.

Г л а в а  20.   Что-то не то получается.
      Наши отношения прервались также быстро, как и начались. А случилось это глупо и странно. Он меня приревновал к моему прежнему визави, то есть к Антону.
       Как-то в очередную нашу встречу уже у меня, позвонил Антон. Его вызов был неожиданным и я растерялась.
      - Ну, что ты, - усмехнулся Владимир, - ответь же. Может что случилось.
     Он был в курсе наших отношений, как и многое в селе, где все было нараспашку,  и я постоянно боялась, что когда-то он задаст мне этот вопрос, на который  не могла уже ответить. Всё, связанное с ним было еще болезненным, но уже уходило в пережитое. Я также не задавала ему вопросов, хотя крутились они на языке, особенно про Катерину Петровну и тот разговор, после нашего спасения, но мы как-то сразу решились на табу, что всё оставили  в прошлом. Перед нами было настоящее, наше настоящее и мы радовались этому.
      После звонка Антона, мы разругались и обиделись друг на друга. Он услышал, как тот спрашивал меня о моих планах на лето и предлагал отправиться с ним в вояж на корабле по европейским странам.
     - Это будет восхитительно, любимая, - говорил он,  и ликование слышалось в его голосе, - мы вдвоем и на белом пароходе. Я так тоскую по тебе, родная моя, что не могу дождаться тебя. А там мы будем рядом целые двадцать дней. Соглашайся, любовь моя, - просил он, с тоской заглядывая мне в глаза.
      Это всё и услышал Владимир, пока сидел тут же в комнате напротив в кресле. Я не ожидала такого приглашения и такого разговора и поэтому не попросила его выйти, и  тут же сообщила Антону о своем отказе, сославшись на свой запланированный отпуск. Правда, я не сообщила ему еще ранее, что между нами все кончено и я уже с другим. Как-то не решалась, что ли, или боялась его этим обидеть, сама не понимала почему. Думала, что всё само сойдет на нет и как-то утрясется, раз он так далеко да к тому же уже женат. Вот и тянула, отвечая на его редкие звонки.  Антон попросил все же подумать и немного поспрашивал про местные новости. Всё в его разговоре говорило о том, что он не в курсе местных событий, особенно связанных со мной, хотя уж сплетни могли дойти и до его бабки, которая жила тут же и уж она точно сообщила бы ему о моей так называемой измене. Но Антон или делал вид, или правда, не знал об этой новости. И всё же мне было крайне неудобно, когда он говорил мне о своей тоске и любви. Будто я внезапно изменила Владимиру, так было неприятно. После этого разговора, я сконфуженно молчала, молчал и он, сдвинув брови и глядя в окно.
      - Что это было? – поднял он, наконец,  на меня хмурый взгляд.
     - Он вероятно еще не в курсе местных событий, - попыталась пошутить я, - вот поэтому.
      - Я думал, что у тебя с ним всё прошло.
     - Так и есть, - подскочила я,  присела ему на колени, и заглянув в глаза, сказала шепотом, - Я тебЯ люблю.
     - Но его тоже любила, - тоскливо хмыкнул он, отворачиваясь от моих губ.
     - Это всё в прошлом, дорогой, - попыталась вновь найти его губы, - зачем ты его ворошишь? По-моему мы же договорились еще на берегу, - улыбнулась я, заглядывая ему в глаза.
Он смотрел на меня и искал что-то, только что, не говорил, и почему-то  еще больше хмурился,  сжимая меня в своих объятиях.
В ту ночь он был как-то груб или мне так показалось, но то,  что расстроен или рассержен, я поняла это утром, когда не обнаружила его в своей постели. Он ушел ночью.
      - Что случилось? – написала я ему на телефон.
Он ответил, что занят и позвонит вечером.
     - Даже не извинился, - вздохнула я и чуть не расплакалась от такого вызова.
Вечером он также не позвонил и не написал. Я пыталась его найти, но телефон был вне досягаемости. Мои записки даже не открывались. И тут я запаниковала.
      - Что с ним? То. что он обиделся на меня, это я поняла, но наши договоры были им же и утверждены и мы с ним начинали всё с чистого листа. Тогда почему молчит?
Еле дождалась утра, и узнала, что Владимир уехал в Новосибирск на встречу молодых предпринимателей.
     - Вот так срочно? – удивилась я, и обиделась, - мог бы и черкнуть пару слов. Или к черту наши отношения?
Я пожаловалась Зое, прибежав к ней в магазин. Та была крайне удивлена.
      - Что-то здесь не то, - покачала она головой, - не может полковник так поступить с тобой. Я же видела, как он к тебе относится. И как раньше страдал по тебе. Теперь-то что? От одного лишь разговора с бывшим? Странно.
       - Вот и мне тоже так показалось, - откликнулась я, и слезы потекли от обиды, - За что он так со мной?
      - Погоди реветь, - вставила Зоя, - думаю, что здесь надо разобраться и потом делать вывод. Вот вернется, тогда и постарайся его увидеть. Если не захочет, езжай к нему сама и требуй ответа. Не гора идет к Магомеду, так он придет к горе.
На том и порешили.  Я так и сделала. Как только узнала, что он вернулся, завела джип и поехала к нему на конеферму.
      Ехать было недалеко, где-то около получаса и дороги уже подсохли. Весна вступала в свои права,  и я открыла окна, вдыхая свежий воздух, на- полненный первыми травами и цветами. Тишину нарушали шуршание шин,   легкий ветерок и шелест новых листьев, проклюнувшихся из почек. Зеленый флер окутывал деревья,  и солнце щедро освещало зазеленевшие полянки и брустверы дороги, уложенной камнем. Эти дороги были сделаны еще первыми поселенцами, декабристами, как рассказывал историк в местной школе.
       - Вот тАк раньше строили, - хмыкала я, спокойно держа руки на руле, - всё добротно, на века. Не то,  что теперь. Как вспомнится шоссе местного значения, так плакать хочется:  яма на яме. Меня поймут водители, которые любят свои машины. Бьются они здорово,  и сердце кровью обливается на это глядючи.
       Такие посторонние  мысли возникали в моей голове, отвлекая от основной, как Владимир встретит меня, ведь я даже не сообщила ему о своем визите. И чем ближе подъезжала, тем быстрее билось сердце. Вскоре машина выехала на сопку,  на ее вершину, с которой открывалась картина на всё хозяйство. Конеферма располагалась в долине, окруженной лесами, с большими угодьями лугов, на которых  паслись табуны коней. На взгорке находился тот самый «деревянный замок» в два этажа, в котором я,  наконец,  поняла, что этот мужчина мне дорог и нужен, как никто другой. Дом выглядел  добротным и величественным. Сразу видно было, что строился с любовью и на века. Сложен был из толстых бревен, с покатой крышей, крытой современным кровельным листом, не задерживающим снег, обильно падающий с неба Сибири, несколькими трубами и переднем коньком на его вершине. Старинный флюгер-петушок  вертелся  под легким дуновением ветра и создавалась картинка боярских  хором, особенно с высоким крыльцом под таким же навесом. Лестница спускалась с обеих сторон и переходила в широкий двор с площадкой для машин. Сейчас здесь было тихо и не виделось никакой суеты. Зато вдали, где виднелись сами конюшни, загоны и дома работников фермы. Там суетились люди: чистили помещения животных, возили корма, выгуливали лошадей в загонах. То здесь, то там появлялись конные, как их любовно называл Владимир «мои ковбои». Они занимались выпасом лошадей и следили за ними. Здесь у него работали с десяток местных жителей и даже из района,  и жили в домиках, построенных именно для них, то есть времянки, но добротные и современные. Владимир установил спартанские,  почти военные условия,  и требовал такую же дисциплину. Его работники не пили, не отлынивали от работы, выполняли всё в полной мере и без принуждения. Также он им и платил, понимая, что без четкой работы не будет и прибыли. Мне нравился его военный порядок и верная постановка вопроса, что за хороший труд нужна и хорошая оплата. В этом мы с ним были согласны оба, но вот его приказы, порой вызывали во мне сопротивление, хотя я понимала, что в мужском обществе больше ценились сила моральная и физическая, а уж этими достоинствами Владимир обладал в совершенстве. Атлетическая мощная фигура и строгое лицо выдавало сразу твердость характера и силу воли, и каждый тут же понимал и,  принимая это,  подчинялся с удовольствием. Он был совсем другим, нежели Антон, который брал интеллектом и коммуникабельностью.  Они были такими разными и такими одинаковыми в своем стремлении сделать свою работу наилучшим образом,  и все вокруг также начинали этому следовать. В них был дух предводителя, вождя, который мало у кого проявлялся в последнее время, и каждый, кто соприкасался с таким человеком, с удовольствием стремился под его руку, видя в том не только защитника, но направляющую силу. Видимо поэтому мне так нравились такие мужчины, от них «пахло мужиком», как говорили с завистью мои подруги. Я тоже соглашалась с ними и понимала, что в этом-то мне сильно везло. Одно только сжимало сердце, что чаще такие мужики уже были либо заняты, либо должны скоро жениться и,  увы, не на мне. Владимир же казался мне именно тем самым, который мог стать мне мужем, но я еще сомневалась и не была готова к такой перемене жизни.  Сейчас я ехала с полной уверенностью в том, что если он скажет уже в третий раз о своем желании видеть меня своей женой, то я буду согласна, и при том с удовольствием.
      С такими благими намерениями я спустилась с пригорка и заехала на автоплощадку, где стояла его старенькая «Нива», которой он пользовался постоянно. Выйдя из машины, поднялась на крыльцо и позвонила в дверь. Скоро мне она открылась и в проеме стояла …Катерина Петровна!  Была пауза, как в пьесе  Гоголя «Ревизор». Мы с ней смотрели друг на друга: она испуганно, я растеряно. Потом разом опомнились.
     - Владимира Павловича могу увидеть, - зло спросила я, заглядывая в ее побледневшее лицо.
     - Он на конюшнях, - смущенно ответила она, кутаясь в утренний халат, как я поняла.
Еще раз,  окинув ее пристальным взглядом, я круто развернулась и кинулась вниз, скатившись колобком по лестнице. Забравшись в свой джип, завела его и быстро выехала с площадки. Набирая скорость, помчалась по дороге на конюшни, где,  по словам полураздетой Катерины,  находился Владимир. Меня трясло от злости,  и ярость кипела в моей крови.
      - Как? – шипела я сквозь зубы, - Ты мне изменяешь? С этой бабой!
Так и доехала,  полная гнева и возмущения. Выскочила из машины и бросилась в контору, где,  по ее словам,  и находился Владимир. Я не успела сделать и нескольких шагов, как на крыльцо выскочил он сам и бросился ко мне навстречу. Улыбка растягивала его рот,  и веселость читалась в глазах.
      - Иришка! – услышала я его радостный голос, - Ты приехала! Я рад.
      - А как я рада, - подскочила к нему и влепила пощечину со всего маха, - Это тебе моя радость от всего сердца. Никогда не прощу, слышишь, никогда.
     Повернулась и бросилась к машине. Пока тот соображал, что же произошло, я завела мотор и сорвалась с места. Я летела и плакала, ревела так, как никогда еще не рыдала. Пришлось даже остановить машину, так как слезы застилали глаза и я, опустив голову на руль, залилась горючими слезами с причитаниями, по-бабски, переходя в почти вой от обиды, от разочарования, от боли осознания его предательства.
      - За што ты так со мной, - кричала я,  и била руками по рулю, - за што! Чем же я тебе не угодила! За што ты меня так унизил!
      Упала головой на руки и плечи мои ходили ходуном. Я плакала навзрыд, слезы лились рекой, тело сотрясали рыдания, и прошло достаточное время, прежде чем я успокоилась и начала соображать более реально.
      - Значит,  он меня бросил, и теперь вместе со своей прежней любовью и на этом наши отношения были прерваны. Только почему так, предательски тихо, без объяснений? Я бы поняла, если бы он сказал, что уже разлюбил или получил желаемое от меня. Но ведь я помнила его жадные губы, сильные объятия и нежелание уходить по утрам. Что же случилось? Неужто,  так подействовал на него тот разговор с Антоном? Но мы же договорились, что оставляем наше прошлое и не касаемся его больше. Что же тогда? Он приревновал меня к нему или же подумал, что мои чувства к Антону все еще сильны, раз он такое предлагает?
Покачала головой в такт своим мыслям и скривилась.
      - Я же хотела ему сегодня поведать, что сразу же,  после этого разговора,  позвонила Антону и всё ему рассказала, чтобы он больше не терзал меня своими чувствами,  и что я полюбила другого и с ним счастлива.
      Он пытался со мной поговорить, переубедить, уговорить переехать к нему,  и что наши чувства еще свежи и долговечны, но я попросила его больше не беспокоить и жить своей жизнью.
      - Я не отвечу на твои звонки, Антон, - твердо сказала и строго посмотрела в его тоскующие глаза, - Ты сам решил свою судьбу, так позволь и мне решить свою. Прощай, - и выключила скайп.
      Сейчас я сидела опустошенная, с мокрыми от слез глазами и тупо смотрела в стекло автомобиля. Эту машину мне подарил он же и квартиру тоже, в которую я сейчас и должна была приехать. От этих странных чувств передернула плечами, как от озноба. Завела джип и выехала на дорогу, ведущую в село. На работу уже не пошла и,  закрывшись в квартире, выключила телефон.
      - Никого не хочу видеть, - шептала я и, закутавшись в плед,  прилегла на диван, прикрыв глаза, - надо всё тщательно обдумать и решить, что делать.
      Это была последняя мысль, после которой я ушла в тревожный сон.

Г л а в а  21.  Не откладывай на завтра.
      Я проспала до вечера и проснулась от отчаянного стука в двери. Испуганно подскочила и, запутавшись в плед, чуть было не упала. Высвободившись из плена покрывала, без тапочек, кинулась к дверям.
      - Кто? – хрипло спросила я и приникла к глазку над дверями. Там было уже темно и ничего не видно.
     - Открой, это я, - услышала я тревожный Зоин голос.
Постояв, решилась открыть. Она ворвалась  и уставилась на меня испуганными глазами.
     - Что случилось? – почти выкрикнула она, - Мы не можем к тебе дозвониться!
     - Ничего такого, отчего стоит так беспокоиться, - равнодушно пожала я плечами, - проходи, коли вошла.
Повернулась и пошла в гостиную. Подняла плед и нашла тапочки. Зоя смотрела на меня?  и вопрос читался в ее взгляде.
     - Хочешь кофе? – спокойно сказала я и повернулась по направлению к кухне.
Она пошла за мною вслед.
      - Можешь сказать, что случилось? – снова задала она тот же вопрос.
     - Ничего такого особенного. Мы с Владимиром расстались сегодня.
     - Как расстались? – она  огорошено уставилась на меня.
     - Так, - пожала я плечами и отвернулась к плите, - Как расстаются? Всё просто и противно. Но я это приняла и теперь спокойна, как видишь.
    - Как я вижу написано на твоем опухшем лице, - сказала она, присаживаясь за стол, - А теперь по порядку, как всё случилось. Рассказывай, - строго приказала она, принимая чашку с напитком.
Я молчала и пила горячий кофе. Потом вздохнула и рассказала всё, как случилось.
      - Ах, Катерина! – качала Зоя головой, - Ах, гадина! Добилась-таки своего! Рассорила вас! Только зачем это было надо! Ведь Владимир не такой человек и свое слово у него крепко. Что-то здесь не так, поверь, не мог он так поступить.
      - Ты, видимо, его плохо знаешь, - скривилась я, - значит мог.
      - Не верю. А ты сразу по морде! Даже не выслушала его!
      - Мне достаточно увидеть было ее в утреннем пеньюаре, - передернула я плечами и всхлипнула от обиды, - понятно, что она делала в том доме. Не помыться же приехала, да  и открыла двери по-хозяйски, не спрашивая. А ты бы что подумала, если бы сама такое увидела?
     - Да, - покачала головой Зоя, - ты права. Я бы то же самое и подумала. Но всё же надо было выслушать и Владимира.
      - Может быть, но я была так зла и возбуждена, ярость заливала мои глаза и душу. Только вот потом он даже не соизволил поехать за мной. Мог бы, если хотел объясниться, если любил меня и ценил. Но я была одна и рыдала в одиночестве. Так что всё понятно.
      - И ничего не понятно, - прихлопнула она по столу ладонью, - тебе надо поговорить и всё выяснить. В конце концов,  тебе придется это сделать, чтобы поставить все точки над и.
      - Да, кончено, - вяло ответила я,  и отправила кружки с остатками кофе в раковину, - если, конечно, он захочет этого. Но по всему видно, что он самостоятельно решил прервать наши отношения. Что же, я принимаю его отказ.
      - Вот так быстро ты отказываешь ему? – встрепенулась Зоя, - Где твои бойцовские качества? Почему ты так запросто отдаешь Катерине свою любовь? А может,  ты его и не любишь? – заглянула она в мои глаза.
     -  Люблю, - отчаянно выкрикнула я и закрыв ладонями лицо, разразилась слезами.
     - Ну, если любишь, то борись, - бросилась ко мне подруга ко и, приобняв за плечи, погладила по волосам, - борись и не отдавай  так запросто свою любовь.
      Я плакала и утирала слезы.  Кивая ее словам, понимала, как я была неправа и чтО сама наделала. Так мы и просидели до полуночи, разрабатывая план увода моего Владимира.
      На следующий день я увиделась с юристкой мельком и по ее недовольному лицу поняла, что Зоя-то была права, что там, скорее,  было всё не так, как я себе представляла. Но Владимира не было, он даже не звонил и не писал. Я тоже молчала, и  наше молчание уже затягивалось и давило. Надо было что-то делать, но что? Самой звонить или что хуже ехать к нему за объяснениями? Я уже начала сомневаться, что зря  была так груба с ним, что зря не выслушала его.
      - Я же помню его глаза и улыбку, с которой он меня тогда встретил, - горевала я, - а я ему пощечину! О! – замычала я в отчаянии, - Ох уж и дура!
Теперь мне всё казалось черным, страшным, горьким. Я металась по квартире и голова моя раскалывалась от отчаяния.
      - Ну, позвони мне, пожалуйста, прошу тебя! – молила я, сжимая в ладони телефон, - Накричи на меня, обзови, как хочешь.  Я всё приму и покаюсь. Только не молчи!
Я стояла у окна и смотрела на вечернюю площадь. По ней шли двое. Это были мои подруги, которые спешили ко мне по моему звонку. Бросилась к дверям и обняла их со слезами.
      - Молчит? – задала мне вопрос Зоя с порога.
Я кивнула.
      - Ой! – вскрикнула Лиза, - Да на тебе лица нет, дорогая! Ты как себя чувствуешь?
      - Как как, - скривилась я, - как может себя чувствовать женщина, которую бросил любимый?
Подруги прошли в гостиную и уселись на диван. Я прошла в кухню и приготовила кофе. Пирожные они принесли сами. Выставив всё на журнальный столик, присела в кресло.
     - Что будешь делать? – спросила Лиза.
Я пожала плечами.
     - Не знаю. Много думала о своей жизни. Владимир не звонит и не кажет глаз. Значит,  так тому и быть.
     - И всё же, - начала Зоя, - мне не верится, что так всё и закончилось. Я видела сегодня Катерину, она заходила в магазин. Не скажу, что была счастлива. Глаза не врут. Так вот, не было в ее взгляде радости, скорее даже злая печаль. Так что всё не так, как тебе кажется, Ириша.
      - Я тоже встретилась с ней и та едва мне кивнула, - встрепенулась Лиза, - и  тоже заметила ее хмурость.
Я сидела поникшая и разбитая.
      - Понимаю, что вы хотите меня утешить, - сказала я, - но он всё также мне не звонит и не пишет.
      - Так может, тебе надо самой написать или позвонить? – оживилась Лиза, - Отбросить гордыню и набрать его номер?
      - Нет, - помотала я отчаянно головой, - не хочу навязываться. Ну, чтобы он сказал, увидев такую картинку у меня? А? Вот представьте, открывается дверь и стоит мужчина, скорее тот же Антон, к которому он меня так приревновал после разговора по скайпу. И как бы почувствовал себя?
       - Думаю, что не обошлось бы без мордобитья, - усмехнулась Зоя, - но уже не с тобой. И не простил бы, точно.
       - Но это всё мужчины, - встряла Лиза, - а мы женщины и должны быть мягче, уступчивее. Не упрямься, Ириш,  позвони и пригласи на разговор. Может быть,  всё сможете решить обоюдно, без домыслов.
      - Нет, - качала я головой, - никогда.
      - Не говори никогда, подруга, - вздохнула Зоя, - не повторяй моих ошибок. Когда-то и я вот также самостоятельно решила, что с моим мужем надо расстаться и вот теперь результат: одна и никому не нужна.
      - Да уж и никому, - хохотнула Лиза, - а этот механик из автосервиса, который не раз тебе предлагает замуж. А?
      - Но меж нами нет настоящей любви, как у Иришки, - вновь вздыхает она, прихлебывая кофе, - А если бы было, то тогда дааа…
Зоя лукаво улыбнулась и с интересом посмотрела на меня. Я смутилась.
      - Да какая такая у меня любовь. Просто нравимся  друг другу, - начала я и поймав на этой мысли, вздрогнула и закапали слезы.
Всхлипнув, сдержалась и утерла щеки. Встала и, покачнувшись, оперлась о столик, согнувшись пополам.
      - Ой! – услышала я крик девчонок, - Что с тобой?
      - Ничего-ничего, - прошептала я,  зажмурившись, - пройдет.
Подруги помогли мне вновь опуститься в кресло.
     - Как ты? – наклонилась ко мне Зоя.
     - Кружится голова, - еле улыбнулась я, - наверно от переживаний.
     - Конечно от них, - согласилась Лиза, - еще бы. Давай приляг. Со здоровьем не шутят.
     - Нет, - отвела я их руки, - всё прошло. Давайте пройдем в кухню. Я заварю нам еще кофе.
     - Какой еще кофе, - засуетилась Лиза, - хватит его алкать. Вот и повысилось давление. Голова и кружится.
     - У меня не повышается от него давление, - уже живее улыбалась я, глядя на своих встревоженных подруг, - само по себе низкое, а кофе стимулирует.
Я поднялась и,  улыбнувшись,  прошла вперед. Тут меня как-то сразу накрыло темнотой. Что случилось,  и как я оказалась на расстеленном диване, уже не помнила, только увидела встревоженные взгляды девочек и …Владимира.
     - Тыыы…- еле слышно произнесла я, - Приехал. .. Прости меня.
Язык заплетался,  и слезы потекли по моим щекам.
     - Лежи-лежи, - взял он меня за руку, - это я должен у тебя просить прощения. Всё потом объясню. Сейчас приедет скорая,  и врач осмотрит тебя.
     - Не надо скорую, я встану, - и начала поднимать голову, опираясь на локти.
     - Куда еще! – вскрикнула Зоя, - Чуть было Богу душу не отдала, так нас напугала. Хорошо Владимир приехал и взял все в свои руки: скорую вызвал, приказал расстелить постель. Мы-то растерялись. Вот уж две коровушки! – заулыбалась она, оглядываясь на смущенную Лизу.
     - Спасибо вам, девочки, - прошептала я слабо улыбнувшись, - и тебе спасибо Владимир.
Он кивнул и с тревогой вгляделся в мои глаза. В это время зазвонили в дверь.
     - Это скорая, - встрепенулась Зоя, - я открою.
     Послышался шум и гул голосов. Вошел врач в белом халате с чемоданчиком. Он был уже в возрасте и на носу у него были очки в темной оправе. Протерев их, поставив на стол саквояж, и присел на стул, поставленный для него Лизой.
      - Ну-с, - сжал он мое запястье на предмет пульса, - На что жалуемся?
      - Она упала в обморок, - начала Зоя, - и вообще в последнее время плохо себя чувствовала, - сказала она и обернулась к Владимиру.
Тот даже не смутился, лишь слегка дернул щекой.
     - Тогда ладно, посмотрим. Поднимите рубашку, надо прослушать вас.
     - Выйдите, - слабо попросила я, взглянув на подруг, - прошу.
Девочки кивнули и вышли.
     - А вы? – обернулся к Владимиру врач.
Тот немного помолчал, потом кивнул и тоже вышел.
     - Муж? – спросил у меня доктор.
Я слегка смутилась.
     - Понимаю, - улыбнувшись, он пожал мне руку, - а теперь расскажите, что случилось.

      - Входите, - прокричал врач, после нашего разговора, - входите все.
Девочки  и с ними Владимир вошли и остановились у входа.
     - Ну, как доктор? – задала вопрос Зоя, - Что с нашей подругой? Не томите, пожалуйста.
Все уставились на улыбающегося врача и на меня, смущенно отводящую глаза.
     - Сообщаю, что ваша подруга здорова, а то,  что закружилась голова,  и слегка упало давление, так это бывает при беременности. Так что, поздравляю вас, папаша, - он встал и,  пройдя к Владимиру, похлопал его по предплечью, - скоро вы станете отцом. Поздравляю.
А потом была пауза и радостные глаза моего любимого.
 
      Наша свадьба была пышной и многолюдной. Так решил мой муж. А уж белое свадебное платье в современном дизайне было заказано аж, из Москвы. Его прислали по интернет заказу,  и оно было великолепным. Я и не представляла даже, как красив мой мужчина во фраке с бабочкой и цветком в петлице, потому что видела его почти в камуфляже или его подобии, то есть в его рабочей одежде.
     - Мне так удобнее и я привык, - отвечал он мне на вопросы об этой одежде.
     Регистрация прошла в районном ЗАГСе,  при большом стечении сопровождающих нас сельчанах на машинах.  А потом с сигналами и криками проехали по улицам городка. Люди с недоумением оборачивались и, увидев свадебную кавалькаду, улыбались, хлопали в ладоши, махали и что-то кричали в след. Мы сидели в машине,  тесно прижавшись,  и смотрели только друг на друга. Мы были счастливы.
      «Ах, эта свадьба пела и кричала и вдаль неслась»!
        Ее праздновали в поместье Владимира, уже нашем поместье. Столы были расставлены на площадке позади дома, на зеленой лужайке.  Украшено  всё цветными шариками, цветами и лентами. Даже сделали арку, для торжественного прохода-выхода  под фанфары невесты с женихом, когда собрались за столами все гости. Потом было много тостов, поздравлений, подарков. Мы не успевали чокаться с каждыми, кто подскакивал к нам с бокалом и пожеланием счастья в семейной жизни. Здесь были все сельчане, те, с которыми мы сталкивались, с которыми дружили или просто соседствовали. Мои подруги были тут же, так как были свидетелями и принимали подарки. Суетесь, они смеялись, мол,  куда складывать, уж полон стол, отведенный для этого действа. Но их несли и несли.
        Тут  так же присутствовала и юристка. Она была хмурой и с тоской смотрела на  нас, скорее на Владимира. Я понимала ее, и в то же время была зла на ее козни тогда, когда мы чуть было,  не расстались. Как выяснилось потом, она всё делала для этого: распространяла сплетни о моем якобы желании уехать в Питер,  к Антону, о частых с ним переговорах на эту тему. Отчего был сделан такой вывод, я не знала, ведь она не присутствовала при этом. Но слухи ползли по селу. Кроме всего она сама в тот день приехала к Владимиру, специально, так как услышала мой телефонный разговор про мою поездку к нему после его приезда из Новосибирска. Поехала вечером, якобы с подпиской на договоре о землепользовании, и осталась на ночь, так как побоялась возвращаться одна. Владимир не мог той отказать. Сам же был в это время в конюшнях, так как тяжело рожала его главная кобылица,  и он с ветеринаром не отходил от нее уже более суток. Ему было недосуг присмотреться к поведению Катерины,  и она осталась в его доме. Зная, что я буду утром, специально надела халат, привезенный с собой поверх одежды, чтобы смутить меня. И у нее это получилось – я была взбешена и не понимала, что делаю. А Владимир потом обиделся и долго не мог понять моего поведения. К тому же его жеребенок был слаб,  и они выхаживали его более суток.
      - Мне некогда было даже поесть, - оправдывался он, отвечая на мои вопросы о его молчании, - всё откладывал на потом. Этот отел был самым ответственным. Я эту лошадь сводил с самым породистым из всей нашей округи. Я тебе рассказывал, помнишь?
     Я кивала и слушала, удивляясь и его и своему глупому поведению. Просто стечение обстоятельств, которое могло привести к страшным последствиям, к нашему разрыву, если бы не моя беременность, которая для Владимира  и для меня была  просто подарком судьбы.
      Уже после, когда увидела радостное лицо своего мужа, впервые взявшего на руки  своего сына, я вспомнила слова старого кудесника, что «счастье свое ты найдешь на последней остановке»,  и  там же встречу свою судьбу и свою любовь.
Так все и случилось.  Хотите,  верьте, хотите,  нет.
       - Все-таки что-то есть в этом мире, что «не подвластно нашим мудрецам»  - припомнила я  слова Шекспира, когда ехали на лошадях прокатиться по округе, как часто мы это делали.
      Муж держал перед собой нашего трехлетнего сына, а я уже хорошо сидела в седле. Наши конные прогулки давали отдых и наслаждение,  и мы упивались своим счастьем.
     - Спасибо тебе, старец, за то,  что направил меня по правильному пути! – часто повторяла я, глядя в зеленые колдовские глаза своего любимого.

                К  о  н  е  ц