Как ученые сидели в лагерях Сталина

Эпоха Сталина - удивительная эпоха. С одной стороны, это эпоха великих побед и достижений, с другой стороны - эпоха страданий, гнета, тирании... Странное сочетание, не находите? Но именно так нам рассказывают различные «эксперты» по ТВ.

А вот знающие люди говорят, что знаменитые  «шарашки», где трудились известные советские конструкторы, против которых во времена Ежова завели уголовные дела, появились в то время, когда в НКВД пришел в качестве наркома Лаврентий Берия.  Время было суровое, страна готовилась к отражению агрессии, а многие конструктора сидели в лагерях, куда попали по доносам и недоброжелателей, и врагов народа. Ведь при Ежове, который пришел в НКВД из партийной канцелярии, знал только бумаги, если на человека поступало 3 доноса, его арестовывали и судили.  Судьи были еще те, без специального образования, впрочем, как и работники НКВД.  Некогда было разбираться с доносами, их шел целый вал.  Известный писатель Дягилев, который осуждал «сталинские» репрессии, как-то сказал: «Да, репрессии были, но кто написал 4 миллиона доносов?»

Когда Берия пришел в НКВД и стал вникать, понял, что многие люди сидят незаслуженно. Если это были люди, сидящие по небольшим делам, не требующим долгого разбирательства, их реабилитировали и выпускали. Известно, что во время первой бериевской  амнистии из тюрем и лагерей вышло 20% осужденных.  А с учеными дело сложнее. Люди это были с положением, могли много чего секретного по пьяному делу выболтать, и доносы на них писали знающие люди, это не про украденную курицу донос. Пока следствие и суд разберутся, времени много надо.  А над страной нависла страшная угроза, тут работать надо каждый день. Вот и появились эти самые «шарашки», где трудились многие наши конструкторы и ученые.  Сидели  не в комфортных условиях, но практически ни в чем не нуждались. Главное, они не общались ни с кем, и не могли выболтать секреты. Письма родственникам перлюстрировались,  во время  свиданий рядом находился охранник.

Недавно беседовал с парнем двадцати с лишним лет. Он антисоветчик, считает Сталина тираном. Вот что он поведал мне об академике Королеве: «Уважаю Королева! В тюрьме над ним издевались, зубы выбивали, голодом морили! Ужасно было, условий никаких, а он все равно сконструировал первую ракету на стене барака. А потом собрал её буквально из г-на и палок».

Тогда я спросил у собеседника: «Сегодня ученых не бросают в лагеря, им не выбивают зубы и не морят голодом. Почему же нет никаких прорывов в науке, почему же нет никаких достижений? Как объяснить то, что величайшие достижения страны приходится на время правления тирана, который всем мешал работать?»

Мой собеседник не смог ответить на этот вопрос. Отвечу я за него: именно потому ученые и блистали при Сталине, что им были созданы отличные условия для работы. Даже там, в «страшных сталинских лагерях» и «шарашках».

Читаем Феликса Чуева. В своей книге «Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы» он приводит рассказы конструкторов, ни один год проведших в заключении.

Итак, вот что мы узнаем:
Все основные вопросы решались у Берии, - вспоминает Константин Адамович Рудский (кандидат технических наук). - Мы имели по работе все, что хотели. Нас не били, не истязали. Мы были нужны как специалисты, и к нам сравнительно неплохо относились. Кормили хорошо. И у нас было всё в смысле технического снабжения, что было очень важно, ведь мы под руководством В. П. Глушко впервые начали строить жидкостные реактивные двигатели.

Берия частенько вызывал Б.С.Стечкина (конструктора авиационных двигателей, а не стрелкового оружия) для консультаций по научным и техническим делам. Перед каждой такой поездкой товарищи просили добиться каких-нибудь поблажек или устранить что-то, мешающее жизни и работе, и, прежде чем начать деловой разговор, Стечкин всегда выкладывал претензии товарищей. Берия удивлялся: не может быть, он впервые об этом слышит! Но каждый раз всё исполнял. Так Стечкин добился прогулок для значительной части заключенных, лишенных этой привилегии.

Одна из просьб для внешнего мира могла показаться несерьезной. В жаркий летний день тушинские общежитейцы сняли рубашки, майки и стали загорать на солнышке. А по тюремным правилам этого делать не полагается. Да и нежелательно, чтоб кое у кого были видны следы побоев, нанесенных во время следствия. Прибежал начальник, разорался. Об этом и рассказал Стечкин на очередном приеме у Берии.
– Что за дурак такой! – возмутился Лаврентий Павлович. Начальник тюрьмы был немедленно снят.
– Как живешь? – обычно спрашивал Берия в начале разговора, как бы желая подчеркнуть свои заботливость и внимание. Борис Сергеевич вспоминал: – Скажешь «хорошо» – плохо, скажешь «плохо» – тоже плохо.
Однажды Стечкин поставил вопрос о питании.
– Что, вас плохо кормят? – изумился Берия.
– Может, и не плохо, – ответил Стечкин, – но очень уж однообразно: котлеты и пюре, пюре и котлеты. У нас даже волейбольная команда называется «Пюре».

Тут же было отдано распоряжение возить еду из ресторана «Советский». Два дня возили, потом прекратили. Но голодать – никто не голодал. Даже в войну, хоть не изысканно и, может, не очень вкусно кормили, но по 800 граммов хлеба в сутки давали, а также масло, сахар, – жить можно. Те, кто работал на заводе, скажем в группе Королева, получали еще дополнительный паек, которым делились с товарищами. Но о еде думалось мало. С точки зрения быта и питания они были, конечно, в привилегированном положении.

В Тушино и спортом занимались. Создали три волейбольные команды: «Скоросшиватель» (в честь игрока, который быстро и много ел), известную нам «Пюре» и еще одну - с малоприличным названием... Обитатели коттеджа сами устроили в своем дворике спортивную площадку, играли в волейбол, соревновались в беге, причем особый интерес вызывали состязания между высоченным бородачом профессором-металлургом Иваном Ивановичем Сидориным и маленьким, юрким Иваном Сергеевичем Зарудным. Пат и Патошонок! Зрители умирали со смеху, когда главный судья соревнований Борис Сергеевич Стечкин вручал обоим грамоты.

Одну из таких самодельных, любовно нарисованных на ватмане спортивных наград была у А. Д. Чаромского (конструктор двигателей, профессор): «ДИПЛОМ выдан товарищу Алексею Дмитриевичу Чаромскому – победителю в соревнованиях по дек-теннису. Главный судья Б. Стечкин. Секретарь Владимиров. 18 июня 1939 года».

Смысл игры в дек-теннис, или палубный теннис, заключался в том, что на небольшой, разделенной пополам площадке один игрок руками перебрасывал на другую половину резиновое кольцо, стараясь, чтоб оно упало на землю – очко!

Летом один товарищ уснул во дворе завода, и о нем забыли. А вечером, когда тюрьму закрыли, он проснулся и стал стучать в ворота, чтобы его впустили. Был переполох, но приняли назад, в тюрьму…

Стечкин был не только главным судьей соревнований – его товарищи и поныне помнят, как он в Тушине на турнике «солнышко» крутил. Все это было отдушиной, чтобы не поддаться моральному гнету. Хоть и говорят, что нельзя со всеми быть хорошим, почему- то, может, за редким исключением, Стечкина любили все.

...Кто-то вспомнил, что он был заядлым бильярдистом. Но где достать бильярд? На тушинском заводе был хороший директор- Сергей Николаевич Жилин. Пошли к нему, уговорили. И он привез бильярд, да настоящий! Стечкин, вспомнив молодость, играл с большим увлечением, радовался победам, кричал проигравшему: «Лезь! Лезь!» Играли на «подстол», и Борис Сергеевич не раз заставлял пролезать на четвереньках то Королева, то Чаромского, но порой и ему приходилось совершать эту процедуру.

...Когда из лагерей стало собираться все больше специалистов, разрешили чтение лекций. В Казани их было человек шестьдесят, многие работали вместе в Тушино, да и раньше знали друг друга. Жили дружно. В одном доме работали, ели и отдыхали.

Кровати Стечкина, Королева и Глушко стояли рядом, а всего в комнате было человек двадцать. Нужна была какая-то разрядка, и друзья начинали бороться меж собой. Больше всех доставалось Королеву. Крепкий, коренастый, он начинал бороться сразу с двумя, и худющие Стечкин и Глушко обязательно заталкивали его под кровать…

Сами создали у себя ресторан под названием «Лиссабон». Там устраивали чае- и кофепитие - единственное удовольствие, которое позволялось...
Каждый вечер приходили человек десять-двенадцать завсегдатаев - Королев, Глушко, Чаромский, Севрук… Стечкин был одним из наиболее аккуратных посетителей «Лиссабона». Приходили не только те, кто работал в этом же здании этажном выше, в КБ, но и с завода – отдохнуть, поговорить. Борис Сергеевич, как самый бывалый, рассказывал много интересного, шутил, и все, разумеется, это настроение поддерживали. Вспоминали эпизоды прошлой жизни, может, и не очень веселые с точки зрения сегодняшнего дня, но рассказывали со смехом...

Я специально привел все эти, казалось бы, второстепенные подробности их быта, чтобы вы почувствовали контраст с тем, что нам рассказывают проплаченные псевдоэксперты.

Заключенные ученые, при всей незавидности своего положения, находились в привилегированных условиях. Питались хорошо; в свободное время играли в волейбол, бильярд, теннис; боролись, соревновались в беге, занимались на турнике. Они даже могли обращаться с мелкими жалобами и просьбами лично к Берии, и Берия их удовлетворял.

А теперь на счет работы. Конечно, всё основное время в заключении занимала именно работа, а не развлечения. В книге написано на этот счет много, я приведу лишь часть:

По проекту Стечкина с участием профессора Жирицкого, инженеров Концевича, Назарова и других были спроектированы и построены турбокомпрессор и приводной центробежный нагнетатель с закрытым рабочим колесом для авиационного дизеля М-20. КПД этих агрегатов для того времени было наивысшим.

Вместе со срочными, плановыми работами Стечкин продолжает заниматься реактивным движением. В Казани (в лагере) он рассмотрел одну чисто практическую сторону этого дела: использование выхлопа поршневых двигателей для создания некоторой дополнительной тяги... Стечкин разработал и рассчитал расширяющиеся патрубки, которые загибались назад, создавая небольшую, но заметную дополнительную тягу. Сейчас этим никого не удивишь, а тогда было внове. Через год пришли сведения, что подобные вещи делаются в США, в национальной комиссии по аэронавтике - НАКА, которая позже превратилась в НАСА. И хотя для НАКА работало много фирм, и она была более обеспеченной, чем ЦАГИ или ЦИАМ, Стечкин опередил американцев.

В Казани началась работа по созданию пульсирующего воздушно-реактивного двигателя. Борис Сергеевич решил осуществить одну из своих задумок 20-х годов. Он стал проектировать реактивный ускоритель для поршневого самолета, чтобы на несколько десятков километров увеличить скорость полета...

Пожалуй, хватит. Думаю, очевидно, что на стене барака всего этого не рассчитаешь, и что для такой работы нужны условия. Вот что говорил на этот счет Вячеслав Молотов:
Туполевых (имеются ввиду все сидевшие советские конструкторы) посадили за решетку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными, всем, чем только можно, больше, чем кого бы то ни было, но не выпускайте! Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи. Это нужнейшие люди!

Все логично. Товарищ Сталин создавал хорошие условия для работы конструкторов (и на воле, и даже в лагерях), и не его проблема, что после его смерти некоторые стали сочинять небылицы о  г-не с палками.

Нет, друзья, я не говорю, что в лагерях было как у бога за пазухой. Неволя есть неволя, и этим все сказано; каждый из заключенных променял бы все лагерные развлечения на то, чтобы оказаться дома. Я говорю, что все эти глупые рассказы об истерзанных ученых, рисующих проекты ракет на стенах бараков - уж совсем расчет на простачков.

«Время Сталина - время лагерей», - рассказывают нам. При Сталине загреметь в лагеря (а то и получить вышку!) мог практически любой человек, не взирая на заслуги и должности. «Это ужасно, потому что бесчеловечно!» - объясняют нам. Но я с таким посылом не согласен. Как известно, суды и тюрьмы есть везде, вопрос в том, в чьих интересах они работают.

Современные российские власти гордятся своей показной лояльностью, дескать, ни лагерей, ни расстрелов. «Уважаемые» люди, занимающие ответственные государственные должности, не выполняют поставленных задач, разворовывают бюджетные средства, приобретают элитную недвижимость (стоимостью в сотни своих зарплат) - и ничего, и нормально. В большинстве случаев их даже с должности за это не снимают. Но можно ли этим гордиться? Нет, конечно. Вся эта суперлояльность по отношению к горстке «избранных», оборачивается колоссальными страданиями для масс других, ни в чем не повинных граждан.

А вот при Сталине все было иначе. Недобросовестные госслужащие всех уровней как раз и были целевыми «клиентами» исправительных учреждений. Логика тех лет проста: если ты занимаешь ответственную государственную должность, если перед тобой стоят ответственные государственные задачи - ты обязан их выполнить наилучшим образом. Если ты не приложил необходимых усилий, если ты навредил или что-то своровал - ты будешь отвечать за это по закону, и других вариантов нет. Будь ты хоть тысячу раз «уважаемый», закон один для всех.

Меня на эти размышления навели строки из книги Феликса Чуева. Он пишет о репрессиях в авиации:
«Обрушилось подгнившее деревянное перекрытие…» Тогда (при Сталине) не разбирались, почему оно обрушилось – от вредительской ли руки или потому, что привыкли думать: столько лет держалось и еще продержится!
Сталин работал на результат, и ошибку, наносящую вред государству, не прощал даже близким друзьям.
Сурово, конечно, но... Представь, товарищ, что ты большой человек, и ты не выполнили важную государственную задачу. Не успел, не захотел, не смог. Что же, не в лагеря же тебя за это? Это было бы жестоко!

С другой стороны, если из-за твоей халатности или ошибки пострадали другие люди, если из-за тебя погиб другой человек? Разве для него, для его семьи, это не жестоко???
Нет, товарищ, если от твоих действий зависят жизни и благосостояние других, ты обязан работать честно и качественно. Иначе - ответишь. Ведь для тебя и твоей семьи  создали очень хорошие бытовые условия, ты ни в чем не нуждаешься. Так будь добр, отработай как положено.

Логика понятная. Логика суровая. Логика железная. Так и должно быть в любом нормальном государстве. И именно потому современные капиталисты и твердят о жестокости Сталина, что пытаются банально перевести стрелки. Ну и что с того, что разворовали очередные государственные миллиарды? Давайте лучше о том, как при Сталине «невинных» уважаемых людей в лагеря бросали...

Кстати, о заключенных. С «разоблачением культа личности», сидевшие за дело при Сталине люди, вдруг получили статус «невинных жертв репрессий». И большинство из них понесло. Они стали ругать Сталина на все лады, преувеличивая свои страдания и замалчивая собственные преступления. Солженицыных различных масштабов развелось пруд пруди.

Дошло до того, что стало модным хвастаться своими невинно репрессированными предками: у девяти из десяти какой-нибудь родственник (ясное дело, дворянин) обязательно сидел (ясное дело, незаслуженно).

Полагаю, такова человеческая натура - гораздо легче оправдаться (даже перед самим собой) и списать свои неудачи на какой-то внешний фактор (на Сталина!), чем признать свои ошибки или преступления. И тем ценнее те единицы, которые даже в таких условиях имеют мужество не лгать.

Вероятно, одним из таких товарищей был маршал артиллерии Н.Д.Яковлев. Феликс Чуев пишет:
Мне рассказывали артиллеристы, как позднее, в 50-е годы, их коллеги поплатились за плохо сделанную пушку. «И правильно сделал Сталин, что посадил нас,- говорил потом маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, - пушка на самом деле неважной оказалась».

Что ж, сегодня времена сменились. Таких как Яковлев, пожалуй, и днем с огнем не сыщешь. Заводы, на которых трудились такие как он, давно бурьяном проросли или магазинами стали. И чиновников теперь за всякие мелочи, вроде воровства и невыполнения задач, не сажают. Им подавай яхты, дворцы, спортивные клубы заграницей, а всякая чернь пусть и дальше слушает рассказы о том, каким тираном был Сталин...