Голубиная верность

Эх! Лучше бы жить севернее от нас. Или вообще - на севере. Ноябрь так ноябрь! Зима так зима! А у нас, на юге, вроде, и ноябрь, вроде, и двадцать первое число, а на небе, на земле и над нею – март. Котам, хоть снова завязывай любовные романы. Так тут тоже не всегда угадаешь. Кошка знакомой, к примеру, три раза в этом году рожала, так хозяйка её проституткой обозвала.

А вообще, что рассказывать? Не лучше ли установить мольберт, взять в руку акварельную кисть, и рисовать всё, что вокруг. Подчиняюсь мыслям. Небо ползет на север ватными темно-серыми облаками. А поскольку они вспухшие да плаксивые, то и дождик иногда шалит моросью. А когда мелкие брызги уходят на перекур, вороны да голуби поднимаются в небо, и стаями, сопротивляясь ветру, летят на юг. Кушать ведь хочется. Притом, в любую погоду. Кричу вслед: куда вы, мол, гоните? Это еще не весна! Просто кто-то там, в небесной канцелярии, запил-загулял, и накочегарил так, что получился - март.

А потом болезнь небесной канцелярии, видимо, спустилась на землю. Многие тут заразились ею - ходили с температурой, с мокрыми носовыми платками, но контора, обеспечивающая нас питьевой водой, больше всех. Три дня и не текло, и не капало из кранов. Боюсь, трубы внутри поржавеют. И только сегодня с утра, слава Богу, вода в трубах стала бормотать, как это в жи- воте иногда бывает. Сейчас напьёмся, умоемся, в туалет сходим, за все три дня, и начнем готовить себе еду.

Деревья, на фоне неба, унылые. Стоят, будто головами вниз, раскорячив к небу ноги. А мелкие ветки шевелятся от ветра, будто зарядку делают, поглядывая одновременно в зеркала, которые разбросаны по улице. Наверное, рано утром кто-то нес из магазина нескольно штук, но, поскользнувшись, упал, и они разбились. Так кусками и лежат. Но, как привыкли они дома честно служить хозяину, так и тут ведут себя – отражают, правда, навыворот, небо, деревья, столбы с электропроводами, иногда – капли от дождя…

И вдруг над такой вот экзотикой пролетела голубка. Минутку, я её нанесу на холст мольберта. Это птица моего соседа. Так… Так… Голова и шея темного окраса, крылья – сизые, но по краям, поперек, лежат две темные полоски. Сосед зовёт её Сарой. Вот она присела на верхушку тополя. Решила, видимо, пересидеть, обдумать недавнее происшествие, а потом уже лететь, если, конечно, дождется Гошу.

А дела у неё такие. Живет она на чердаке соседнего дома. И вот, на рассвете, как только что рассказал сосед, туда пробрался чужой кот, ну, и внес в среду голубей сумятицу. Для многих это кончилось печально. Или хуже. А Сару лишь за ножку укусил. Вот и сидит она сейчас, переминаясь. Ну, и, конечно же, беспокоится о Гоше. Жив ли, нет? Вырвался ли он из лап кота? Ведь они с ним много лет вместе. Столько птенцов пустили в свет!

Благо, думаю я, тут птице есть, чем отвлечься. Не страдать же без конца. С верхушки тополя, например, видно всё. Солнышко, кажется, вот-вот вырвется из обятий недружественных облаков. Вот и прекрасно. Наладится погода, и – в путь. А то вороны с таким трудом передвигаются. Машут против ветра крыльями, и ни на метр, кажется, не сокращают дистанцию. Но ищут варианты:
то в нижний слой воздуха направит тело, то – в верхний…

Вообще, если присмотреться к летящей вороне, так она, пусть даже и не удается грудью вклинится в воздушные массы, пробует - бочком. Но и тут ветер не дает. Вот так добывается пища! А бывает и не так. Завтра, например, утром может быть ноль градусов, и вороны спустятся на землю. Будут работать под деревьями. В основном, под орехом. Приземляется, например, стая - штук семь, и ходят черными кляксами по бурой листве. Клювы у них – как вилы, лопаты. Ими они разбрасывают листву, разделывают орех. Вспотели - вытирают «инструмент» о листву, будто сапог о траву, и продолжают работу. Притом, не молча. Нервничают, скубутся меж собой. А некоторые так: не нашел ничего - поднимается на дерево, садится на ветку и высматривает добычу оттуда. О, есть! Спускается и – пошло дело…

А утро на мольберте оживает. Иномарочка вот пронеслась. По цвету, как ворон. Собачка болтается по улице без дела. То ли бездомная, то ли просто вырвалась из кучи домашних обязанностей, и решила пошалить. А тут есть, где развлечься. Вот женщина, например, идет. В одной руке держит дамскую сумочку, а второй машет, будто отталкивается от воздуха. Собачка, то с одной стороны забежит – заглянет в глаза, то с другой. Но женщина не обнадеживает её. И вдруг, оппа, у нее в сумочке зазвонил телефон. Остановилась. Открыла молнию. А собачка даже облизнулась: ну, наконец-то, мол, кинет что-нибудь! Но ошиблась. Женщина, приложив к уху телефон, пошла себе, долго кого-то в чем-то убеждая…

И Саре не так уж уютно. У нее, вижу, немеет нога. Сидит-то - на одной. А вторая болит. Но она передвигается на соседнюю ветку. Там удобнее. А когда машинально кинула взгляд вниз, уставилась на дяденьку, который на велосипеде вез косу. Не знаю, что ей подумалось, но у меня зародилась такая мысль: он что, до сих пор, мол, не накосил сена? Не случайно, видимо, жена попёрла из дому. Ну, чудак! С капьюшеном на голове, в рукавицах, а с… косой…

Интересуюсь: тётя кинула собачке что-нибудь? Да куда там! Не достать уже её взглядом! Вот еще одна - с телефоном. Идёт медленно. Телефон при ухе – и ля-ля, и ля-ля. А дитё блуждает по закоулкам улицы, подбирая всякую всячину. Его бы вести за ручку, рассказывать, показывать, но мать увлеклась болтовней…

Дальше мой взгляд перескочил еще на одну персону. Эта – исключение из правил. Толстая, как штангист. Или снежный сугроб. Знаете, если больная, то – прости меня, Господи. А если раскормленная? Молодая ведь. И противоположным полом, наверное, интересуется. Взялась бы, думаю, за себя - диета, спорт, любовь. И в природу – с головой. Вон, гляди, какая птичка появилась в наших краях? То-то же! Вроде, и на воробья похоже, но не воробей. Смотри и набирайся эмоций. Вон она - на вишне. Махонькая. В ладошке спрятать можно. Спинка слегка зеленая, брюшко – с желтизной. Можно и с ласточкой спутать. Кто знает, а вдруг это смена караула: воробьи, скажем, разлетелись по пансионатам, а эти – на их место…

О, и Гоша, вижу, явился. «Не запылился». Летает вокруг Сары. Хоп – присел. Любуются друг другом, как лебеди на пруду. Только и того, что шеи не переплетают. Целуются. Как говорил сосед – тютелька в тютельку. Будто на свидании...

Счастья вам, подумалось!