Как всё начиналось

Лодочка мерно скрипела уключинами. В тихой воде, между кувшинками, бегали шустрые водомерки.
Мне надо было переплыть небольшую заводь, чтобы попасть на берег маленького острова, заросшего ельником и  хилыми берёзками.
Ловко выскочив на пологий берег и подхватив небольшую корзинку, я привязала лодку к огромной иве, склонившейся над водой - и по едва заметной тропинке отправилась вглубь неизвестного мне леса.
Был конец июля. В воздухе сладко пахло спелой малиной и мёдом. Над тропинкой вилась мошкара.
- К хорошей погоде, подумала я, перескакивая очередную валежину.
Тут раздался громкий треск - и кто - то дёрнул меня назад.
Сначала я безуспешно пыталась вырваться из  цепких, неизвестно чьих объятий, потом, опустив глаза, поняла, что держит меня острый сучок, разорвавший штанину - и оцарапавший мне ногу до крови.
Напрасно дёргала я ногой - сучок держал крепко. Пришлось поставить наземь пустую ещё корзину - и лезть за перочинным ножом, чтоб обрезать  взявшую меня в плен сухую ветку.
- Да потому что ты вечно спешишь - и никогда не смотришь под ноги - только вперёд - раздался вдруг ворчливый мужской голос.
Я вздрогнула.  Огляделась вокруг. Потрясла головой.
Никого!
Уже несколько лет я бродила по лесам одна. Мне так больше нравилось - никто не отвлекает, да и зверьки и птицы лесные не боятся одиноких прохожих. Кто только не всречался мне в моих одиночных походах - и лисы, и зайцы, бобры, ондатры и колонки, горностаи и кабаны - и даже один раз, в малиннике, на глухом карельском берегу - огромный медведь, который испугался не меньше чем я . Ну и улепётывали мы друг от друга в противоположные стороны! Хруст и треск стоял на весь лес...
Но тут - никакого зверья вокруг не наблюдалось, а уж людей - тем более. Глухие  и болотистые Дмитровские леса - не место для прогулок.
Я приехала сюда потому, что очень хотела набрать гонобобеля. Гонобобель - это старое название голубики. Ещё её называют пьяникой, потому что ягода это сладкая, и часто начинает бродить, ещё вися на кустиках. Ну и получается хмельная еда для лесных любителей полакомиться.
От черники гонобобель отличается белой мякотью, удлинённой формой крупных ягод - да и растёт он не на низеньких кустиках - а практически на маленьких раскидистых деревцах. Собирать его легче, потому что в густых  зарослях черники обычно обитают злющие комары, а в редких и высоких голубичных кустах им прятаться негде.
По маленькой, лесной, заросшей бурьяном речке я дошла до первой заводи - сняла с плеча и надула свою лёгкую лодочку - и  решила перебраться на другой берег.
Ну а дальше - Вы знаете.
Так вот. Я продолжала стоять на лесной тропинке - с ногой, взятой в плен коварным сучком - и оглядывалась по сторонам, хлопая глазами.
И стояла бы так ещё долго, если бы  не услышала тоненький смех.
Из зарослей таволги, оглушительно пахнущёй мёдом, торчал чей - то длинный, вроде Буратиньего, зелёный нос.
Наклонившись, я наконец отрезала вцепившийся в штанину сучок, и прихрамывая, направилась к зарослям, с твёрдым намерением разглядеть говорящие и смеющиеся кусты.
На почти утонувшем во мхе стволе старой ели сидели двое...Ни люди - ни звери.
Обладательница длинного зелёного носа, больше всего была похожа на облепленную тиной корягу. Тоненькие ручки - веточки подпирали лохматую голову, а под длинным носом - сверкал улыбкой рот до самых ушей.
Тот, что сидел рядом - был ещё чуднее - не то в шубе, не в халате - цвета седых лишайников и голубоватого мха. Его длинная борода, тоже голубоватая, закрывала почти всё лицо - да ещё такие же космы волос свисали на лоб - и открытыми оставались только ярко - голубые, как небо, глаза.
- А я знаю, кто вы - сказала я, опускаясь на ствол рядом с ними - и разглядывая порванную штанину - и здоровенную царапину на ноге. Я почему -то сразу поняла, кто передо мной... А может - просто узнала того, с кем мечтала встретиться с самого детства, бродя по лесам с бабушкой, и слушая её упоительные рассказы. Конечно это леший! И кикимора. Так я себе их и представляла.
Леший огладил большущую бороду рукой - и подал мне комочек влажного мха. Я смешала мох со влажной землёй, добавила паутины, которая удачно болталась у самого моего носа - и приложила это волшебное снадобье к царапине. Лесной мох убивает всех микробов, паутина останавливает кровь, а земля помогает ранке  быстрей затянуться. Это средство даже при укусе злых ос помогает - моментально снимает и отёк и боль.
- Да и мы тебя давно знаем - ответили хором мои собеседники.
- А чего ж вы мне раньше не показывались? - спросила я, расстегнув рюкзак - и достала свёрток с бутербродами. Протянула один бутерброд лешему, второй - кикморе, третий взяла себе - и мы дружно зачавкали. Эх - была б тут бабушка - она бы обязательно отругала меня за чавканье - но так, ей - Богу, вкуснее.
В лес я всегда беру хлеб с сыром и луком. Или с чесноком. Наверное, в прошлой жизни я была мышью - говорят, они очень любят сыр. И ещё - молоко. И всегда оставляю половину где - нибудь на пеньке - в лесу много голодных ртов.
 - Да мы показывались - пробурчал леший, прожевав очередной кусок - но ты ж всегда несёшься вперёд, сломя голову.Вот и пришлось сучок на дороге организовать...
- Безобразие - сказала я со смехом. - Нога заживёт - а вот штаны жалко.
- Ничего -  весело ответила кикимора - Шрамы украшают лесных людей, даже если это шрамы на штанах.
на самом деле я знала - они за мной ходят давно. То ветка захрустит у них под ногой - то  толкнет кто - то под локоть, чтоб не наступила на белый гриб под самым моим носом... Но чтоб вот так - сидеть рядом, жевать и разговаривать... Я даже загордилась немножко.
- Ты нос - то не задирай - ухмыльнувшись по доброму, сказал леший. Тут лес глухой - мало ли что. Не могли же мы тебя без защиты оставить.
А потом мы сидели - и раговаривали. Про лес, про грибы и ягоды, про тайные родники и подземелья, про злых троллей и добрых эльфов, про гномов, добывающих из под земли драгоценные камни. Я достала бутылку с молоком - и пряники - и мы даже не заметили, как на лес опустились сумерки.
Спохватились мы только тогда, когда в еле видной траве загорелись огоньки святлячков, а на небе - первые звёзды.
- Придётся тебя до опушки провожать - сказал леший со вздохом. Кикимора  согласно закивала. Мы поднялись - и пошли к лодке.
Маленька лодочка без труда приняла моих спутников - похоже, они ничего не весили. Я тихонько гребла, кикимора рассказывала про огромную старую щуку, живущую в этой заводи триста лет - и умеющую исполнять желания, а леший время от времени гулко хлопал в ладоши - отпугивал всякую лесную нечисть.
Мне совсем не было страшно.
Вот и берег. Мои  лесные попутчики  помогли мне сдуть и сложить лодочку, и как я ни отбрыкивалась, пошли провожать меня до опушки. И наверное не зря - потому, что чьи - то жёлтые и недобрые глаза грозно поблёскивали из - за старых ёлок.
Но вот  уже засветился край леса - и железнодорожная станция.
- А гонобобель - то! - вдруг вспомнила я.
- Не шуми - одёрнул меня Леший. - Чай не последний раз в лес - то пришла.
А кикимора засмеялась тихонько - и протянула мне полные горсти водяного ореха.
- Дома погрызёшь - и нас вспомнишь - сказала она.
Электричка пстукивала колёсами, за окном пролетали густые тёмные заросли, а я сидела с  дурацкой счастливой улыбкой - и закрыв глаза, вспоминала прошедший день. И думала, что в следующий раз надо взять побольше молока и бутербродов.