Джунгли

Я всегда был городским человеком. С детства засыпал под дзыньканье трамваев. Гул машин наполнял мое существо гармонией. Телевизор, асфальт – без этих примет я погружался в депрессию. Например, в редкие моменты выезда на природу, в частности когда ездил к тетке отчима Виктора в деревню Будоговищи – лежал неделю на печке, выныривая только на пищу – запеченную гречневую кашу, или картофельную запеканку, или крутой омлет из пятидесяти яиц. Тетка спрашивала у Виктора: Уж не больной ли он? Виктор отвечал, мол, здоровее всех здоровых. Помню, как меня однажды стащили с печи и принудили пойти в лес. В тот раз отправились за земляникой Виктор, его тетка и ещё родственники.  И вот в лесу и спрашиваю: Баба Лена, а где здесь туалет? Было мне двенадцать.
  Когда же у нас появился вначале участок под Нарофоминском, а потом и дача, я на выходные туда ездил и помогал с грядками. Ехать на двух электричках, а потом еще пешком пять километров. К тому же никакого комфорта – ни телевизора, ни унитаза, ни ванны! И всякий раз я отлынивал! То скажу, мол, болит живот, то упаду в обморок! Но ехать заставляли, как я ни сопротивлялся. 
   Пока на участке был только хозблок – кирпичный домик с кухонкой. А между тем у многих соседей были уже полноценные дома. Я ходил по гостям и недоумевал, почему у нас не может быть такой же большой дом?!
Вечерами Виктор рассказывал в подробностях проект будущего большого дома. Мы слушали, ютясь вчетвером на допотопном разложенном диване – я с сестрами и мамой. Было самое начало девяностых. 
   Время шло. Вот уже и конец девяностых наступил. На территории ТСЖ «Синяя птица» появилось много комфортабельных домов, а у нас все тот с кухонкой хозблок. И рассказы Виктора о большом доме все также продолжались вечерами.  Я уже свыкся с дискомфортом, и мне было вполне уютно в маленькой комнатке, в которую переходила кухонка.
  В один из предосенних сезонов (то есть в конце августа) был невиданный урожай грибов. Мама осталась в Москве. А мы с Виктором, Любой и Надей приехали на дачу и собрались за грибами. Наш участок был практически в самом лесу. Чуть вглубь, и окажешься в девственной чащобе. Я тогда и не представлял, что Нарофоминские леса – это тайга и джунгли вместе взятые. И вот собираем грибы, я увлекся, тем более то белый, то подберезовик. Прошло минуты три. Я окликнул Виктора. Никто не отозвался. Не насторожившись, я продолжил собирать грибочки. Но вот через минут пятнадцать опять: Ау! – И тишина. И только тут я заметил, что деревья плотно друг к другу прилегают. Я оказался в чащобе, прямо как заблудившаяся Машенька. 
   Я в панике. Куда идти - неясно. Стал пробираться сквозь деревья и вышел на аллею: Земля игольчатым ковром устлана. По краям – изощренно ветвистые, мертвые деревья, в смысле без листьев. Испугавшись, я не пошел по этой аллее, а устремился вглубь леса. Вспомнил, Виктор учил меня по солнцу ориентироваться. Иду я, значит на солнце, однако ничего не узнаю. Вышел к знакомому болоту. Вспоминаю. Но то болото – вдоль него тропка. А тут болото в чащобе, ни тропинки, и вообще никаких других следов цивилизации. Пошел в обратном направлении. А чащоба все только гуще.               
- Ау! – Кричу, глотку деру. Слышу звук электрички где-то в отдалении.  Соображаю, пойти надо на звук. Однако, поскольку звук очень далеко, не понятно, справа ли, с лева ли. Подождал. Следующая. Вроде справа. Иду. Слышу. Остановился. Теперь вроде - слева. Иду. Щелочки, узенькие, меж деревьев, уходят в темноту. Вдруг тучи заволокли и так еле-еле проступавший свет.  Прогремел гром, и полился ливень. Я с грибами сел на землю и заплакал.
    Холод охватил. Просидел так два часа ли, три. Дождь все шел, наконец уменьшился. А я в сандалиях и легкой маечке. 
     Темнота не прояснилась. Видимо я сидел так долго, что наступила ночь. Продрог. И тут во мне словно открылось второе дыхание. Я поднялся и побрел. Вдруг меня ослепил фонарный свет.
- Кто здесь? – Раздался голос мужика.
- Слава тебе господи! Это я! Меня зовут Олег! Я заблудился! 
- Иди за мной. - Сказал мужик. - Я тебя выведу.
В общем я пошел за фонарем. Вдруг фонарь потух.
– Ау! - Я закричал. – Вы здесь? – И тишина.
- Глюки проклятые! – Сказал я сам себе, еще раз крикнул: Вы где? – И снова тишина.
   Вдруг меня кто-то схватил за майку и стал тянуть. Я запаниковал, но вырвался.
  Так я и бродил, пока уставший не рухнул, и не отрубился.
Проснулся, и вперед. И опять еле слышный звук электрички. Зашел в какое-то совсем болото непроходимое. Взял палку, стал щупать почву. Электричка то ли справа, то ли слева.
   Иду направо. Прислушиваюсь. Электричка слева. Вдруг узнаю. Под ногами – игольчатым ковром земля устлана. Та самая волшебная аллея. Колдовские ветвящиеся без листьев мертвые деревья. Я пришел туда, откуда ушел. Но иду на звук. Так и выбрался к путям. 
    Но железная дорога на холмике.  Подъем на холмик крутой, как на скалу. Да еще и высок. Между лесом и холмиком – болото и заросли в полтора человеческих роста. Вроде бы совершенно нереально пробраться к холмику. Однако я так обрадовался этому знаку цивилизации, что меня никакие препятствия не могли остановить.
    В общем, я сделал шаг в болото, провалился, нащупал почву. Воды по шею было. Пошел не оборачиваясь, разгребая заросли. Инстинкт словно разбудил во мне дремавшую силу.
  Выбрался к холмику. Теперь была задача - наверх забраться.  Хорошо, что земля мягкая. Я, держась за траву, правым сандаликом выступ пробиваю, наступаю. Левую ногу подтягиваю. Где-то час покорял я непреступную вершину. Покорил. Забрался на пути.
      Весь измотанный побрел, абсолютно не зная, в какую сторону ближе станция.  Но так и вышел к Мочихино спустя сутки, как отправился с дачи. А от Мочихино до ТСЖ «Синяя птица» километров пять. Здесь я ориентировался вполне. 
    И когда я, измотанный, голышом по пояс (в майке нес грибы) вышел на финишную тропку, встретил Виктора на машине. Он как раз ехал в Нару подавать заявление о моей пропаже.
   Было много радости. Плакали Люба и Надя, и мама. Меня уже похоронили. Но я оказался живучий. И даже грибы принес. Кстати, эти памятные грибы я засушил. Так у меня и хранятся до сих пор.   

Иллюстрация Вари Наткиной