Ноль Овна. Сны Веры Павловны. 29

– Бергер, где мы? – Голос Вия эхом отскочил от высоких каменных стен и затерялся легкокрылой бабочкой между потолочных балок.

Жизнерадостно улыбающийся Бергер выглянул из-за дальней колонны расписанной крылатыми львами.

– Я подумал, что обычными средствами с Розеном тебе не справиться, – с таким же звонким эхом ответил он. И деловито пошёл через гулкий пустой зал навстречу.
В руках у Кирилла был ящик. Как оказалось при ближайшем рассмотрении, в нём тесными рядами как в библиотечной картотеке стояли тонкие глиняные таблички.

 –Что это? – Вий с деланным равнодушием вынул одну табличку, но не сумел скрыть любопытства и жадно пробежал глазами клинописный текст.

– Сборник черномагических заклинаний, конечно! – звонко воскликнул Бергер, вспугнув своим ликованием парочку летучих мышей. Осторожно, чтобы не расколотить клинописное сокровище, Кирилл поставил ящик на квадратный каменный стол. – Ты же помнишь, как тебя за них едва не казнили? – Он погладил шершавые глиняные рёбра и с живым детским любопытством уставился на Вия, который даже без ассирийских одежд и бороды выглядел в этом интерьере своим.

Вий кривенько усмехнулся.

– Помню, что свидетели обвинения скоропостижно исчезли, после чего и дело против меня сразу же развалилось.

– Ага, – радостно подтвердил Бергер. И безо всякого уважения к священному месту присел на краешек стола. ; И после этого в ассирийских законах появилась поправка, в которой содержалась процедура снятия свидетельских показаний по таким вот обвинениям только в присутствии заклинателя демонов и всякие охранительные обряды для защиты свидетелей от злых магов и колдунов, на которых они решились донести.

– Таки я внёс свою лепту в развитие ассирийского права, – самодовольно кивнул Вий. – А как это неблагочестивое сочинение оказалось в храме? – Он обвёл взглядом барельефы на стенах, где люди с курчавыми бородами нескончаемой процессией двигались по периметру зала с подношениями божествам-мутантам.

– Это длинная история. – Бергер откровенно уклонился от рассказа и тоже принялся рассматривать рисунок на ближайшей колонне, где львы делали что-то явно неприличное с антилопами. – Эх, во что эти люди превратили астрологию! – вздохнул он. – Вместо того чтобы просто принимать знание, что у тебя в карте напряжённая Луна или Марс и проживать это знание максимально эффективно, они отчуждали эти черты своей личности от себя и несли дары Инанне или шли трахаться в храм Иштар, чтобы умаслить свою Венеру.

– Придурков и сейчас хватает, – отмахнулся Вий, пробегая глазами очередную табличку. – Которые «прорабатывают» напряжения в своей карте хитрыми гимнастическими упражнениями и подбирают амулеты по знаку Зодиака. Ты лучше скажи, не слишком ли часто мы стали тырить вещи из прошлого?

– А как ещё можно работать с прошлым, если не на основе письменных источников? – подбоченился Бергер. – Это я тебе как историк говорю!

– Точно. – Вий отложил табличку и прищурился, разглядывая Кирилла. – Ты ведь историк, лапуля. То есть тоже хранитель прошлого, как и Тёмушка. Вы случайно не вместе учились?

– Случайно вместе, – съехидничал Бергер. – Только на разных потоках. Путали нас постоянно. Точнее принимали за одного и того же человека. Периодически какие-то незнакомцы до меня докапывались, утверждая, что я Артём.

Вий аккуратно сдвинул ящик с табличками подальше от края каменного стола, чтобы случайно не уронить и не разбить ценные артефакты, и с явной претензией к собеседнику сложил руки на груди.

– А Тёмушка случайно не такой же ключ для меня, как и ты? – зловеще поинтересовался он.

– Рома! – восхитился Бергер. – Ты соображаешь со скоростью каменного истукана! Этак ты скоро сообразишь, что и Розен для тебя не просто сексапильный зайчик.

Вий на мгновение озарился адской вспышкой багровой молнии.

– Но-но! Поаккуратнее. – Бергер предусмотрительно шагнул назад. – Здесь тебе не физическая реальность, поэтому держи свои эмоции при себе.

Вий как ни странно прислушался к его словам. Он крепко зажмурился, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Посветлел немного.

– Значит, ты такой весь из себя благородный и вовсе меня не бросал? – уже почти мирно спросил он. – Просто передал с рук на руки другому ключику?

– Вроде того. Точнее ты сам его выбрал и очень плотно его собою окружил. Викентий Сигизмундович сказал: «Ну и пусть. Пока не разберётся с ключом к своему прошлому, абстрактный ключ ему ни к чему».

– То есть Радзинский тоже знал. – Взгляд Вия сделался совсем уже чёрным и нехорошим. – Почему в любой истории я в итоге оказываюсь лохом? С Розеном я тоже пролечу как фанера над Парижем?

Бергер провёл по шершавой краске пальцем, обводя контуры растительного орнамента, и ответил философски отстранённо:

– Ты сам по себе приносишь перемены, поэтому ваше взаимодействие с Розеном всегда приводит к непредсказуемым результатам. Ведь он-то вообще ходячая катастрофа.

– И всё-таки я не понимаю! – Вий снова завёлся, о чём ясно свидетельствовало искристое потрескивание вокруг его тела. Он прошёлся от колонны к колонне и обратно, чтобы успокоиться хотя бы немного. – Как это работает? С тобой всё понятно: ты водишь меня по моим старым картам, отвечаешь на мои вопросы. Ясно, что и как ты для меня открываешь. А как действовал Тёма? Мы же только и делали, что цапались с ним, потому что он дико ко мне папу ревновал и старался из-за этого выпнуть меня из дома, конторы и братства.

– Думаю, в первую очередь он удерживал тебя в твоём прошлом. Чтобы ты хорошенько проникся ситуацией и захотел перемен. А ещё он всё это время собирал для тебя информацию. Учился. Очень пыльная и нудная, скажу я тебе, работа. Потому ты его и бесил, что ходил рядом кругами и всем своим нетерпеливым видом подгонял, не давал расслабиться. Зато теперь он может с чувством выполненного долга отдаться тебе в вечное пользование со всеми своими ключами и архивами.

Вий прикрыл лицо ладонью и задушено всхрюкнул.

– Уже. Уже отдался. – Он опустил руку и насмешливо Бергера оглядел. – Розен вот тоже много раз отдался. А как насчёт тебя, лапуля? – Он вдруг схватил Кирилла за предплечье и резко дёрнул его на себя. – Не пора ли и тебе освоить ключевые позиции в сексе?

– Зачем я тебе, Рома? – ласково спросил Бергер, не делая попыток освободится. – Ты ведь меня совсем не хочешь.

– Хм. Действительно не хочу. И это странно. Ты не находишь? – Вий словно для исследования этого любопытного вопроса обнял и притянул Кирилла к себе, нежно погладил по щеке, пытливо, будто ощупывая вслепую надпись, провёл большим пальцем по губам.

– Ничего странного, – Бергер старался остаться спокойным, но дыхание у него всё-таки сбилось и щёки порозовели. – У нас ведь степень интеграции девяносто девять процентов. Так что я у тебя и так есть. А то, что есть, уже не стремишься получить. Вот и всё.

– А оставшийся процент-то, Кирюх, – соблазнительно шепнул Вий, наклоняясь к его лицу. – С ним-то ведь тоже надо что-то делать. – Он прижал Кирилла спиной к холодной колонне и нежно поцеловал.

Бергер к подобному взаимодействию был не готов, поэтому растерялся и этого секундного колебания хватило, что бы он увяз как муха в меду. Поцелуи оказались лёгкими, сладкими, невесомыми – почти невинными. Многоопытный Вий делал всё, чтобы не спугнуть окутавшую наивного Бергера негу. Ворожил, подогревал сладостное томление его тела, оплетал змеиными своими чарами. В этом холодном и тёмном языческом святилище сами стены помогали ему, свиваясь вокруг чешуйчатыми скользкими кольцами, сдавливая несчастного Бергера так, чтоб он уже начал задыхаться. Лёгкая паника отрезвила Кирилла. Он собрался с силами и оттолкнул Вия, с ужасом наблюдая, как расползаются, шурша, древние вавилонские змеи и прячутся в стены, застывая примитивными фигурами барельефов.

– Вот ты козёл, Рома! Что бы ты сказал Артёму, если бы… если бы… – Приличных слов Бергер с ходу подобрать не смог, поэтому просто гневно потрясал руками.

– Сказал бы, что перепутал, – гаденько усмехнулся Вий. – Вы же так с ним похожи.

– Ничего мы не похожи! – возмутился Бергер, нервически вытирая губы тыльной стороной ладони. – А этот процент я тебе ещё припомню, – пригрозил он, забирая со стола ящик с табличками и крепко прижимая его к своей груди.

Вий сразу посерьёзнел.

– Бог с ним, с процентом, лапочка. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Прости мою бл***скую натуру. Скажи мне лучше, пока мы не вернулись: почему все ключи – мне? Ведь больше никто таких квестов не проходит. Я узнавал.

Кирилл мрачно осмотрел якобы смиренного Вия и сурово изрёк:

– Потому что таков рецепт философского камня. В камень должен просочиться свет и превратить его в золото. И ты сам это знаешь, но почему-то не хочешь помнить. Или кто-то тебе не даёт. Что мы в ближайшее время и выясним.

***
Бергер скучал, сидя на ступеньках крыльца, когда у калитки, расплёскивая колёсами лужу, остановилось такси. Углядев, что из машины выбирается под ливень длинноногий Розен-младший, Кирилл сбросил плед, в который кутался, чтобы не замёрзнуть на посту, чертыхаясь, со второй попытки раскрыл не вовремя затупивший зонт и поспешил по мокрому гравию Герману навстречу.

– Ты здесь какими судьбами? – Розен с благодарностью нырнул под широкий чёрный купол и невольно пригнулся, потому что был значительно выше ростом держащего зонт Бергера.

– Я при Викентии Сигизмундовиче, – услужливо отчитался Бергер. – У старших товарищей тут вчера были бурные дебаты по поводу уставных документов… Ты ведь из-за этого приехал? Только Лев Евгеньевич сейчас спит. Они все спят. До утра бушевали. Ромка с Тёмкой даже из дома ушли от греха подальше. Хочешь, отведу к ним, – тараторил Бергер, приветливо улыбаясь и таращась честными и голубыми как весеннее небо глазами.

Розен, оглушаемый потоками воды и сбиваемый с толку бергеровой скороговоркой, тем не менее уловил в речи Кирилла маленькую пушистенькую хитрость за её коротенький хвостик. Он едва заметно усмехнулся, вытер рукавом мокрый от дождя лоб и кивнул.

– Ну, веди. Только давай я зонтик понесу, а то неудобно. – Розен перехватил ручку зонта, хмурясь, оглянулся на дом, но спокойно пошагал вслед за Кириллом, который с детской непосредственностью уцепился за его локоть и потянул к повороту, за которым уже скрылось такси.

Розен вовсе не был доверчивым простофилей, но он искренне был убеждён, что ловушки не следует обходить, чтобы не пропустить всё самое интересное в жизни. В этом смысле он был маньяком почище Вия. Злоумышленники должны были бы улепётывать прочь, едва только завидев его на горизонте, а менее удачливые откупаться от него, как от хрестоматийного Вождя Краснокожих. Бергер в свою очередь и не наделся, что Розен не заметит подвоха, но он рассчитывал, что тот в любом случае пойдёт с ним. А больше Кириллу ничего от этой ситуации было и не надо.

Розен старался ступать по траве, но ботинки всё равно скользили и грязь под ногами чавкала как в чернушном фильме про сермяжную правду жизни. Размытый проливным дождём пейзаж заставлял напрягаться близорукого Германа, который по непонятной причине никогда не носил очков. Уставший от долгой поездки, мокрый и продрогший он беспомощно шагал туда, куда вёл его Бергер, будучи сейчас не в состоянии ориентироваться сам. В таких неблагоприятных для тела условиях Розен по большому счёту терял способность соображать и это ужасно его угнетало. Он хотел обратно свою ясность мысли, для которой ему нужен был самый минимальный комфорт, покой и безопасность. Как всякий тонкий инструмент, в сложных условиях Розен работал со сбоями. Сейчас он мог только страдать и терпеть. И ждать, когда станет, сухо, тепло и добрые люди угостят его чашкой сладкого чая. Если не стукнут монтировкой по затылку, конечно.

Бергер вдруг притормозил, заставляя остановиться и одуревшего от мельтешения дождевых струй Германа. Он зачем-то потянулся за пределы зонта, на который немедленно обрушились дополнительные тонны воды, словно кто-то сверху окатил их из ведра. Оказалось, что Бергер решил сорвать пару яблок, которые висели довольно низко и потому попали в поле его зрения.

– Держи. – Он протянул одно яблоко Розену, в другое вонзил зубы сам. – Кислое! Ужас, – лучезарно улыбнулся он. – Здесь раньше колхозный сад был, поэтому яблоки сортовые растут, ; пояснил он. – Но сейчас они ещё но дозрели, поэтому такие кислющие. Но всё равно вкусные!

Они с Розеном жались друг к другу под зонтом слишком близко, поэтому сцена получилась довольно интимной – как в каком-нибудь романтическом кино, где герои в кадре нежно говорят вполголоса всякие глупости, сверкают в полумраке глазами и зубами, хихикают, обкусывая по очереди краденое яблоко, а потом улепётывают от возмущённого сторожа по лужам. Розен уточнил про себя, что кино непременно должно быть чёрно-белым, потому что окрестности расплывались вокруг всеми оттенками серого и не содержали ни капли цвета.

Герман вежливо поблагодарил Кирилла, но яблоко сунул пока в карман.

– Далеко ещё? – изучающе разглядывая смазливое личико Бергера, спросил он. – Хочется попасть уже под крышу.

– Да почти пришли, – легкомысленно улыбнулся Бергер и куснул яблоко за другой бок. – Вон дверь. – Он показал куда-то на едва угадываемое низкое строение, которое выглядело для Германа как коричневое пятно между небрежными мазками серо-зелёных деревьев.

– Что это? Сеновал? – душевно разулыбался Розен.

– Просто сарай. Но там сухо, тепло и у Шойфета осталось полбутылки вина.

– Даже так? И что он потребует за такое неслыханное гостеприимство?

Взгляд Бергера стал колким и льдистым. Как-то сразу стало понятно, что этого человека в сердце глубоко не кольнуть. Хотя у него вроде и слёзы близко к глазам и обманчивая живость реакций создаёт впечатление натуры глубоко чувствительной.

– Он хочет просто задать пару вопросов.

– Верится с трудом. Когда это Виюшка умел остановиться?

– А ты со мной договаривайся, – холодно посоветовал Кирилл. – Я прослежу.

– Ладно, веди. Надеюсь, что мы с тобой договорились и обойдётся без членовредительства.

Бергер зашвырнул огрызок в траву и снова взял Розена под руку.

– Мы все на это надеемся, – мило улыбнулся он, правда, одними только губами. – Вредительство членов никому из нас не кажется привлекательным.

 –А что кажется привлекательным?

– Правда. Вот она привлекает нас со страшной силой.

***
Пока Розен скептически наблюдал как Вий звенит цепью, опутывающей засов и замыкает её большим навесным замком, Бергер подошёл сзади и выудил из его кармана телефон.

– Пусть пока у меня побудет, – доверительно шепнул он, привстав для этого на цыпочки.

Вот же Иуда!

– Друзья мои, я устал, промок и замёрз. – Герман обаятельно улыбнулся и развёл руками. – Пока вы меня не отогреете, я не стану вас даже слушать. Кирилл обещал угостить меня вином.

– В нашем аду никто на холод не жалуется. Тебя поджаривать долго и медленно или быстро и интенсивно? – злобненько улыбнулся Вий. Он прошёлся по всему помещению и начертил в углах какие-то знаки.

– Что ты делаешь, Виюшка? – кисло поинтересовался Розен.

– Вспоминаю старое, розанчик. – Вий снова встал напротив и, не отрывая от Розена жгучего взгляда, коротко бросил Бергеру: – Принеси Герману Львовичу вина, Кирюх.
 
Розен спокойно взял поднесённый Кириллом бумажный стаканчик, принюхался и отпил сначала глоток, а затем выцедил и всё вино до дна.

– Уф. Уже лучше. Теперь бы присесть.

– Бергер, стул! – отрывисто приказал Вий.

Бергер огляделся и притащил вымазанный побелкой табурет.

– Чёрт. Как его привязывать, если нету спинки? – психанул Вий. – Поставь к столбу.

– А нахрена меня ещё и связывать? – ошалел Розен. – И постелите что-нибудь на сидение. Я не хочу испачкать плащ.

Вий грубо схватил Розена за плечо и потащил к столбу, возле которого Бергер поставил табуретку.

– Мы будем тебя пытать. И чтобы ты не дёргался, придётся тебя связать. Снимай свой плащ. В самом деле будет жалко его испортить.

Розен, вздыхая, покорно позволил Бергеру стянуть с себя светлое летнее пальто и плюхнулся на табуретку, заводя руки за спину и обхватывая ими стоящий позади столб.

– А зачем непременно пытать? Может, я так расскажу всё, что вы хотите узнать.
Вий замотал тонкой синтетической верёвкой его запястья и присел на корточки, чтобы привязать к ножкам табурета длинные как у цапли розеновские ноги.

– То, что ты поведаешь нам добровольно, – пыхтя над узлами, ответил Вий, – будет так далеко от правды, что это можно будет смело приравнять к сказкам. Если на тебя чуток нажать, ты отделаешься метафорами. А правду ты скажешь только под серьёзными пытками, зайчик. Что, я тебя не знаю, что ли? – Он снисходительно глянул снизу в недовольное розеновское лицо и встал, отряхивая руки и колени.

– И что вы хотите узнать? – Розен повозился в путах и обречённо вздохнул.

– Для начала мы хотим узнать кто такой Розенберг.

– Пойдите в архив, да посмотрите, – нахмурился Розен.

– А ты говоришь, не надо пыток! – умилился Вий. – А без них-то никак! – Он торжественно и плавно, словно в трансе, выпрямился напротив привязанного к столбу Розена и выставил перед собой ладони. – Слова лгут, розанчик, – ласково пропел он, понижая голос до интимнейших нот. – Мы вытянем из тебя правду без них. – Он наклонился, положил руки Розену на грудь поверх пиджака и вытащил из его тела пару святящихся нитей.

Розену стало жарко до озноба и панически страшно. Он как-то не думал, что Вий прибегнет к магии, и теперь клял своё любопытство на чём свет стоит. Теперь ясно, что Вий сейчас извлечёт из его тела любую информацию, какую захочет. И какой смысл в умении заговаривать зубы, путать противника и молчать?

– Вот он, Розенберг, – бормотал тем временем Вий, соединяя нити в круг и разглядывая зажегшуюся внутри него карту.

Подошёл Бергер и с восхищением уставился на паутину аспектов внутри светящегося колеса.

– Надо потянуть южный узел, чтобы увидеть предыдущую карту, с которой связана эта. Викентий Сигизмундович всегда так делает, – тихо подсказал он.

– А может, по этой прогуляемся? – Вий подцепил пальцем узелок и потащил его на себя как леску из воды.

Из тёмного омута небытия вынырнул и зажёгся пред ними ещё один круг.

– Ну? Что я говорил? – торжествующе воскликнул Вий. Они с Кириллом понимающе переглянулись. – Это же твоя карта! Получается, что Розенберг это действительно Розен и Бергер в одном флаконе. А как такое возможно, нам сейчас любезно расскажет наш друг Герман.

Розен насмешливо глянул на них снизу вверх.

– Переходи в литераторы, Виюшка, будешь знать и это, и ещё много чего интересного.

Вий прошёл сквозь огненный круг и присел перед Розеном на корточки. Положил длинные костистые пальцы ему на колени, огладил их медитативно-неспешно, со значением, с чувством.

– Заинька, – елейным голосом пропел он, – что ты знаешь о страданиях? Было ли тебе когда-нибудь по-настоящему больно, мой легкомысленный светлячок?

– Ты реально собрался меня пытать? – Розен скептически поджал губы.

– Я сделаю всё, мой пушистый друг, чтобы заставить тебя говорить правду. А пока мы с тобой просто прогуляемся. В прошлое. Возможно, это тоже будет больно, я не знаю. Но я буду рядом, чтобы принять твою исповедь и тем избавить тебя от мучений. Впервые в этой жизни у меня целых три ключа, поэтому я не представляю, как далеко мы зайдём и что вообще увидим. Но, полагаю, что это будет познавательно.

– Три? – Розен, сощурившись близоруко, всмотрелся в углы, но никого больше в сарае не увидел. – А где же Тёмушка Рашидов? С ним-то ты что сделал?

Вий опустил глаза и очень странно, неуместно тепло улыбнулся.

– А Тёмушка у меня теперь здесь, – он приложил ладонь к сердцу. – Он сейчас спит и больше от него ничего не требуется. – Вий снова поднял взгляд и от души насладился лицезрением розеновского недоумения. – В его сны мы сейчас и отправимся, – ласково пояснил он. – Как приятно чувствовать, что тебе наконец-то по-настоящему страшно.