Риданские истории. Загон для свиней

Громыхая колесными парами по рельсам, к пустой платформе Риданской станции прибывал поезд, волоча за собой несколько пассажирских вагонов. Отбив последний удар, он издал пронзительный скрип тормозами и грузно остановился. С натруженным вздохом раскрылись двери, приглашая новоприбывших ступить на платформу. Сошло всего несколько человек. Двое молодых крепких парней со спортивными сумками за плечами, громко переговариваясь и смеясь, сразу же направились прочь со станции. Дородная старушка в ядовитом красном платье, пыхтя и отдуваясь, пошаркала к ближайшей скамейке, которую тут же и облюбовала, как будто только что из последних сил закончила стометровку. Последним из вагона вышел среднего возраста мужчина с бородой-эспаньолкой, одетый в твидовый костюм и туфли. Брезгливо окинув взглядом место, в котором он оказался, мужчина переместил кожаный саквояж из правой руки в левую и направился к единственному у платформы киоску.
– Подробную карту вашего грязного городка, мэм, – не слишком любезно обратился он к торговке прессой и небрежно бросил в окошко две монетки.
Заполучив желаемую брошюру, он отвернулся от киоска и раскрыл карту города. Затем покрутил ее из стороны в сторону, поводил пальцем по напечатанным на листках улицам и удовлетворенно кивнул.
В этот момент состав с шипением тронулся с места и, набирая скорость, загромыхал дальше по своему маршруту. Вскоре механический гул затих вдалеке, и было слышно только завывание легкого сентябрьского ветра и шорох гонимого им обрывка местной газеты по шпалам.
Мистер Беннет, а мужчину звали именно так, зашагал по улице, дорога которой была неровно вымощена булыжником. Уверенной походкой он продвигался вглубь городка мимо двухэтажных кирпичных домов неопрятного вида с низкими окнами и облупившимися стенами. Здесь было так же тихо, как и в библиотеке Южной Кантаны, где любил бывать мистер Беннет. Он проводил много часов над тщательным изучением побитых временем фолиантов в кожаных переплетах, интересуясь живописью величайших художников, важными для науки заметками старинных летописцев, различными прочими предметами древности и вселенскими диковинами. Он был богатый коллекционер и очень влиятельный человек в своих кругах. Заставить его приехать в этот захолустный провинциальный Ридан могло лишь одно обстоятельство - очень важная встреча с продавцом очередной уникальной вещицы, принадлежавшей когда-то одним из первых заселившимся на материке индейцам.
Слегка нервничая, как это обычно и бывало перед сделкой, мистер Беннет миновал пару не отличавшихся друг от друга замусоленных кварталов с редкими прохожими. Он не глядел на них, всем своим величием презирая тех за гнетущую бедность и жалкий забитый вид. Выходя из собственного двухэтажного дома на центральной улице, Беннет надушился дорогим одеколоном – четыреста долларов за один флакон, а от этих крыс за километр разило потом и дешевыми хот-догами.
Он посмотрел на свои наручные часы с позолотой и окаймляющей циферблат узорчатой гравировкой. Ровно три пополудни. До встречи еще сорок с лишним минут, а до конечного места осталось идти даже меньше четверти часа, если верить плану городка на Риданской брошюре. Беннет слегка замедлил шаг, двигаясь более размеренно, как и подобает уверенному в себе, успешному бизнесмену.
Выйдя на очередной грязный перекресток, он огляделся по сторонам и вдруг увидел то, что привлекло его внимание в одно мгновение. На дальней стороне в тупике одной из улиц Беннет вычитал название магазинчика, выведенное большими изящными буквами на подвесной вывеске, что гласили: «Антикварные диковины». «– А что? – коллекционеру вдруг пришла в голову одна идея, и он заметно оживился. – В таком захудалом да забытом месте, глядишь, может и найдется что-то интересное. Люди здесь лопухи, это верно, и заполучить оригинал какой-нибудь ценной вещицы, если она, конечно, отыщется, по стоимости бутафории - не составит для меня никакого труда! Ха!» – и мистер Беннет твердо направился к магазину, сгорая от любопытства найти что-нибудь значимое и очень старинное.
Преодолев единственное препятствие, разделяющее Беннета и товар в лавке, в виде тяжелой двери с колокольчиком, он вошел в магазинчик. Освящение внутри было довольно слабым. «– Наверное, для того чтобы в потемках всучить кому-нибудь безделицу за бесценок», – прикинул в уме коллекционер. Источником света служили горящие свечи в канделябрах, висящих на стенах, исполненных из серебристого металла и отливающих призрачно-желтоватым светом. Единственное окно было зашторено темными занавесками. Среди зала словно невысокие стеклянные колонны располагались витрины, похожие на выставочные, музейные. В них виднелись всяческие предметы, выложенные на продажу. Под самым потолком висело несколько больших портретов с изображениями богатых господ в дорогих пышных одеждах. На стенных выступах-лизенах, будто высунувшись из другого измерения, таращили свои немигающие глаза чучела голов различных животных. А в дальнем углу, сверкая стальными рыцарскими латами, застыл манекен, держа в руках острую пику.
«– Ну и барахолка», – с сожалением подумал Беннет, стоя на пороге и оглядывая лавку привыкшими к таинственному полумраку глазами. Но все же нашел в себе силы сделать несколько шагов вперед, чтобы осмотреть витрины и тем самым удостовериться, что не упустил из виду ничего привлекательного для своей коллекции.
Внезапно мимо него проскользнула черная тень, отчего мужчина почувствовал пробежавший холодок по спине. «– Черт возьми, Беннет, это всего лишь старое зеркало», – укорил он себя, оглядев большое трюмо, стоящее на резных деревянных ножках по левую от него руку у стены.
– Испугались, сэр? – послышался высокий мужской фальцет.
Богатый коллекционер бросил взгляд в ту сторону, откуда прозвучал несколько неприятный голос. Невысокий мужчина средних лет, по всему – продавец, выжидающе уставился на Беннета прищуренным глазом через монокль, зажатый между тонкой бровью и гладковыбритой щекой. На нем была надета светлая рубашка, темный жилет и такие же темные брюки. Цвета в тусклом свете парафиновых свечей было трудно различить. Рукой он сжимал щетку для сметания пыли, которой он аккуратно водил по высокой античной вазе с рисованными узорами на ней, громоздящейся на каменном постаменте.
– Как видишь, – буркнул коллекционер. – И чего это тебе взбрело в голову установить зеркало у самого входа? Напуганный посетитель от тебя сбежит в два счета, а торговля простоя не любит, так?
– Совершенно верно, сэр. Я вижу, вы разбираетесь в коммерческих делах. Смею заметить, что и в древностях вы понимаете не хуже, раз заглянули в это местечко, – он тихонько и отвратительно хихикнул. Это было больше похоже на визг гиены, нежели на смех. – Меня зовут Алон, – он слегка поклонился. – Пройдите ближе, возможно вас заинтересует что-нибудь. Ну же, прошу вас! – и отточенным жестом конферансье он пригласил коллекционера ознакомиться с товаром.
– Не густо здесь народа бывает, а? – спросил тот, вышагивая вдоль витрин.
– О да, сэр. Район у нас скромный, практически безлюдный. Но нет да нет, а забредет кто, вот как вы, например, – Алон мимолетно ткнул пальцем в его сторону. Щуплый и низкий, он был похож на воробья. Близко посаженные глаза бегали по Беннету, словно беспокойные муравьи по муравейнику. Нос он имел маленький и завернутый книзу, напоминающий птичий клюв, а на макушке забавно торчал хохолок светлых волос.
– Я случайно наткнулся на твою лавку и зашел скоротать несколько минут в надежде обнаружить для себя что-то полезное. Кажется, я переоценил возможности этого захолустья, названного Риданом, – Беннет все еще небрежно осматривал содержимое за блеклыми стеклами.
– Неужели среди моего богатства нет ни единой вещи, которая заинтересовала бы такого осведомленного в этих делах человека, как вы? – с легкой обидой в голосе и неподдельным удивлением на лице довольно резко воскликнул Алон, разведя руками в воздухе.
– Ты слишком высоко ценишь свой товар, мистер, тогда как я насквозь вижу подделки и безвкусицы. Хочешь узнать правду? Название твоего магазина никоим образом не соответствует предложенному здесь ассортименту. Все эти вещички могут быть интересны разве что непросвещённым бестолочам, не имеющим никакого понятия о том, как выглядят настоящие ценности древних цивилизаций. Например, папашкам-провинциалам, что каждый месяц откладывают по монете, чтобы скопить на дорогой, как они сами считают, подарок-сувенир на Рождество своим неблагодарным выноскам. Они снова и снова снуют по таким вот магазинам, чтобы оправдаться перед собой за длительные финансовые издержки. Уяснил? Я достаточно увидел здесь, к тому же мне пора на деловую встречу. Ха!
– А ведь вы правы, сэр. Вы чертовски правы!  – на секунду задумавшись, согласился с ним Алон и после, понизив голос, заговорчески добавил: – Сказать по секрету, я проверял вас.
– Что-о-о? – прорычал Беннет. – Ты смеешь усомниться в моих знаниях?
– Ну что вы, нет, – спокойно отвечал тот, но на всякий случай отступил немного назад, с опаской глядя на напряженного собеседника. – Поймите меня правильно, настоящий ценитель искусства не станет кому попало преподносить вещи, представляющие собой высокую ценность. Но теперь то я вижу, вы подходите, – он вдруг скосился на чучело рыцаря в углу. – Здесь имеется еще одно помещение, и в нем…
Не договорив до конца, он торопливым шагом прошел к выходу из магазина и выдвинул засов, заперев дверь. Затем вернулся обратно.
– Идемте. Вам понравится то, что я вам собираюсь показать, – с этими словами он повернул стальную пику на деревянном древке, которое сжимал рыцарь. Сработал скрытый механизм, и фигура в доспехах стала беззвучно разворачиваться, обнажая за собой темный проход. Алон нырнул во тьму и исчез.
Потрясенный Беннет недоверчиво последовал за ним. Почти сразу раздался щелчок, и зажегся белый холодный свет, на мгновение ослепивший Беннета, отчего тому пришлось прикрыть рукой так привыкшие уже к магазинному мраку глаза. Часто моргнув несколько раз, он обвел прищуренным взглядом вытянутый коридор, в котором он оказался, где стены из бурого кирпича закруглялись кверху, образовывая невысокий арочный потолок. Это была некая миниатюрная картинная галерея с висящими по обеим сторонам полотнами в резных лакированных рамках, поблескивающих таинственным глянцем на свету. Над каждым из них висела подсветка, они-то и наполняли коридор бледным освещением.
Мистер Беннет шагнул к первому из полотен. Алон в этот момент принял театральную позу, будто собирался сотворить какое-то волшебство невидимой магической палочкой. Он с вызовом посмотрел на богатого коллекционера и замер в молчаливом ожидании.
– Святые Небеса, – между тем, медленно и тихо проговорил Беннет, уставившись на картину. В его голосе почувствовалось внезапное волнение. – Я не верю в то, что вижу… Никто бы не поверил… – он аккуратно провел рукой по холсту, словно проверяя, не призрак ли перед ним. В один миг он потерял счет времени и перестал думать о назначенной совсем скоро городской встрече. Беннет как зачарованный вглядывался в творение кисти неизвестного художника.
Полотно изображало штормящееся бескрайнее море с черными волнами, опаленными багровым закатом. Вдалеке, словно горящая спичка, в пелене тумана светился огнями высокий маяк. Садящееся за горизонт розовое солнце оказалось почти полностью заслоненным темным существом с поникшими рваными крыльями. Из зияющих пустотой глазниц веяло страхом и смертью. Этот похожий на падшего ангела монстр осклабился острыми мелкими зубами и обратил морду вниз, к самой воде. Там на бушующих волнах качалась маленькая лодка, а в ней лежащая на дне обнаженная мертвая женщина. Ее рука свесилась за борт, и с запястья струилась алая кровь, окрашивая воду под лодкой в яркий красный цвет. «– Какая необычная атмосфера полотна, – возбужденно подумал коллекционер. – Это слияние красок преимущественно красных и черных цветов заставляет ужаснуться и восхититься одновременно. Оно дарит необычные чувства, заставляет проникнуть в самую глубь океана, взлететь в небесную высь, ворваться в двери, распахнутые художником настежь. А эта бедная женщина? Даже если бы она не была мертва, а просто крепко спала и вдруг проснулась… Увидев вокруг себя леденящую душу жуть, сотворенную самим дьяволом, смогла бы она сдержать свое сердце от разрыва? Или в одно мгновение она упала бы замертво, рассыпав свои прекрасные волосы по беспокойным волнам чернеющего за бортом лодки моря…»
– Вам нравится это произведение? – скромно поинтересовался Алон, прервав мысленные суждения Беннета.
– Кто этот автор? – вместо ответа тот задал встречный вопрос.
– У каждого должен быть свой секрет, мистер. Я лишь скромный слуга таланта и разглашать имя Великого мастера не вправе.
– Но ведь ты собирался продать мне полотно? А значит я имею право знать, кто художник! – Беннет вновь почувствовал свой статус перед жалким торгашом, и гнев внутри него начал расти.
– Я? – удивился Алон. – Я не говорил, что продаю вещи из этой комнаты. Вы меня неправильно поняли, сэр. Я лишь предоставил вам бесплатный билет на…
– Признайся, ты набиваешь картинам и себе цену? – буравя взглядом Алона, угрожающе процедил Беннет. – Знай, что у меня имеются деньги, но я никогда не стану переплачивать сверх того, чего на самом деле стоит та или иная вещь. Ни центом больше, – коллекционер ткнул толстым пальцем в пиджак Алона.
– Э…прошу прощения, но мне срочно нужно сделать кое-какие записи в торговом журнале, пока мысль не вылетела из головы, – он непроизвольно хихикнул противным писклявым смешком, украдкой покосившись на дверь. – Это не долго, и когда я составлю вам компанию снова, мы вернемся к нашему разговору. Мне нравится ваша настойчивость и любовь к искусству. Возможно, мы могли бы договориться о сделке и… Потайная дверь будет открыта, не волнуйтесь.
– Так-то лучше, – довольно сказал Беннет. – Я пока все здесь осмотрю, и возможно мне подойдет еще пара-тройка полотен, – небрежно добавил он и направился к следующей картине.
Вновь ахнув от приятного удивления, коллекционер покачал головой, восхищаясь увиденным. Пейзаж здесь был еще мрачнее, а сам рисунок исполнен в зеленовато-черных тонах. Беннет увидел пузырящееся болото, укрытое легким туманом, словно саваном. Топь, освещенная призрачным полумесяцем и окаймленная по коварному рыхлому берегу низкими сухими деревьями. Из-за серых узловатых стволов не выглядывали гниющие, покрытые плесенью лешие, не светились желтым голодным огнем глаза злобных ведьм. Только пугающая своей неизвестностью чернь, заставляющая дорисовывать в мозгу самое жуткое зло, которое только способен представить себе человек. Но еще страшнее было поменяться местами с незнакомцем, по пояс утопающем в жиже и тине на мрачном холсте. На запрокинутую голову ему был надет тряпичный коричневый мешок и крепко затянут на шее толстой веревкой, заставляя задыхаться. На его кистях за спиной тугим узлом сомкнулась тряпица, не оставив ни единого шанса на спасение. Из смердящей темной воды к нему со всех сторон тянулись десятки разбухших мертвых рук, чтобы утянуть несчастного на самое дно.
Беннету показалось, что он слышит это полотно собственными ушами. Тихий шипящий звук, исходящий от него. И еле уловимый кислый запах болотной тины. И вот он уже сильнее ощущается, засовывая свои невидимые пальцы в самые легкие коллекционера. «– Как явственно воспринимается все, что ты видишь перед собой, Беннет, – сказал он сам себе, затем взмахнул перед носом руками, отгоняя прочь неприятную вонь. – Так что же приготовил тебе следующий экспонат?»
Он отвернулся к противоположной стене, все больше и больше чувствуя в себе приятное возбуждение от невероятных находок этого дня. Он напрочь позабыл об Алоне и его навязчивой компании, хотя тот уже должен был вернуться. Подняв глаза к холсту, Беннет увидел большой костер и размалеванных глиной людей сливового оттенка кожи. Они плясали воинственный танец, протягивая к оранжевому небу треугольные щиты и копья. Их тела лоснились потом и поблескивали в свете языков пламени. В левом верхнем углу картины на меховой шкуре восседал их вождь – пожилой коренастый островитянин с косточками-украшениями в ушах, носу и нижней губе. Его раскраска на скуластом лице и крепком торсе была синего и желтого цветов, тогда как у остальных – только белого.
Вдруг произошло то, чего Бененет никак не мог ожидать на яву. Вождь взмахнул своей дланью и танцующие обернулись на его жест! Коллекционер не верил глазам. Люди стали живыми, словно картина в миг превратилась в киноэкран. Но за удивлением к нему пришло еще одно чувство – неистовой ярости. Алон его надул! Это никакая не картина - просто фильм, записанный на пленку! Он хотел уже было развернуться, чтобы задать несколько неприятных вопросов продавцу фальшивок, но тут послышался шорох и стук, словно по полу коридора тащили какой-то тяжелый предмет. Беннет обернулся на шум, но галерея была пуста. Зато на холсте разворачивались ужасающие кадры животной расправы. Тем самым звуком оказалось ни что иное, как волочение сопротивляющегося человека двумя островитянами к их вождю. Пленником оказался бледнолицый перепуганный мужчина средних лет с всклокоченной бородкой и растрепанными густыми волосами. Одетый в ветхие рубища, он был жалок и беззащитен в сомкнутых клещами мускулистых руках противника, словно мелкое насекомое, попавшее в паучью сеть. Его повалили навзничь, и еще несколько человек облепили мужчину, прижав ногами к земле.
Вождь что-то говорил, но кроме еле уловимого шипения Беннет ничего разобрать не мог. Тот лишь раскрывал рот, как в немом кино, и выводил неизвестные Беннету жесты. Наконец, он вынул костяной кинжал из-под шкуры, на которой сидел, и склонился к несчастному, прислонив острое лезвие к его лбу. Заработал динамик экрана, как подумалось Беннету, и он услышал душераздирающий крик от боли. Лицо пытаемого окропилось алой кровью, что наполняла широко раскрытые от ужаса глаза и, переполняя их, словно два маленьких бассейна, устремлялась дальше вниз. Дюйм за дюймом кинжал полосовал кожу вокруг глазниц, под подбородком и по овалу лица. И когда вождь отбросил в сторону орудие пытки, и казалось, что самое страшное осталось позади, приступ агонии захлестнул белого человека. Резким взмахом с него «сняли лицо», обнажив кровавые жилы и мышцы. Его крик, словно пуля, пронзил слух Беннета. В один миг от отвращения коллекционер почувствовал горький вкус утреннего завтрака, кашицей подкатывающий к горлу, но он, не отрывая глаз глядел на движущуюся картину. Сливовые люди расступились от треплющегося в предсмертных муках мужчины, затем нацелили свои копья и проткнули его живот, грудь и ноги в десятке мест. Подняв на длинных острых древках его тело над своими блестящими головами, они с размаху бросили его в костер. Раздался треск поленьев, в небо взметнулись сотни искр и все затихло. Полотно застыло без единого движения в нем. Ошарашенный Беннет автоматически провел пальцем по холсту. На ощупь он ничем не отличался от предыдущих. Полотно НЕ БЫЛО киноэкраном, и видение НЕ БЫЛО фильмом… Значит, все случилось по-настоящему? Но как это возможно?
Коллекционер почувствовал резкое головокружение от происходящего. «– Нужно срочно покинуть галерею, – принял решение мистер Беннет, – и выбить всю правду из Алона, будь он проклят со своими фокусами!»
Метнувшись вразвалку к потайной двери, он чуть не потерял дар речи – выход был запечатан, и нигде не торчал какой-нибудь рычаг, чтобы открыть проход с этой стороны. Беннет стал долбить кулаками в стену, но тщетно - звук от ударов поглощала толщина этой движущейся каменной перегородки.
– Я в ловушке, – прошептал коллекционер и судорожно сглотнул. В висках стучало, а в горле першило. Он сделал пару глубоких вдохов и расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе, освободив шею. – Главное не паниковать. Надо просто спуститься по тем трем ступеням, что виднеются в дальней части галереи, быть может дальше впереди есть запасной выход или какое-нибудь окно. Тогда я смогу попытаться выбраться наружу или позвать кого-то на помощь.
Приободренный этой идеей он на ватных ногах зашагал обратно. Шум в ушах только усилился, а кислый запах крепко повис в воздушном пространстве помещения. Проходя мимо первой картины, Беннету показалось, что падший ангел проводил его своими пустыми глазницами, а лодку слегка развернуло на волнах. Беннет теперь различил лицо женщины. Оно было таким прекрасным и милым, совсем не вписывающимся в жуткий кошмар багряного заката, и таким мертвым…
Коллекционер отвел глаза от полотна и увидел, как в конце галереи блеснуло что-то круглое, похожее на небольшое стекло. Но осмыслить это как следует ему помешало журчание воды, возникшее из ниоткуда за его спиной, и смачный чавкающий шлепок. Беннет резко обернулся и оцепенел, словно под током. К нему тянул связанные руки болотный утопленник, пропахший вонючей жижей и гнилью. У его ног лежала тина и древесные набухшие от воды гибкие мягкие корни, похожие на змей. Мертвец издал жалобный стон, походящий на мычание коровы, и прошел сквозь тело Беннета, исчезнув без следа.
Коллекционер почувствовал холод, мурашками бегущий по взмокшей за мгновение спине. С минуту он стоял и не шевелился. Он боялся своими шагами еще раз пробудить спящее на полотне болото. Наконец, он нашел в себе горсточку воли и, поворотившись назад, сделал робкий шаг. Затем еще один, более уверенный. Беннет бросил быстрый взгляд на болотный холст. Нарисованный незнакомец с мешком на голове был на своем месте - погружался в топь.
– Игра моего воображения сходит с ума, это какие-то галлюцинации, – простонал обреченным голосом Беннет, не веря собственным словам.
Впереди в пространстве проплыло легкое призрачное марево и сразу же испарилось. Так же, как пропали и все сливовые люди, оставив после себя лишь полыхающий костер со сгоревшим мужчиной. Жаркий огонь лизал лакированную рамку, вырвавшись за пределы холста, оставляя черные разводы на каменной стене и капли горящего лака на полу.
Беннет ускорил шаг. Кажется, дальше коридор соединялся с залом, но там было темно, и сказать заранее, что было внутри - не представлялось возможным. Коллекционера не покидала уверенность в том, что впереди его ждет спасение, но мысли его путались, и он уже с трудом стал отличать видения от реальности.
Беннет снова увидел мистический блеск в темноте в конце галереи. Блики стали покачиваться из стороны в сторону и приближаться. Вот из тьмы вылезло очертание лица. Или все-таки морды? Было трудно понимать, что это было на самом деле. Два искрящихся белым светом больших круглых глаза на осунувшемся неживом лице темного-оливкового цвета. Длинный, поросший шерстью слоновий хобот, мотающийся то влево, то вправо, словно большой маятник. Существо брело враскачку, осторожно и медленно на четырех согнутых под острыми углами ногах. Слышно было, с каким хрипом и сипом вырывается каждый его вздох, по мере движения. Беннет почувствовал, как его собственные волосы на голове зашевелились и готовы были сбежать вон из кожи. Богатый коллекционер и сам рад был убежать, но куда?
Револьвер! Эта мысль ясным солнечным лучом в непогоду промелькнула в мозгу. Беннет закопошился в своем саквояже, который не выпускал из рук с того момента, как вышел из дома сегодняшним утром. Проторив рукой себе путь между бумажными банкнотами до самого дна, он ощутил холод знакомого металла. В мгновение ока выхватив оружие, он нажал на курок и дал свободу патрону, который с гулким хлопком вырвался наружу. И не попал никуда. Скрывающийся во тьме исчез, будто и вовсе его там не было. Зато со стороны потайного входа раздался гадкий визгливый смешок, словно камень, предательски брошенный в спину. Беннет обернулся на звук и выпустил еще две пули в существо с хоботом. С молниеносной скоростью оно увернулось от обеих, перепрыгивая с одной стены на другую. Словно дразня Беннета, монстр насмешливо тряс головой и издавал оглушительные визги. После, всем весом оттолкнувшись от пола, он нацелился на коллекционера, но взмыв под арку потолка с легкостью саранчи, мгновенно растворился в белом мерцании картинных подсветок.
От неожиданности Беннет дернулся в сторону и провалился в зияющую на очередном холсте темнеющую пустоту, выронив из рук револьвер. Коллекционер падал в пропасть, крича от страха, но не слышал собственного голоса из-за нарастающих звуков зловещей органной музыки. Каждый удар клавиши отпечатывался в мозгу Беннета невыносимой болью и колючими иглами нескончаемого страха. Мимо него с бешенной скоростью проносились очертания поездов и автомобилей, высоких зданий Южной Кантаны и приземистых грязных домишек с окраин Ридана. Он видел улыбающиеся размытые лица своих коллег по интересам купли и сбыта редких ценностей, выпивающих дорогой виски. Вокруг Беннета кружились денежные банкноты и древние костяные статуэтки, словно тот находился в эпицентре мощнейшего урагана, уносящего в бездну порванные на кусочки моменты жизни и его самого.
Коллекционер все кричал, и голосовые связки были уже готовы разорваться в горле, когда падение вдруг замедлилось. Беннет упал на склизкие каменные ступени, скатившись по ним в самый низ мрачного тоннеля.
– Что со мной происходит? – взявшись за голову, сидя на холодном камне причитал он. – Все это кажется сном, но все так явственно вокруг… Какой-то другой мир передо мной… Не может… Не может. Не может!
Пока Беннет как сумасшедший повторял одни и те же слова, проход стал понемногу светлеть. Музыка стала тише, и как бы унеслась куда-то вдаль. В самом конце тоннеля забрезжило белое пятно выхода из этой темноты. Беннет медленно поднялся на ноги и протянул руки навстречу сиянию. Тяжелыми шагами он побрел вперед. Он слышал удары водяных капель об пол, падающих вниз с каменного свода и стук каблуков собственных ботинок, эхом отдающиеся в ушах.
По правую сторону от себя он вдруг заметил решетчатую железную дверь тюремной камеры, которую со ступеней изначально видно не было. Беннет остановился у ржавых прутьев и заглянул внутрь. Там, привалившись спинами к поросшей мхом булыжной стене, лежало два обезглавленных тела в рыцарских латах. Рядом с ними поблескивали обагренные кровью длинные клинки. Голова одного из погибших покоилась на его коленях, с застывшим выражением боли на сером лице. Второй нигде видно не было.
Вдруг с противоположной стороны тоннеля прозвучал оглушительный звериный рев и последующий за ним мощный удар о металлическую решетку. Беннет в ужасе отпрянул и повалился на колени. На него яростными безумными глазами глядел белый медведь весом не меньше восьми ста фунтов! Это был огромный зверь с внушительными лапами, словно колоннами, и острыми длинными когтями на них. Раскрыв большую пасть, он щелкнул зубами по прутьям решетки, оставив на них вмятины.
Беннета сковало оцепенение, пока медведь грыз металл, пытаясь выбраться наружу. За его спиной виднелось выпотрошенное тело женщины. Ее органы были разбросаны по камере, и складывалось впечатление, что внутри нее разорвался снаряд. Недовольно фыркнув, лохматый зверь отошел от двери и размашистым пинком отбросил мертвое тело к дальней стене, вымесив на них бессильную перед прочностью прутьев клетки злобу.
Новые бешенные удары в дверь пробудили в Беннете желание скорее подняться с колен и двинуться дальше. Но сил у него практически не осталось, и налитые свинцом ноги слушались с трудом. Внезапно шум в камере, оставленной позади, прекратился, будто внутри и не было никакого зверя, но Беннету совсем не хотелось возвращаться к решетке, чтобы проверить, почему затих белый медведь. Он брел на спасительный свет, ставший к нему уже гораздо ближе. «– Я умер, и это тот самый тоннель к Господу, – вдруг понял для себя коллекционер и горестно усмехнулся в душе. – Жаль со мной нет саквояжа с деньгами. Как бы мне хотелось подержать их в руках в последний раз…»
По обеим сторонам показались еще две двери. Как не противился коллекционер своим желаниям заглянуть внутрь, он не смог устоять от искушения и остановился, дав волю своим глазам. За пределами первой решетки Беннет увидел струи водяного потока, вырывающиеся из каменной стены и неизбежно попадающие в широкий медный раструб с трубкой, введенный глубоко в глотку крепко привязанного к деревянному лежаку человека. Пресная жидкость наполняла желудок несчастного, неумолимо заставляя раздуваться его живот. Внутри камеры горела единственная свеча. И Беннет заметил текущие слезы обреченности и боли на щеках этого мужчины. На миг коллекционеру почудилось даже знакомым его лицо, искаженное от мук. Он вспомнил, как тот обошел его, Беннета, на торгах аукциона и приобрел ценные старинные бумаги, кажется, одиннадцатого века, так неплохо сохранившиеся в течении стольких лет. Несколькими месяцами спустя после торгов он внезапно пропал бесследно. Про него даже писали в газетах… «– Просто игра моей памяти, скоро все это кончится», – подумал Беннет и, покачав усталой головой, побрел дальше.
Через несколько секунд за спиной раздался неистовый крик, а потом отчетливый треск, будто рвали тряпичную ткань на лоскуты. За ним последовал смачный шлепок и монотонное журчание воды.
Коллекционер услышал тихий гулкий голос сзади:
– Эй, мистер, вы обронили свой револьвер! Хотя, знаете что? Он вам больше не понадобится…
Визгливый смех смешался с гудением и электрическими вспышками, мерцающими за решеткой последней камеры, но Беннет упрямо шел на свет, глядя лишь себе под ноги. Еще четыре шага и свод над головой внезапно кончился, а его давящий потолок сменило синее безоблачное небо.
Он вышел на освященную желтым солнцем круглую площадь, вымощенную каменными квадратными плитами, готовый встретиться с самим Творцом. Но его ждал новый ужас. Он увидел высокий деревянный эшафот со ступенями, наверху которого, извиваясь и дергаясь, словно королевский шут, приплясывало существо с хоботом и стеклянными глазами. В лапах оно держало толстую веревку с петлей на конце. Вокруг толпился народ в оборванных одеждах и испепелял Беннета жаждущими зрелищ глазами. Все они были похожи на недвижимые чучела, и лишь пляшущие черные зрачки с застывшим в них животным голодом выдавал в их лицах сущность чего-то живого.
– Она ваша, ваша! – кричал монстр и тряс веревкой в воздухе. – Вам нравится эта вещь, мистер? Конечно, она не такая ценная, но очень старинная и весьма практичная! Она великолепна и чрезмерно проста! Ну же, не заставляйте ждать своего зрителя, поднимайтесь наверх!
У Беннета подкосились ноги, и он в который раз не смог твердо стоять. Падая навзничь, он почувствовал, как его подхватили чьи-то руки и поволокли по ступеням, деревянные края которых сильно отбивали костяшки на голени. Наконец, коллекционера втащили наверх и заправили его голову в петлю. Он больше не мог сопротивляться, его тело стало послушным, будто в него большим количеством попал обездвиживающий конечности паучий яд.
– А теперь, мистер, мы начнем творить картину красками боли на холсте жизни, – шептало существо почти на ухо Беннету. – Как бы и я хотел пройти вместе с вами наше общее приключение, окунуться в мир хаоса и жестокости, увидеть святейший лик ужаса и пропустить сквозь себя, словно через мясорубку, всю гармонию уникальных утонченных ощущений необузданного до самого конца липкого страха. Но увы, я не могу себе позволить этого, ведь я всего лишь слуга искусства. А вы, мистер, безусловно этого заслуживаете. Вы – богатей из большого города и искушенный ценитель прекрасного. Так получайте удовольствие по полной!
Оно с силой дернуло за длинный рычаг, встроенный в деревянный настил, не дав вымолвить Беннету ни единого слова в ответ. Ноги коллекционера больше не ощущали опоры под собой, и через мгновение прочная петля на шее превратила живого Беннета в болтающуюся в воздухе куклу из органической ткани.

Алон проветрил небольшое, похожее на обычную подсобку любого магазина помещение, находящееся в конце галереи, куда так стремился попасть Беннет, захлопнул маленькое слуховое окно и прикрыл штору. Затем стянул с головы противогаз и зашвырнул его в угол. Повсюду на стенных полках и столах были разбросаны кисти и краски, флаконы и бутылочки с жидкостями, столярный инструмент и тряпичные мешки. На полу размещались пластиковые бюсты-манекены, канистры с химикатами и прочие различные увесистые предметы.
– А ты позабавил меня, мистер… Эрик Беннет, – прочел он имя на бирке внутри саквояжа, утирая потный лоб ярко-синим носовым платком. – Даже чуть было не прострелил мне брюхо, – Алон слегка подтолкнул покачивающееся в петле бездыханное тело коллекционера. Выражение, застывшее на лице в момент смерти, не говорило ни о чем определенном. Ни о муках, ни о боли. Оно было умиротворенным и спокойным. – Это была, пожалуй, самая интригующая стычка в моем лабиринте безумия. Прошлые экспонаты для моих картин, без сомнения были менее активны, хотя те двое, что отрубили друг другу головы вот этими самыми клинками, попавшими в мой магазин относительно недавно, – он достал из-под стола один из мечей и потряс им в воздухе, – возможно, неплохо поработали над собой, чтобы прийти к такому обоюдному концу. Но ты… Не пропустил ни одной моей картины, сходил с ума у всех полотен моей галереи, оценил каждое с достоинством, и мне это очень лестно. Что же ты видел в них? Хотя, можешь не отвечать, я сам скажу. Ты разглядел в моем творении самую суть, заглянул внутрь, в мою душу. И смею скромно заметить, если бы не мои познания в химических веществах, которыми я отравил тебя через воздуховоды, скрытые за картинами, ты ни за что бы не испытал в полной мере таких первоклассных галлюцинаций, – Алон визгливо захихикал от удовольствия, беспокойно потрясывая головой. – Я великий гений, понимаешь ты этого или нет, свинья? – продавец внезапно прервал смех и со злостью ударил кулаком в туловище Беннета. – Я уникален! И мой талант бесценен рядом с вашими жалкими бумажными купюрами, которые вы готовы всучить всем и каждому только для того, чтобы урвать жирный куш! Ну, хватит, – остановил он сам себя и завязал на поясе заляпанный разноцветными пятнами фартук. – Я рассказал тебе достаточно, мой славный натурщик. Вновь пришла пора испытать мой дар в деле.
Алон поставил мольберт перед трупом Беннета, закрепил холст и смешал краски. Весь вечер он выводил привычными мастеру движениями линии, объединяющиеся в целостный рисунок. Затем отложил в сторону палитру, повесил на спинку стула фартук и, устало зевнув, погасил свет.
– Доброй ночи, мистер Беннет, – прошептал он напоследок.
Через несколько дней Алон вынес из подсобки картину в рамке, спустился по ступеням и прошел в коридор галереи. Словно хрустальный Грааль, он трепетно нес перед собой на вытянутых руках предмет своего нового творения, проходя мимо картины с изображениями медведя, разрывающего свою жертву на части. Мимо холста, на котором был запечатлен беспечный путник, странствующий в грозу и сожженный до костей ослепительно яркой молнией. Минуя полотно, наполненное кровавыми красками и человеческими останками, которые стремительно уносил по течению водяной поток, Алон преодолел еще одни ступени, только в этот раз вверх, и остановился у стены, где заранее приготовил место для свежего экспоната. Пристроив его как следует, Алон отошел на шаг назад от стены и, слегка подбоченившись, придирчиво осмотрел холст с разных ракурсов.
– Я доволен тобой, мистер Беннет, – поставил он вердикт, разглядывая полотно, на котором был изображен загаженный свинарник с толпящимися по всем углам свиньями. Одна из них лежала в грязи, пропитанной кровью. У нее не было кожи на морде, лишь только оголенный череп, почти белый, с алыми густыми разводами. Над ее мертвой тушей болтался человек, повешенный за шею на веревке, привязанной к деревянной балке под самой крышей. Лица повешенного видно не было - его закрывала надетая на голову срезанная морда свиньи. Буро-зеленый и серый цвета красок придавали полотну крайне отвратительную атмосферу и делали картину слишком живой. – Итак, назовем этот холст достойно, мистер Беннет, под стать вашей натуре, – с удовольствием подчеркивая каждое слово, проговорил Алон. – Имя ему – «Загон для свиней!»