Взрослая жизнь

Помня слова папы, сказанные после окончания мною седьмого класса:
– Никаких техникумов! Только десятилетка. Исполнится восемнадцать лет – должна сама себя содержать.
Сразу,  на второй день после выпускного вечера, я отправилась  искать работу.  11.07.1958 года устроилась на автоматическую телефонную станцию (АТС) в отдел фиксации. Первые два дня меня знакомили с работой.
Наш Калининград ещё весь в развалках. Мы работали с немецкими картами телефонной сети. Многое было непонятно.
В школе я отлично чертила. Мои способности  оказались востребованными. Главный инженер связи В. Харламов однажды принёс немецкий поломанный почтовый ящик и попросил меня снять размеры и начертить такой же:
– Сумеешь?
Я сумела. Предложила соединить ящики в блоки: для многоквартирных домов. Почтовые ящики, которыми пользовались калининградцы в новом доме связистов, выполнены по моему чертежу.
Мы, работники АТС, делали съемки бывших немецких телефонных трасс, проложенных в земле. Поднимали бетонные крышки «коробочек» и колодцев, замеряли расстояния между ними.  «Привязывали» к сохранившимся  домам,  деревьям,  заносили всю разводку с «муфтами» и «перчатками» в свои маршрутные чертежи. Прозванивали телефонные сети, данные записывали в таблицы. Ходили по  поступающим  в АТС заявкам на установление телефонов  и прокладку телефонных линий.
Приходя домой после работы,  от мамы часто слышала, что все девочки подали документы  в новый, переведённый в 1958 году из Москвы,  Рыбный институт.  Я отлично понимала, на что она намекает.  Но сказанное отцом: «После восемнадцати  обязана сама себя содержать» – хорошо помнила.
И разве можно идти на дневное отделение, когда братишки ещё учатся в школе, и сестрёнка маленькая? С нами живут  бабушка и мамина сестра Настя. Всего восемь человек, а работает один папа, которого  по Хрущёвскому сокращению, не дав дослужить три месяца, отправили в отставку. Мама сумела добиться, чтобы ему дали дослужить три месяца. Три месяца он дослужил, но только не на майорской должности, а на сержантской. Соответственно и пенсию получил с последней должности, а так бы и этого не получил. Выживайте, как хотите. У мамы никакого стажа. Где и как работать, если части, в которых служил папа, всё время переводили с места на место и находились они  всегда далеко от промышленных центров?
    Я подала документы на вечернее отделение факультета «Технология переработки рыбы и рыбных продуктов».  В институт поступила легко, сдав пять экзаменов. В то время на отметки в  аттестате зрелости не обращали внимания, берёшь билет, готовишься и отвечай.
Тема моего сочинения была по М.Горькому: «Мать». Из трёх предлагаемых выбрала её, потому что у меня случайно оказалась чья-то тетрадка на эту тему. 
 Для меня было открытием наличие шпаргалок  у абитуриенток. Впервые увидела, на что они похожи и куда их прячут. Смотрела в растерянности, как же мне быть? Зазвенел первый звонок, девчата быстро ушли, я, направляясь к двери из туалета, на подоконнике увидела… не шпаргалку, а целую тетрадь! Только и успела, что прочитать на обложке тему сочинения.
Получив листы с печатями для чистовика и черновика, нашла место за предпоследним столом. Пока преподаватели что-то выясняли и не смотрели в зал, успела  черновиком прикрыть тетрадь.
Открыли конверт с темами. Стали записывать их на доске.
От переживания я совсем поглупела. Первые две темы для меня как с неба свалились. Последняя оказалась той, которая была в тетради под черновиком.
По рядам стали прохаживаться преподаватели.  Пришлось приноровиться  и списывать содержание по одной строке: вначале в чистовик – когда преподаватель  шла к доске, а потом, когда она возвращалась, из чистовика переписывать в черновик.   
Самым ужасным оказалось то, что в конце моей первой  «шпаргалки» стояла жуткая оценка за сочинение – кол!
Не перечитывая, первой сдала листы с переписанным сочинением и вышла. Была полностью уверена, что к следующему предмету, на который было отпущено пять дней, готовиться не надо: ведь кол!
Сижу дома. Учебники по физике даже в руки не брала. В комнату входит, вся в слезах,  моя школьная подружка, вместе с которой поступаем.
Оказывается, она утром ходила в институт и не нашла нас в списках.
Спрашиваю её:
– А ты что хотела? Всё правильно, дальше отдыхаем.
В ответ, через всхлипывания,  слышу:
–Ты ничего не поняла, мы не отчислены, фиизиику не сдааадим…
– Не реви, скорее всего там ошиблись. У меня точно будет двойка. К физике не допустят. Пойдём, выясним, что на самом деле.
В приёмной комиссии показали наши сочинения. У Люды за её сочинение стояла тройка, а у меня… четвёрка. Здесь и мне захотелось заплакать. Времени на подготовку к тяжёлому предмету  оставалось  мало.
На нашем балконе уселись за учебники и так все три дня с него не выходили. Худо-бедно, но успешно были сданы и физика с химией, и устная и письменная математика. Мамины глаза светились счастьем. 
Не все мои сверстницы  сумели поступить на дневное отделение, а на вечернее перевестись не захотели.
Я работала по шесть дней в неделю до восемнадцати часов. К семи часам вечера надо успеть на лекции.  Летишь домой, как угорелая. Надо помыться, переодеться, покушать и до института добежать.
     Хотелось и с подружками погулять. В один из октябрьских воскресных дней с подругами впервые решились пойти на танцы. В Доме рыбаков билеты слишком дорогие и танцую я ещё коряво.  Предлагаю пойти  на  «Баночку»  – в клуб Рыбозавода.  Там билеты копеечные и среди своих, простых работяг, будем; не стыдно учиться танцевать.  Со мной Лена и Люда. Когда пришли в зал, увидели бывших одноклассниц. Стали делиться новостями: кто, где и как устроился. Оказалось, что они ещё со школы постоянно посещают этот клуб. Чувствуют себя, как рыбы в воде.
Чем дальше, тем больше народу в зале. Замечаем ребят, знакомых по Дому пионеров.  Увидев знакомые лица, парни обрадовались. Подошли работники завода, матросы и солдаты. Ко мне подбежала моя одноклассница Инна Коновалова:
– Ада, тебя сейчас пригласит Толик.
 Я смутилась. Впервые на взрослых танцах с мальчиком!? Очень не хотелось  опозориться.
Толик пригласил со словами:
– Ада, я ведь не умею танцевать. Потренируемся?
Стало просто и легко.
– Не обижайся, если на ноги наступлю.
Впервые очутившись в крепких руках  парня, под самодеятельный джазовый ансамбль  Рыбного завода,  под музыку  с сурдинкой: «Вперёд шагай мой караван…»,  мы учились двигаться, смотрели на выкрутасы стиляг.
Анатолий осторожно поинтересовался, чем я после школы занимаюсь. Сказать, что я бригадир в группе фиксации, не захотела, вдруг ему будет неловко? Ответила, что работаю уборщицей  на Главпочте (в то время Связь и Главпочта в одном здании находились), а вечерами хожу на лекции в институт. Он  же  не прошёл по конкурсу на дневное отделение института, устроился учеником автослесаря, а вечерами в ДОСАФе посещает курсы водителей. Дежурные в красных нарукавных повязках выпроводили из зала две пары стиляг. Уж больно развязно вели себя, в своих дудочках и «корах на манке».
В репертуаре инструментального ансамбля обязательными  были «краковяк» и «полька». Нетребовательная публика танцевали до упаду. Пыль до потолка, а нам  нипочём! Интересно и весело.
По ночному городу возвращались домой не одни – нас провожали  ребята.