Глава 20 - Проводы, дорога и Туманный Альбион

Планета Сварг, южное полушарие
Лагерь отдельной 1138-й ударной дивизии

29 апреля 2331 год

- …Максим, признайтесь, что вы сделали с Хомичом?
- Я? Ничего не сделал, в очередной раз только показал и всё объяснил.

Все их «совещания», начиная с январского можно сказать, частично выездные. Когда бригадир Хомич не понял, почему ракнайские проститутки позволяют избивать себя за деньги, Максиму пришлось взять и показать ему. Нет, показать не как избивать их «лучше», показать их самих, как они живут. Чтобы он сам задал им вопрос – «Да где же ваше чувство собственного достоинства, скажите вы мне?!». И услышал уже давно привычный Максиму ответ – «У меня двое дочерей, и чувством собственного достоинства я их не накормлю». Нет, так они не говорят, только Максим или Элизабет могут переложить их разговоры таким вот образом.

- Что же вы показали и объяснили на этот раз?
- Как они питаются. Показал их…личные подсобные хозяйства. Леонид Николаевич, вы же никогда не пересекались с ракнайцами?
- Никогда не пересекался. Был избавлен от такого сомнительного счастья.
- Во, вы оччень правильно сказали! Насколько я это сам понял, империя создавая их как бы приговаривала – не смейте, сволочи, голодать! Программа централизованного питания существует лет…13 наверное, для множества из них она существует с момента сотворения мира. В ней, знаете, можно сказать, три кита. Грибы, черви и водоросли. Грибы, наподобие вешенок, водоросли…вам водоросли сделают в мильон раз вкуснее. А черви… Фуу, даже азиаты ими брезгуют.   


Затейникову, как спецназовцу, повидавшему всё, можно сказать морщиться не положено. Но сейчас Елизаров залез в очень тонкую, в какой-то степени даже интимную сферу. Кормят то его отлично, а его женщина, в прошлом высококлассный инженер-проектант, наверняка изучает немного и человеческую кухню. Чтобы человек на сидел исключительно на двух китах азадийской кухни – водорослях и морепродуктах. Дома его кормят почти изысканно, а Максим грубо залез в эту деликатную область. В определённой степени дважды деликатную, потому что Затейникову осталось служить месяц.

Армейский корпус здесь уже прекратил своё существование, и бригада спецназа доживает последние недели. К июню всё военное присутствие здесь сократится до 20.000 человек, а сам Затейников уже нигде не будет военноприсутствовать. Он свалит отсюда к едрене матери, будет радоваться отсутствию режима, опасности, словом, гражданка распахнёт ему свои тёплые объятья. Поэтому, кстати, Макса и Элизабет попросили уехать в отпуск пораньше, но сам отпуск дали побольше. Хватка у полковника Жермена слабее, у него уже сейчас чемоданное настроение. Уже в июле им нужно не прохлопать тот момент, как «спецназовское братство» поднимет свою голову, и рубить её этой гидре сразу же.

Как и всегда, здесь всех можно понять, а Затейникова и Жермена понять не только можно, но и нужно. Люди отдали службе 20 лет, они - то ядро, которое постоянно напоминает молодой поросли спецназовцев кто они. И конечно, напоминают то, что они не «высшая раса», и за пределами лагеря они превращаются в обычного человека, который имеет право использовать пистолет только для самообороны. Затейников и Жермен – целая уходящая эпоха, но за этим в первую очередь нельзя забывать, что они люди. Что они заслужили покой.

- Господин Бригадир. Леонид Николаевич. С вами было просто невероятно приятно работать! Вы – живое напоминание того, как слово Офицер может писаться с большой буквы. Я желаю вам…даже не знаю чё желаю...

Максим даже расплакался немного, хоть ему и плакать не положено. Затейников сохранил невероятную чистоту будучи по уши в грязи, и весь...пафос, который высказал Елизаров был абсолютно искренним.

- Спасибо за добрые слова, Максим. Коль скоро мы видимся в последний раз, позвольте и мне высказаться. Вы – отличный человек, не «крысёныщ», как офицеров ГУВБ иногда называют в нашем управлении. Не «крысёныш», не «копающий под нас ради самого процесса копания». Для вас нет чужих проблем, ваши реплики «а мы то тут причём» - просто попытка дышать чуть свободнее. Потому что даже после этих реплик вы решаете вообще не вашу проблему. Бригадир Хомич вырастил троих сыновей в Поозёрске на Каррите, и ему как никому другому понятно, что значит воспитать достойных молодых людей, достойных членов общества. Вы не отмахнулись, правильно? Пожалуй, это хорошо, что вы воспринимаете нищету ракнацев спокойно, для Хомича сейчас вы как опора, хоть он старше и опытнее.

Максим, вы также должны дождаться конца вашей службы, закрыть дверь и пойти по жизни дальше. Честь имею!   

***

- Максимчик, что с тобой?
- Тина, отстаньте от него, ему не по себе.


Элизабет обращается к Тине на вы. Своё родовое имя «Тиночка» вспоминать особо не желает, но хочет сохранять дистанцию с напарницей Елизарова. В английском таких тонкостей нет, русское «ты» и «вы» прекрасно подходит для обозначения разницы между «мальком» и «акулой». И Тина, кстати, промолчала, не стала привычно огрызаться, мол Элизабет лезет в их личные отношения. Не в последнюю очередь из-за того, что почти никаких отношений нет. Сейчас редкий случай, когда Тина проявила участие к Максиму, видит что его глаза на мокром месте. А когда она просыпается, он ей и не нужен. У неё новый день интриг впереди, Максим в её жизни так, светлое пятно, о котором она вспоминает только при встрече.

Они идут в космопорт втроём, потому что в этот отпуск они тоже поедут втроём. «Личную компоненту» в отношениях с полицией нужно развивать, не забывать про союзников, когда вроде и врагов нет. Не зря в Смоленске говорят не плюй в колодец, ведь ситуация со спецназом может ухудшиться, а Тина будет помнить как её не забывали даже в период относительного благополучия.


Когда они зашли в терминал космопорта, там снова шла приёмка только что прибывшего батальона. Хомич там неизменно, но комбат и ротные уже не воспринимают его присутствие как стояние над душой. Он заставил их пролечиться от алкоголизма, порешал их личные проблемы. Словом, он показал им что является человеком договороспособным и просто понимающим всю поганость местных условий. Ещё Хомич вывесил в своей дивизии календари с обратным отсчётом до конца полярной ночи, до начала зари, голубого часа. Он неплохой психолог, часть воспитательного процесса в его понимании, это создать у подчинённых впечатление, что с каждым днём они живут хоть чуточку лучше. В этом вопросе он очень упорен и его упорство уже даёт свои плоды. Даже разговоры людей в лагере стали другими, без «беспросветной жопы» и прочего, наподобие.

Они прошли регистрацию и идут в эконом-класс, Элизабет вообще запланировала весь их отпуск как «отпуск эконом-класса». У Тины туго с деньгами, ситуация ещё долго не изменится. Элизабет платит кредит за свою одежду, с её зарплаты взыскивают две трети на покрытие гражданского иска, на который уже набежали проценты. Вспомнит, как экономила в студенческие годы и при этом могла вполне полноценно отдыхать. Даже когда она расплатится, ей нужно делать хоть какие-то накопления, потому что в Соколово всё уходило на шмотки-косметику и оплату квартиры, и она часто была в долгах. Ей психологически тяжело так жить, она хочет увидеть постоянно растущую сумму на своём банковском счёте.


Их космоплан взлетел после недолгого техосмотра, развернулся, а весь остальной полёт напоминает траекторию движения баллистической ракеты. До конца полярной ночи остался год, теперь уже можно сказать, всего год. Относительно четырех лет в 2328-м, когда Макс только прилетел сюда, тоже с отнюдь не светлой Баграды. Планеты освещаемой свечением газов в газовом гиганте, вокруг которого та обращается.

***

Станция Васильево, зона вылета.

30 апреля
      
-…Валерьич! Здравствуйте, дамы.
- Здравствуйте, мистер Андерсон.


Стивен будет четвёртым в их компании, но его никак не назовёшь отпускником. Его уволили с военной службы по состоянию здоровья, и он договорился с начальством, что через полгода они устроят его на другом месте. За эти полгода он помотается по миру, поймёт, где хочет жить. Он уже в том возрасте, когда человеку стоит задумываться о комфортном месте работы, а не работать на износ. Начальство раздобыло ему визу чтобы он хотя бы ещё раз увидел те места, где вырос, но он не откажется и от остальной программы – длительных походов с рюкзаком за спиной.

Они стоят на посадку на рейс до Земли, и Макс снова думает о том, что он поддерживает отношения со Стивеном так как тот всё ещё в курсе дел военного следствия. И это просто позволяет либо жить спокойнее, либо заранее знать, к чему готовиться. Сам Стивен тоже всё понимает, но его не напрягает помочь Максу, с которым они подружились после дела «Великого инквизитора».

- Валерьич, с твоим «любимым» Дювалем произошло ровно то, что я говорил. Позавчера второй окружной суд оставил приговор 14-го гарнизонного суда без изменений. Семь лет общего режима. Скоро твоего полковника этапируют в колонию, но ему могут ещё «отсыпать»
- За что ещё?
- За оскорбление Суда. Не за угрозы тебе и другим твоим из ГУБВ. Не за то, что науськивал своих убивать ваших. За матершину. Валерьич, это отдельные эпизоды, и новый срок будет полностью приплюсован к тем семи годам.
- И далеко его?
- На Новую Тасманию. Как говорит пипл, «тюремный архипелаг». Вроде тоже на Аннатале, от Соколово полтора часа лёта на небольших самолётах. Но там холоднее, и не забываем – на Аннататале нет времён года, и на Новой Тасмании не жарко. Оттуда не сбегают – бежать некуда. Ближайшая суша далеко, а плыть холодно, как с Алькатраса. Валерьич, о своём Дювале можешь забыть – ему не дадут ни условно-досрочное, и с помилованием ему также покажут шиш с маслом. Вину он так и не признал, называл суд «нелегитимным»… Таким как он навстречу не идут.
- Но свидания ему разрешат?
- Яснохерственно! Это же права осуждённого. Также как и право на переписку, которую будет читать администрация перед отсылкой.
- Стив, я думаю о том…ты сказал, науськивал. С ним же сейчас по его мнению поступили «чудовищно несправедливо»…
- В точку! Он так и говорил на последнем слове на процессе и апелляции – после пережитого любой суд над ним он считает аморальным. Валерьич, ему дали общий режим чтобы наград не лишать. Будет выделываться – сделают перережимку и он уедет в совсем другие места. Центральный военный СИЗО за месяц дал на него отрицательную характеристику, если хочешь увидеть его на отмороженной имперской планете, можешь считать, первый шаг он уже сделал.
- Отмороженная имперская планета?
- Ага. Бывшая E-661 Бета, по многочисленным просьбам трудящихся переименована в Инанну. Завтра там почти торжественное открытие новой колонии строгого режима на 27.500 заключённых. Холод, туманы, убитая экология – всё, чтобы достойно встретить старость!
- Стив, ты же сам говорил, что не кровожадный!
- Валерьич, я терпеть не могу самоуверенный в себе пипл. Твой Дюваль – идиотина, он плюёт в поданную ему ладонь, чего ему, вселенского щастья желать что ли?   
    
***

Земля, На высоте примерно 350 километров над Нидерландами

1 мая


Они летят в Лондон, летят самым дешёвым рейсом. С начала полёта прошло уже 11 с половиной часов, космоплан сбрасывает скорость и начинает разворот, который закончится над Северным морем, западнее Гааги. Из всех четверых Макс перенёс полёт тяжелее всего. Он не привык к таким длинным перелётом, у него просто затекли ноги. Наоборот привык к тому, что перелёты – едва ли не самая приятная часть его жизни. Стив привык долго летать, он лишь просился походить по салону пару раз и стюардессы ему разрешали. Пока работал, он иногда торчал в челноке судками, а теперь его не заманишь в челнок Исполнителей даже отборнейшими тульскими пряниками. Стив верил в свою машину, а она его «подвела». Впрочем, он даже в теории не знал о настоящих планетарных системах обороны, так что можно ли его винить? Элизабет рада уж тому, что вообще куда-то вырвалась, в будущем у неё, конечно же, будут нормальные перелёты. Быстрые и комфортные. С Тиной то же самое, а сейчас она во все глаза смотрит в иллюминатор, где за облаками можно рассмотреть очертания Южной Англии. Англичан было очень много в штурмовых батальонах, можно сказать, она хочет «познать» страну своих однополчан. Увидеть хоть часть мест, о которых они говорили, как о родных.

- Элизабет, не спишь?
- Нет, Максим Валерьевич. Так, глаза прикрыла.
- Я так и подумал. Ты знаешь, где мы садимся?
- Слышала, сама там не была. Космопорт находится в очень глухом уголке Эссекса. Остров Фолнесс долго был закрытым военным полигоном, но когда встал вопрос о строительстве космопорта, военным пришлось уйти. Там есть нужная длина и до сих пор закрытый морской район над которым происходит взлёт и посадка. Называть космопорт Лондон-Фолнесс не стали, слово само по себе неблагозвучное. Но там, есть все удобства – железнодорожная…извините, в английском языке от слова railroad не ушли даже после расцвета маглевов. Поезда приходят прямо на вокзал недалеко от терминала.

Максим Валерьевич, у меня к вам убедительная просьба – не нужно ехать в сам Лондон. Британский Музей, Тауэр или театры лучше посмотреть в комнате релаксации.
- Город настолько опасен?
- Достаточно опасен, как и любой крупный английский город. Карманники, а самое главное – печально знаменитые на весь мир британские ура-патриоты. Если не хотите слышать оскорбления в свой адрес когда рядом будет стоять Полиция Сити и ничего не делать, лучше не надо.
- Значит, сразу садимся на поезд и едем к началу нашего первого маршрута.
- Да, это самый лучший вариант. Я не сказала вам и всем остальным ещё одного – мы пройдём маршрут «неправильно». С конца к началу, а не наоборот.
- Наверное, не очень принципиально?
- Нет, многие делают так, но не в первый раз. Я хотела, чтобы мы двигались от худшего к лучшему. И ещё будет теплеть, не очень существенно, но заметно.
- Тогда делаем всё, как ты решила.
- Спасибо за доверие.


Разворот закончен, они стремительно снижаются и в салоне можно угадать звук двигателей на реверсе. Элизабет тихо пила весь полёт, пила по принципу дёшево и сердито, в этом рейсе ей подали целую бутылку виски. Впрочем, стюардессы, которым немного за сорок повидали люд и по лицу догадываются, что от кого можно ждать. Сейчас вся земля по правому борту, но Тина не выворачивает шею, чтобы увидеть всё возможное. Возраст уже начинает диктовать своё – такое не по возрасту, если она окажется на поверхности уже через двадцать минут и увидит всё без акробатических трюков.

***

Англия, Эссекс

Станция «Wakering Railway Terminal»


Это действительно скорее вокзал, а не просто станция. 12 тупиковых пассажирских платформ и четыре транзитных пути для товарняков. Платформы поделены по направлениям, или по частным перевозчикам. Не, это вряд ли.

- Элизабет, вот Великая восточная железная дорога…
- Хотите спросить, чем же она велика. Здесь всерьёз считают, если назвать что-то «великим», или употребить приставки супер-, сверх-, то это сразу даёт прямой эффект. 
- Сверхдержава или наподобие.
- Да, наподобие.

Поезд, на который они садятся, прибыл сюда четыре минуты тому назад. За эти четыре минуты где-то посредине состава встретились две локомотивные бригады, перекинулись парой слов, а информационная панель отображает уже новый маршрут.

Поезд шумный и неудобный, делает полторы дюжины минутных остановок в пути кроме Лондона, где стоянка длится полторы минуты. Но им нужно вытерпеть его меньше полутора часов, к тому же терпеть собрался только Макс. Тина села у окна, она с интересом смотрит пейзаж и застройку, проносящуюся мимо со скоростью в пятьсот километров в час. Стивен тоже у окна, он, кажется ищет изменения к лучшему. Элизабет умудряется спать, а Елизаров решил, что рассматривать что-то на скорости штука вообще неблагодарная.

Скоро они вообще ушли под землю, перемещаясь в сети метрополитена, а когда в окнах снова забрезжил свет, они оказались в большом подземном комплексе, где на платформах стояли таблички «Liverpool Street».

«Лондон», прошептала Элизабет, кажется, не просыпаясь. За полторы минуты машинист с помощником пробежались из одного конца поезда в другой, наткнулись на полицейский патруль, успели поругаться с копами. И копы и машинист говорили «fuck» и «fucking», так что Макс решил, что если он и уехал из Даксима, то по сути не очень то и далеко. Он и в мыслях себе не может представить, чтобы смоленская полиция говорила «долбанный», «сраный» или «драный».

- Стив, это нормально?
- Абсолютно нормально. Валерьич, копы были из Полиции Сити, Столичная полиция может факами выражать все чувства – от ярости до восхищения. Тебе не зря сказали – здесь нам делать нечего.

Теперь они вроде бы поехали в обратном направлении, но едут, тем не менее, на север, а не на запад. Поезд набирает ход в подземных тоннелях и Макс почему-то начинает понимать англичан, которые невероятно счастливы вырваться из родной страны и их не напрягает строить жизнь на чужбине. В Минске, в Объединённых территориях, в том же Даксиме на Сварге или в Ван-Гарбер на Тотенгаме. Почти матерящаяся прилюдно полиция, отсутствие в столице транзитного вокзала. Стив увидел настроение Макса, шутливо пнул его в колено и улыбнувшись сказал, что «они – банда». 

***

Нортумберленд, Ньюкасл-на-Тайне
Район Уоллсэнд      


Место, где они сошли с поезда называется очень по сути. По сути их путешествия – считается, именно здесь заканчивается Вал Адриана, слово Уоллсэнд особенно и переводить не надо.

На маленькой привокзальной площади странная картина – восемь полицейских в довольно тяжёлых бронекостюмах и целых два полицейских броневика с надписью Crimestoppers. У них даже проблесковые маячки закрыты металлической сеткой что недвусмысленно указывает на уровень вандализма в городе. Старший небрежно позвал путников к себе.

- Hey, you! I want to see your ID’s now! (Документы все, быстро!)

- And what do we have here? Aliens and traitors? (И чё у нас тут? Чужаки и предатели?)
- We are tourists, policeman. Tourism brings money and taxes. (Туристы мы. Туризм деньги приносит и налоги).
- I think I have a smartie here?!… (У меня тут умник нашёлся?!…)

Элизабет схватила Макса за рукав, заодно подумала что зря она натаскивала Елизарова по английскому. Максим то вроде очевидные вещи говорит, очевидные для нормальных людей.

- We have our own special British way here. Hear me, smartie ?! (У нас особый, британский путь. Слышь меня, умник?!)
- Special British way? I see... (Особый путь? Понятно...) 


Напарница Максима решила, что с него хватит разговоров с полицией. Она отвела его подальше, сама разговаривала с копами минут двадцать. Наверное, на полном серьёзе убеждала, мол тут наглый иностранец и его стоит простить хотя бы на первый раз.

- Максим Валерьевич, вы с кем связались?! Им с детства рассказывали, как Британия всю свою трёхтысячелетнюю историю была в кольце врагов-сатанистов, и вся британская история - история борьбы. Британские ура-патриоты ясно и аргументировано объясняли им почему они должны жить хуже других. Ваша логика здесь не работает, как и любая другая здоровая логика.
- Ладно, будем считать, что-то понял. Сегодня мы уже никуда не пойдём?
- Нет, регистрация на маршрут закончилась час назад. Отложим на завтра. Я посижу в отеле, мистер Андерсон увидит дом, где родился.


Стив родился на море, в хмуроватом двухэтажном доме буквально в ста метрах от береговой линии. Дом этот уже давно не имеет к нему никакого отношения, родители его продали и сегодня живут на Ариане. Посмотрят, где устроится сын, может, и переберутся поближе к нему. Но им и там неплохо.

Здесь есть немного подгнивший яхтенный пирс, его накрыли деревянной крышей, и получилось нечто вроде открытого бара. Стивен пьёт тёмный стаут и с болью оглядывается на родной дом.

- Валерьич, есть очень грустный старинный английский анекдот. Его лучше не рассказывать тем копам и многим из людей вокруг.

Два муравья вылезли наружу из коровьей лепешки, вылезли к солнцу, свежему воздуху, ветерку. Что-то сделали и один из них, папа-муравей требует от сына-муравья возвращаться. Сын-муравей восторженно смотрит вокруг и говорит – папа, здесь же так хорошо! Давай останемся здесь! А папа-муравей, закалённый тяжелой жизнью в коровьих лепёшках сурово отвечает ему. Что ты такое говоришь, сынок?! Ведь там же отчизна!...