Ч. 295 Японская жизнь глазами русских моряков

Предыдущая страница  http://proza.ru/2021/12/18/1152

Несмотря на своё бедственное положение, моряки видели, что жителям Симоды пришлось тяжелее. Давно ли они восхищались этим чудесным городом,  ныне превратившимся  в груды грязных развалин!

Виды Симоды были очень живописными: самая высокая гора в Японии, Фудзияма, со сверкающей в лучах солнца снежной шапкой на вершине, вокруг города тоже возвышались горы.

У их подножья – долины, сады, поля. Краски умиротворяющие: синее море, зелёная растительность на берегу, белые облака на небе.  Сады и поля были созданы огромным трудом крестьян.
 
Поля располагались на террасах, уступами, идеально ровные.  Сады и огороды восхищали русских моряков: они были как произведения искусства. На полях росли рис и зерновые культуры.

Японские крестьяне передвигались по рисовым полям на широких деревянных дощечках, как на лыжах. Урожай собирали в конце сентября. Ручной крестьянский труд для русских был привычной картиной, а вот американцы отметили, что механизации нет никакой.

Не зря они привезли в подарок японцам сельскохозяйственные машины. Интересно, как хранили японцы морскую капусту. Они выбили в скалах над берегом на высоте примерно тридцать метров от уровня моря, чтобы не долетали брызги, большие помещения, в которых сушили и хранили водоросли.

Улицы в Симоде были широкими, прямыми, с двухэтажными домами. На перекрёстках стояли столбы с названиями улиц. Некоторые улицы были вымощены. По словам жителей, их город насчитывал четыреста лет.

На берегах бухты находились аккуратные пристани с привязанными лодками. Лодки, как и в Китае, отметили моряки с «Паллады», которые перешли на «Диану», были украшены резными украшениями по бортам.

Несмотря на множество собак и лошадей, на улицах всегда поддерживалась чистота. Возможно, это относилось только к Симоде, поскольку о Хакодате моряки вспоминали как об очень грязном городе, заполненном запахами нечистот, протекавших в канавах вдоль улиц.

Там после дождей грязь на улицах была несусветная, и жителей выручала высокая деревянная обувь, которую снимали на пороге дома. Хакодатская грязь могла смело соревноваться с грязью любого русского уездного города, и даже с осенней или зимней петербургской грязью.

Японцы – очень чистоплотный народ. В Симоде имелись четыре общественные бани с естественными горячими источниками и проточной водой. Вход стоил очень дёшево: две мелкие монеты – каши.
 
Это была круглая чугунная монета с четырёхугольным отверстием в середине. С иностранцев денег вообще не брали, поэтому русские мылись бесплатно.  В банях стояли огромные чаны с горячей водой и были устроены бассейны, в которые можно было окунуться.

Баня очень понравилась, в ней поддерживалась ровная температура, была подведена горячая и холодная вода.  Японцы равнодушно смотрели на «экскурсантов».

Воду подавали по  бамбуковым трубам. В помещениях, не в пример кронштадтской бане, была чистота. Японцы мылись каждый день, но одежду стирали редко. Люди всех возрастов и пола раздевались и мылись вместе, не смущаясь, помогая друг другу мылиться.
 
Воду меняли три раза в день, чтобы не остывала, последние посетители мылись в грязной воде и платили одну каши. Американцев, которые раньше русских побывали в Симоде, это шокировало.

Зато русские отнеслись к совместному мытью совершенно спокойно, считая это естественным. В торговых банях российских губернских городов точно так же мужчины и женщины мылись вместе, прикрываясь вениками.

Единственным различием было то, что японцы прикрывались шайками, да и то не очень усердно, и японские бани были намного чище, чем в родном отечестве.

В местных лавочках продавались изумительные вещи из тончайшего фарфора, всевозможные лакированные шкатулки, изделия из стекла, бумага, плащи и зонты из промасленной бумаги, цветные рисунки, изумительные изделия из слоновой кости: фигурки животных и птиц, будто живые.

Деньги обменивали через государственных чиновников. Иностранцам запрещали продавать оружие, книги, карты, приборы, инструменты, монеты. Потом в этот перечень включили и запрет на продажу литографий.

Морякам, давно не общавшимся с женщинами, не нравился обычай замужних японок чернить зубы. Причём выяснилось, что состав, которым они их красили, плохо действовал на дёсны и губы, к тому же у него был и неприятный запах.
 
Губы японки красили красной краской. В общем, когда они улыбались, их лица приобретали цвета  гражданской панихиды.

Древнейшая профессия не считалась зазорной. Эти женщины в кимоно с широкими поясами, раскрашенные и с украшениями, сидели в ряд около публичных домов, у каждой на колене была бумага с ценой.

Носовые платки у японцев были из бумаги, у нас к этому пришли только в девяностых годах двадцатого века.

В Симоде было много чайных домов и храмов. Во время праздников жители носили на гибких бамбуковых палках бумажные фонари с нарисованными драконами, летучими мышами.

Трубочистам в городе делать было нечего: дома не имели труб. Непривычным для русских было отношение японцев к интимной области.

Русские офицеры и матросы смущённо разглядывали откровенные картины, рисунки и фигурки нэцкэ, искусно выполненные из слоновой кости и ценных пород дерева.

Стоит ли говорить, что все обзавелись подобными произведениями искусства, представляя, какой фурор они произведут дома, продемонстрировав их в узком кругу.
 
В одном из больших храмов во дворе в два ряда располагались торговки и торговцы «съестной благодатью», как назвал это один из офицеров. Торговаться с японцами было бесполезно, они твёрдо держали установленную цену.

Преимущественно продавали сладости. Тут же, на месте, некоторые из торговцев-мужчин по заказу весёлых любителей изготавливали из сладкого теста различные фигурки и даже сценки, которые можно было показывать в России только из-под полы.
 
Вот что писал один из авторов воспоминаний о Японии: «Скандальные картинки, нэцкэ, брелки продавались открыто… Замысловаты у японцев туманные картины, на которых они фигурам своим придают такие позы и делают с ними такие превращения, до каких европейцы ещё не додумались.

Нельзя не пожалеть, что их не всякому, и не во всяком месте можно показывать. И туманные картины эти, и женские пляски начинаются как будто и благоприлично, а, в конце концов, впадают в ту же нескромность по-нашему, до какой так жадна вся Япония, и какую она вовсе не почитает нескромностью.
 
На баке… мне привелось убедиться в замечательной правде и этих замечаний, когда визжал от восторга весь наш бак, всей своей массой, из среды которой, застывшей на корточках, самые впечатлительные и восприимчивые выскакивали даже и ржали не на шутку по-лошадиному».

Везде в Симоде были спокойствие и тишина. На улицах стояли будки сторожей, где укрывались от непогоды. В обязанности сторожей входили охрана общественного порядка и предупреждение о пожаре.
 
Обитатели нескольких улиц объединялись в общину. Община отвечала за поведение каждого её члена. Руководил общиной староста, «оттона». Хорошо жили японцы, никаких пьяных воплей и мата на улицах.

Бывая в гостях у местных жителей, моряки обращали внимание на безупречную чистоту в помещениях и спартанскую жизнь их обитателей. Окна были закрыты промасленной бумагой. Полы в помещениях покрывали толстые циновки, плетеные из травы.
 
Стены и двери были скользящими, благодаря чему можно было менять размеры внутренних помещений, если в том возникала необходимость. На стенах висели картины, написанные маслом или яркие бумажные, иногда резные из досок, красивые иероглифы.

Постели скатывались в валик и убирались в специальный выдвижной шкаф для постельных принадлежностей. Матросам после родных грязных изб с тараканами такое жильё казалось особенно непривычным. Да и офицерам тоже.
 
Вот как писал по этому поводу один из них: «Где вы, наши отечественные купеческие дома, неизменно двухэтажные, с длинным забором, утыканным гвоздями, с парадным верхним этажом, всегда пустынным, с этажом нижним, освещённым одинокой лампадой в то время, когда хозяева ваши, все сбитые в одну-две комнаты, окнами на двор, храпят и бредят, и видят всегда пророческие, и большею частью зловещие сны не к добру?».

Не лучше вспоминались и дворянские дома, где они выросли: владельцы которых «любят обставлять свои входы и выходы свирепыми и немилостивыми зверями в виде диких львов и неумолимых собак,
 
которые кичилися в былую пору внешним блеском хорошего рода стёкол и бронзы, отличной природы драпри и портьеров перед соседями из купеческой породы, прикрывающими невымытым коленкором свои выгоревшие от времени и солнышка стёкла, не любящие чистить домашнюю накипь и ржавчину».

Продолжение http://proza.ru/2021/12/20/1107