Прибво. Рига. Учения-4. В бункере

 
Одно из КШУ, на сколько я помню, летом 1979 года, у нас почему-то решили провести не на КП в лесах Латвии, Литвы или Калининградской области, а в реальном бункере ЗКП штаба округа (Защищённого Командного Пункта, не путать с Запасным), располагавшемся где-то под Ригой. Учения эти организовывал и проводил Генштаб МО СССР, быть может он и принял такое решение.

Тогда я исполнял обязанности начальника секретной части нашего управления, параллельно отрабатывая обязанности начальника информационного отделения окружной РАСТ. Штука в том, что действующий начальник отделения капитан Ганзин Виталий весной того же года попал в автомобильную аварию на своей машине, получил серьёзную травму головы и на момент учений находился в госпитале, готовясь к демобилизации. Я же фактически уже начал исполнять его обязанности, хотя и секретку с меня пока не сняли, так как нового её начальника ещё не нашли.

Некоторые вещи, в том числе ядерный удар, Генштаб оставил на наше усмотрение и мы, естественно, этот вопрос добросовестно отработали еще до выезда на учения. Далее, собравшись, выехали отрабатывать задумки Генштаба. Про то, что будем воевать в бункере мы знали, но мало кто из нас (офицеров управления и РАСТ) бывали в нём. С точки зрения самих КШУ, то они не отличались особой новизной в легенде, замысле, этапах и были не сильно интересными, даже для меня, ведь я уже прошёл не одно такого рода КШВИ. Но это отличалось от предыдущих – они должны быть короткими, всего дней пять-шесть. Мне интереснее был бункер сам по себе.

Приехав на место, мы увидели бетонный забор со стандартным армейским КПП у ворот. Миновав КПП попали внутрь довольно большой территории, огороженной по периметру сплошным забором, внутри него стояла обычная солдатская казарма, ещё одно здание похожее на штаб небольшой части (на заставке к рассказу не то самое здание, но похожее на него, только вентиляционных строений вокруг него не было), столовая и ещё какое-то здание, типа банно-прачечного комбината. Был и небольшой автопарк в дальней части периметра. Ни одного намёка на вход в бункер не было заметно.

Нас подвезли к штабу и, когда мы выгрузились, повели внутрь. Но штаба в том здании не оказалось – это был муляж, закрывающий вход в бункер. Казарма, столовая и автопарк были реальными. В казарме жили солдаты роты, обеспечивающей функционирование и охрану бункера, там же располагалась её канцелярия. В здании банно-прачечного комбината кроме бани и прачечной располагались ещё какие-то службы и мастерские, обеспечивающие многообразные нужды бункера и трудящегося там личного состава. В автопарке стояли машины роты и несколько МШ таких, как наша, но МШ не могли стоять там долго, а должны были выехать куда-то на стоянку.

Сам бункер поразил меня своей мощью и основательностью. Как нам объяснили тамошние начальники, первые два верхних этажа предназначались для солдат роты обслуживания бункера во время ракетно-ядерной войны, а также там находилось всякое оборудование для поддержания его жизнедеятельности. Причём первый этаж был заглублен метра на три, а ниже перекрыт метровым слоем железобетона. Далее вниз следовали ещё четыре этажа, где должны были размещаться отделы и управления штаба округа. Седьмой этаж предназначался для руководства округом и размещения оперативного управления. На восьмом этаже располагалось управление и КП ПВО округа, а на девятом – ВВС. Каждый этаж был перекрыт примерно полуметровым слоем железобетона. Получается, что общая глубина бункера составляла около 30-35-и метров.

Нас, Управление химвойск, а также инженеров и связистов (а м.б. ещё кого-то, но уже не помню кого) разместили на пятом этаже сверху. Лифта в бункере предусмотрено не было, пришлось идти пешком, регулярно открывая и закрывая за собой толстые (не менее полуметра) железные двери. Не закрывать двери было нельзя – такая имелась инструкция нарушать которую строго запрещалось для всех, даже для генералов.

Добравшись до пятого этажа нам показали две комнаты – небольшую для начхима и НШ, а также общую – для работы и размещения личного состава управления. Мы, три РАСТовца разместились в большой комнате вместе с восемью офицерами управления. Комната была трапециевидная, метров 25-30 квадратных с дверью в узкой стороне. Тут у нас были и койки, и стулья, и рабочие столы, и даже большой стол для рисования карты и пояснительной записки к ней.

Управление Инженерных войск размещалось слева от нас в трёх комнатах, а связисты, справа, в четырёх. Всего было, по-моему, комнат 12-15, кто сидел в остальных комнатах – не помню. Была одна комната-туалет, там же имелась курилка – без этого тогда ничего не строили, даже военные бункеры. Все комнаты шли вкруговую по внешней стороне, соединены они были коридором, хоть и не широким, но два-три человека могли бы разойтись. Во внутренней части бункера, говорят, проходили какие-то средства жизнеобеспечения, коммуникации, провода, ещё что-то. Двери туда были, но всегда закрытые – я пробовал одну открыть, не получилось. По моим прикидкам получалось, что диаметр бункера должен быть порядка 25 метров. Вот такой бетонный стакан получался, объёмом никак не менее 100-120 000 кубометров.

Сильно позже мой двоюродный брат Валера Демченко, дослужившийся, как и я до полковника, но строительных войск, рассказывал, что такого рода бункеров он построил не один и масштабы нашего его даже не впечатлили. Валера рассказал, что в начале 80-х годов прошлого века он со своим ВСУ (Военно-Строительным Управлением), строил бункер для командования Западного ТВД. Он строился не как одинарный стакан, а сразу двойным и оба стакана в полтора-два раза по объёму побольше нашего. Один стакан рабочий, а второй для обслуги и средств жизнеобеспечения. Соединялись стакана двумя переходами на разных высотах. Получается, что объём этого двойного бункера составлял около 400 000 кубометров. И даже это не было для него самым большим масштабом, так как на Бойконуре он строил стартовые столы с гораздо большим объёмом вынутого грунта и заложенного бетона.

Тут же в бункере произошёл со мной один инцидент. Посчитав ещё в Риге наши потери от ядерного удара противника, пошёл согласовывать результаты по управлениям, но реально я их просто раздавал. Везде меня встречали с радостью, ведь самим считать не надо, а результаты именно наших расчётов ложились на стол руководства учений в качестве точняка. Следовательно, и все, кто использовал наши расчёты были молодцами в глазах начальства. Так происходило во время всех учений, в которых применялось ОМП и мы участвовали в их подготовке. Все уже привыкли, что химики не подведут и сами не напрягались ни с расчётом потерь подчинённых войск, ни с оценкой радиационной обстановки.

Однако не сей раз вышла у меня одна осечка. Придя в управление ПВО и узнав кто у них занимается потерями, пошёл к нему. Звали это ответственное лицо подполковник Дзех, он недавно перешёл в управление ПВО округа из окружной дивизии ПВО и, видимо, знал ещё не всё, что надо. Подполковник, хотя я представился ему по уставу, принял меня не ласково и, узнав цель моего прихода, послал подальше, сказав, что согласовывать ничего не будет и с расчётом потерь без сопливых старших лейтенантов справится, не впервой. Пришлось уходить, не согласовав ПВО-шные данные. Об этом, после обхода всего штаба, я доложил начхиму.

Заслушивание по этапу оценки результатов ядерного удара намечалось на утро. Часов в 11-12.00 обойдя весь бункер и раздав кальки с радиационной обстановкой в полосе фронта, пришёл в комнату управления. Там Коля Кириллов сказал, что меня ищет генерал-майор зам.начальнике управления ПВО округа (ФИО не помню), что он сам приходил к нам в управление и, не найдя меня, побежал искать дальше по кругу нашего этажа. Ждать повторного прихода генерала я не стал и пошёл перекурить.

Буквально через пару минут после меня в курилку ворвался (именно ворвался, а не вошёл) генерал-майор в сопровождении 2-х офицеров. Один из офицеров меня знал и указал генералу. Тот грозно уточнил, я ли тот старший лейтенант, которого он ищет и, получив от меня положительный ответ, приказал следовать за ним на их этаж. На мои попытки доложить начальству о необходимости оставить этаж, он ответил, что с Кавуновым всё решил и мы пошли вниз

КП ПВО было устроено совсем не так, как наш этаж. Там был простор, а не коридор с нарезанными комнатами, стояли какие-то большие планшеты (сразу вспомнил кинофильм «Ключи от неба» про защитников неба Родины), столы с офицерами, средства связи и т.д. Всё мне у них понравилось, но не нравилось то, что всю дорогу с нашего этажа к ним ни генерал, ни офицеры ничего не говорили, а как будто конвоировали меня. Когда мы открыли толстую металлическую дверь и вошли на КП ПВО нас обступили еще несколько офицеров и довольно неодобрительно смотрели на меня. Среди этих офицеров был и подполковник Дзех.

– Это ты считал потери операторам? - спросил генерал.

- Так точно. – ответил я.

– Откуда ты такое насчитал? У тебя потери по технике в полтора-два раза больше наших. – говорит он и суёт мне бумаги с их расчётами и с теми, что были по войскам ПВО у руководства учений.

– Давайте сверим – ответил я и попросил принести справочник. Свои расчёты я помнил и был уверен в их точности, но голословно заявлять об этом тут было нельзя.

Открыв нужные таблицы справочника, спросил у генерала:

– Потери РЛС считаем по антеннам? – я знал ПВОшные нормативы, но уточнить не мешало.

– РЛС без антенн на фиг не нужны, а восстановить их за время фронтовой операции практически невозможно – согласился генерал.

Получив ответы на вопросы, я показал присутствующими, как я считал и как получил те цифры, которые являлись точняком и в которые генерал во время своего доклада сильно не попал. За такое непопадание, как оказалось, он был устно, но неприятно, наказан командующим округом и награждён неодобрительными ухмылками представителей Генштаба. Также я показал, что его расчёты были выполнены точно, но не по антеннам, а по автомобильным и гусеничным шасси, на которых РЛС устанавливались. А так как машина Урал и БТР сильно устойчивее к ударной волне, чем антенна, вот отсюда и получились такие расхождения в потерях. Присутствующие вынуждены были согласиться.

– А с кем у нас ты согласовывал свои расчёты? – в ответ на это и уже спокойнее спросил генерал.

– Пытался согласовать с подполковником Дзехом – честно ответил я, добавив, что он даже не взглянул мои расчёты.

– Хорошо Абрамов, я понял, иди. – отпустил меня генерал

Я ещё не успел закрыть за собой дверь, а по всему КП ПВО уже летали генеральские ебуки и все они были направлены точно в Дзеха. Извините читатели за матерное выражение, но другого, легального определения, тому, что я слышал, не нашёл.  От той энергии, которая была вложена в них можно было бы доменную печь разогреть, но, как оказалось, Дзех оказался огнеупорным, он не только не расплавился, но остался жив и здоров, даже не потеряв подполковничьих погон.

К чести подполковника стоит сказать, что он не затаил на меня обиды и, как-то встретив меня после этих учений во дворе штаба округа, в ответ на моё отдание чести сам подошёл, сказал: «Спасибо!», пожал руку и добавил, что я сам того не понимая преподнёс ему урок, как надо работать в большом штабе, где даже лейтенанты могут быть профессионалами и к ним тоже надо прислушиваться. Со временем мы стали если не друзьями, то уж точно товарищами, а я из этих его слов сам вынес для себя урок о том, что умный, среди прочего, тем отличается от дурака, что может признавать свои ошибки, а дурак такого не умеет.

За время этих учений я лишь пару раз выходил на поверхность. Кому-то замкнутое пространство мешает переносить клаустрофобия, но у меня такого психического расстройства не наблюдалось, так что бункер я перенёс хорошо. Но на верху под небом таки лучше!