Иркутск - поле битвы диктатур. Часть 1-я

Над текстом фрагмент картины художника Андрея Николаевича Ромасюкова "Ледяной поход 1919-й" 2008 год, изображение скопировано мной с сайта "Возврата нет: воспоминания жен и сестер белых офицеров. Часть вторая"

Предисловие.
Это продолжение ранее опубликованного материала по теме «Диктатура над диктатурой эсэров, Колчака, Семёнова».
Иркутск – это не просто город возле Байкала. И песня «Иркутск – середина Земли» не о том, что это точка в центре материка Евразия. В своё время, Иркутск был центром освоения новых русских земель от Енисея, до Аляски (с Аляской включительно). А на период Гражданской войны в Сибири, Иркутск стал центром управления оккупационных войск стран Антанты, и в нём разместились консульства США, Англии, Франции и Японии, возглавляемые так называемыми Высокими комиссарами. А ещё, после образования 28 октября 1918 года независимой от Австро-Венгерской империи Чехословакии, в Иркутске появился политический уполномоченный чехословацкого командования доктор Благож, разбавивший диктатуру генерала Сыровы. Казалось бы – миссия чехословацкого легиона выполнена – не смотря на то, что свергнуть правительство Ленина и вернуть Россию на фронты 1-й Мировой им не удалось. Главное ведь, для чехов было образование своего государства. Да и 1-я Мировая закончилась через две недели после признания их родины независимой. То есть – смысл их пребывания в Сибири был потерян. И что – они поехали домой, праздновать свободу? Ничего подобного! Оказалось, что за то, что большевики уклонились от участия в войне, они стали должны денег всем, кто эту войну продолжал и победил Германский союз. А чехи, лишённые возможности воевать за родину, и получившие свою независимость авансом, обязаны были помочь победителям «выбить» денежки из русских, либо, контролируя ТранСиб, дать возможность странам Антанты вывезти материальные ценности из Сибири самостоятельно. Чтобы не дать большевикам помешать грандиозному по масштабам грабежу, вместо развалившейся 1-й диктатуры эсэров, интервентами была установлена новая, опирающаяся на класс российских эксплуататоров всех мастей. А диктатором был назначен авторитетный в военных кругах царской России адмирал Колчак.
1. Установление диктатуры Колчака в Сибири и её поражение от войск диктатуры пролетариата.
Как уже было сказано в предыдущей публикации, Колчак не стал икать компромисса с социал-революционерами, опасаясь разложения войск своей белой гвардии идеями о справедливом российском обществе. Тех лидеров эсэров, которые по неосторожности оказались рядом, он «поставил к стенке». Но те, которым удалось скрыться, примкнули к ушедшим в подполье социалистам - меньшевикам, анархистам, и даже стали искать поддержки у большевиков, которым ещё недавно противопоставляли свою диктатуру. А это значит, что они вступили в вооружённую партизанскую борьбу со своими бывшими союзниками по Директории. Ну а что же Колчак? Порвав союз с лидерами стоявшего на самой низкой социальной ступени класса крестьян, он взял за основу своей армии царских генералов, офицеров и военнослужащих регулярных войск, оказавшихся в императорских вооружённых силах не в результате экстренной мобилизации гражданского населения, а обученных военной науке по призыву, и имеющих опыт сражений 1-й Мировой. Так же, с почётом, был принят на службу в генеральском звании бывший капитан чехо-войск Гайда, разгромивший летом 1918 года Красную Гвардию на участке ж.д. от Новосибирска, до забайкальской станции Оловянная, и вынудивший противника перейти от широкомасштабных сражений к партизанской войне. Но от армии, ликвидированного им КОМУЧа, адмирал отказываться не стал. Особенно «пришлись ко двору» полковники Каппель и Войцеховский, которые внесли в качестве «вступительных» Золотой эшелон, набитый царскими сокровищами в Казани. При том,  особо стоит отметить «ижевцев» и «воткинцев», о героических подвигах которых в 1975 году в Сан-Франциско, издал книгу колчаковский полковник Ефимов. Раз такой высокопоставленный офицер написал о них целую книгу, значит, они были лучшими бойцами в армии Колчака. И кто же они – егеря (спецназ), кавалеристы, лётчики? Нет, они даже не пощёчина правительству Ленина – они плевок в лицо партии большевиков. Это яркие представители российского пролетариата, изначально поднявшиеся на вооруженную борьбу с коммунистами под руководством эсэровского КОМУЧа. Эсэры, желая пополнить ряды своей армии, в противовес декрету большевиков – «Земля крестьянам!», выдвинули лозунг «Заводы рабочим!». И пролетариат Ижевска и Воткинска горячо поддержал это предложение. То есть, уже тогда было опробовано подобие «ваучера» 90-х, якобы подтверждающего право на долю собственности предприятия его работникам. Идея владения собственными заводами так вдохновила рабочих, что они взяли в руки оружие и отбивали атаки Красной Армии всё лето и всю осень 1918г., совместно с местным «Союзом фронтовиков». Красным удалось выбить повстанцев из Ижевска и Воткинска, и аннулировать Брест-Литовский договор, в один и тот же день. Но рабочие этих оборонных заводов  и фронтовики не покорились новой власти, а вместе с семьями ушли к Колчаку, и сражались вместе с белыми в Сибири и на Дальнем Востоке до конца Гражданской войны. В Ухтуйском бою, 30-го января 1920 года, произошедшем в трёх верстах севернее железнодорожной станции Зима, приняло участие пятьсот бойцов-пролетариев, участников «Великого Сибирскуого Ледяного похода». По сути – это были смертники, которым не было пути обратно, к родному дому. Они, единственные из каппелевцев не бросили при отступлении артиллерию и использовали её при прорыве к Иркутску, стремясь освободить Колчака. А вот с генералом Гайдой вышла незадача. Вместе с кадровым российским военным – капитаном Пепеляевым А.Н., во время погони за красными за Байкалом, он был произведён в генерал-майоры. Оба дослужились от капитанов до генералов за сто дней войны, и оба были назначены Колчаком командовать армиями. И пока армия Гайды наступала весной 1919 года, все им были довольны, но к лету все колчаковские армии стали терпеть поражения, и ставка верховного правителя России стала искать виноватых. Гайда, довольно быстро, был признан главным виновником всех неудач и уличён в том, что командует армией, не имея военного образования, поэтому ведёт бои, нарушая все правила военной науки. Колчак вызвал генерала Гайду для аудиенции и потребовал прислушиваться к кадровым военным, заявив, что здесь идёт война с регулярной Красной Армией – а это совсем не то, что гоняться по ТранСибу за впервые взявшими в руки винтовку местными жителями. Гайда возомнил, что за его спиной стоит Чехословацкий легион, без которого Колчаку, чтобы удержать под контролем железную дорогу, придётся все свои войска расставить по станциям до Владивостока. И тогда, кроме его ставки и самого адмирала, с красными воевать будет некому. Поэтому, русско-чехо-словацкий генерал, разговаривал с Верховным правителем России свысока – дескать, если я «липовый» генерал, ничего не понимающий в ведении войны, то что, ты - адмирал без флота, можешь понимать в войне на суше. Содержание этого разговора изложено мной на уровне слухов, так как прямых свидетелей установить не удалось, но о напряжённости беседы можно судить по отстранению Гайды 14 июля 1919г. от командования, за поражение Сибирской армии. Однако отсутствие Гайды на фронте не привело к военному успеху и не позволило белым уйти от поражения. Кадровые военные, студенты-добровольцы, обманутые пролетарии с семьями, и чиновники колчаковской администрации устремились на восток, в надежде закрепиться там, укрывшись за спинами Высоких комиссаров и войсками интервентов. Ведь, за время нахождения адмирала у власти, западные капиталисты сорвали огромный куш, разжигая безудержную инфляцию сибирского рубля, и скупая за бесценок россыпное самородковое золото и серебро, меха, шесть, кожи, верховых лошадей, мясо, масло, станки, оборудование и сырьё с обанкротившихся предприятий сибирских капиталистов и т.д. Но до Иркутских консульств, возглавляемых Высокими комиссарами, ещё надо было дойти. А мороз был союзником жаждавших мести эсэров, красных партизан и ограбленных колчаковской властью местных жителей, которых, во время отчаянных восстаний, массово расстреливали, издевались над ними и насиловали их жён, а их дома сжигали. Нельзя сказать, что отступление войск Колчака было паническим, оно было довольно таки организованным, и на пути к Иркутску произошёл ряд сражений. И самым ярким из них было крупномасштабное боестолкновение под Красноярском.
2. Красноярская битва.
Чтобы не быть перед читателями голословным, я буду вставлять в текст цитаты из обнаруженных мной источников. Итак, из Омска в направлении Иркутска выступило не менее двухста тысяч белогвардейцев. Цифра приблизительна в связи с тем, что мне не удалось обнаружить источник указывающий размеры отступающего войска. А мои цифры основываются на Интернет-публикациях об общем количестве военнослужащих в войсках Сибирского государства. К примеру, Википедия этот вопрос освещает таким образом - Данные командования РККА о численности Русской армии (1919), относящиеся к периоду наибольшего расцвета белого движения (май—июнь 1919 г.), показывают, что в этот период численность строевого состава регулярных белых армий не превышала 682 тыс. человек. С обслуживающим персоналом тыловых управлений, гарнизонами, штабами, военными санитарно-врачебными учреждениями и прочими военизированными структурами общая численность белых армий могла достигать 1 023 тыс. человек. Ну, то есть – миллион людей в погонах. Но в эту цифру входят войска Южного фронта Деникина, Северного фронта Миллера и Северо-восточной армии Юденича. Сайт «КОЛЧАКА АРМИИ — информация на портале Энциклопедия Всемирная история» делает эту цифру более конкретной – «Максимальная численность Колчака армии достигала 400 тысяч человек (действующей армии - не более 130-145 тысяч человек), 211 орудий, 1300 пулемётов, 12 бронеавтомобилей, 5 бронепоездов, 15 самолётов. С тыловыми частями, обозами, семьями офицеров и служащими колчаковской администрации, как раз цифра будет близка к двухста тысячам. А учитывая дезертирство, добровольную сдачу в плен, смертность от тифа и холода, а также партизанских засад и диверсий, да боестолкновений с преследующими три армии белогвардейцев двумя армиями красных бойцов, к Красноярску приближалось не менее 150 тысяч участников «Великого Ледяного похода». Интересную информацию о ярком событии в истории Гражданской войны предложила читателям железногорская газета «Город и горожане» (сайт «Красные сполохи / История города / Статьи / ГиГ - Gig26.ru»).
«- 5-я Красная Армия под командованием Эйхе настигла в Ачинске отступавших 2-ю и 3-ю колчаковские армии под командованием «Белого рыцаря», как именовали его В.О.Каппеля, умершего по дороге. С юга Енисейской губернии в те же дни на станцию  Кемчуг пришла тридцатитысячная партизанская армия П.Е.Щетинкина и А.Д.Кравченко.
 В Красноярске произошел переворот: власть колчаковцев была ликвидирована, во главе города и гарнизона стали Советы и организовали оборону с западной стороны у железной дороги, при выезде и на сопках». Далее, в этой же газете написано – «В апреле сюда (под Красноярск) прибыл полный георгиевский кавалер П.Е.Щетинкин с отрядом, который вырос до полка, а после до партизанской армии в 10000 человек (5 полков, батальон кавалерии, хозкоманда, мастерские). Чтобы укрыться от массовых репрессий колчаковских карателей в июне 1919 года армия Щетинкина-Кравченко совершила легендарный поход через манскую тайгу в Уренхайский край (в Тыву). А позже, осенью 1919 года освободила всю юго-западную часть Енисейской губернии.
27 ноября 1919 года штаб 5-ой Армии Советов сумел доставить депешу в Минусинск в адрес партизан с просьбой выдвинуться к Красноярску. Щетинкинцы двинулись тремя потоками, обрастая дорогой новыми силами, доведя численность до 30000 штыков. Один поток шел по берегам Енисея прямо в Красноярск. Другой через Балахту по тракту Минусинск-Ачинск. И третий - по тайге к истоку Большого Кемчуга, притока Чулыма. Несомненно, что без анализа этих событий представителями колчаковских армейских элит, тема была бы освещена однобоко, поэтому редакция позаботилась и об этом, опубликовав мнение генерала Сахарова – «Константин Вячеславович Сахаров, генерал, бывший главнокомандующий колчаковских войск: «Предпоследним актом драмы был Красноярский бой, разыгравшийся 24 декабря 1919 года, как раз в русский Сочельник, накануне праздника рождения Бога-Искупителя. Но вместо радостного гимна славославия раздавались теперь ругательства, хула, крики убиваемых и стоны раненых. К ночи Белая армия потеряла все свои обозы, артиллерию и десятки тысяч убитыми, ранеными и пленными. Немногие из нас пробились из окружения к замерзшему дикому Енисею. Наша колонна ночевала в cеле Есаульском. После кошмарно-тревожной ночи, закончившей красноярскую трагедию, наступило славное зимнее утро, одно из тех, что бывают только в России на Святках». Каппелевцы потерпели полный разгром, но не были уничтожены полностью и, обойдя Красноярск, спустились на лёд Енесея, «рассыпавшись веером» к Кану, Ангаре и Лене, а самые отчаянные, сбивая партизанские заслоны на станциях, двинулись вдоль ТранСиба. На их численность пресса, тоже обратила внимание – «Главные части 2-ой и 3-ей армий через станицу Частоостровскую прошли по берегу Енисея до Балчуга и Кана. В целом, вместе сохранились около 40000 солдат и беженцев». За кого бы ни был читатель, за «красных», или за «белых» такая информация впечатляет. Но и как вели себя сами «разбитые» белогвардейцы, газета не упустила из виду – «Вскоре с горы наблюдалась необычная картина: во все стороны от села, в основном через Енисей, спешно уезжали в леса на санях жители. В домах остались старики, старухи, многодетные матери с детьми. Трое всадников подскакали к сборне, на крыльце стоял Иван Тюменцев - сельский староста. Один из офицеров с криком: «Ты что тут красную заразу развел!» выстрелил из нагана в руку старосты, сквозь пальцы потекла кровь. Трое суток беспрерывным потоком через село двигались белые войска, часть за частью. Заставляли женщин стряпать блины, ставить самовары. Выгребли из кладовок все запасы еды, из сеновалов и амбаров фураж, забрали оставшихся лошадей. Подожгли два дома, зарубили К. Вельтинасова, вернувшегося из Хлоптуновой». Вот второй ужасающий сюжет – «Е.К. Галкина (1889-1961гг.), крестьянка с. Частоостровского (запись 1960 г.): «Мой муж Федор Галкин погиб в Первую мировую войну. Со мной, вдовой, остались трое детей. Жили средне, помогал брат. У нас было два коня: один неказистый, другой - красавец, выездной, звали его Игренькой. А 24.12.1919, накануне Рождества, в село вошли колчаковцы, много тысяч. Набились до отказа во все дома, в том числе и в наш. Лошади у них еле на ногах стояли. Заставили стряпать блины. Я незаметно увела Игреньку в угол за баню. Стали «квартиранты» собираться. Смотрю, одного нашего коня забрали, а сами шныряют, ищут другого. Один из них кричит: «Я видел, стояло два коня!» Нашли, выводят Игреньку. Я со слезами бросилась ему на шею. «Не отдам!» - кричу. И не отдаю, хотя солдаты оттесняют меня. Вдруг офицер выхватывает из ножен шашку и с криком: «Мы ваши защитники, а тебе коня жалко!» ударил меня по голове ребром шашки. Я упала, из раны сильно потекла кровь. Смутно помню, что избу вновь заполонили другие солдаты. Болела я долго». Хороший материал, казалось бы, вопросов нет. Но, что это за Советы, имеющие свой гарнизон из регулярных армейских частей в Красноярске ещё до прихода Красной Армии? Кто посмел встать на пути каппелевцев, идущих по территории государства Верховного правителя России? И это был не капитан Щетинкин, власть в Красноярске захватил Иркутский «Политцентр». И не только в Красноярске, но и в Канске, Тайшете, Нижнеудинске, Тулуне, Зиме, Черемхово и, естественно в Иркутске. Что же это за сила такая, отрезавшая Колчаку путь в Иркутск, а в Красноярске вынудившая начальника гарнизона, колчаковского генерала Зиневича, поднять мятеж и передать гражданскую власть в городе «Комитету общественной безопасности» (филиалу Политцентра)? И ещё – что вынудило генерала Зиневича уговаривать каппелевцев сдаться на милость новой политической власти? Ещё более удивительно, что тысячи белогвардейцев его послушались и сдались каким-то не большевистским Советам?
Далее продолжу в следующей публикации под названием "Иркутск - поле битвы диктатур. (ч.2-я)"