В магическом кругу фонарном ч. II гл. 5

ЧАСТЬ II ФЛЕЙТИСТ И ПИЛИГРИМЫ

Глава 5. Пресс-конфернция


Перед этой фестивальной  поездкой в Зеебург , ты мне рассказала по телефону о  том, что реставраторы часов на башне магистратуры вмонтировали в недостающие , зиявшие пустотой места фигурки Флейтиста и Пилигрима. "Представляешь !На них наткнулись в пещере спелеологи!" Ты даже переслала мне по вацапу фотки этих фигурок в руках тех самых спелеологов. На другом снимке "целующий" тростинку с отверстиями Флейтист и Пилигрим в подпоясанной верёвкой хламиде и с посохом  видны были  уже вмонтированными  в часы. Ты снимала сюжет о сенсационной находке для Вайсенштадского телевидения, в которой досталось на орехи и муниципалитету Зеебурга, и Министерству сохранения архитектурного наследия в Берлине.

 Я опять стоял на площади муиципалитета Зеебурга  в пёстрой толпе туристов и разглядывал спелеологические находки. И когда сталагмит минутной стрелки сошёлся со сталактитом часовой на цифре XII , фигурки задвигались. Поочерёдно перед глазами проплыли Рыцарь, Монах, Ведьма, Палач, Король, Рыбак - и все остальные , перед появлением Костлявой с Косой по циферблату прошагал наигрывающий на флейте Флейтист.
- Видишь! - навела ты  камеру смартфона на Флейтиста. - Вот эта флейта у него в руках. Её первоначально не было. Куда- то исчезла. Но реставраторы  вложили ему в руки новую свирельку! Вообще-то этих статуэток  должно быть двенадцать! Как рассказали мне в  реставрационной мастерской -ещё недостаёт  Девы Марии с Младенцем, Волхва с дарами и Вола с Ослом и Христа.
  Часы заиграли. Они уже не звенели бубенчиками на раздвоенном колпаке Шута, не звякали струнами лютни молоденького майстерзингера. Они пели мелодией свирели.
Это я, достав  из за пазухи  флейту,- стал наигрывать  "Лили Марлен!" Как и договаривались, кроме гитары и губной гармошки я взял в эту поездку и свою флейту-пиккало.
 
 Туристы тут же стали наводить на меня смартфоны. Знающие толк в раскадровках блогеры , руководствуясь канонами народной режиссуры, переводили глазки смартфонов с Флейтиста и Пилигрима на циферблате - на меня, потом на гурьбу зевак. Получалось - Флейтист -ожил. Пилигрим-растиражировался в сотне экземпляров. А то и больше.И тут же разлетался по интернет-сетям. Площадь перед магистратурой была полна-полнёшенька -разноцветьем курток, вязаных шапочек и по-хипстерски накрученных на шеи шарфов. Не смотря на середину декабря было тепло и солнечно- с черепичных крыш свисали сосульки. Капель долбила о брусчатку и многие были вообще с непокрытыми головами. Блондинистое золото перемежалось с антрацитовой смолью брюнетов, рыжим пятном выделялась ведьмина причёска шатенки. Афроамериканка маячила на пестром фоне монохромной короной курчавых чёрных волос. Парень с пластмассовой палкой селфи вёл на английском  репортаж о новых фигурках в часах. Был ли это американец, англичанин или наш -российский эмигрант- невозможно было догадаться так вот, сходу-слёту.  Делая по сюжету пояснения он-то и совместил Флейтиста со мной, а Пилигрима с пестрой толпой селфистов и смартфонщиков.  Потом я несколько раз просматривал этот сюжет по Ютубу, ставил лайк, нажимая на "палец вверх",- и поражался режиссёрской смекалке  этого Кустурицы из народа. Курт тоже снимал, возложив на плечо свой Сизифов груз -пластикового одноглазого Циклопа, вышаривающего друзей Одиссея и самого Хитроумного Мужа среди блеющих овец.
Продолжая играть на флейте - я, как и договаривались, двинулся вниз по улице в сторону набережной к памятнику Девушке у Фонарного Столба. И шумным табором номады нового времени тронулись за мной. Выдав у столба изрядную порцию своего стритового репертуара, включая , конечно, "Бессамо мучу", "Лав стори" и "Песенку американских бомбардировщиков" - я, следуя сценарию, вынул из -за пазухи кривую фетровую шляпу с тирольским пёрышком под опоясывающей тулью ленточкой и пошёл с ней по кругу. Курт ловил кадр. Для того, чтобы  всё-таки не испортить сюжет, мы подговорили твоего сына Людвига и моего внука Коленьку бросить в шляпу по несколько пфеннигов. Но тут началось невообразимое! Немец, швед, англичанин, поляк, русский стали вытаскивать из карманов кошельки и вытряхивать в шляпу наличные. Сверху бросил купюру с иероглифами  улыбчивый китаец.
 Ты подняла шляпу и провозгласила:
-А теперь друзья, я приглашаю вас в кафе! Отметим победу! Тут вот , недалеко! Там такая вяленая рыба! Такие варёные в солёной воде раки! Ну и пиво! Баварское!
 Конечно, кучу денег накидали не столько за моё пиликание на дудочке, сколько впечатлённые просмотром нашего с тобой фильма о военнопленных " Во глубине. Сибирский труд немецких военнопленных". Впрочем, по всем фестивалям мы возили свою фильмотеку, вначале кассетами, потом на электронных носителях. Флешку-в карман-вот тебе и полное собрание кинолент.
 
Уставив сдвинутые столики батареей бутылок с баварским, гомонил фестивальный табор. Наперебой поздравляли тебя, меня, Курта и моего новоздесенского оператора Клима.
 - Клим! А как тебе удалось для третьей части под названием -"Рядовые Генерала Мороза" отыскать ветерана, рассказавшего, как он оживил практически заледеневшего немца? Это постановочный фрагмент или реальный ветеран? Теперь ведь как!-на любого деда медалюх навешают, вот тебе и участник битвы под Сталинградом-и на трибуну его, рядом с Мавзолеем  на Девятое мая.
- Нет это не актёр театра "Старый дым". Это мой дед! И он рассказал реальную историю. Потом он этого несчастного пехотинца-окопника встретил на Оловокомбинате среди военнопленных, укладывавших асфальт у проходной...
-Фотки - подлинные?
- Из архивов !
- А все эти - дома из шлакоблоков, решетки витые балконные? Музыкалка, РЛС!
- Всё подлинное! Многое до сих пор сохранилось. ЖЭУ капремонт сделало. А в РЛС парк устроил салон компьютерных игр.
-У вас всё же получился какой-то "Пикник на обочине". Слишком много фантастики. Все эти летающие тарелки и переселения душ в птиц!
-Но мы так это всё увидели!
Вопросы сыпались, как из рога изобилия. По сути получилась незапланированная, разлетевшаяся потом по интернет-сетям пресс-конференция о Рядовых Генерала Мороза, с той и другой стороны воевавших,погибавших, попадавших в плен.
 Появлявшиеся в кадрах хроники укутанные в тряпьё, обутые в немыслимые лапти солдатики вермахта и   наши бравые солдатушки-ребятушки - в тулупах , треухах, пимах. Особенно зацепил всех эпизод, в котором советские солдаты отдирали друг от друга смёрзшиеся трупы и укладывали их на сани.
 Один фестивальщик, кажется, американец ,прямо во время просмотра даже пропел дурашливо на ломанном русском:
  -Везет лошадка дровеньки,
   а в дровнях старичок,
   срубил он нашу елочку
   под самый корешок!

Но никто не засмеялся. В зле стояла гробовая тишина. После просмотра председатель фестивального комитета с лицом сдавшегося в плен генерала Паулюса предложил встать и почтить павших минутой молчания.

-А не могли бы вы пояснить? - задал тебе вопрос молоденький пухлощёкий блогер. - В ваш фильм "Флейтист и часовой" - о русской оккупации, вы вмонтировали фрагменты из "Тангейзера" Вагнера. Зачем? Вам не кажется лишней эта побочная линия. Всё -таки советские войска , ГДР, это же всё было ...
- Я бы хотела поправить… Советская армия освободила нас от нацистской чумы. Слово «оккупация» здесь не совсем уместно. И потом, этот фильм не о политике с её неразберихой, а про любовь. Отсюда и линия с Тангейзером и Венерой...
- Эрик, ну что ты всё про советскую оккупацию! Давай поговорим про операторскую работу! -вклинилась бодрым голосом девушка с намотанным на шею шарфом, перекрыв гомон голосом отправленной Мачехой за подснежниками в зимний лес Падчерицы из "Двенадцати месяцев".-Клим , это была ваша идея совместить рассыпающиеся шестерёнки часового механизма с летящими по ветру снежинками или Курта?
 -Моя!- улыбался мой оператор, оторвавшись от бутылочного горлышка.
-Гениально!
-Как и совмещение арфы Тангейзера с новым вантовым мостом в Новоздесенске!-добавил обнаружившейся среди шумной компании юноша Тангейзер.- Вы неплохо совместили этот новый мост с похожим старым – в Белграде…
- О! Это поработали компьютерные графики нашей студии!-уточнила ты.
- А правда, что за ваш фильм "Реинкарнация"  вас обвинили в  пропаганде нацистской символики -и сняли фильм с конкурса?
-Правда! Но потом выяснилось, что кинокритику хорошо заплатили. И в СМИ не совсем верно истолковали суть протеста зеебуржцев. Посмотрев фильм, они требовали превратить гостиницу "Рапунцель", где останавливалась Алиса Гессен- Дормштадская с сыном - в дом музей. Но у муниципалитета не оказалось денег ни для того, чтобы выкупить недвижимость у собственника, ни на реставрацию, создание экспозиции и оплаты штата музейных работников...Хотя во время фестивальных прокатов фильма в России-в Москве, Екатеринбурге, Тамске, Новоздесенске - фильм был много раз отмечен различными наградами. Мне уже некуда ставить все эти статуэтки. Все полочки в квартире заняты.
- А гуся Мартина-кто придумал?
- А все эти штучки с попавшими в желудок рыб и сорочьи  гнёзда нацистскими пуговицами и эмблемами?
- А воспоминания военнопленных , их стихи, монологи старожилов Бугров подлинные? Или всё это мистификация, театрализованная постановка, флешмоб с фотошопом?

- Ну а не кажется ли вам?- забросив ногу на ногу тянул из бутылочки её янтарное содержимое Кай из "Снежной Королевы",- Что все эти вставные сюжеты про Сибирь, браконьеров, появляющиеся наложением Ермак, казачки- всё это перегруз?..
 
 Шляпа и бутылки были пусты...Сдачей с пиршества стол был усыпан пфенежками рыбьей чешуи. Светофорили останки вышелушенных раков, топорща  любопытные усы, пытаясь ухватить суть высосанной клешнёй! С бутылочной этикетки лыбился баварец- бэрман с кружкой пенного в богатырском кулаке.
- Спасибо , друзья! Закругляемся! - потянул я тебя за руку и кивнул твоему сыну и моему внуку, доедавших за барной стойкой уже по второй пачке печенья  с "колой..."
И пилигримы  двинулись на выход.

 Разноцветным конфетти из елочных хлопушек -они, дурачась, рассыпались по снегу. Бенгальскими брызгами петард вознеслись к ночному небу Зеебурга радость и ликование. Мы лауреаты!
 
Я снова сидел за "ноутом". Зависнув в видеоредакторе, я монтировал, монтировал, монтировал. Мне, в  самом деле, хотелось объять необъятное, соединить, казалось бы, несоединимое. На дисплее опять появились кадры с окнами нашей казармы, фонарный столб. Во всю эту мозаику мне  надо было вмонтировать и записанный тобой на смартфон рассказ Художника Альбрехта, который стал завершающим аккордом экспромт-пресс-конференции.
 



ГОЛОВА ОЛОФЕРНА

…Ты, Мари, произносила моё имя- Альбрехт с лёгким грассированием. И мне это особенно нравилось. Я набрасывал карандашом в блокноте два профиля. Твой , Мари. И Лили. Открывая этот мой блокнот можно было возвращаться и на набережную Зеебурга, где мы гуляли втроём, и в кафе, где мы сидели за столиком, и в цирк шапито, куда приезжали дрессировщики тигров и львов. Прыгающий через огненное кольцо лев напоминал мне Бетховена на обложке нот, по которым играла Лили "Лунную" и "К Элизе". А вращающийся круг циркулярки -арену передвижного цирка.
Мне, Альбрехту Ланге, так не хотелось расставаться ни с тобой, ни с моей женой Лили. Служба моя в родном Зеебурге протекала великолепно. Во время увольнений я мог бывать дома - и не только слушать игру на фортепиано Лили, но и играть с малышкой и даже немного заниматься живописью. На моей мансарде всё оставалось по-прежнему. Мольберт с холстом на нём , кисти, краски. Начатая аллегорическая картина, где я взялся изобразить ветхозаветный сюжет о Юдифи и Олоферне! Этот сюжет  я так и не закончил. Не закончил -на холсте. Но, с холста он перетёк в мою жизнь-вт чего я не предвидел!  Ты же знаешь -я пацифист. И война мне отвратительна. И этим полотном я хотел выразить весь ужас войны. Но война оказалась более изощрённым живописцем...
 Для Юдифи я попросил позировать тебя,Мари, для  служанки Юдифи -Лили. И вы охотно согласились. Меч в руках Юдифи? Его я скопировал с музейного экспоната времён Крестовых походов. Ну а отсечённая голова Олоферна  -мой автопортрет. Ни тебе, ни Лили не понравилась моя затея с головой, но такова была моя мрачная ирония. Домокловым мечом надо мной нависло мобилизационное предписание, мне уже была выдана военная форма, я проходил подготовку , жил в казарме, ходил в караулы и появлялся, здесь , в своей мансарде, лишь на побывках. Меня ждал Восточный фронт.
 
 Голова Олоферна! Она проступила своими очертаниями в калмыцкой степи под Сталинградом. Она ухмылялась губами вымороженных окопов. Из её искривлённого предсмертной судорогой рта торчали зубы трупов. Иных мы выставляли наружу, чтобы проверить на них наличие снайперов. Потом  мишени этого сюрреалистического тира мы возвращали в окоп и по дырам во лбу, глазницах, шее высчитывали, сколько раз миновала нас Костлявая с Косою. Радости не было. Но эта бесхитростная бухгалтерия позволяла коротать  время. Случалось, я высовывал ствол своей винтовки из-за бруствера и палил в белый свет, как в копеечку. Спугнутые вороны на  какое-то мгновение оставляли своё зловещее пиршество и, размахивая грязными тряпками  крыльев, недовольно каркали. Но сделав два-три круга падальщики вновь возвращались к  своему занятию. Они не прерывали его даже тогда, когда я почувствовал, что кто-то тащит меня за ноги. Послышалась русская речь.
- А этот , похоже, ещё живой!
- Винтовку -то обнял, как будто зазнобу!
-Примёрз! Молоденький. Совсем пацан! Ещё дышит.
-Ну  што - в общие сани его?
- Да нет! Давай в землянку…Человек ведь! Пусть отогреется. А там видно будет…
 
Очнулся я оттого, что почувствовал, как струится по пищеводу тепло. Пахнуло спиртным.
-Ну вот! Кажись очухался! Глаза открыл!- послышался уже знакомый мне голос.
 Тёплая каша из солдатского котелка, горячий чай, водка вернули меня к жизни…

   Много лет спустя, в предрождественские дни я вышел на пленэр, чтобы запечатлеть на холсте великолепие красок нашего Зеебурга, который зимой на месяц превращается в Мекку лыжников. Давно позади были и моё голодное-холодное путешествие за Урал, и годы плена в лагере №199. Но плен меня не оставлял. Истекающей кровью головой Олоферна вставало по утрам солнце из-за Оби. И сквозь рябой березник мы шли пилить брусчатку на берег, в том месте, где наружу выходит скала. Затем мы грузили эти гранитные «обелиски» на телеги и везли в гору. Потом укладывали брусчатку в дорожное полотно. И так день за днём…И вот , нарядившись а ля Санта, я с этюдником - на склоне Зеебурга. И слышу русскую речь. Мужчина  в возрасте и молодая женщина. С ними парень. Подходят. В руках лыжи. Я только что рисовал их с натуры.
- Вы хорошо передали движение. Лыжники просто летят! И я похожа! По крайней мере цвет куртки, растрёпанные встречным потоком рыжие волосы точно схвачены.- похвалила мой экспромт женщина. -А приходите сегодня вечером на фестивальный просмотр! Мы – съемочная группа -и показываем фильм о военнопленных солдатах вермахта в  Сибири…Но это фильм и о войне вообще. И не  только о ней…
 
 Моя недоконченная картина, оставленная на мольберте в мансарде, которая рухнула при взрыве  авиабомбы, попавшей в дом, где мы жили с Лили и малышкой так недолго! Аллегория ожила на экране. Фрагментами. Обрывками. Клочками. Словно это был растерзанный взрывом холст. Вначале я увидел тебя, Мари. Это был фрагмент кинохроники из Дахау. Ты стояла в общем строю женщин в полосатых робах. Хроникёр приблизил камеру. Крупный план выхватил твои печальные бездонные глаза. Затем пошли кадры трупов  в штабелях. Зевнула топкой печь крематория. Дымок над трубой сероватым шлейфом.
  Слёзы текли из моих глаз. В горле першило и перехватывало, словно Юдифь крамсала мою шею своей не приспособленной к работе мясника рукой. Одобрительно взирала на мои предсмертные  гримасы служанка.
 …Кадры съёмок до боли знакомых  мне «Бугров», построенных нами домов, фотографии внутренностей землянок и бараков лагеря №199, мы, пленные, на строительстве дорог Новоздесенска, тарный цех комбината №179,-все это плыло перед моими глазами, мелькало и рябило, превращаясь в сплошную серую ленту – что -то вроде мелькания вагонов  набирающего скорость поезда.
  До гостиницы «Рапунцель»  я доковылял тогда, когда из кафе на первом этаже уже вываливала шумная масса фестивальной публики- репортёры, блогеры, туристы, курортники, которые воюя со скукой, нашли себе развлечение в просмотре фестивальных кинолент.
 
В последовавшем знакомстве с авторами фильма Лили Голденхаар, Григорием Ляпуновым и Куртом Шварцманом меня особенно заинтересовала история с прилетевшим в голову моего нового друга из Сибири куском льда.
- Это было на прошлом фестивале. Вот -шрам возле виска!- отвёл в сторону волосы Григорий. Мы сидели в том же кафе на первом этаже, где только что галдел шумный табор пресс-конференции.
  Когда же я, стянув с головы дурацкий маскарадный колпак Санты, показал точно такой же шрам возле виска, отведя в сторону свои, обрамляющие лысину седые космы, мои новые знакомые  были озадачены.
- Григорий, вы случайно не находили в руинах барака в Буграх тетрадь с руническими письменами? – спросил я.
-Находил.
- И читали их?
-Да. Хотя буквы и символы были непонятными. Но, пытаясь в них разобраться, я услышал голос. Голос диктовал какие-то стихи…
- Оказавшийся в плену и ставший военнопленным лагеря №199 капеллан всячески отговаривал от этих занятий  Шульца Гроскопфа Но тот говорил: «Лучше Сатане в брюхо, чем подыхать от голода и холода- и продолжал писать в тетрадь эти закорючки», которым обучился во время ритуалов «Аненербе». И ему помогло. Он выжил. Его подкармливала сердобольная вдова. И когда пришло время возвращаться в Фатерлянд, он остался и, кажется, женился на ней. А капеллан умер от тифа и мы похоронили его, вырыв могилу под берёзами и положили ему на грудь распятие, которым он осенял нас, читая молитвы.
-Это распятье во время прогулки по лесу вырыл мой спаниэль!- сообщил мне Григорий. И эта новость отчего-то меня не  порадовала.
 Не стал я особенно вдаваться в подробности и по поводу того, откуда могли взяться на голове  похожие шрамы у людей, живущих в разных концах света. Тем более, что я был для моих новых знакомых -кинематографистов-документалистов чем-то вроде пришельца из прошлого, полупризраком. Они, конечно, выслушали мою историю со свадебным путешествием в Кобург. Более склонная к мистицизму, нежели её коллеги-кинодокументалисты, Лили Голденхаар даже как бы насторожилась, слушая про гостиничное  окно в Кобурге, прилетевшем  булыжнике, разбитой вазе, розах, прожжённой в ковре дыре. Она даже порассуждала о странностях «дежа вю», симметричных ситуаций и теории вероятностей. И только…
- Вы знаете, Альбрехт! После моего дебютного провала фильма «Реинкарнация», я несколько поостыла к этой теме! Искать в любых совпадениях мистический смысл-глупо…Наука шагнула так далеко! И полагаться на суеверия как-то не современно…Говорят, что по теории вероятностей где-то обязательно должна существовать планета с точно такими же людьми, как мы. Не исключено, что на той планете сейчас кто-то сидит в таком же кафе, пьёт пиво и разговаривает на те же темы…Но мистика тут не при чём. Это лишь парадоксы математической статистики!
 -Ну а то, что вас, как и мою погибшую во время бомбёжки вместе с дочерью жену зовут Лили-вас не смущает? Может быть это наша встреча в другой жизни? Ведь вы же пытались выяснить возможность подобного в своём предыдущем фильме «Реинкарнация»?
- То был лишь сюжет. Сценарный ход!
Уже заскучавшие Курт и Григорий поднялись наверх в свои гостиничные комнаты.
Мы выпили слишком много пива для того, чтобы вникать в суть столь сложных метафизических материй.
 
 Но мистерия Юдифи и Олоферна продолжалась. Хотя на этот раз продолжение было весьма комичным. Заказав по последней кружке пива, угощавшая кинематографистка попотчевала меня и жарким из запечённой в фольге форели.
  Развернув фольгу, Лили, точным движением ножа оттяпала рыбе голову. Но это была только голова обитательницы вод озера Шварцзее, а не башка ассирийского полководца.
  Возвращаясь  в свою мансарду уже по темноте, я шёл вдоль шеренги неоновых фонарей – плод последнего деяния муниципалитета, не поскупившегося потратить бюджетные средства на освещение улиц. Разрушенный в 1945 году дом с мансардой был давно восстановлен. И я мог работать в своей мастерской. Поднявшись в мансарду, я вытащил из дальнего угла холст, на котором я изобразил преследовавшее меня все эти годы видение. На этом холсте я изобразил себя в гробу под землёй. Ещё совсем не истлевшего, узнаваемого. Могила была изображена в разрезе. Внизу лежал я с вытянутыми по швам руками. Мой гроб представлял из себя креакапсулу. Сверху двигался трактор с плугом. Сбоку были видны прилавки плодоовощного рынка.