Ализе. Главы 46-48

Глава 46

В течение двух дней мстители готовились к своему аресту. По вине глупой паники вся их затея окончилась неудачей — они упустили девчонку, которая точно не станет молчать. Наверное, в самый решительный момент Богарты, а в том числе и Юфис Корн испугались собственной задумки. Посмотрев на ситуацию протрезвевшим взглядом, они вмиг утратили весь своей боевой задор, ведь угодить в тюрьму за месть негодяю никому из них не хотелось. Однако прошло достаточно времени, а никто так и не нарушил тишины уединенного поместья. Видимо, Эльза не смогла или не захотела разглашать истинное положение вещей — решили преступники. Тут было над чем подумать...

Крис Богарт отбыл в город. Он должен был приложить все силы и смекалку к созданию алиби для себя и отца, в то время как Юфис и Рерски вели поиски Эльзы. Словно фатум властвовал над ними, словно сама судьба преграждала им путь. Юфис собственными руками столкнул Элиана Арреля в пропасть, но теперь, в атмосфере неопределенности, он не мог с уверенностью ответить себе, действительно ли мертв его враг или же все события той ночи плод его воображения. После того, как однажды один представитель рода Аррелей украл у него любовь, Юфис поклялся, что не допустит повторения истории. Нет! Пусть лучше Эльза не достанется никому, чем достанется смазливому отпрыску этого семейства! Глаза Корна наливались кровью всякий раз, когда он вспоминал сцену — поцелуй и объятья. Он стерпел бы всё, только не измену, только не предательство ради Арреля.

*  *  *

Пожилая женщина, прихрамывая, миновала садовую аллею, вскарабкалась по высоким ступеням крыльца, вошла в переднюю и с шумными вздохами скинула с себя пальто. По мере ее продвижения к дверям гостиной на пол упал парик, за ним последовали сумочка и шарфик. А когда Юфис Корн поднял глаза на звук отворяемой двери, то увидел Рерски Богарта, облаченного в дамскую одежду. Волосы старика были собраны в тугой пучок, отчего уши, смешно оттопырившись, торчали, как у осла. Дряблые щеки были обсыпаны пудрой. Рерски тяжело дышал, вытирая со лба капельки пота, но лицо его казалось не по возрасту энергичным. Оно выражало полную готовность.

— Что за маскарад? — поморщился Юфис.

— Я был в поселке... Переоделся, чтобы меня никто не приметил...

— Шут гороховый.

— Что?!

Рерски решил, что ослышался, ведь каким бы грубияном ни был Корн, он никогда раньше не позволял себе оскорблений в адрес союзника. Но сейчас брови Юфиса насмешливо сдвинулись, а серые, глубоко посаженные глаза сверкали ледяным огнем. Это были недобрые признаки. Быть может, до Богарта наконец дошло, что за подставной любезностью этого человека скрывалось презрение; что Юфис смотрел на него, как на драчливого петуха, с помощью которого он осуществлял свои давние планы...

Старик обиделся, передернул плечами и постарался превратить оторопь в победное превосходство.

— Напрасно ты так со мной. Я добыл полезную информацию, — с достоинством ответил он, высоко задрав подбородок.

Но Корн лишь засмеялся — этот смех походил на грохот камней в глубине пещеры.

— Ближайший маяк расположен на мысе Аэрин, — задохнувшись возмущением, проклокотал Богарт.

— Ты думаешь, я этого не знал? — Юфис отошел на несколько шагов, чтобы получше рассмотреть своего собеседника.

— Смотрителя зовут Себастьян Аррель. Эльза там. Сомнений быть не может.

Всякий раз при произнесении фамилии «Аррель» Юфис вздрагивал, напрягаясь подобно рыси в предвкушении прыжка. Так случилось и теперь. Но если насмешливое выражение его лица как-то изменилось, то лишь на доли секунд.

— Ты способен развить мою мысль? — разозлился Рерски. — Ты знаешь, что делать дальше?

В ответ прозвучал тот же ненавистный смех.

— Я знаю, почему Эльза молчит. Она собирается нас шантажировать, Юфис! — Богарт едва не плакал от досады, ведь Корн был сильнее его и телом, и волей. — Очнись! Прекрати смеяться!

Он бросился было к дверям, прокричав что-то весьма обидное, однако Юфис в два счета нагнал его и... просто протянул конверт.

— Это от Криса?

— Не совсем. Это от одной женщины, с которой на днях встречался твой сын. Думаю, ты ее не знаешь.

Рерски недоверчиво развернул послание.

— Если я ее не знаю, о чем она может мне писать?

— Потрудись прочесть — узнаешь, — усмехнулся Корн.

Пока Богарт читал длинное письмо, написанное на тонкой голубой бумаге, Юфис стоял рядом и с каким-то мрачным наслаждением во взгляде следил за последующей реакцией. Руки старика всё больше тряслись, по морщинистому лицу разливалась синеватая бледность. В конце концов листок выскользнул из его пальцев, и Рерски сделался как никогда растерянным. Он только беспомощно разводил руками и хватал воздух ртом.

— Я не понимаю. Юфис! Что это значит? Что...

Корн посмотрел на него сверху вниз, как на неодушевленный предмет, который собирался отправить на свалку.

— Здесь наши пути расходятся. Я получил то, что хотел, мой дорогой Рерски...

Глава 47

Небо заволокли тяжелые серые тучи, громоотвод маяка упирался в их унылое полотно, и лишь где-то далеко над морем оставался клочок синего пространства. Ветер грустно гудел в ветвях; на берег наползала сырая мгла. За полукруглым окном башни белело женское лицо, казавшееся почти прозрачным. Эльза долго ждала возвращения Элиана: он, не сказав ей ни слова, покинул их тесную обитель около часа тому назад и до сих пор не возвратился. Почему он стал таким молчаливым и странным? Быть может, он злился на Эльзу за то, что она отказалась наказывать его обидчиков? Быть может, смущался соседства, в котором они провели две последних ночи? (Им пришлось спать на одной кровати, повернувшись спиной друг к другу). А может, он просто тяготился присутствием девушки, чувствуя себя обязанным ей?
Эльза хотела вновь увидеть его пленительную улыбку, пусть даже для веселья не находилось причин. Она мечтала, чтобы он заговорил с ней о своем чувстве, хотя сама не знала, что сказать в ответ... Что и говорить! Она, безусловно, страдала, если его не было рядом... Где же этот бессовестный Элиан Аррель?! Неужели он не понимает, как Эльза нуждается в нем?! Как жаждет любоваться его сохраненной жизнью, как стремится наслаждаться каждой секундой, проведенной вместе с ним? Наконец-то она капитулировала перед силой его очарования...

Томительное ожидание сменилось беспокойством. Эльза вышмыгнула в дверь, спустилась по лестнице и оказалась на улице. В глубине дворика Себастьян Аррель колол дрова. Это был еще довольно крепкий мужчина, и жизнь вдали от цивилизации ему, по-видимому, нравилась. Сильные руки ловко орудовали топором — толстые бревна быстро превращались в аккуратные поленья.

Глядя на отца Эли, Эльза еще раз поразилась тому, насколько разными были пути братьев Аррель. Одному нравилось разрезать красные ленточки под аплодисменты толпы, а другой всеми силами избегал общество. И каждый видел в своем образе жизни единственно верный смысл.

Эльза долго не решалась заговорить со смотрителем, боясь распалить ту непримиримость, то порицание, которые невозможно смягчить напоминанием о родительском долге. Почувствовав позади себя движение, Аррель скосил глаза, после чего невозмутимо продолжил свое занятие. Глядя, как лезвие топора входит в дерево, словно в масло, девушка с некоторым опасением остановилась поодаль. Ждать было бесполезно, ибо Себастьян попросту игнорировал ее присутствие. Эльзе оставалось только кутаться в тонкое одеяло, концы которого она стягивала на своей груди.

— Что надо? — сурово спросил смотритель, когда девушка уже отчаялась надеяться на его внимание.

— Что... Что вы думаете?

Пожилой человек с раздражением передернул плечами.

— Я, девочка, уже давно ничего не думаю, — сказал он и, расколов последнее бревно, отбросил топор в сторону.

— Но вы же хотите для сына какого-то наказания? По-вашему, он виновен!

Смотритель скрипнул зубами, всем своим видом показывая, что этот разговор ему неприятен.

— Самое страшное наказание — одиночество. Я не имею в виду уединение. Одиночество, когда последняя собака не желает тебя знать. А Элиан свое наказание уже получил.

— Вы так уверены!

— Да! — Круто повернувшись, он зашагал прочь.

— Вы ошибаетесь! — Вспыхнув, Эльза не могла себя сдержать, хотя знала, что слова, рвущиеся из ее существа, горячи и необдуманны. — Ваш сын не одинок, потому что с ним я! Я его не оставлю!

— Вы действительно так думаете? — В тот же миг насмешливые глаза уперлись в лицо рыжеволосой бунтарки. — Пока любовник ласкает вас, вы на его стороне, но когда он поднимет на вас руку...

— Он мой друг! — перебила Эльза. В пылу задора она без колебаний причислила не столь давний поцелуй к одному из проявлений братского чувства.

— Поверьте, мне безразлично, что вас связывает с моим сыном, — возразил Себастьян. — Суть в другом: почему вас волнует мое мнение? Не пытаетесь ли вы успокоить саму себя? Что думаете вы сами? А?

Эльза прикусила язык.

— Моя точка зрения вам известна, — холодно проронила она.

Он покачал головой:

— Вы измените свое мнение. Попомните мои слова. Элиан пустил вам пыль в глаза, но поверьте, когда с ним случается ЭТО, он теряет свое лицо. ЭТО происходит с ним с детства.

— О чем вы?

— Мне не хочется вас разочаровывать. Но я должен предупредить: иногда на моего сына обрушиваются припадки агрессии. Бывало, я поругаю его — он насупится, обиженно взглянет, ударится в молчанку. А бывало, в нем что-то как будто сорвется с цепи. Он готов на многое, лишь бы не опровергнуть — нет! — а демонстративно подчеркнуть свой недостаток. «Ты бранишь меня, бранишь незаслуженно — значит, ты хочешь, чтобы я был плохим. Ну так получай же! Я стану плохим в отместку». Вот, как говорил мой сын. Это даже не вспыльчивость, а месть всему миру.

Эльза, из пунцовой сделавшись белее мела, изумленно глядела на человека, который с ужасающим спокойствием убеждал ее в том, что она гнала от себя, точно навязчивый кошмар. Бедный Эли! Какое несчастье иметь врага в лице отца! Нет, слова Себастьяна не пошатнут ее доверия. Она тверже встанет на сторону своего друга.

Увидев около крыльца Черки, который, сидя на корточках, курил папиросу, девушка направилась к нему, а Себастьян Аррель удостоился одной ее кривой усмешки.

— Где Эли? Вы не видели?

Черки выгнул бровь.

— Эли болен.

— Что?!

— Пилюли ему не помогут.

Черки понял, что играет с огнем, когда горячая особа едва не вытрясла из него душу: Эльза не была расположена к шуткам.

— Лучшее лекарство для него — это вы, — поспешил досказать он. — Его сердечные муки... Да вы и сами знаете.

Она знала, поэтому как можно скорее хотела доказать доверие. Кому? Всем: Элиану, его отцу, Юфису, самой себе. Они думают, что ее мнение — ошибка наивного непостоянства. Что ж! Когда она докажет...

Впрочем, Эльза не стала утруждать себя размышлениями. Она рванулась в направлении, указанном Черки. Миновав длинную каменистую гряду, девушка торопливо спустилась со склона, прошла несколько шагов между округлых валунов, где скоро увидела Элиана. Он сидел на прибрежных камнях, ледяной ветер трепал его волосы. Эльза окликнула друга — он повернулся.

О, каким одиноким и несчастным показался он ей! Сжавшись от холода и брызг, Элиан смотрел на нее с невыразимой тоской. Она подбежала к нему, как ребенка укутала своим одеялом, обняла, отвела в маленькую кухню, где в камине весело потрескивал огонь; усадила на табурет, а сама опустилась перед ним на колени. Эли молчал и не поднимал глаз, точно какая-то навязчивая мысль без конца грызла его совесть. Изредка взглядывая на девушку, он словно собирался сказать ей нечто важное, но слова застревали в горле.

— Скажи что-нибудь. Я так соскучилась по твоему голосу, — робко попросила она.

За маленьким оконцем небо почернело. Мыс Аэрин ворвался в облако густого тумана.

— Минувшей ночью я подумал: насколько хрупок человек, как легко лишить его жизни. Раз — и всё. Одно движение — и нет чьего-то мира, чьей-то индивидуальности, которая больше никогда не повторится, — сдавленно сказал он.

Набравшись смелости, Эльза медленно подняла глаза и заглянула ему в лицо. Она увидела еще не конца сошедшие синяки, которые придавали его облику особенную драматичность; по подбородку была размазана грязь, которую девушка заботливо стерла смоченным в кадке с водой полотенцем.

— Казалось бы, легко сказать доброе слово, протянуть руку, признаться в любви, но почему-то мы всего этого стыдимся. Однако не стыдимся обругать, ударить, оскорбить, потому что это даётся нам проще...

Эльза молча взяла его холодные руки в свои, делая вид, будто чрезвычайно увлеклась рассматриванием его красивых длинных пальцев.

— Почему я не упал? — продолжал Эли, воодушевляясь. — Значит ли это, что...

— Ты не виноват, — мягко сказала девушка. — Сама судьба дала ответ.

Он опустил голову, и взгляды их встретились. Он не улыбался, и по выражению его застывшего лица было трудно понять, о чем он думает. Элиан подался вперед, чтобы прикоснуться к волосам Эльзы. Всполохи огня отбрасывали на них оранжевые блики, отчего казалось, что они объяты пламенем так же, как и поленья в камине.

— У тебя прекрасные волосы...

— Меня безобразно остригли, — буркнула она, краснея.

— Они стали еще прекрасней...

— Ты лжешь.

— Они как живой огонь...

— Они слишком рыжие. В детстве я ненавидела их и жалела, что не родилась чернокудрой мулаткой.

— Напрасно. Я люблю твои волосы. Я люблю... тебя.

Его шепот обволакивал ее, точно шелк. С тяжело бьющимся сердцем она прислушивалась к этим трепетным звукам и ждала. Этот голос, эти руки, эти глаза — рождали жар в ее крови. Эльза не понимала, где начинается странное чувство и к чему ведет. Оно разливалось по телу волной, стремясь вылиться во что-то неистовое…

— Когда мы расстанемся, — заговорил было он, но она не позволила ему продолжать.

— Молчи! — с каким-то болезненным возмущением выкрикнула Эльза. — Мы уедем. Вместе. Там будут другие люди, другие законы, другие обстоятельства. Там никто не посмеет обвинять тебя. Тебя все полюбят — мой пример заразителен.

Что она сказала? Неужели?!

— Молчи, — повторила Эльза.

Два лица сблизились. Страстность поцелуя вытеснила остатки мыслей о дружбе. Приоткрыв дверь, они впустили в свои сердца ненасытную жажду и оба знали: после им уже не сдержаться.

Эльза остановилась на пороге и повелительно поманила его пальцем.

— Я жду тебя. Приходи.

Глава 48

Раздевшись, она ждала его. В темной комнатенке было холодно и неуютно. Несогретая постель пахла сыростью. Эльза ходила из угла в угол, прислушивалась к шуму воды за стеной, кусала губы. Что она делает? Разве не это ему нужно? Но какими глазами он на нее посмотрел — неужели это было разочарование от слишком быстрой победы?
Нет-нет. Всё верно — упрямо твердил инстинкт. Только так она сможет упрочнить свое доверие; только отдав себя его ласкам, она закроет сомнения на тысячи замков.

Наконец-то! На лестнице послышались медленные шаги, которые замерли у самой двери. Потом скрипнули петли, и в комнату вошел Эли. Он старался не смотреть в сторону девушки. Молча снял с себя верхнюю одежду, молча развесил ее на спинке кровати, виновато вздохнул и — замер.

У Эльзы перехватило дыхание. Дерзкая настойчивость превратилась в робость, а положение лидера, о котором она всегда мечтала, уступило место положению заложницы. Сейчас всё зависело только от него — того, кто пока раздумывал над своими действиями. Гордость не позволяла Эльзе взять свои слова назад. «Играть до конца», — подумала она, сжав зубы. Но какое-то смутное предчувствие не давало ей расслабиться, словно между ней и Элианом существовала непреодолимая стена.

— Иди ко мне, — прошептала она, отодвигаясь к стене и откидывая одеяло.

Его взгляд скользнул вниз, затем, вспыхнув, остановился на ее лице.

— Я не борюсь с неизбежностью. Я бросаю ей вызов, — сказала Эльза.

Элиан склонился над ней, приник к ее трепещущей шее, и каждое его прикосновение излучало томительное предвкушение любви. Поцелуи покрывали каждый сантиметр ее кожи, губы пили волшебный нектар и всё никак не могли насытиться… Но через секунду эти самые губы стали холодными, чужими. Элиан отшатнулся.

— Я не хочу быть орудием твоей мести. Мы оба не понаслышке знаем, как это плохо, — тихо выговорил он.

Эльза до подбородка натянула на себя одеяло.

— Но я не...— жалобно пролепетала она.

— Не надо. — Его голос прозвучал сурово. — Я не допущу, чтобы ты запачкала себя, отдавшись первому встречному ради мщения Юфису Корну. Ведь твое сердце принадлежит ему, а не мне!

Затем Элиан просто оделся и также до глупого просто вышел вон, словно бы ничего не случилось.

*  *  *

Что испытывает женщина, будучи отвергнута мужчиной? Что испытывает, когда сила природных чар подводит ее? Увы, какими бы высокими идеалами ни грезила она, в большинстве случаев главным мучителем для нее является обида, а потом уже стыд. Однако Эльза не могла пошевелиться от последнего чувства, которое сковало ее существо. Элиан сказал, что не позволит ей «запачкаться», но он не понял — одной подобной идеей она навсегда опорочила себя. Сказать по правде, Элиан Аррель представлялся Эльзе ветреником, падким до удовольствий своего ограниченного мирка, и то, что он теперь сделал, глубоко поразило ее. Какими глазами она посмотрит на него утром? А что, если он откажется с ней говорить?..

Эльза горестно застонала, охватив голову руками. Действовать нужно немедля: сейчас же идти к Эли, чтобы попросить прощения за свою глупость. Сидя на постели в темноте, она в течение получаса разрабатывала план по завоеванию утраченной симпатии, собиралась с мыслями и крепла духом. Когда же всё было решено, она оделась, пригладила растрепанные кудряшки и вышла на лестницу башни. Ступени — пыльные и кривые — спускались по кругу до самого низа; удушливый запах навечно впитался в эти древние стены. Впотьмах, не захватив с собой даже лучины, девушка сделала несколько шагов, как вдруг услышала негромкий голос, который доносился снизу. Эльза по привычке воспылала отнюдь не праздным любопытством. Стараясь двигаться неслышно, она начала спускаться всё дальше и дальше, пока скрипнувшее под ногой дерево не заставило ее застыть. К счастью, Элиан ничего не услышал — или только сделал вид. Он сидел на ступеньках и тихо разговаривал сам с собой. Эльза содрогнулась, ибо прежде не замечала за ним такой привычки.

Обеспокоенность сначала помешала девушке вникнуть в смысл тихо произносимых слов. Прошла минута, прежде чем к ней вернулась способность слушать.

...— Я ударил ее... Ударил сильно. Наотмашь.

Его голос изменился до неузнаваемости и звучал без интонации, без эмоций. Односторонний диалог больше походил на сомнамбулические признания, нежели на осознанную речь.

— Рука поднялась помимо моей воли. Эта крашенная кукла нанесла мне оскорбление. Столь гнусным образом она ответила на мое гостеприимство, обозвала отбросом общества... Сказала, что я не мужчина... За что? За то, что я в течение вечера развлекал ее светлость. За то, что как мальчишка волочился за ней. Актриса! В жизни не встречал более самовлюбленного существа. Среди вещей на моей яхте она нашла предмет женского туалета, забытый кем-то из девчонок, которые побывали там накануне. Я частенько приглашал их; они не отказывались и не имели претензий. А эта, видите ли, оскорбилась. Тот факт, что я привел сюда знаменитость после женщин более низкого сорта, уязвил ее гордость. Выслушав поток брани, я был готов собственноручно вышвырнуть стерву за борт... Впрочем, она потребовала скорейшего возвращения в город. Никогда я не бил слабых. Я вообще никого не бил. Не понимаю, как это случилось. Конечно, мой удар не причинил Камилле большого вреда. Он лишь заставил ее схватиться за щеку. Но словно бес овладел тогда мной: я наотрез отказался доставить гостью на берег раньше, чем она принесет мне свои извинения — и не просто, а на коленях... Именно так. Мы встали на якорь у острова Гремси (это совсем крошечный островок, где можно уединиться на несколько часов). Признаюсь, путь к нему был моим привычным маршрутом... Камилла не сдавалась — я упрямо стоял на своем. В нашей перебранке не намечалось никакого исхода, и оставалось только... напиться до бесчувствия, что я и сделал...

Эльза отказывалась верить собственным ушам. Этот хриплый голос не мог принадлежать тому Эли, который был ей знаком! Она знала его простодушным полуребенком, а не вульгарным, циничным совратителем!

— Я не помню, как убил ее... Но кроме меня сделать это никто не мог. Следовательно, я убийца. Все правы.

Элиан повернулся и утвердительно посмотрел на нее, а Эльза поняла, что он говорил отнюдь не с пустотой. Он знал, что она его слышит.

— Что же теперь, русалочка? — горько произнес юноша.

— Ты страшный человек, — ответила она с упавшим сердцем.

— Я знал, что ты это скажешь. Ты всегда думала обо мне так, даже когда целовала. — Эли решительно встал. — Только подумай! Ты хотела стать любовницей убийцы!

В его ужесточившемся тоне зазвенел металл, а это никогда не служило добрым знаком. Тот самый припадок бесконтрольной ярости, о котором накануне говорил Себастьян, — готовился обрушиться на обомлевшую Эльзу. А она словно предчувствовала, поэтому отказывалась узнать правду до конца. Из-за трусости, из-за слабости, из-за романтической симпатии Эльза добровольно вводила себя в заблуждение, ибо ей нравилось скрываться от реальности в иллюзорном мире, где всё просто, но вместе с тем не лишено облагораживающего смысла.

Элиан сделал еще один шаг вверх.

— Не приближайся! Стой где стоишь! — закричала Эльза.

Он не послушал. Он наслаждался ее ужасом, ее страхом. Ему нравилось играть с ней в кошки-мышки. И она боялась! А что еще ей оставалось делать? Лгать и подлизываться?

Роковые слова обжигали, но наравне с ужасом первого впечатления что-то в самой потаенной части ее существа твердило: «Он не мог убить. Кто угодно, только не он!»

Да, Элиан был таким: темные наклонности были обратной стороной его в целом мягкого и чуткого нрава. Но как можно любить человека, в ярости способного на всё? Даже если ярость чередуется с упоительным затишьем?

— Не подходи!

Эльза взвилась вверх по лестнице, забежала в каморку и подперла собой дверь изнутри. Но Аррель одним мощным рывком (она даже не подозревала за ним такой силы), вторгся в ее убежище. Девушка могла закричать, позвать на помощь, но вместо этого забилась в угол. Тяжело дыша, Элиан приблизился к ней вплотную. С его висков катился холодный пот, его взгляд был жуток — в нем нежность переплеталась с безумием.

— Я убил Камиллу. Я, я! — несколько раз повторил Эли.

Эльза зажмурилась. Запустив пальцы в ее волосы, он повернул к себе ее онемевшее лицо.

— Но я полюбил — значит, у чудовища тоже есть сердце. Я полюбил тебя, Ализе.

Девушка осторожно подняла глаза, и в них скользнула жалость.

— Меня ты тоже убьешь? — хмуро проговорила она.

— Нет! — Элиан неожиданно улыбнулся. — Так легко я от тебя не избавлюсь!

— Тогда пусти.

— Отпустить?

Он безропотно отнял руки и подался назад. На его ресницах блестели слезы.
А Эльза бросилась прочь. О, если бы также легко она могла убежать и от своего чувства!