4 В неглубоком прошлом Гл. 5 Штирлиц

Штирлиц

О прежних проблемах, еще недавно столь завладевавших ею, Надя вспомнила только тогда, когда обнаружила в почтовом ящике повестку. Сначала она не поняла, удивилась, затем слегка испугалась. Потом все-таки внимательно прочитала и поняла, что ее вызывают на допрос в качестве свидетеля.

На работе она никому ничего не сказала. Надя многому научилась за последнее время. Если врать она не научилась, то хотя бы поняла, что о некоторых вещах рассказывать всем не стоит.

Следователь Василий Георгиевич с первого взгляда произвел на нее благоприятное впечатление. Коренастый, густобровый, с широким подбородком и пристальным взглядом серых глаз - Надя сразу поняла, что это - надёжный человек, которому можно доверять.

Расположение к следователю еще более возросло, когда он дал высокую оценку Надиной записке, похвалив ее за точное и подробное изложение всех известных ей фактов. Надю редко хвалили и прежде, дома в деревне, и на работе в больнице - как ни старалась она, как ни выбивалась из сил, обычно ее лишь упрекали в том, что она недостаточно расторопна.

Василий Георгиевич задал несколько уточняющих вопросов, из которых Надя поняла, насколько серьезно он разобрался во всех подробностях. Затем он открыл толстую папку, битком набитую какими-то документами, взял из папки бумажку, внимательно рассмотрел ее...

- Надежда Михайловна, нам стало известно, что Вы сообщали врачу об изнасиловании. Вы писали об этом заявление?

Надя похолодела, вспомнив пережитый ей тогда ужас... «Откуда он может знать?». Потом ее бросило в жар от стыда - оказывается, этот милый, добрый, серьезный человек знает про ее позор. В ответ Надя только пробормотала:

- Разве это имеет отношение к делу?

Василий Георгиевич ушел от прямого ответа:

- Часто приходится сталкиваться с тем, что женщины, подвергшиеся сексуальному насилию...

Слово «женщины» больно хлестнуло Надю. Несмотря на всё пережитое ею, она в глубине души продолжала считать себя девчонкой, обычной деревенской девчонкой. А тут ей лишний раз напомнили, что теперь она женщина - опозоренная, обесчещенная женщина...

Заметив реакцию Нади, Василий Георгиевич уточнил:

- Я имею в виду лиц женского пола...

Это замечание не успокоило Надю, но она прониклась, тем не менее, глубочайшей благодарностью за проявленную следователем чуткость.

- Подвергшиеся сексуальному насилию лица, в первую очередь, - лица женского пола, нередко стесняются сообщить об изнасиловании, создавая тем  самым у преступников ощущение безнаказанности и провоцируя их на совершение очередных преступлений. Вот Вы, Надежда Михайловна, в одном деле выполнили свой гражданский долг, сообщив о возможном серьезном правонарушении. В то же время, в другом деле Вы способствуете тому, что преступники остаются на свободе, и, возможно, планируют совершить, или уже совершили аналогичные акты сексуального насилия...

Надя понимала, насколько прав Василий Георгиевич, но ей так не хотелось вновь погружаться в тот кошмар:

- Можно, я ещё подумаю? Я не готова к этому... Нет, нет, Вы не думайте, я обязательно напишу все, что нужно, но только не сейчас... Можно так?

- Я Вас не тороплю. Давайте договоримся так: когда Вы мне понадобитесь, я вызову Вас очередной повесткой. А если Вам потребуется связаться со мной, Вы звоните мне по телефону, - Василий Георгиевич протянул Наде листочек со своими телефонами.

Завершившийся допрос, скорее, похожий на задушевную успокаивающую беседу, способствовал тому, что Надя чуть-чуть стала возвращаться в состояние душевного равновесия. Смущало слегка лишь то, что надо будет писать заявление об изнасиловании, вновь все это вспоминать и переживать. Ей, конечно, хотелось бы, чтобы как можно меньше людей знало про то случившееся с ней несчастье. Но если не написать заявление, на основании которого будет начато следствие, могут пострадать еще многие и многие беззащитные девушки и женщины.

Надя постоянно назначала себе время, когда она придет к Василию Георгиевичу для написания заявления, но каждый раз находилась причина или повод для того, чтобы отложить написание заявления на потом. Сам же Василий Георгиевич повестку Наде не посылал. Надя регулярно заглядывала в почтовый ящик, но повестка там так и не появлялась...

Эти ожидания и оттягивания могли длиться еще долго, но однажды, зайдя в троллейбус, Надя встретилась взглядом с ехавшим в том же троллейбусе Василием Георгиевичем. Тот приветливо улыбнулся и привстал с сиденья, уступая Наде место. Наде до сих пор место в общественном транспорте никто не уступал, и она смутилась:

- Нет-нет, спасибо...

Василий Георгиевич, тем не менее, поднялся:

- Здравствуйте... Вы разрешите называть Вас просто Надей? Это не будет слишком фамильярно?

- Здравствуйте, Василий Георгиевич. Конечно, зовите меня так... Я вот никак не соберусь к Вам зайти. Но я помню, что я обещала...

- Надя, быть может, мы воспользуемся таким удачным случаем и выйдем на пару остановок раньше. Там в гастрономе есть кафетерий...

- И...

- Могу я предложить даме чашечку кофе?

Конечно, в кафетерии при гастрономе кофе наливали не в чашечки, а в гранёные стаканы, содержимое стаканов можно было лишь с натяжкой назвать кофе, и к кофе были только калорийные булочки.

- Василий Георгиевич, я помню о том, что должна зайти к Вам. Да вот не соберусь никак. Но Вы ведь можете подтолкнуть меня, прислав мне повестку. Тогда я уж точно приду...

- Надя, Вы можете не спешить. Я веду одновременно несколько дел. И для того, чтобы новое расследование поручили именно мне, я должен завершить хотя бы некоторые из дел. Вы ведь не хотели бы, чтобы кто-то ещё вникал в ваши проблемы?

- Вы меня вызовите, когда разгрузитесь?

- Конечно, можете не беспокоиться.

- Можно, я задам Вам один вопрос?

- Да конечно же, спрашивайте.

- Вы владеете оперативной обстановкой в городе?

- Более-менее...

- Не подскажете мне, по какому адресу в Минске находится панель?

- Какая панель?

- Ну, такая, где женщины лёгкого поведения подбирают себе мужчин, которые платят им за их услуги.

- Зачем это Вам?

Надя, в смущении, опустила глаза. Она пыталась убедить себя, что все равно Василий Георгиевич все про все знает...

- После того, что произошло, меня уже никто не возьмёт замуж. И в монастырь меня не возьмут. Туда принимают только невинных девушек. Да, к тому же, я в Бога не верю...

- По поводу монастыря Вы не совсем правы. Просто Вам не доводилось вращаться в тех кругах. Но не это главное. Почему Вы исключаете для себя возможность выйти замуж?

Надя с укоризной подняла наполненные слезами глаза:

- Василий Георгиевич! Зачем Вы делаете вид, будто со мной ничего не произошло. Вы же про все знаете, и, когда Вы со мной так, как ни в чем не бывало, говорите, мне кажется, что Вы... - Надя задумалась, как точнее и без обид сказать то, что она думает, - что Вы издеваетесь надо мной!

- Наденька! Ты ведь не виновата в том, что произошло. Если встретится парень, который полюбит тебя и будет тебе верить, он все поймет, посочувствует, и никогда больше не будет напоминать об этом, чтобы не травмировать тебя. А тот, кто не поверит, и будет подозревать, что ты обманываешь, пытаясь скрыть за этими рассказами обычное б*****во - подумай, стоит ли с таким иметь дело.

- Но как в таком признаться?

- Между близкими людьми наступает такое состояние, когда испытываешь абсолютное доверие, можешь говорить обо всём и во всем встречаешь понимание. Увы, обычно это не долго длится...

«Какой добрый мудрый человек...» - подумала с благодарностью Надя. Но, тем не менее, окончательно он ее не убедил и не успокоил...

- А когда это недолгое состояние доверия завершится - тогда что? И, потом, я ведь не просто так спросила Вас про панель... Я много об этом думала. Мне очень тяжело приходится на работе, я чувствую себя чужой, у меня нет близких друзей. Наверное, на работе догадываются обо всем, и меня презирают. А это так тяжело переносить. Лучше уж сразу на панель, к таким же, как я...

- Надя, если ты вспомнишь о том, какие отношения у тебя складывались с сослуживцами прежде, до всех этих печальных событий, то поймешь, что ничего не изменилось. Значит, причина вовсе не в том...

- А в чем же?

- В твоих излишних ответственности, исполнительности, безотказности... На таком фоне твои нерадивые коллеги проигрывают... И их это бесит. Проще ненавидеть добросовестного ближнего, чем стремиться подражать ему в его добродетелях.

- Откуда Вы столько про меня знаете?

- Работать следователем - это высокая ответственность. Каждая ошибка следствия чрезвычайно дорого обходится обществу, и я не имею права на ошибку. Поэтому моя обязанность - тщательно, подробно и беспристрастно исследовать все обстоятельства, имеющие хоть малейшее отношение к расследуемому делу...

Настолько эти слова прозвучали по-книжному напыщенно, что Надя усомнилась в их искренности. Это не ускользнуло от бдительного проницательного взгляда Василия Георгиевича:

- Не веришь?

Надя постеснялась подтвердить его догадку и промолчала.

- И правильно делаешь...

Вскоре случайная, а, быть может, и не совсем случайная, встреча в троллейбусе повторилась. Увидев входящую в троллейбус Надю, Василий Георгиевич сразу поднялся и шагнул ей навстречу.

- Привет, Надюша. Места тебе не уступаю, ты все равно откажешься...

- Здравствуйте, Василий Георгиевич.

- Ну что, пойдём в наш кафетерий?

- Легко...

Василий Георгиевич принёс к занятому ими столику два стакана кофе и две калорийные булочки. Надя благодарно кивнула и сразу вцепилась зубами в булочку - на работе она проголодалась, а перекусить было некогда...

- Василий Георгиевич, я понимаю, что не должна вмешиваться в тайну следствия. Но, можно, я задам Вам вопрос?

- Конечно, спрашивай. Лишнего я тебе точно не разболтаю.

- Вы уже вышли на организацию?

- Какую организацию? - Василий Георгиевич с недоумением взглянул на Надю.

- Врачей-вредителей...

Услышав такое, Василий Георгиевич чуть не подавился булочкой:

- Доедай свою булочку, допивай кофе, и пойдём. Обсудим на улице - вопрос серьёзный.

Они вышли из кафетерия. По тому, с каким серьёзным лицом, не произнеся ни единого слова, шел Василий Георгиевич, Надя догадалась, что вопрос этот - не просто серьезный. Вопрос необычайно серьёзен. Наконец, он произнёс:

- Давай присядем на эту скамейку...

Но начал он разговор не сразу:

- Можно, я закурю?

Надя удивилась:

- Курите, конечно. А почему Вы спрашиваете?

- Полагается спрашивать разрешения у присутствующих, тем более - у дам.

- Вы так хорошо разбираетесь в хороших манерах. Мне бы так. А мне можно тоже закурить?

- Ты куришь?

- Да. Раньше я редко курила, а сейчас - все чаще и чаще. Вы понимаете, в чем причина. Но вообще-то врачи между собой говорят, что от выкуренной сигареты гораздо меньше вреда, чем от всяких успокаивающих лекарств, которые пачками прописывают...

- Надя, откуда ты узнала про организацию врачей-вредителей?

- Рассказывали... Я уж не помню, кто.

- И ты веришь в то, что такая организация существует, или, хотя бы, когда-то существовала?

- Но они же расправились с Корженевской... А потом мне звонили и пытались меня запугать.

- Ну, что же, придётся раскрыть тебе тайну следствия. Организация вредителей действительно существует. Но это не врачи-вредители, а чекисты-вредители.

Надя была поражена. Потом в голове у нее мелькнула догадка, объясняющая суть произошедшего:

- Так это та организация карьеристов, которые просочились в органы? Те карьеристы, про которых говорил дядя Саша. Которые вредили и вредят честным коммунистам... А зачем он тогда сам рассказывает про эту организацию вредителей? Или это он так заметает следы? И Вы раскрыли эту организацию? Вы знаете, Василий Георгиевич, я с самого начала, как только первый раз Вас увидела, поняла, что у Вас все получится!

Василий Георгиевич выслушал бурный поток слов Нади со снисходительным вниманием:

- Надя, эту организацию вредителей обнаружить не так уж и трудно. Называется она Комитет Государственной Безопасности. Я и сам работаю в этой организации. Могу предъявить ксиву...

- Организацию вредителей? - только и смогла спросить ошеломленная Надя.

- Да, именно так. Страшная, всесильная и беспомощная Контора. Не может одолеть немощную старушку, не в состоянии грамотно развести глупую наивную девчонку. А стремится на пару с другой преступной вредительской организацией подмять под себя весь мир и заставить жить по своим понятиям...

Настолько услышанное, хотя и было понятно, не укладывалось в голове Нади, что она смогла сказать лишь нечто совершенное несуразное:

- Как? Вы раскрыли целых две преступные вредительские организации?

- Вторую преступную организацию раскрыть еще проще. Называется она «Коммунистическая партия». В ней я тоже состою...

Надя почувствовала, почти что физически, как дал трещину и стал расползаться мир, в котором она родилась и выросла. А другого мира у нее не было, и она не знала о каком-либо другом мире.

Надя поняла все сказанное Василием Георгиевичем, но принять это, согласиться с услышанным, никак не могла:

- Василий Георгиевич, если Вы считаете, что состоите в преступных организациях, почему Вы из них не выходите?

- Куда? - грустно усмехнулся Василий Георгиевич, - Следом за графиней Корженевской? Только водителя подберут поопытнее, так, чтобы сразу. А то вдруг медсестра откажется меня усыпить...

Услышав последние слова, Надя вздрогнула, как от неожиданной боли:

- Василий Георгиевич, за что Вы так со мной?

- Прости, Надя, я не хотел тебя обидеть, я не имел в виду тебя лично... - Василий Георгиевич замолчал, потом продолжил, - о, господи! В какую бездушную циничную мразь я превратился. Я уже не способен на равных общаться с порядочными людьми...

- Я не сержусь на Вас, и нисколько не обижаюсь.

- Надя, как важно для меня то, что ты сейчас сказала. Это хоть вселяет надежду, что я не совсем конченая тварь, если со мной до сих пор разговаривают приличные люди. И... Ты, конечно, понимаешь, что то, что я сообщил тебе - это между нами. Отныне моя жизнь в твоих руках...

- Понимаю. Не маленькая... - кивнула Надя, - Василий Георгиевич, мне кажется, Вы на себя наговариваете. Вы ведете себя со мной как очень хороший, добрый, честный человек...

- Это я ловко маскируюсь...

Впервые за все время их общения Надя улыбнулась.

Вскоре Надя обнаружила в почтовом ящике повестку. Она поняла, что настало время явиться к следователю и составить, с его помощью, заявление. То заявление, написать которое она обещала, но которое так тяжело будет писать. Наде отчего-то казалось, что до назначенного времени допроса она обязательно еще раз увидится с Василием Георгиевичем.

Поэтому каждый раз, заходя в троллейбус, Надя тщательно перебирала глазами все места в троллейбусе, но ни на одном из них Василия Георгиевича не оказывалось. И вот, наконец, Василий Георгиевич все-таки оказался в троллейбусе. Он приметил Надю, приподнялся со своего сиденья. Надя радостно рванулась ему навстречу, задевая и толкая окружающих пассажиров троллейбуса.

- Привет, Надюша.

- Здравствуйте, Василий Георгиевич.

- Выходим?

- Угу.

- Вы меня вызвали для того, чтобы я написала заявление? Об... - Наде тяжело было произнести это страшное слово, но, в конце концов, она собралась с силами, - изнасиловании.

- В общем-то, да.  Но есть некоторые, так скажем, нюансы, которые я хотел бы с тобой обсудить. Надюша, ты извини меня, что приходится обсуждать с тобой то, что ты, наверняка, предпочла бы забыть...

- Забыть это невозможно - я  никогда не забуду. А вот обсуждать лишний раз, конечно, неприятно. Но ради дела я потерплю. Вы ведь сами говорили мне, что это - мой долг. Что это нужно для того, чтобы найти преступников, и сделать так, чтобы с кем-нибудь еще не случилось то же самое, что со мной.

- Надя, дело в том, что преступник уже назначен. И от тебя требуется только одно - опознать его после задержания...

- Я вряд ли смогу это сделать. Я никого не успела разглядеть, а потом, мне кажется, - вообще потеряла сознание...

- Надя, пойми, от тебя потребуется только одно - опознать преступника. Но, скажу тебе сразу, - он, в действительности, невиновен. Невиновен в том, что собираются на него повесить - в изнасиловании...

- Василий Георгиевич! Я никак не могу понять, в чем дело. Это он? Но их же было, по крайней мере, двое...

- Это был не он, совершенно точно... Скажу тебе сразу - поставленная передо мной задача - закрыть этого парня по статье за изнасилование. Рано или поздно он так или иначе сядет - он уже встал на этот путь.

- Он вор, грабитель, убийца? Так за это и нужно его сажать...

- Он противник советской власти. Студент, исключен из Комсомола, распространяет запрещенную литературу.

- Я не буду давать показаний на этого парня.

- Надя, подумай. Срок он по-любому получит, и если это произойдёт с твоей помощью, ты будешь у Конторы на хорошем счету, и личная безопасность тебе гарантирована. Если откажешься - у тебя самой могут быть неприятности, вплоть до реального срока. Конечно же, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло, но гарантии дать не могу.

- Я подумала и отказываюсь от того, чтобы дать показания на этого молодого человека...

Василий Георгиевич молча пожал Наде руку...

Вскоре ставшая уже привычной случайная встреча в троллейбусе повторилась. Когда они вышли, Василий Георгиевич сказал:

- Надя, я хотел бы узнавать о твоих действиях не из оперативных сводок, а от тебя лично, и заранее...

- А, получается, Вы меня, как это будет по-вашему, разрабатываете? И наши случайные встречи в троллейбусе не случайны?

- Сначала это была моя инициатива, в рамках выполняемого мною задания. А теперь это стало моей обязанностью.

- Может быть, я должна с Вами в постель лечь? Для достоверности легенды...

Василий Георгиевич был поражён таким вопросом, которого уж от Нади никак не ожидал. И Надя продолжила:

- Извините, я к этому не готова... Да, кстати, по поводу моих действий. О моей поездке в деревню, где жила Корженевская, Вы уже все знаете. Теперь я собираюсь ехать в Москву.

- Чтобы встретиться с Дмитрием Андреевичем?

- Да

- И как ты собираешься его найти?

- В Москве же должно быть справочное бюро...

- Чувствую, отговаривать тебя бесполезно...

- Это Вы правильно чувствуете.

- Пригласишь завтра меня к себе домой?

- Что, уже пора?

Василий Георгиевич сделал вид, что не расслышал провокационного вопроса:

- Тебе поручение к завтрашнему вечеру купить карту Москвы...

На следующий день они вновь повстречались в троллейбусе.

- В кафетерий заходить не будем, я сама накормлю Вас ужином.

Когда они зашли к Наде домой, Василий Георгиевич достал из кармана карты Москвы. Таких красивых подробных карт Надя никогда прежде не видела, и даже залюбовалась ими...

- Давай к делу. Записывать и делать какие-либо пометки на картах нельзя, так что придётся все запоминать. Готова?

Надя кивнула, не в силах оторваться от созерцания карт.

- Не зевай, слушай! Во-первых, легенда. Ты едешь в Москву искать работу. Поэтому тебе обязательно нужно будет посетить несколько больниц. Слежки за тобой не будет - не такая ты важная персона. Но проверить, по случаю, искала ли ты на самом деле работу, могут. Дмитрий Андреевич живет недалеко от метро Преображенская площадь. Дом расположен в густонаселенном районе, состав жильцов разнородный, и жильцы друг друга знают плохо. Поэтому, если ты сейчас подробно выучишь маршрут, и дойдешь до места назначения быстро и уверенно, никто не обратит на тебя внимания.

За самим Дмитрием Андреевичем давно уже не следят, опасности он не представляет. Его посещает только бывшая сожительница. Поскольку эта бывшая сожительница замечена в хищении из больницы наркотических средств, при малейшем телодвижении Дмитрия Андреевича ее быстро упакуют, и Дмитрий Андреевич сразу же сделается договороспособным.

После того, как Надя подробно и надежно выучила московский маршрут, она сказала:

- Вы дали мне не все инструкции. О чем я должна говорить с Дмитрием Андреевичем и его женщиной?

- Ты задаешь странный вопрос. Ты же сама запланировала эту поездку, значит - у тебя есть предмет разговора.

- Я обещала Вам, что буду молчать о том, что узнала от Вас...

- Им можно говорить все. Если уж такие могут настучать - тогда и жить не стоит.

- Вы доверяете торговке наркотиками?

- ОперА с ног сбились в поисках канала сбыта - и никак. А я почти наверняка знаю, что эта женщина просто запасается обезболивающим для Дмитрия Андреевича - у него рак, и вскоре настанет время, когда ему придётся жить на уколах. Но мне никто не верит - такое у наших орлов в голове никак не укладывается.

- Вроде мы все обсудили, инструктаж я прошла. Давайте поужинаем и пойдем...

- Ты боишься, что я захочу остаться у тебя на ночь?

- Нет, - покраснела Надя, - мне нужно в продуктовые - купить в дорогу что-нибудь поесть, хорошо бы - курицу и пряников.

Поужинав, они вышли на улицу...

- Пожалуй, я начну с этого магазина...

- Хорошо, Надюша, до встречи, если надо будет - звони, телефон у тебя есть...

- До встречи, мой отважный Штирлиц, - Надя быстро поцеловала Василия Георгиевича в щеку и без оглядки побежала к магазину.

...

И вот Надя уже стоит у дверей, понемногу отходя от того напряженного состояния, которое не отпускало ее всю дорогу от Белорусского вокзала до квартиры Дмитрия Андреевича. Маршрут был составлен точно, Надя помнила все до мельчайших подробностей, и добралась достаточно быстро. Она огляделась: номер и расположение квартиры совпадают с изученным и запомненным ею планом, домом она не должна была ошибиться. Пора...

Надя нажала кнопку звонка - тишина. Нажала еще раз - результат тот же. Улегшееся было волнение вновь нарастало. Наконец, после нескольких нажатий, звонок все-таки прозвучал, и вскоре дверь открылась. Надя шагнула в открывшуюся дверь и только после этого спросила:

- Простите, Дмитрий Андреевич здесь живёт?

- Здесь, - ответила открывшая дверь Аннушка, - что с Вами? Вас преследуют?

- Нет, не преследуют и даже не следят. Но я все равно боюсь...

Аннушка бросилась запирать дверь на второй замок и на щеколду. Хотя слабенькая дверь не выдержала бы и крепкого удара кулаком.

- Кто Вы, милое дитя?

- Надя, медсестра из Минска...

- Проходите, Надя. Мы как раз завтракаем, присоединяйтесь к нам...

Надин рассказ произвел на слушателей тягостное впечатление. Аннушка первой прервала затянувшееся молчание:

- Какой ужас! А я-то думала, что такое осталось в прошлом. Ушло с Ежовым и Берией.

- Что-то ушло, а что-то и осталось. Стрелять, сажать и морить голодом - дело слишком накладное, и когда население стало совсем послушным, то и потребность в этом отпала...

- Все-таки неспроста коммунисты так яро преследовали буржуазную лженауку генетику. Время от времени проявляются достойные гены прошлых поколений, и неожиданно появляются порядочные люди вроде Надиного Штирлица. Как бы ни пытались коммунисты вырастить нового человека.

- Аннушка, генетика здесь ни при чем. Наследственность влияет только на плотное физическое тело человека. А движение и развитие душ управляются совершенно другими силами в соответствии с другими законами.

- Дмитрий Андреевич, я помню те концепции, о которых Вы мне говорили. Я все понимаю, но поверить в это и принять не могу - я с садика насквозь пропитана научным материалистическим мировоззрением.

- То, что называется материализмом, не отрицает ни существования Бога, ни существования души. Даже вульгарный горе-философ Ленин давал определение материи...

Наде больно было слышать, с каким эпитетом Дмитрий Андреевич упомянул святое для каждого советского человека имя. И вдруг она поняла: этот милый старичок - реакционный буржуазный философ, ярый, непримиримый враг советской власти. Быть может, в гражданскую войну он служил в Белой Армии, пытал и расстреливал красноармейцев. А Аннушка, такая милая, добрая, доверчивая - неужели она не видит, с каким злодеем имеет дело?

Продолжение: http://proza.ru/2021/12/21/377
Начало: http://proza.ru/2021/12/05/374