Эрни. Конечная стадия

   Мир Онтемпо в любое время весьма красив, но особенно он хорош в сумерках, которые к осени становятся весьма продолжительными – закат начинается сразу после полудня и длится практически до полуночи, словно солнце застревает у края горизонта и никак не может сдвинуться с места. Мир в эти часы неимоверно красочен и великолепен, а уж осенью, да за городом – и подавно.
    Эрни Лански всегда восхищался окружающей реальностью, и был  счастлив, если ему удавалось достигнуть родного дома до наступления темноты – ведь он жил в недалёком пригороде и имел даже небольшой сад, поэтому в сумеречные осенние вечера мог посидеть на тихой, оплетённой ветвями деревьев террасе. Он неторопливо заваривал чай, и едва успевал налить себе первую чашку, как к нему присоединялась Инга, которая к этому времени уже укладывала маленького Янека спать, и могла провести остаток вечера в обществе мужа.
     Так было. И Эрни, обыкновенный темпанский обыватель, естественно, хотел, чтобы так было всегда, но… Волею безумной судьбы в его жизни всё изменилось. А потом изменилось опять.
      В один прекрасный день он перестал быть собой, приняв за данность тот факт, что его вовсе никогда не было, потому что Хозяин Треугольника создал его исключительно в качестве физического носителя личности Лима Лане - отмороженного подонка но, при этом, гениальнейшего энергета, окончательной смерти которого не смог допустить сам Творец Мироздания.
      Винсент Табу открыл для Эрни целую Вселенную, и темпанец в неё просто поверил – потому, что не мог понять. А поверив, подчинил свою личность внутреннему голосу гения Лане – и тоже стал гением.
     Это был удивительнейший союз живого и мёртвого, тела и разума! Потомственный пекарь, разбирающийся в способах приготовления теста лучше, чем в простейшей бытовой технике, разработал и сконструировал настоящий Экран Миров, совершеннейшую кристаллоконструкцию во Вселенной. Этот Экран, подключенный к энергоцентру Миэрскерта, мог не только балансировать мир, в котором находился, но и энергетические процессы всего Мироздания мог отслеживать, и переходные порталы практически в любой точке открывать. Удобный в обращении, логичный, с сенсорным управлением, Экран Миров был настоящим прорывом в области кристаллоконструкций!
     Когда об этом узнал Латис, изобретатель самого первого Экрана, он был откровенно восхищён: свежий взгляд на привычные вещи открывал для него совершенно новые пути развития. А уж в каком восторге был Хафра сотоварищи - этого и описать невозможно! Все просто нарадоваться не могли на новоиспечённого Четвёртого Клэйтэра Миэрскерта: надо же, такой честный, без вредных привычек, без вполне обычного для опытного энергета тёмного прошлого – и при этом, такой способный!
     И только Винсент, внешне восхищаясь успехами Эрни, внутренне не расслаблялся ни на секунду. Результат его безумного эксперимента, хоть и был, вроде бы, налицо, оставался, на деле, неподтверждённым, ибо Творец знал, что полное совмещение личностей Лане и Эрни невозможно, и постоянно ждал подвоха. Если бы Винса спросили, чего конкретно он опасается, он бы даже не смог ответить - однако, увы, его опасения оказались не напрасными.
     Прошло примерно три месяца, и однажды к нему прибежал испуганный, невменяемый Хафра, который начал нести какую-то ахинею: мол, Эрни сошёл с ума на почве мании величия, и с помощью своего Экрана захватил власть над всеми энергетическими процессами Миэрскерта – то есть, фактически, вытеснил всех остальных Клэйтэров из их общего Ликьюска! К счастью для Хафры, Винс на тот момент оказался трезв - и тут же, без предисловий, шагнул через миры прямо в экранную Эрни.
    Что там произошло, Винс догадался в мгновение перехода - а потому даже не удивился, застав за Экраном вовсе не Эрни, а самого настоящего Лане. Черты лица этого существа не смогли обмануть Винса, ибо он был знаком с Лимом отнюдь не понаслышке, и для него не составило труда понять, кто перед ним сейчас; впрочем, Лим и не рассчитывал, что Винс примет его за Эрни.
     Когда за спиной гениального экранщика внезапно появился рассерженный Творец Мироздания, Лане вздрогнул - однако ничуть не растерялся. Он явно ждал, что за ним придут, а потому спокойно встал навстречу Винсу, радушно ему улыбнулся, фамильярно хлопнул по плечу, и, искренне глядя прямо в глаза, принялся объяснять, почему нельзя доверять баланс мироздания таким безнадёжным профанам, как Хафра и его самозваные Клэйтэры.
      Опытный мошенник и хороший психолог, Лане был убеждён, что Винсент, даже трезвый, непременно спасует перед откровенной наглостью, подкрепленной логичными аргументами – и, на самом деле, оказался прав: не выдержав мощного информационного напора, Хозяин Треугольника вмиг растерял всю свою решимость, и начал внимательно слушать Лима, честно пытаясь его понять. А тот времени зря не терял: говорил, что Эрни оказалась не по силам его ноша, что он сам поручил Лане свою работу и только для этого предоставил своё тело в его полное распоряжение… Убедительно, в общем, говорил, и весьма искренне.
      И, наверное, в итоге, Винс действительно поверил бы Лиму, если бы вдруг, повнимательнее всмотревшись в его глаза, не заметил бы нечто такое, чего без соответствующего опыта и заметить-то было невозможно: непьющий, порядочный темпанец в данный момент был под наркотиками! То есть, сознание носителя личности просто отсутствовало, и тело Эрни было всего лишь марионеткой в руках мощнейшего ментального дублёра!
     Сначала Винс просто опешил, а спустя секунду пришёл в такую ярость, которой он, наверное, никогда не испытывал. Ему, наконец-то, стало понятно, каким подлым образом Лим одержал победу над человеком, в чьём теле и разуме он был заточён. Подобному поступку не могло быть никаких оправданий! Хозяин Треугольника схватил распоясавшегося гения за грудки, прижал к стенке и, совершенно не стесняясь выражениях, выложил всё, что о нём думал. Конечно, физически Эрни Лански мог бы уложить Винса одной левой, да и Лим Лане, разумеется, тоже – но эффект неожиданности сыграл свою роль, и возможность сопротивляться в первый момент была упущена…
     …а в следующую секунду Лане и Эрни вдруг обнаружили, что находятся вовсе не в экранной Миэрскерта, а в каком-то совершенно незнакомом месте, и, мало того – они снова стали двумя разными людьми.
     Винс здесь, конечно, тоже присутствовал, вот только теперь он выглядел совершенно иначе, чем раньше: вместо невзрачного, худенького человечка с пожизненно утраченной координацией движений перед двумя ошарашенными Клэйтэрами предстали четыре переплетённых, разомкнутых треугольника, висящие в воздухе и светящиеся тусклым багровым светом. Этот свет был единственным в окружающей всех троих тьме, тёмно-синей, бескрайней и физически плотной, как бархат.
     Лане попытался спросить, что происходит, но не смог издать ни единого звука, словно у него внезапно отключили динамик - однако ответ на его беззвучный вопрос последовал незамедлительно, причём голос исходил прямо из центра страшной, живой геометрической фигуры.
- Я, Мифологический Творец Абсолюта, находясь во внутренней Мастерской Мироздания, в соответствии с моим долгом перед своими творениями, привожу в действие следующий кармический приговор: Лимирэйс Ланейриа, исси Сейми Маллюсинди, кисэйзи Малинтериум, внэйзи исэт мирэ! Отныне ты больше не будешь иметь возможности говорить и мыслить от лица Эрнаймери Лански, исси Фируату Онтемпо. Ты преступил грань посмертного договора между Маллюсинди Миррой, Хозяином Чёрного Треугольника, Латисом Вирту Скерити  и самим собой. Ты использовал чужую материальность в преступных целях. Ты причинил этой материальности вред. Если у тебя есть, что сказать в своё оправдание, я слушаю. В последний раз.
      Тут Лим почувствовал, что снова обрёл голос, и решил, что пора овладеть ситуацией, пока не поздно.
- Я знаю, что мне оправданий нет и быть не может. Но ведь и ты ничего не можешь со мной сделать! – с вызовом сказал он. – Меня нельзя убить, потому что я и так мёртв. Если ты вернёшь меня в мой Центр Распределения, я снова получу воплощение, и не простое, а достойное моего гения. А если ты меня запрёшь в Беловременье, я рано или поздно выберусь и сам найду себе тело.
- Твои слова бессмысленны, - четыре треугольника слегка шевельнулись, словно бог пожал плечами. – Разве ты до сих пор не знаешь, что уже не являешься энерговолной?
- И кто же я? – обескуражено прошептал Лане.
    Он был до такой степени потрясён, что в одну секунду из самоуверенного негодяя превратился в растерянного мальчишку, которому вместо красивой игрушки подсунули горстку бесполезного мусора.
- Ты – ментальный остаток личности.
- Так не бывает! Волна неделима! – отчаянно выкрикнул Лим.
- Ещё как бывает. Волна ведь носит на себе отпечаток прежнего носителя, так? Значит, её сущность, в любом случае, двойственна. А всё двойственное – делимо.
- Нет… Это не правда, нет… - бывший молнитский Клэйтэр обессилено опустился на несуществующий пол.
- А ты что же, думал, что я ухитрился совместить две волны в одном теле? Как, интересно, ты представлял себе своё существование в сознании Эрни?
- Да, конечно, я знал, что две волны в одном теле существовать не могут… Но ведь ты-то можешь ВСЁ! Я просто поверил в это – как в исключение из правил… Я верил в тебя! Пусть я подонок, пусть я эгоманьяк - но ведь я же верил в тебя! 
     Лим, наверное, впервые в жизни умолял кого-то, стоя на коленях - и для своей последней просьбы он использовал самый, что ни на есть, веский аргумент: в отчаянной надежде на то, что даже в виде этих четырёх жутких треугольников Винсент Табу продолжал оставаться собой, Лим заговорил о вере.
     И, как ни странно, он опять угадал! Страшный судья задумался и надолго замолчал, только багровое пламя мерцало, играя оттенками окружающей темноты.
- Эрни… - произнёс он, спустя, казалось, целую вечность, и темпанец, всё это время молчавший, поднял на него испуганный взгляд.
- Я обещаю, что этот человек больше не причинит тебе зла. Он не будет высовываться наружу и пытаться овладеть твоим разумом. Но он останется частью тебя, чтобы ты по-прежнему мог быть Клэйтэром.
     Эрни молча кивнул, но взгляд его при этом стал ещё более затравленным, чем раньше, а стоящий на коленях Лане, наоборот, приободрился, и бросил на темпанца беглый взгляд.
     К счастью для Эрни, этот взгляд не остался незамеченным.
- Если ты думаешь, что сможешь ещё раз как-нибудь вмешаться в его жизнь, то ты глубоко заблуждаешься, - сказал Винс таким тоном, что Лима аж передёрнуло, словно от резкого порыва ветра. – Теперь ты будешь находиться под непрерывным наблюдением. И наблюдать за тобой буду не я, не надейся. Существо, которому я это поручу, не испытывает жалости, не употребляет алкоголь и наркотики, мало того – оно вообще никогда не спит. Это – мой личный Цербер. И если ты отныне скажешь хотя бы одно словечко своему носителю – ты будешь немедленно уничтожен. Моё решение окончательно. Прощай.
    
***
    С этим напутствием Эрни одновременно стал целым и провалился в абсолютную черноту, а затем он внезапно осознал, что для того, чтобы стало светлее, нужно просто открыть глаза – и открыл.
     К собственному удивлению и ужасу, он из места абсолютно тёмного попал в абсолютно светлое – и это было совершенно не то место, где он помнил себя в последний раз перед… Перед чем? Этого он тоже не помнил. Да и не до воспоминаний ему было, ибо чувствовал он себя настолько ужасно, что даже ни с чем в своей прошлой жизни не мог это сравнить! Всё тело его было словно парализовано, и со всех сторон к нему тянулись какие-то провода, вызывая ассоциации с паутиной. От невозможности выбраться из этого состояния Эрни судорожно вдохнул странного, незнакомого воздуха и заорал.
     То есть, это ему показалось, что он заорал: на самом же деле, его реальные уши сквозь шум в голове и душное ощущение натянутого на голову ватного одеяла услышали только что-то вроде сдавленного мышиного писка. Поэтому Эрни был даже удивлён, когда от абсолютной белизны пространства вдруг отделился силуэт какой-то смутно знакомой фигуры, и сбивчивой скороговоркой произнёс:
- Ну, наконец-то, Эрни! А то я уж начал бояться, что ты так и останешься овощем! Я бы себе этого никогда не простил! Надо Марика позвать, пусть вкатит тебе чего-нибудь стимулирующего! Я сейчас! Мигом! – и он снова растворился в белой пустоте.
      Эрни опять остался один – но теперь он начал кое о чём догадываться. Упоминание о Марике навело его на мысль о больнице: той самой, куда Айэн сотоварищи периодически отправляли допившегося до полусмерти Винсента. Молнитская медицина была, безусловно, лучшей во Вселенной, когда речь заходила о различных детоксикаторах, однако Эрни совершенно не понимал, как он сам мог попасть в подобное место; он, человек без каких бы то ни было вредных привычек!
      Его размышления прервал вернувшийся человеческий силуэт – а с ним и ещё один, который, бодро поздоровавшись, проверив у Эрни пульс и зачем-то заглянув в зрачки, сказал первому: «Ты прав, пора». Повозившись буквально пару секунд, он чем-то перетянул руку Эрни чуть выше локтя и сделал ему укол в вену.
      Темпанец вскрикнул и почему-то выругался по-молнитски, но даже удивиться самому себе не успел, как бесформенный белый мир начал принимать естественные очертания и цвета: стены больничной палаты, например, оказались обитыми небесно-голубой, похожей на шёлк, тканью с изысканным традиционным симпаллийским орнаментом, а потолок - похожим на золотой, матово светящийся купол. Из открытого окна лился тёплый, немного зеленоватый свет дневного солнца Симпаллы, в лучах которого Эрни наконец-то рассмотрел тех людей, силуэты которых видел сквозь белую пелену.
      Это оказались доктор Марик и Винсент Табу, причём лица у обоих были такие встревоженные, что Эрни не на шутку испугался.
- Как ты себя чувствуешь? – хриплым от волнения полушёпотом спросил Винс.
      Он был до неузнаваемости трезв, аккуратно подстрижен и одет в новенькую молнитскую одежду, которая, хоть и висела на нём, как на вешалке, но всё равно выглядела чрезвычайно прилично.
      Эрни не знал, может ли он говорить, однако всё же попытался ответить:
- Уже лучше, спасибо… - и вдруг понял, что и говорит, и слышит сам себя почти нормально.
       Примерно в этот же момент метаморфоза пространственного восприятия завершилась, и к нему вернулась способность двигаться. Предельно осторожно, чтобы не оборвать загадочных проводов, темпанец предпринял попытку сесть, и Винс заботливо подложил ему под спину подушку, а Марик с сочувствием произнёс:
- Ты, наверное, совсем ничего не помнишь.
- Ничегошеньки, - подтвердил Эрни. – Что со мной такое случилось?
- Лане подсадил тебя на скертенский аналог молнитской артуны, - хмуро ответил Винс.
- Что-что он сделал? – услышав столько незнакомых слов сразу, Эрни даже не понял, о чём речь.
- Ну, на иглу посадил, знаешь ли.
- На какую ещё иглу? - удивился Эрни - и тут до него, наконец-то, дошёл смысл сказанного.
     Он в ужасе уставился на Винса, и растерянно спросил:
- Так я теперь что, наркоман?
- Ну, это, конечно, сильно сказано, – попытался по-своему успокоить его Марик. – Лично я считаю наркоманами только тех, кто эту участь выбирает добровольно. А ты, насколько я понимаю, даже не представляешь, каково это – быть под кайфом. И потом, ты - молодой, здоровый, раньше ничего не употреблял… В общем, не волнуйся: через неделю будешь, как новенький! Главная твоя проблема вовсе не в этом.
- А в чём?
- Ты что, до сих пор не догадываешься? – изумился Марик. – Вот же хреново-то тебе будет, когда все блоки в твоей памяти начнут сниматься!
- Какие блоки?!
- Ну, сейчас, насколько я понимаю, ты ещё не совсем отошёл от некоторых последствий вытеснения твоей личности нашим общим знакомым по имени Лане. А в процессе лечения, когда твой мозг мало-помалу начнёт очищаться, ты постепенно начнёшь вспоминать, что вытворяло твоё обдолбанное тело под дудку своего ментального дублёра. Чёрт, да тебя же придётся в войлочную палату переводить!
- Не придётся! – поспешно вмешался, Винс, заметив, что ужас на лице Эрни даже безо всяких воспоминаний начинает переходить в настоящую панику. – Я рядом буду, если что.
- Да ты… - начал было Марик, и осёкся, наткнувшись на ледяной взгляд Хозяина Треугольника.
      Самоубийца и наркоман со стажем, алкоголик, в белой горячке неоднократно попадавший в ту самую «войлочную палату», смотрел на своего личного врача так красноречиво, что Марик решил более не развивать эту тему.      
- Хорошо, Винс, - примирительным тоном сказал он. – Тогда я назначаю тебя сиделкой при твоём друге. Его лечение продлится, как минимум, неделю, и я очень рассчитываю на то, что всё это время ты будешь так же трезв, как сейчас.
     Хозяин Треугольника спокойно кивнул, и Эрни, неожиданно для самого себя, тоже успокоился, словно к нему приставили опытного телохранителя, а вовсе не Винса, которого темпанец и трезвым-то видел впервые. Впрочем, может быть, именно внезапное превращение чокнутого бродяжки в суперадекватного человека произвело на Эрни такое впечатление?
     Он всмотрелся повнимательнее в лицо этого, незнакомого, Винса, и совсем было уже собрался задать самый важный вопрос, но тут в кармане у Марика что-то пронзительно запищало. Нахмурившись, доктор вытащил на свет божий весьма странное устройство, сложенное из очень маленьких энергокристалликов, посмотрел на него, повертел особым образом, и сказал:
- Извините, парни, мне надо идти – наше отделение в Сэту требует моего присутствия на открытии. Вы тут немного пообщайтесь, но только не больше часа, ибо ровно через час придёт медсестра с очередной капельницей. А завтра утром я вернусь из Сэту, и сразу же сюда забегу, проведаю вас. В общем, ведите себя хорошо! – Марик ободряюще подмигнул приятелям, махнул рукой и вышел.
- Что такое «Сэту?» - зачем-то спросил Эрни.
- Это городок такой, неподалёку отсюда. Родина Лане, кстати.
Давно пора было там мариковскую клинику открыть…
    И тут Эрни вспомнил, какой вопрос он хотел, на самом деле, задать Винсу.
- Кстати, о Лане… Что с ним произошло? Он ещё вернётся?
- Нет. Его больше никогда не будет в твоей жизни. Можешь даже считать, что его совсем не было. И чем быстрее ты забудешь о нём, тем быстрее придёшь в себя.
- Я его очень боюсь, Винсент, - прошептал Эрни.
- Не надо его бояться! Повторяю, Лане не существует!
- Ты уничтожил его?
- Нет, конечно. Тебе ведь по-прежнему нужны его знания и способности…
- Значит, он по-прежнему часть меня, так?
- Да.
- Но почему тогда ты уверен, что он больше не будет вмешиваться в мою жизнь?
- Ну, у меня, знаешь ли, есть поводы для подобной уверенности, - невесело улыбнулся Винс. – Я приставил к нему недремлющего Цербера, одну из моих личных теней Необитаемого, кошмарное создание, порождённое моими галлюцинациями в те далёкие времена, когда я имел привычку ежедневно колоть себе в вены всё, что ни попадя…
- Ты?! – Эрни опять в ужасе вытаращился на Винса.
- О боже! Ещё скажи, что ты этого не знал, - тот даже несколько растерялся, ибо вовсе не хотел шокировать и без того напуганного темпанца.
- Нет, конечно. Откуда мне было знать?! Это же кошмар! Творец Мироздания - торчок!
- Как будто быть алкоголиком лучше, - пожал плечами Винсент.
- Не лучше, но… Почему?!
- Ну... Существуют разные виды анестезии... - уклончиво ответил Творец.
      Эрни, по привычке, укоризненно покачал головой - и вдруг подумал, что нет ничего глупее, чем применять по отношению к Винсу свою привычную, обывательскую мораль, лёжа на больничной койке в наркологической клинике. Творец Мироздания, каким бы он ни был, спас ему жизнь - а Эрни продолжал его осуждать! Ему вдруг стало невыносимо стыдно; более того, он сам себе стал противен до чёртиков.
- Извини... - краснея, пробормотал он. - Это не моё дело... Я ведь теперь и сам ничуть не лучше тебя...
- Не говори ерунды, Эрни, - болезненно поморщился Винс. - Ты лучше. Намного лучше. Ты – всего лишь жертва. И я надеюсь, что ты - последняя жертва Лане.
- Я тоже очень хотел бы на это надеяться, потому что мне по-прежнему страшно.
- Не удивительно. То, что он сделал с тобой, просто не поддаётся описанию! И, кроме того, тебе ведь теперь придётся привыкать к тому, что он больше не ведёт тебя за руку – а это значит, что тебе придётся самостоятельно выцеплять из памяти крупинки необходимой информации.
- Я вообще не должен был ему настолько всецело доверять, - с досадой пробормотал Эрни. – Я изначально должен был сосредоточиться на его знаниях, а не на его личности…
- Естественно. Но теперь уже поздно об этом говорить, ведь его нет, а ты – есть. Единственное, что я хотел бы узнать, так это то, как Лим заставил тебя впервые принять наркотик? Ведь не настолько же ты всё-таки был в его власти, чтобы он мог силой заставить тебя это сделать?      
- Да нет, конечно, Лане не принуждал меня… Всё было гораздо проще, - хмуро признался темпанец. – Однажды мне пришлось двое суток дежурить у Экрана, потому что Хафра вернулся из Треугольника пьяный в хламину и не смог подменить меня. Ну и немудрено, что в какой-то момент я начал засыпать. Сидел, клевал носом - и одновременно понимал, что мне ни в коем случае нельзя сейчас спать. И вот тогда-то Лане и предложил мне, своего рода, «выход». Я спустился в город, зашёл в ночную аптеку и купил какие-то два препарата, о которых никогда прежде не слышал. А затем я их смешал, подогрел, так, словно всю жизнь этим занимался, и сам себе сделал инъекцию. Представляешь? Да я бы в жизни никогда не смог самому себе в вену попасть! Да я вообще вену от артерии не отличил бы!
- Вот блин! И из-за такой ерунды весь сыр-бор?! Какой же я идиот! Ведь знал же, что Лане способен на любую подлость! И не смог этого предвидеть! – Винсент расстроено схватился за голову и принялся раскачиваться на стуле, что с его координацией движений было довольно рискованно.
- Да ладно, не можешь же ты всё на свете предусмотреть, - попытался успокоить его Эрни.
- Нет, но нечто подобное - я просто обязан был! Ну почему, почему я всегда слишком хорошо думаю о существах, которые того не заслуживают?!
- Я, наверное, тоже этого не заслуживаю... – пробормотал Эрни.
    Он сделал это очень тихо - однако на Винса его слова произвели эффект ведра ледяной воды: он мгновенно перестал раскачиваться, и в упор уставился на темпанца.
- Ты что, сдурел? – у него был такой обиженный вид, что Эрни опять стало неловко. – Если кто-то этого и заслуживает, то это, в первую очередь, ты. И я за тебя головой отвечаю, понятно? Я просто обязан вытащить тебя из той задницы, в которой ты оказался! А ты, прежде всего, должен быть уверен в себе. Поэтому - чтоб я больше не слышал ничего подобного!
- Хорошо, - поспешил согласиться Эрни.
    Он прекрасно понимал, что до уверенности в себе ему было ещё далеко – но, увы, совершенно не понимал, насколько!
    

***
    Эрни изо всех сил старался не думать о Лане, о себе, и о том, кто из них чего стоит - но время шло, и не думать об этом становилось всё сложнее и сложнее.
    Больничная обстановка, капельницы и общество различных представителей симпаллийского «дна» сводили темпанца с ума ничуть не меньше его возвращающихся воспоминаний. Ему было просто невыносимо находиться среди всех этих молнитцев, которые, если и не знали бывшего Главу Кэрду и Пятого Клэйтэра лично, то, в любом случае, считали его легендой и были почти на сто процентов уверены в том, что Лане вовсе не умер, а просто очень хорошо замёл следы.
     Мёртвый, энергетически не существующий, он продолжал жить в сознании целого социального слоя, и неизбежная реальность этого маргинального эпоса настолько угнетала психику Эрни, что ему порой начинало казаться, будто Лим подглядывает за ним в щёлочку и ехидно улыбается. 
     К счастью, Винсент Табу, который при этом присутствовал, прекрасно понимал, что живая сила легенды представляет вполне реальную опасность. Он пришёл к Марику, доходчиво объяснил ему, чем чревато для Эрни общение с симпаллийцами, и попросил его выпустить Эрни из больницы сразу по окончании первой недели лечения. Врач, конечно, считал, что ещё рано - однако, взвесив все «за» и «против», всё-таки выписал рискового пациента.
     После этого Эрни вернулся к своей работе – но, увы, вопреки всем ожиданиям Винса, это тоже не помогло Четвёртому Клэйтэру обрести уверенность в себе, и даже наоборот. Едва сев за Экран, Эрни сразу столкнулся с такими серьёзными проблемами, что незримое присутствие Лане мгновенно показалось ему несущественной ерундой.
      Экран, созданный им, (то есть, ими), внезапно сделался для Эрни совершенно чуждым устройством, на котором каждая простейшая операция вызывала мучительные сомнения в правильности выполняемых действий. Конечно, руки, на уровне рефлексов, помнили все основные последовательности, но Эрни, внезапно переставший понимать принцип работы, сомневался по поводу каждого, даже привычного, движения. А уж если ему приходилось срочно сделать что-то такое, чего он раньше никогда не делал, то его мозг просто впадал в ступор, а затем – в панику.
      Узнав об этом, Винс попросил Латиса, как единственного в своём роде специалиста, помочь Эрни разобраться с технической стороной дела - однако из этого тоже не вышло ничего хорошего. Обучение сложнейшим вещам, как говорится, с нуля, отнимало массу сил и времени, а в результате только утомляло обоих: Латиса – потому что у него не хватало терпения подробно объяснять то, что ему самому казалось таким же естественным, как, например, дышать, а Эрни – потому, что он действительно многого не понимал, и всё более чувствовал себя профнепригодным.
      Ко всему прочему, Винсент не учёл того, что Латис когда-то тоже был другом и коллегой Лане, бывшим наркоманом и - чего греха таить! - большим любителем выпить. Когда он увидел, что Эрни всё больше и больше впадает в отчаяние, то не придумал ничего лучше, чем предложить ему симпэйна. 
      И тогда, с горя, а может быть, просто с непривычки, темпанец впервые в жизни надрался так, что вообще перестал что бы то ни было помнить. А поскольку он в последнее время только того и хотел, то на следующий же день совершил то, чего от него совсем уж никто не ожидал: через проводящий портал своего экрана Эрни тайком ото всех сбежал в Треугольник, где получить любую выпивку в обмен на  собственную энергию не составляло никакого труда.
    С этого дня в жизни Четвёртого Клэйтэра наступил следующий, совсем уже неприглядный период. Когда его через трое суток всё-таки отыскал Винс, даже он был, можно сказать, в шоке от того, что стало с когда-то непьющим и до занудности порядочным темпанцем. Удивительно, но сам Хозяин Треугольника, на тот момент, всё ещё был трезв, ибо для него ответственность за жизнь своего творения, в кои то веки, оказалась сильнее жажды забытья. Он привёл Эрни к себе домой, уложил спать, а потом целую ночь обсуждал его судьбу с Миррой, чтобы всё-таки понять и принять то единственно правильное решение, которое могло ещё хоть что-то спасти.
    Утром, когда Эрни мало-мальски проспался и уже мог воспринимать доносимую до него информацию, Винсент принёс ему холодного чая и сказал:
-  Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, каково тебе – но всё равно, постарайся понять, о чём я сейчас говорю. Может быть, мои слова покажутся тебе безумными, может быть, ты сочтёшь, что я сам себе противоречу, но клянусь тебе, всё это - абсолютная правда, и совершенно не исключает того, что я говорил раньше.
- Ты что, решил совсем меня запутать? – мрачно осведомился Эрни.
      Он сидел на разобранном диване в винсовской мансарде, и, по многим причинам, чувствовал себя отвратительно, причём состояние физическое, каким бы гадким оно не было, просто меркло в сравнении с его моральным состоянием! Он предпочёл бы сдохнуть, чем смотреть сейчас на Винса; он испытывал дикое желание нахамить Винсу и послать его ко всем чертям; он вспоминал, как строил из себя убеждённого трезвенника, и ждал, что Винс в глаза назовёт его лицемером; он думал, что Винс будет взывать к его совести Клэйтэра, кричать о невыполненной миссии – но тот не сделал ничего подобного.
     Спокойным, немного даже извиняющимся тоном он ответил: 
- У меня и в мыслях не было тебя запутывать – куда уж дальше... Просто я сейчас намерен кое-что тебе объяснить – и, если уж это не вернёт тебе утраченный смысл жизни, то, наверное, ничто уже не вернёт.
    Он прошёлся по комнате, устало уселся на подоконник и достал из кармана пачку папирос. Если бы Эрни знал его чуть лучше, то сразу догадался бы, что внешне бесстрастный Творец, на самом деле, ужасно нервничает.
- Откуда ты вообще знаешь про смысл моей жизни? Это я тебе что, вчера спьяну нажаловался? – хмуро осведомился Эрни.
- Ну… По-моему, это и так ясно, как день, - пожал плечами Винс.
    На краткий миг его лицо осветила вспышка самопальной зажигалки, и в сознании темпанца неведомо откуда всплыл багровый оттиск четырёх переплетённых треугольников. Эрни вздрогнул, потряс головой и проворчал:
- Ну, конечно – ты же мой создатель. Для тебя всё во мне ясно, как день. Потому что я, на самом деле, всего-навсего пустышка, оболочка-носитель для Лане…
- Прекрати, Эрни! – раздражённо оборвал его Винсент. – Я, конечно, виноват перед тобой – но вовсе не в том, каким тебя создал! Я просто слишком поздно понял, чем ты себя считаешь.
- А что, я не то, чем себя считаю? Разве не ты говорил, что ты создал меня ради Лане и Олхи? Да даже Инга знает, что это именно так!
- Инга всего лишь повторяет мои слова – и слова Олхи, конечно. На самом же деле всё не совсем так, как вы все думаете.
- Ты что, соврал мне?
- Нет. Просто ты сам немного неправильно истолковал фразу «посмертный создатель».
- Погоди-ка… Я думал, что ты имел в виду Лане… А ты… - тут Эрни внезапно начал понимать, в чём, собственно, суть, и это оказалось сродни настоящему озарению.
- Да. Я имел в виду тебя. Ты тоже умер – но только гораздо раньше Лима.
- Тогда – кто же я?! – темпанец был настолько потрясён, что даже забыл про своё похмелье.
- Я думаю, что ты – брат-близнец Олхи.
- Брат, о котором Инга ничего не знает?
- Хм… Это ты лучше у неё спроси... Возможно, он умер ещё в далёком детстве, а Инга и Олха познакомились немного позже.
     Эрни испытующе уставился на Винса и не на шутку задумался, пытаясь найти брешь в логике его рассказа.
- Не веришь, значит, – Хозяин Треугольника покачал головой, нахмурился, рассеянно посмотрел на дым, и бросил в бой последний аргумент:
- Эрни, скажи мне, насколько, по-твоему, реально создать человека из ничего? Не имея в своём распоряжении его энерговолны и не являясь Центром Распределения?               
- Ну… Я не слишком-то в этом  разбираюсь, но… Наверное, это, действительно, совсем не реально, - нахмурился темпанец.
- Вот видишь, ты и сам так считаешь!
- А как насчёт того, что ты можешь всё?
- Чёрт возьми! «Могу всё возможное» ещё не значит, что я «могу всё»! - Винсент едва не вышел из себя, снова столкнувшись с этим всеобщим заблуждением. – Ты, конечно, не помнишь, о чём мы говорили с Лане в Мастерской Мироздания, но на самом деле, он сказал мне ту же самую глупость. Я, мол, могу всё! В жизни не слышал подобной чепухи!
- Извини, Винс, - примирительно произнёс Эрни. – Я, действительно, чушь спорол… Так значит, ты меня просто воскресил?
- Совсем даже не просто воскресил. Я сделал тебя другим – взрослым, никогда не умиравшим человеком с неразрывной памятью и профессиональными навыками, то есть, тем, кем должен был бы стать настоящий ты, живой человек из мира Онтемпо.
- И этот человек был тот я, которым я был в детстве?
- Конечно. Энерговолна, которую я воплотил, несомненно, была твоей. Иначе бы получился не ты.
- Значит, мои детские фотографии – не фальшивка, и не фотографии Олхи?
- Разумеется, нет, - улыбнулся Хозяин Треугольника. – Я просто отобрал те из них, где ты один.
- Но зачем? – изумился Эрни. – Почему у меня не могло быть сестры, которая умерла так же, как я когда-то?
- Потому что она ведь не умирала, Эрни, - развёл руками Винс. – Я не убивал её, я просто изъял её существование из всего Мироздания от начала и до конца. То есть, я сделал её богиней из Белого Треугольника - а всё остальное произошло само собой. Ведь богинями не становятся, богини - они сразу есть, от начала и до конца.
      У Эрни стало такое лицо, словно на его глазах всё Мироздание внезапно встало с ног на голову, а потом точно так же вернулось обратно.
- Олха – богиня?! – потрясённо прошептал он.
- Материальность Белого Треугольника предполагает это.
- Вот я дурак-то…
       Эрни ощутил, как внутри него всё сдвигается, а затем упорядочивается, занимая свои необходимые места, словно кто-то повернул невидимый калейдоскоп, и разрозненные стекляшки наконец-то сложились в правильную картинку. Вместо потерянного человека-пустышки, безродного неудачника, не справившегося с миссией Клэйтэра, он снова почувствовал себя самим собой, Эрни Лански, гражданином Онтемпо… И буквально в ту же секунду его накрыло девятым валом осознание того, сколько времени он не был в родном мире, там, где осталась его семья и вся его настоящая жизнь.
- Винс, я должен немедленно вернуться домой! – Эрни взволнованно вскочил, но сильнейший приступ головокружения тут же усадил его обратно.
- Ты бы опохмелился сначала, - сочувственно покачал головой Хозяин Треугольника, изо всех сил стараясь скрыть неуместную в такой ситуации улыбку.
- Да ты что, Винс! – искренне возмутился Эрни. – Разве я могу в пьяном виде показаться на глаза Инге?!
- Ну, она-то, я думаю, простит…
- Зато я не прощу! Себе! – темпанец был настроен так решительно, что Винс не стал настаивать, и тут же предложил другое решение проблемы:
- Тогда – сначала к молнитцам, к Доэйли – пусть он тебя своим чаем отпаивает, пока не почувствуешь себя в норме. А потом Латис через Экран перебросит тебя на Онтемпо. Отдохни, побудь с семьёй… Считай, что у тебя отпуск. Через две недели я навещу тебя. Ты ведь не против?
- Конечно, нет! Приходи, когда нужно! Но…
- Ты хочешь узнать, зачем? – Винс решил сразу расставить все точки, и пояснил:
- Я приду ещё раз спросить тебя, хочешь ли ты, а вернее, должен ли ты быть Клэйтэром Миэрскерта.
- А разве у меня есть выбор?! – этого Эрни явно не ожидал.
- Конечно, есть. Он у тебя всегда был, - пожал плечами Хозяин Треугольника. 
      Эрни ещё раз мысленно обругал себя идиотом, но вслух ничего не сказал. Он просто сделал всё, что рекомендовал Винс – потому что Винс был Творцом Мироздания и точно знал, что нужно делать.
      Спустя сутки господин Лански вернулся домой, и даже Инга не смогла отличить его от прежнего, близкого и понятного Эрни – настолько он был нормален и адекватен. На вопрос, почему он вернулся, темпанец совершенно честно ответил, что хотел повидаться с семьёй и выпросил у Творца Мироздания двухнедельный отпуск.
     Ингу этот ответ вполне устроил, потому что он на сто процентов соответствовал её представлениям о собственном муже. И даже странная новость, что Эрни - вовсе никакой не Лане, а просто близнец Олхи, не слишком-то шокировала любящую женщину. Ей ведь, по сути, нужен был только её нынешний муж - а кем он там когда-то, в прошлой жизни, являлся, было для неё не так уж и важно.
     И она даже не подозревала, насколько хорошо этот, новый, Эрни умел скрывать свои настоящие чувства – иначе она бы непременно заметила, какой нечеловеческий ужас он постоянно носил в себе. Внешне оставаясь среднестатистическим обывателем, внутри себя Эрни жил, словно накануне Судного Дня - а никто этого не замечал. Да и день этот наступать не спешил – проще говоря, Лане, как оно и было обещано, не проявлялся.
   
***
    Так, среди привычного окружения, работы и домашних дел, отмеренные две недели как-то незаметно прошли. И однажды, в прекрасных темпанских сумерках, Эрни пришёл домой, привычно открыл калитку своего небольшого, но очень живописного садика, и вдруг неожиданно вспомнил, что его «отпуск» сегодня кончается. Он должен был снова принимать решение, такое же серьёзное, как тогда, когда он впервые узнал о существовании Лане - а он был к этому совершенно не готов! Мало того – не хотел даже думать о том, что скажет явившемуся за ним Винсу!
    Настроение Эрни резко испортилось, и окружающая идиллическая картина показалась настолько неуместной, что он едва не взвыл на золотисто-оранжевую луну, величаво выплывающую из-за не менее золотистых деревьев. И впервые за все эти дни у него возникло такое сильное желание выпить, что аж горло перехватило.
    Он зашёл в дом, тихонько, чтобы не потревожить родных, пробрался на кухню, достал из шкафа припрятанную для гостей нераспечатанную бутылку альменца, плеснул в бокал немного тёмно-рубиновой жидкости и выпил, залпом, не чувствуя вкуса, словно лекарство. После этого Эрни сел на деревянный табурет и погрузился в глубокую, мрачную задумчивость.
     Ему казалось, что он мог бы просидеть так всю ночь - однако не прошло и десяти минут, как из-за входной двери послышался некий посторонний звук, словно собака скреблась. Сердце Эрни сжалось от неприятного предчувствия: он не питал никаких иллюзий о том, что Творец Мироздания может просто забыть о нём, поэтому версия о собаке была сразу же отброшена, как совершенно бредовая. Темпанец встал и обречённо поплёлся к двери.
     Сначала ему показалось, что за дверью никого нет, однако, переведя взгляд чуть ниже (примерно на уровень воображаемой собаки), он всё-таки обнаружил сидящего на крыльце человека.
- Здравствуй, Винсент. Я ждал тебя.
- Привет, Эрни… Извини, Эрни… - невнятно, запинаясь произнёс тот, и темпанец мгновенно понял, что Винс совершенно пьян.
     Мало того, он был пьян настолько, что просто не мог встать со ступенек! Эрни шёпотом выругался, подхватил его под мышки, поставил на ноги и втащил в дом, а затем – в гостиную, ибо на кухне не было дивана.
     На свету Винс выглядел ещё более жалко, чем в сумерках. От того запредельного бога, который спас Эрни, выхаживал его в больнице, спасал от депрессии в Треугольнике а потом отправил в отпуск, не осталось решительно ничего: перед темпанцем сидел прежний неопрятный бродяжка, от которого за километр несло молнитским спиртом.
- Какого чёрта ты так нажрался, Винс? – спросил шокированный Эрни. – Я-то думал, ты о деле говорить придёшь, а ты…
- Я… О деле, Эрни… - пролепетал Винс, делая героическую попытку сфокусировать взгляд на собеседнике.
- Да о каком деле можно с тобой говорить?! – возмутился Эрни. – Ты же лыка не вяжешь! Как ты вообще здесь оказался? Ведь в таком состоянии ты уже явно не можешь перешагивать через миры! Тебя что, Латис провёл, да?
- Да… Прости меня, пожалуйста…
- Да я вовсе не сержусь, - отмахнулся темпанец и устало сел рядом. - Просто я не понимаю, зачем ты пришёл.
- Я?.. - Винсент так растерялся, что Эрни мгновенно пожалел о своих словах.
- Нет-нет, конечно, я не против! – торопливо проговорил он. – И я не собираюсь выгонять тебя на улицу в таком виде! Да и вообще, я тебе стольким обязан, что сам должен перед тобой извиняться. Но, если уж  ты собирался говорить о моей судьбе, то ты, хотя бы, должен был быть способен говорить!
- Эрни, я правда, не мог прийти трезвым! - в голосе Винса зазвучало настоящее отчаянье: он не умел врать, и ему всегда приходилось во всём признаваться. – Я же, как только тебя домой отправил, так сразу и запил… Я все эти две недели почти не помню… Помоги мне, Эрни…
- Каким образом? – опешил темпанец. – Я же не доктор Марик!
- Да не нужен мне доктор… Просто налей мне стаканчик симпэйна… А утром поговорим, ладно?
- Ладно, - вздохнул Эрни, понимая, что Винс прав, и до утра уже ничего не изменится. – Только у меня нет этого вашего симпэйна, один альменц… Но уж тебе-то, я думаю, всё равно.
      Он сходил на кухню, принёс початую бутылку и два стакана – ибо теперь, когда стало не нужно принимать никаких ответственных решений, вполне можно было позволить и себе немного расслабиться. В полной тишине, молча, они с Винсом выпили по первой, и тут в гостиную вошла Инга. Это было вполне ожидаемо, но Эрни всё равно почувствовал себя немного неловко.
- Вот ничего себе! – воскликнула она. – Что это у вас тут происходит? Винс, ты что, мужа моего спаиваешь?
      Хозяин Треугольника, не привыкший к тому, чтобы подобные вопросы задавались шутливым тоном, испуганно вздрогнул.
- И вовсе он меня не спаивает, - заступился за него Эрни, и вдруг, неожиданно для самого себя, продолжил:
- Просто у меня отпуск закончился. Сегодня последний день был, а завтра мне пора уходить.
     Винс и Инга вытаращились на него, как на психа – правда, совершенно по разным поводам.
- Ах, да – две недели… – опомнилась, наконец, Инга. – Вот, блин… Ты бы хоть словечком обмолвился, хоть бы как-то намекнул, что они закончились!
- Так ты... Ты что, уже принял решение? – удивлённо и несколько даже обиженно произнёс Винс. – А чего ж молчал-то? Чушь какую-то про судьбу нёс, что, мол, от меня всё зависит… Я уж подумал, что ты здесь остаёшься, а ты возвращаешься? Тогда... Зачем тебе для этого я?
- То есть, как это – зачем? А портал открывать?
- Какой ещё портал? Ты что, не знаешь, как попасть в свой собственный мир?
- Он, вообще-то, и так в своём мире, - нахмурилась Инга. – Ты, похоже, допился до того, что сам не знаешь, где находишься.
- Нет, дорогая, он очень даже знает, где находится! – улыбнулся ей Эрни, да так светло, что она даже растерялась. - Просто я действительно нахожусь немного не там! Я - Четвёртый Клэйтэр Миэрскерта!
    Он сказал это - и внезапно совершенно отчётливо понял, для чего Винс сегодня пришёл к нему: ведь должен же был кто-то напомнить сбежавшему Клэйтэру о самом себе! И он напомнил, не упрекая, не упрашивая, ничего не доказывая; напомнил одной-единственной, словно бы ничего не значащей фразой – но это была самая нужная фраза, которая никому другому просто в голову не пришла бы.
- И что, ты, правда, знаешь, как туда попасть без помощи Винса?
- Знаю, и даже могу, - уверенно ответил Эрни.
     И только тогда Инга, наконец-то, увидела того человека – нет, бога! – которым стал её любимый. Сказать, что она испугалась – значит, ничего не сказать! Она просто утратила ощущение земли под ногами, как будто весь Онтемпо внезапно провалился в небытие.
     Всего секунду назад перед ней был её родной, обыкновенный Эрни - и вдруг, в одно мгновение, он словно взял, да и вырос до небес, став недосягаемым и загадочным. Потрясённо, молча, не отводя взгляда, Инга так долго и пристально смотрела на мужа, что, в конце концов, он не выдержал и сказал:
- Ну что такое, в самом деле? Ты ведь и раньше знала, что я Клэйтэр!
- Знала, конечно – но чтоб через миры, самому… Это же другая материальность нужна! – в отчаянии она вдруг заговорила такими словами, значение которых было для неё раньше хоть и понятно, но довольно-таки расплывчато.
- Правильно… М-материальность определяется п-предназначением, – напомнил о себе Винс.
     Он еле выговорил эту фразу - и супруги, обернувшись к нему, синхронно ужаснулись. Оказывается, за то короткое время, что они на него не смотрели, Винс стащил со стола бутылку с альменцем и накачался до совершеннейшего безобразия.
- Ну ты смотри! Он ещё и разговаривает! - ахнула Инга. - А ну-ка, дай сюда!
     Она бесцеремонно отобрала у Винса бутылку, состроила ему страшную рожу - и он так резко отшатнулся, что свалился с дивана.
- Эх ты, Творец... - вздохнула Инга с каким-то безнадёжным состраданием.
- Да оставь ты его в покое, - сказал Эрни, помогая Винсу снова забраться на диван. – Он больше не будет пить, просто ляжет и поспит до утра. Правда, Винс?
    Тот не ответил, просто свернулся калачиком и закрыл глаза, что вполне можно было расценивать, как полное согласие. Эрни снял с Винса ботинки и уложил его поудобнее, а Инга принесла ему подушку и одеяло, после чего супруги понимающе переглянулись и тихонько вышли в сад, где можно было спокойно поговорить.
- Как это произошло, Эрни? – спросила Инга. – Как случилось, что мы стали существами разной материальности?
     В голосе любящей женщины не было ни упрёка, ни претензии – только какая-то потерянность и непонимание.
- Ну, как сказал Винс, «материальность определяется предназначением», - пожал плечами Эрни. - Это должно было произойти.
- Но почему тогда ты мне об этом не сказал сразу, как только решился на это своё «испытание»? Или ты думал, что я не отпущу тебя?
- Да причём здесь это? - удивился Эрни. - Просто я сам тогда не понимал, что стану существом другой материальности. Даже когда я уже был Клэйтэром, я не понимал, что это нечто большее, чем работа или даже призвание, и что свой энергетический потенциал я должен реализовывать сам, а не при помощи Лима. Я вообще чуть не погиб из-за этого; ладно хоть Хафра вовремя спохватился, и Винс меня спас.
- Спас он! - возмутилась Инга. - А может, надо было просто по-человечески всё объяснить, чтобы потом не приходилось тебя спасать? 
- По-человечески! - воскликнул Эрни. - Вот именно, Инга! Винсент - не человек, и его бессмысленно обвинять в том, что он не объясняет по-человечески. Его образ мыслей сильно отличается от моего или твоего; для него многие вещи, кажущиеся нам сложными, абсолютно просты, можно даже сказать, естественны, и он не может даже вообразить, что это нужно объяснять. То, что для тебя и меня – теория, для него – практика, и даже не просто практика, а сама жизнь. Это как дышать другим воздухом, или вообще не дышать. Ты вот, например, знаешь, что во Вселенной есть существа, которым вовсе не нужно дышать?
- Нет. А что, это тоже определяется их материальностью?
- Разумеется.
- И ты теперь что-то вроде них?
      Этот вопрос на мгновение привёл Эрни в замешательство, однако он не собирался сдаваться.
- Слушай, Инга, ты две недели жила со мной так, как будто между нами всё, как прежде. Я что, похож на что-то не дышащее? 
- Нет. Прости. Я не это имела в виду. Мне просто хотелось бы знать, что ещё такого предусматривает твоя новая материальность – кроме прыжков через миры и божественности.
- В физическом смысле – ничего. У меня не вырастет хвост, не выпадут волосы и не изменится цвет глаз.
- Не придуривайся! Ты знаешь, о чём я говорю! – вспылила Инга.
- Не знаю, - честно признался Эрни.
- Чёрт возьми, ты можешь ходить сквозь стены! Что ты можешь ещё?
- Я не могу ходить сквозь стены. Стены этого мира не имеют никакого отношения к перемещению сквозь миры.
     Тут настал черёд Инги оказываться в логическом тупике. Некоторое время она пристально рассматривала честное лицо мужа, а потом нерешительно произнесла:
- Ну, раз так, тогда… Извини, Эрни. Я, наверное, совсем ничегошеньки не понимаю в вашей работе.
- Это нормально, - усмехнулся он. - Никто, кроме самих Клэйтэров, ничего в их работе не понимает. Да и они зачастую тоже не понимают, просто делают то, что должны, инстинктивно.
     Инга задумчиво посмотрела на него и снова поймала себя на мысли, что он сильно изменился.
- А когда ты делаешь свою работу, ты всё равно остаёшься собой?
- Конечно! А что?
- Просто ты сейчас говорил точно как Винс…
     Эрни резко остановился и повернулся, пытаясь сквозь сгустившиеся сумерки получше вглядеться в глаза жены. Инга знала его лучше всех, даже лучше, чем он знал сам себя – ведь он же никогда не видел себя со стороны! И то, что она сейчас сказала, многое открыло ему.
- Знаешь… А я ведь действительно стал другим, да. Раньше я бы не счёл подобное утверждение комплиментом, - усмехнулся темпанец.
- Хм… Вообще-то, это был не комплимент…
- В том-то и дело!
- Я не понимаю…
- Хорошо. Я расскажу тебе сейчас всё. Всё, что было со мной, всё, что не убило меня - и сделало меня сильнее. Только обещай, что своё суждение обо мне ты выскажешь завтра, когда хорошенько всё обдумаешь.
- Это что, так страшно? – осторожно осведомилась Инга.
- Да. Таким ты меня никогда не видела – и я считаю, что тебе сильно повезло.
     Она нахмурилась, но думала недолго.
- Говори, Эрни. Только всё, ладно? Я буду молчать до утра.
- Хорошо. Утром я уйду. И если ты решишь, что я должен уйти навсегда – так тому и быть.
 
***
P.S.:
      
      Естественно, Эрни не ушёл навсегда. Инга простила его – всем своим любящим сердцем. А может, она просто не смогла поверить в безумный рассказ мужа? Но, так или иначе, они оба освободились ото всех недомолвок, и отношения их остались прежними.
      Вернувшись к своей работе, Четвёртый Клэйтэр Миэрскерта внезапно снова стал гением: и в обращении с Экраном, и в знании энергетических закономерностей, и даже в том, что, по идее, мог знать о своём мире только его демиург. Хафра поначалу был удивлён и весьма напуган; он решил было, что это снова Лане управляет действиями Эрни, и, конечно же, бросился за помощью к Винсу.
      Хозяин Треугольника по-прежнему сильно пил, но ради такого случая поспешил привести себя в некоторую видимость порядка и так же, как в первый раз, без предупреждения, явился в Энергоцентр Миэрскерта. Разумеется, он застал там Эрни – а вовсе никакого не Лане.
      Тогда Винс с улыбкой поприветствовал друга, и честно рассказал о сомнениях Хафры относительно его истинной личности - на что Клэйтэр только искренне рассмеялся и сказал:
- Ну, это он зря! Хотя, конечно, я вполне его понимаю! Если бы Лане действительно вернулся, он бы не совершил такой ошибки, как в прошлый раз – и ему бы наверняка удалось достигнуть своей цели…
- А ты действительно больше не боишься его возвращения? – спросил Винс.      
- Нет. Я не нашёл времени рассказать тебе - но я всё-таки выполнил твою задачу.
- Какую задачу? – опешил Хозяин Треугольника.
- Ты что, не помнишь? – ничуть не меньше удивился Эрни.
- Нет… Ты же знаешь, я - алкаш и наркоман… Я часто вообще ничего не помню…
- По-моему, ты меня просто разыгрываешь, - покачал головой темпанец. – Ты задал мне задачку под стать Творцу Мироздания – и забыл?
- Забыл, - развёл руками Винс.
- В общем, суть заключалась в том, чтобы я смог убить в себе Лане.
- Ух ты! И у тебя что, получилось?! - Винсент так правдоподобно удивился, что Четвёртый Клэйтэр почти поверил в его амнезию.
- Получилось. Только не спрашивай меня, как. Просто я в какой-то момент это понял – и тут же обрёл все его способности. Знаешь, в первую секунду я едва с ума не сошёл!
- Не мудрено! Такая масса информации!
- Вот-вот! Хорошо хоть, что вся эта информация уже когда-то была моей – до известной степени, конечно… И это меня реально спасло: просидев пару часов неподвижно пялясь в стенку, я распределил всю память Лане по полочкам, и понял, что этот всезнающий гений - всё ещё я.
- Да ты, действительно, гений! – Хозяин Треугольника посмотрел на Эрни так, как ещё никогда не смотрел.
     Он очень хотел верить в силу Четвёртого Клэйтэра – и не мог поверить, потому что слишком хорошо знал Лима Лане. Добровольно вызвать на ментальную дуэль эту легенду среди легенд - и победить? Это было чистой воды безумием. И он, находясь в здравом уме, никогда не посоветовал бы Эрни сделать нечто подобное - однако его здравый ум, похоже, был в долгосрочном отпуске во время последнего разговора с темпанцем.
    При одной только мысли об этом Винсента пробрала дрожь – ведь в случае иного исхода этого сражения вина за гибель Эрни полностью была бы на нём... Но, к счастью, творение оказалось достойным своего творца, и каким-то невероятным образом простой темпанский обыватель оказался сильнее прирождённого молнитского энергета.
    А Винс в итоге просто принял это, как должное – потому, что к настоящему чуду нельзя относиться иначе.

                Мирра & Винсент Табу, сентябрь – октябрь 2010г.