В магическом кругу фонарном ч. I гл. 3

Глава 3.  Художник

Фестиваль, фестивалем, съемки съемками но побывать на горнолыжном курорте и не слететь с горы, подставляя  лицо встречной воздушной струе? Ну уж нет!
Обтягивающее трико и оранжевый пуховик с капюшоном-в этом облачении ты выглядела великолепно. Солнцезащитные очки, в фиолетовых зеркалах которых я видел себя арлекином в меховой шапке- ушанке намотанном на шею синем шарфе и зелёном комбинезоне. Курт тоже был обмундирован весьма попугаисто. На холсте  художника,  разодетого под бородатого Санту, мы выглядели соцветием масляных красок, выдавленных прямо из тюбика на белую грунтовку снега. Ножки своего этюдника живописец воткнул чуть в стороне от лыжни и фуникулёра.
 
Оттолкнувшись палками от точки опоры, ты крикнула:
-Поехали! Замелькало-ели, отели, пестрые фигурки лыжников . Стремительно отдалялся замок на горе. Быстро увеличивался циферблат часов на башне муниципалитета. Из дверцы чуть ниже цифры IV  появился приплясывающий скоморох в трико разделённом на два цвета -красный и синий. На его голове торчали рога раздвоенного колпака с бубенчиками. Помидорина носа, теннисные шарики глаз с чёрными точками зрачков, растянутый в резиновой улыбке рот. Бубенчики колыхнулись и зазвонили, зазывая к обеду.

-Ваш фильм великолепен,- членя ножом на тарелке не столько брызгающую соком сосиску, сколько твою киноленту, произнёс жуя сочными губами Скомороха из часов, видный кинокритик. - Но в нём слишком навязчиво повторяются кадры с выцарапанной на стекле свастикой. А это опосредованная, запрещённая законом, пропаганда нацистских символов! Потому и у местной антифы такая реакция. Я смотрю-вашему оруженосцу досталось -указал он вилкой на крест из пластыря на моей голове, словно хотел вслед за ударом куском льда ткнуть в мою рану своим нептуновым трезубцем.

-Но это совсем другая свастика! Это фильм о женщине, веровавшей в своё возрождение в новой жизни! - отлепив губы от  бокала с ярко-оранжевым апельсиновым соком, возразила ты ему.- И уж точно не повод атаковать меня наколотым на озере льдом. Я заявила в полицию. Им несдобровать!
-Всё равно! Скандал. Аршинные заголовки в местной газете. Это идиотское интервью телерепортёрам, в котором вы говорили о какой -то мистичности произошедшего. Ваш друг с белым крестом на лбу, -он снова ткнул в меня вилкой и я уже натягивал на голову снятую было вязанную женой шутовскую  шапочку с помпушкой, чтобы скрыть столь явную улику.- Ничего не могу поделать! Фильм снимается с конкурса по идеологическим и даже юридическим причинам…

Твой двенадцатилетний Цесаревич-Людвиг  ждал нас в номере, гоняя  в ноутбуке виртуальных монстров.  Ты взяла его с собой, чтобы он подышал свежим горным  воздухом, прошёл курс массажа. Это было непросто из-за того, что он передвигался на инвалидной коляске. После автомобильной катастрофы, в которую вы попали всей семьёй, разбив в хлам свой "Пежо", -у Людвига него отнялись ноги. От машины на память остался только никелированный лев, с которым Цесаревич никогда не  расставался, говоря , что он верный  заступник во всех его путешествиях по лабиринтам сновидений и виртуала.

Мы с Куртом ставили легкую, как пушинка коляску на санки и отправлялись на замёрзшее озеро. Там вокруг наряженной ёлки хороводил маскарад. В хрустале льда отражались гирлянды разноцветных огней, Вифлеемская звезда на макушке, планеты шаров. Елка была столь высока, что Людвиг, смеясь, задирал голову и кричал:" Смотри, мам, а вон там -ближе к макушке - всё те же куклы, каких мы видели, выходящими из циферблата часов на муниципалитете, когда ходили на площадь с Григорием и Куртом- Шут, Рыцарь, Лютнист, Монах, Смерть...А вот эти - Ведьма и Палач! Они тоже -из часов! " -"Ведьма это я!" -уже скользила на коньках по ледяному зеркалу ты. В костюмерной выездной киностудии "Приметы прошлого" ты выбрала себе наряд завсегдатайши Брокена. И теперь с черенком метлы между ног- кружила вокруг нас. На мне был костюм восточного звездочёта -атласный халат расшитый золотыми звёздами, чалма, тубус телескопа под мышкой. Мимо нас пронёсся Курт в костюме Палача. Он смотрел на нас сквозь рысьи прорези алого капюшона , поигрывая топором в руках. И даже его коньки были  секирами, которыми он нарезал лёд с ловкостью фигуриста. Кинокритик кружил одну из конкурсанток фестиваля. Она была в белой крахмальной пачке Снежинки. Он -в  одеянии Черного Мага. Малыша-Людвига ты облачила в наряд Алладина.
 
 Вся эта карнавальная кутерьма производила впечатление хоровода сорванных с ёлки порывом ледяного ветра оживших игрушек или  яркие мазки на холсте Художника. Но спектакль только начинался. Мы сидели в темноте просмотрового зала. На экране двигалась и дышала бледная , как смерть, императрица Аликс в карнавальном костюме Снежной Королевы. Валентин Распутин в чёрной Монашеской рясе(грязное пламя волос по ветру, сбитая ветром набок ведьмачья метёлка бороды) и сопровождающая его фрейлина-Матрёшка Вырубова толкали перед собой на санках с высокой ручкой и троном сидения обессилевшего, белого, как мел, Цесаревича в костюмчике среброкрылого Ангела. Замысел твоего сюжета состоял в том, что после кадров на которых царская семья спускается по ступеням в подвал Ипатьевского дома, должен быть подмонтирован фрагмент с Чуркой, Палачом, Топором. Ты мыслила символами...
 
Я как раз разглядывал в телескоп движущуюся по звёздному небу  чёрную точку. Стремительно приближаясь,  она обретала очертания летящей по небу Ведьмы. Следом за ней - быстро увеличилась в размерах двигалась другая точка, - ещё одна ведьма сжимала в когтях черенок  метлы, и ещё одна, и ещё. Ожившими куклами с веток городской елки -Колдунья, Ворожея, Заклинательница слетались на шабаш. Я отнял окуляр телескопа от лица. Мизансцена переменилась. Прямо на льду возвышалась чурка. Два фестивальщика в костюмах перепончатокрылых Горгулий , сняв с ёлки куклу Ангелочка -тащили жертву на казнь. Мгновение -и голова куклы лежала на чурбане. Курт занёс секиру- и показывающий язык из смеющегося рта кочан в кудерках люрексовых волос, покатилась на лёд. Громко брякнул нимб, оказавшийся циферблатом часов с башни. Частями разлетевшегося на винтики, анкерные качалки и разновеликие шестерни часового механизма сыпанул колючий снег. Сквозь мутную пелену я увидел как на синеву льда брызнула кровь. Было  не разобрать - то ли это вытекший из катящейся по льду слепленной из папье-маше головы лопнувший целлофановый пакет с томатным соком, то ли что-то посерьёзнее? Это уже казнь? Или приступ гемофилии? -и у Цесаревича пошла носом кровь. Распутин шептал заклинания. Охала , причитая, Матрёшка Вырубова...Со звоном распрямлялась улетающая в чёрную бездну часовая пружина нашей Галактики.
 
…Проснувшись я ещё как бы досматривал твой фильм. Он снился мне всё в новых монтажных комбинациях, но суть оставалась той же- Казнь Свершилась. А кто уж был её исполнителем?-поди, угадай.

Ледяной ветер срывал со стилизованного под старинную театральную тумбу стенда для киноафиш пёструю рекламную продукцию кинопроката- и швырял её лоскутья  вниз, чтобы они катились смятыми шарами по гладкому зеркалу льда. Из одного такого кома смотрели глаза Алекс-твои глаза и глаза убиенного Цесаревича-твоего сяна-рядом. "Со святыми упокой!" -вызванивали куранты на башне муниципалитета. 

Мы -таки отсняли кульминационный эпизод с хлопьями снега. С одного дубля. Штилевую безоблачность морозного дня заслонила набежавшая туча. Внезапно, как по заказу, начался снегопад. Актёра, игравшего Часового, как раз только что загримировали. И с ружьём на плече он уже ждал возле фанерной декорации Казармы когда подвезут измельчённый пенопласт. Наготове был и ветродуй. Аэросани с вентилятором пропеллера сзади. Лыжи аэросаней, чтобы они не укатились с горы вниз по улице, уже зафиксировали. Начеку были и волонтёры, полные решимости сметать искусственный снег мётлами, сгребать  лопатами и собирать его в чёрные полиэтиленовые мешки: это было неукоснительное условие муниципалитета, выдавшего разрешение на проведение киносъемок. Когда же откуда-то с вершины горы "быстрыми промельками маховыми" посыпались хлопья, словно нанявшаяся горничной апартаментов  замка на горе Матушка Метелица, выйдя на крепостную стену и стоя между её зубцами, принялась вытряхивать перину,- Зеебург мгновенно превратился в машущего крыльями , уносящего на спине непослушного, обращенного чародеем в гнома мальчика. И всей съёмочной группой мы оказались под мягкими ударами крыльев устремляющегося в Лапландию гуся Мартина.
 
Историю о гусе  я нашёл в своём дембельском блокноте из того самого чемодана, с которым возвратился когда-то в Новоздесенск из находившегося на территории ГДР Зеебурга.

Легенда о спасённом гусе

За казармой, хозблоком и гаражами , с прячущимися в них "будками" КУНГов  радиостанций с утиными мордами ЗИЛов и напичканными электроникой БТЭРами, бредом неряшливого кубиста топорщились постройки хозчасти. Там торчал легко преодолимым барьером хлипкий досчатый забор. За ним располагалось хозяйство Герхерда Бауэра, по договору с начальством батальона поставлявшего продукты для офицерской столовой. Прапора-хлястики держали происходящее в фермерском дворе Герхерда под неусыпным контролем. Они то и дело таскали своим жёнам на кухни сквозь дыру в заборе -  зелень с грядок, вишни, черешни и груши с веток произраставших за забором плодовых деревьев.
 И в том преуспел наш ротный прапор по прозвищу ЩСА?( «Каково точное время?»- на языке азбуки Морзе). Внешностью и манерами он походил на комика  Луи де Фюнеса в роли комиссара Жува.С тех пор, как прапор пристрастился пить для здоровья сырые куриные яйца, он стал предметом наших пристальных наблюдений. Спрятавшись за фермерским сараем мы с Хохлом наблюдали, как  ЩСА? нырял в дырку забора,как, блаженно улыбаясь тонкими губами, запускал руку в курятник, нащупывал там яйцо,  осторожно разбивал его макушку носимой в кармане чайной ложечкой - и, припав к острому концу яйца, высасывал его содержимое.
 
 Однажды прапор принес с берега озера  яйцо дикого гуся. Он украл его у спугнутой с гнезда гусыни. Яйцо он подложил высиживавшей цыплят курице. Гусёнок вылупился и стал расти. Вскоре всем батальоном мы , отодвинув две едва висящих на гвоздях доски, лазили кормить молодого гуся. Пришло время, он встал на крыло - принялся летать на озеро, где уже сам находил пропитание. Но возвращался-и не только на хоздвор. Он залетал на территорию батальона и вышагивал по брусчатке плаца.

-О! Смотрите -марширует! - прикалывались все от рядового до подполковника, глядя на то как гусь вразвалочку переставляет перепончатые лапы по "шашечкам" брусчатки.
-Пора делать ему секир -башка! - говорил, нервничая, ЩСА?, считая гуся своей собственностью. Он рассчитывал прирезать гуся в канун католического Рождества, которое в ГДР нелегально отмечали, как в СССР Пасху.
  Холодком дохнул с озера  октябрь. Посыпались с каштанов золотые эполеты. За ним и Ноябрь пожаловал. Озёрные гуси потянулись на Юг. Наш юный гусь, которого я прозвал Мартином, летал на озеро , но по- прежнему возвращался. ЩСА? всё больше нервничал: эх, улетит!
 
 Ребята видели- наш прапор крался к гусю со штык-ножом , собираясь его прирезать. Мартин, не будь, дураком, не подпускал вояку близко,-и взмахнув крыльями взмывал ввысь. Но снова и снова возвращался.
Тем временем ЩСА? уже психовал, грозился взять из оружейки АКМ - и разрядить в вольную птицу пол-рожка.
-Какого хрена! Я его выкормил! - обнаруживал он в голосе те же нотки, какими командовал во время учебных занятий, на которых мы заучивали премудрости азбуки Морзе, и грозил поставить к тумбочке тех, кто "тупил".

Всей ротой мы  ломали голову -как  избавить гуся от преследований прапора.
Решение подсказал он сам. Дело в том ,что  желавший порадовать свою жену приварком к семейному столу "хлястик", крал  со склада мясные и рыбные консервы, предназначенные для того, чтобы быть доп.пайком во время выездов на учения. Никто не мог в голову взять -куда исчезали эти металлические кругляки с надписями ТУШОНКА ГОВЯЖЬЯ(или СВИНАЯ), СКУМБРИЯ ТИХОКЕАНСКАЯ В МАСЛЕ и всё в таком роде. Создавалось такое впечатление, что все эти рогатые и украшенные свиными пятаками-на мордах скоты, все эти скумбрии, сельди и кильки с этикеток дружно мыча, хрюкая и всплескивая хвостами, покидали батальонный склад продуктов абсолютно мистическим способом.
 Но если бы! Если бы можно было зафотать вороватого прапора! В заблуждение вводило то, что тощий , поджарый с впалыми щеками, он не выглядел рабом желудка.  Хотя его жёнушка- главная медсестра батальонного лазарета была вполне кустодиевских кондиций. Ну и трое деток-гномиков с животиками, но без бород.
 
 Лунная ночь. Мы с Хохлом ховаемся в постриженном кустарнике напротив склада продовольствия. Шаги. ШСА? вставляет ключ в пудовый замок. Скрип петель. Пауза. Прапор появляется с мерцающими в лунном свете кругляками консервных банок в руках. Хохол нажимает на спуск "Зенита" с максимальной выдержкой. Прапор замирает, отреагировав на посторонний звук. Прислушивается. Даже принюхивается своим крысиным носом. Но , успокоившись, направляется в строну отдельно стоящих от казармы домов для офицерского состава и сверхсрочников.
 Фонарь! Он да Луна на небе разоблачили складокрада.
Полковник потрясал перед лицом прапора пачкой фоток.
-Это што такое, товарищ прапорщик? Солдат обворовывать? А съездите -ка вы на недельку другую в "союз" , на родину. Мать попроведайте...
-У меня здесь семья!
-Вот всё семьёй и съездите! Попейте свежего молочка, поешьте творожку со сметанкой! Подумайте как дальше служить Отечеству!

 И - до Гроссенхайна на БТРе, а там первым бортом в Союз.
-Улетел ненасытная утроба! Добре! -ликовал Хохол.
С последней стаей улетел и Мартин.
А Мартином я его прозвал по той простой причине, что в чём-то аналогичная история с яйцом дикого гуся произошла со мной в детств в наших Буграх. По весне дело было.  Отец привёз с рыбалки на правобережных курьях гусиное яйцо и подложил его нашей гусыне.


Мартин, Мартин! Мой верный перелётный гусь! Твой задорный гогот будит меня поутру, твои крылья щекочут и шлёпают меня по щекам, когда ты лезешь "целоваться"! И я чмокаю тебя прямо в клюв! Ты грозно шипишь на Кота и Дворнягу, отгоняя их от меня не из за еды.Ты дерёшься с ними, отвоевывая приоритетное право на ласки. И я подхватываю тебя -тяжелючего, на руки, я глажу тебя по шелковистой голове и атласной спинке. Какие сильные твои красные перепончатые лапы! Они позволяют заныривать тебе на трёхметровую глубину, хватать там чебаков, окуней и собирать со дна моллюсков! Какие мощные у тебя крылья! Они способны поднять в заоблачную высь меня-твоего неразлучного друга. Для этого нужен лишь волшебник-гном. И его требуется разозлить, чтобы он прочёл своё жуткое заклинание "Крибле-крабле" -ну и дальше по тексту.
  Мартин, Мартин!- ты порождение обских утренних зорь и вечерних закатов! Ты влетел в мою жизнь из мультфильма "Непослушный мальчик" из чёрно-белого соседского телевизора. Ты обрёл боевую раскраску-траурный  клюв с оранжевым ободком и красные лапы - в кадрах диафильма, который крутила снова и снова мне сестра, проецируя захватывающий сюжет с титрами на натянутую в дверях простыню.
 С тех пор, как отец принес с поездки на моторке по курьям правого берега гусиное яйцо и подложил его как раз выпаривавшей гусят нашей  гусыне, жизнь моя переменилась до не узнаваемости.
 Что ни утро -я просыпался, чтобы проверить -не выбросила ли гусыня из гнезда "чужое" яйцо. Я поил и кормил её, чтобы она не слазила с гнезда и в этом сооруженном из веток и сена инкубаторе не понизилась температура. И вот скорлупа на яйце раскололась- появилась на свет головка гусёнка. Он зевнул, обнажив розовое нутро клювика и стал стряхивать с себя ошкурки скорлупы. Сделав это, он мигом спрыгнул наземь и заковылял в строну реки. Там , где кончалась картофельная ботва, он юркнул в проём между штакетинами забора -и уже улепётывал по тропинке, ведущей к пляжу, где лизала жёлтый песок синяя речная волна. Следом-гусыня, выводок гусят и я!
 Мартин, Мартин! Повзрослев и возмужав ты встал на крыло. И это ты унёс меня в дальнюю страну с островерхими крышами. А чтобы ты смог это сделать, непослушного Нильса обратил в лилипута волшебник- военком. Тоже лилипут. Он то и произнёс заклинание "Крибле-крабле".
 Ну а прапор! Он оказался просто-напросто невольником сказочного сюжета про Крыс, которых победил Мальчик с Дудочкой, воплощение Флейтиста из часов Зеебурга.

Важно ходит Мартин по двору не даёт Коту и Дворняге обижать цыплят с утятами. Он здесь хозяин. А Гоша Шустрый, самый молодой  папин подельник по браконьерским вылазкам на Обь,  смотрит на него -и видит, как гусь лежит на блюде обложенный жареной картошкой и зеленью. Но не тут то было! Подойдёт Гоша пощекотать гуся по зобику, а тот ему хлобысь клювом -в мордень. Да в глаз метит. У Гоши-фингал. Прикладывает к нему пятак с гербом СССР-колосья, обёрнутые лентами объяв Земшар, прищемили, как щипцами, махонькую звёздочку.
 
Брал Гоша папино ружьё со стенки, мотался в одново -на курьи-привозил оттуда уточек , свесивших головёнки. Дачнику тамошнему надоела Гошина канонада  да и уток -украшения заоконного жалко ему стало, позвонил в милицию- отняли у Гоши ружье, вызывали отца в милицию по номеру регистрации оружия, составили протокол-и ружье не вернули.
-Запалил вещь! А я его еще в Юрге, во время войны купил, когда там по брони прицелы для пушек точил-шлифовал, ловил микроны!
-Да ладно те, Батя! Наловим рыбы-продадим, новое ружье купишь...
- Ты што ль наловишь!?
-А хоть бы и я...
-А как мешки на гора таскать-спина болит! Не болит по деревьям лазить -гнёзда зорить. Они тебе мешают-дрозды, кукушки, сороки?
-Дрозды ягоды по садам-огородам жрут, сороки-ложки таскают. Кукушки -кукушат синицам подбрасывают, а я их птенчиков-швырь из гнёздышка, чтоб пресечь на корню...
-Природа сама разберётся!
-Бать, а помнишь-где я нашёл твою пропавшую серебряную ложку , а к ней горсть пуговиц с гимнастерок военнопленных?-в сорочьем гнезде -во-н на том тополе...


Смотрит Мартин, как отец с батей переругивается - и ка-ак загогочет, как захлопает крыльями.
-Во! Птица , а умнее тебя -то! Холода придут- ему аж в Индию лететь! А кто его тому учил, чтобы Землю, как карту читать? Интеллект! А ты тока воровать да лазить по карманам с детства -и зачем я тебя в свою артель взял? Пожалел дебила, сам дебилом оказался...
 
 И стал мне Мартин сниться во время солдатской службы. Только сомкну -глаза -он тут как тут- рвётся в небо вслед за пролетающей стаей. Хватаю я его за шею-и ф-ють!
 И прилетаем мы в замок, оккупированный Крысами. И жалуется вожаку гусиной стаи Филин-подполковник: Крысы опустошили склад продовольствия, сожрали все солдатские консервы. В Большой Книге с серебряными застёжками и изображением Флейтиста на обложке записано-как изгнать Крыс, но кто бы прочитал?
-У нас есть мальчик Нильс! Он летит с нами в Лапландию!- с гордостью объявляет Мартин.
  И вынырнув из -под  крыла гУся, я вскарабкиваюсь на разворот книги и читаю про магическую дудочку с девятью дырочками. И , изготовив инструмент из тростинки, я начинаю играть.
Тени завороженных крыс скользят по стене. Поджав лапы , они волочат свои хвосты по ступеням лестниц замка, по перекидному мосту. Мы спускаемся к воде. Здесь поджидает меня живой корабль-МАРТИН. Он подставляет мне крыло-трап и взойдя на спину своего друга, я отплываю на середину озера,  продолжая извлекать из дудочки завораживающие ноты...
Крысы, как загипнотизированные, входят в озеро и скрываются в воде с головой. И у всех у них заострённые мордочки нашего прапора. Бульк, бульк, бульк...
-Па-адъём!- орет вернувшийся из отпуска прапор. - Безбородько, а где твой фотоаппарат? А ну-ка дай его сюда!-крутит ЩСА? в руках скомпрометировавшее его неблаговидные делишки "всевидящее око".- И намотав на руку ремешок "фотика" со словами "пусть побудет у меня до твоего дембеля, у нас тут режим секретности", снова орёт "Па=адъем!"- и добавляет спокойно:
-А тебе Безбородько объявляю пять нарядов вне очереди.
И внезапно переходя на истошный визг:
-Сгною, мандаплёху, у тумбочки!