32. Глава Показание чёрного Ворона

 Следователь взял в руки бумагу, написанную Николаем, и стал читать.

 «Я Воронов Николай Петрович, 23 января 1970 года рождения, студент четвертого курса юридического факультета университета города Н, паспорт № …., холост, ранее не судимый, проживающий по адресу: улица Мечникова, дом 6а, квартира 18, по вопросу гибели гражданки Еремеевой Марики Егоровны добровольно сообщаю следующее.

  17 августа 19… года приблизительно в 15 часов я вместе со своими товарищами: Фроловым Геннадием, Осокиным Евгением и Горевым Семеном на машине возвращались домой с дачи, где мы отмечали день рождения Геннадия. Мы были здорово выпивши. В течение четырех часов мы выпили 4 бутылки коньяка. За рулем был Осокин, так как казался менее пьяный. В городе мы заметили у таксофона женщину. Евгений заметил ее первый и сказал:  «Ребята, посмотрите какая аппетитная телка! Может, прихватим ее с собой?», а то она идёт к таксофону, видимо ищет себе дружка. Евгений остановил машину, и пригласил подвести. Мы помогли ей сесть, и Женя погнал из города. Она вырывалась и кричала. На скорости подъехали к лесу, её крики нас раззадорили и до дачи уже не дотянули. Остановились на опушке. Семен сдернул с нее юбку, оторвал кусок ткани и засунул ей кляп в рот. Остальное разорвал и постелил на траву у дороги. Они ее повалили на ее же юбку и Геннадий крикнул: «Шеф, иди, начинай первым!». У нас было так заведено. Первым всегда начинал я, затем Геннадий, Евгений, а Семен последний. Я вышел из машины. Они уже успели стащить с нее трусы и разорвать кофту, обнажив груди.  Когда я увидел обнаженное тело женщины, кровь ударила мне в голову и я, уже ничего не соображая, совершил половой акт.

  Я даже не сразу понял, что она была беременная, мне только показалось, что у нее просто большой живот. После этого я встал и пошел к машине. Что там делали остальные, я не видел. Когда они вернулись в машину и Евгений снова сел за руль, ребята начали делиться впечатлениями. Кто-то из них говорил: «Классная баба, жаль что беременная, зато сиськи какие!».

  Только тогда до меня дошло, что я трахал беременную женщину. Мне  стало противно. Мы уже отъехали довольно далеко, когда я вспомнил, что мы ей не оставили денег. Мы же воспользовались ею и порвали одежду. Нехорошо! Любой бабе, которую мы трахали, я оставлял от 300 до 500 долларов. Тогда я сказал Евгению, чтобы он поворачивал обратно. Решил посмотреть, сколько у меня осталось с собой денег. И только тогда обнаружил отсутствие бумажника. А он был у меня в заднем кармане брюк. Скорее всего, он выпал в то время, когда я проводил половой акт.

  Нужно было его обязательно найти. В нем были паспорт, права и, по крайней мере, тысяча долларов. Не так жалко денег, но паспорт и права – это прямая улика. Я торопил Евгения, чтобы ехал быстрее, как бы без нас там кто-нибудь не нашел бумажник. Я обратился к Семену: «Семен, ты хоть помог ей встать?» Он ответил: «А зачем, пусть отдохнет. Кайф получила сразу от четырех мужиков. Когда еще бабе выпадет такое счастье?». Я понял, что она, возможно, оттуда еще не ушла, значит, мой бумажник должен быть там. Спросил ребят, не видели ли они там моего бумажника. Они отрицательно качали головами.

   Мы вернулись на то место. Женщина по-прежнему лежала на том же месте, где мы ее оставили. Низ живота и ноги у нее были в крови. Мы поняли, что у нее произошли роды. Но где ребенок? Ребенка нигде не было и не слышно даже его плача. Значит, кто-то успел забрать ребенка. Но где и кто? Куда он с ним мог скрыться? И почему он оставил женщину в таком состоянии и не помог ей? От этих мыслей у меня все опьянение, как рукой, сняло. Я приказал ребята искать человека с ребенком, а сам стал шарить вокруг в поисках своего бумажника. Но его нигде не было. Значит, этот кто-то ушел с ребенком и, возможно, с моим бумажником. Этого нельзя было никак допустить. Кто это был, могла знать только эта женщина. Но она лежала в луже крови и была почти без сознания.

  Я подошел к ней и задал вопрос. По ее лицу я понял, что вопрос мой она поняла, но продолжала молчать. Я пригрозил ей, что, если она не скажет, мы оставим ее в этом состоянии, а скажет, доставим в больницу. Но она упрямо молчала. А ребята тем временем обшарили все вокруг, но никого так и не нашли и вернулись ни с чем. И тут же принялись «помогать» мне допрашивать женщину. Но она, стиснув зубы, молчала. Семен несколько раз ударил ее ботинком в бок. Она даже не стонала, а только зажмурила глаза и крепче сжала зубы. Все понимали, что это нам всем грозит, если она не скажет. Семен тогда вошел в раж и стал ботинком бить ее уже в живот, в грудь. Ребята пытались его остановить, говорили: «полегче! Так ты ее можешь убить!». А он отвечал: «Ни хрена! Бабы они живучие, как кошки». Но перестарался! После очередного удара она вдруг вся выпрямилась, закатила глаза и затихла. «Семен, ты же убил ее!» - закричал Геннадий и бросился щупать пульс у нее на шее. Но пульса не было. Они вместе с Евгением стали делать ей искусственное дыхание. Но все было напрасно. Я им сказал: «Ребята, мы влипли. Если групповое изнасилование могло как-то сойти нам с рук, то от «мокрухи» не отвертимся. Нужно что-то делать!» «Давайте отнесем тело в лес и там закопаем» - предложил Евгений. «Все равно, найдут и докопаются. И образцы спермы возьмут, и не забывайте про бумажник» - сказал я.

  Посовещавшись, решили облить тело бензином и поджечь. Так хоть наших следов на ее теле не найдут. А бумажник, можно будет сказать, что его нашли раньше на озере и специально подкинули. Так мы и сделали. Евгений принес канистру с бензином, у Геннадия нашлась зажигалка. Когда костер вспыхнул, мы сели в машину и уехали.

  Своей вины я не отрицаю. Моя вина в участии в изнасиловании, но я ее не убивал и физически не воздействовал на нее. Я глубоко раскаиваюсь в содеянном, и готов понести заслуженное наказание.»

 Далее шли дата и подпись.

 Следователь прочел бумагу, достал папку с делом Воронова и подумал, что в показаниях участников есть не стыковки. Без очной ставки не обойтись.

 Но это уже было дело времени и работа других следователей.

  Весть о смерти Воронова старшего и о конце банды Чёрного Ворона всколыхнула весь город. Тех, кого это не касалось, восприняли эту новость равнодушно, думая про себя, что это не первый и не последний случай, такая уж обстановка в стране. Тех, кого это коснулось непосредственно, радовались, что справедливость, наконец, восторжествовала. Теперь все ждали суда.

 
Вместо эпилога.

  Постепенно город приходил в себя после нашумевшей истории о тяжких преступлениях: об изнасиловании и убийстве беременной женщины и убийстве отца родным сыном. На смену этим приходили новые события, новые преступления. Страна бурно переживала тяжёлые годы перестройки. Тяжело было вот так сразу навести порядок. По всей стране действовал рэкет, который не стеснялся в выборе средства для личной наживы. И если предприниматели своим трудом добывали кусок хлеба, да  немного и масла к нему, то бандиты, объединившиеся в группы, отбирали этот кусок, прямо изо рта, чтобы набить себе карманы.

  Так началось следствие по делу банды «Чёрного Ворона», длившееся несколько месяцев. Были опрошены десятки свидетелей, написаны сотни листов в делах фигурантов этого дела. Позже состоялся суд. Каждый из них получил реальные сроки. Главный фигурант и организатор банды Николай Воронов получил пожизненное заключение, Горев Семен – 15 лет строгого режима, Фролов Геннадий и Осокин Евгений – по 10 лет строго режима.

  А Лика постепенно приходила в себя после пережитой трагедии. Она работала над дипломом и занималась в свободное время Павлушей. Александр ежедневно был у них, и как мог, помогал. Все уже давно знали, что Александр влюблён в Лику, и выжидает только пока закончится у обоих траур.

 Через полгода Лика стала полноправной хозяйкой всего имущества Вороновых. А оно оказалось немаленьким. На семейном совете, который вёл теперь отец Лики, было решено часть денежных средств передать безвозмездно городскому детскому дому. А Лика изъявила желание поехать в психиатрическую лечебницу и навести справки о бывшей жене Петра Петровича. Оказалось, что женщина находится в здравом уме и для проживания ей выделена отдельная комната, которая хорошо обставлена. Она свободно передвигается по территории лечебницы, летом, по силе возможности, работает на земельном участке, который находится во владении лечебницы. Внешне казалось, что женщина довольна судьбой.

 Но когда Лика затронула в разговоре тему о сыне, у женщины из глаз хлынули слёзы. Вся её боль выливалась сейчас. Сын ни разу не навестил её. А вот Пётр навещал, он создал ей эти условия. Только в последнее время что-то перестал навещать.

 Когда Лика задала ей вопрос о том, желает ли она покинуть стены лечебницы и жить в городе, женщина взмолилась, что нет, не хочет она туда снова. Нет в том обществе для неё места, она там совершенно чужая. Если можно, то она будет благодарна, чтобы её оставили здесь. И Лика не стала настаивать. Она зашла  к заведующему и договорилась, что перечислит на соответствующее содержание женщины определённую сумму и будет иногда её навещать. Так они и расстались.

 А через год Александр обвенчался с Ликой. Их сын Павлуша вместе с бабушкой и дедушкой уверенно стоял на своих ножках в церкви и вслушивался в незнакомую для него песню-молитву, которая сулила ему теперь огромное счастье иметь папу и маму.

Конец повести.

 
 .