Председатель окончание

18 Глава
     До конца смены оставалось четыре дня. Мы видели, что два месяца полной отдачи, бессонные ночи, дальние походы не прошли даром. Дети наши ощутимо повзрослели, младшие мальчишки подросли, и как-то подтянулись. Уже не было в них прежней беспечной расслабленности. Даже Руслан, казалось, смотрел на мир более осмысленным взглядом. Мы гадали, надолго ли сохраниться эта выправка в городе, и приедут ли они к нам на следующий год? Очень сдружились и мы между собой. Несмотря на то, что каждому из нас хотелось элементарно выспаться, мы с тоской думали, что, наверное, скоро закончится это безумное, но такое интересное время. Однажды я случайно услышала разговор между Борисом и Председателем. Муж говорил:
-Я – солдат, и ты – солдат, и я тебе говорю, не делай этого. Оно того не стоит.
-Не путай, Боря, ты – солдат, а я – зэк. Я человека убил, и должен рассчитаться, - отвечал Калмыков.
-Ты уже заплатил, и заплатил сполна. К тому же человек этот был говно, да и не человек вовсе, поделом ему.
-Кто я, чтобы судить? Да и ты не суди. Если что, за Ленкой присмотри.
Я потом  не один раз пыталась выведать у Бориса, о чем они говорили, но он молчал и только сурово хмурился. Я понимала, что должно случиться что-то важное и, скорее всего, нехорошее. И оно случилось. 
      Утром Руслан не пришел на завтрак. Сначала мы не обеспокоились, думали, что он опять валяется в постели, такое с ним неоднократно случалось. Борис пошел на поиски, но в комнате его не оказалось, мы облазили все потаенные места школы, мальчишки бегали на озеро и на опушку леса, но нигде следов наркоши не обнаружилось. Мы с Леной в панике ввалились в кабинет Председателя. «Надо собирать людей, звонить в «Лизу Алерт», в полицию!» - верещали мы, на что Калмыков никак не реагировал, изучая какую-то бумагу. Тут в комнату зашел Борис в походном снаряжении, с ружьем и ножом за поясом. ««Сайгу» дашь?», - обратился он к Владимиру Алексеевичу. Тот встал и без вопросов выдал Борису винтовку и пояс с патронами. В окно мы видели, как Борис отдает свое ружье Белову, а сам вскидывает на плечо «Сайгу». Я рванулась побежать за ними, но Председатель встал у меня на пути. «Уймитесь, все под контролем», - буркнул он. «Папа, но ты понимаешь, что у нас пропал ребенок! Второму ты дал ружье с боевыми патронами! Нас всех посадят! Нет. Мы пойдем с Борисом!». «Никуда вы не пойдете. Даша пойдет!», - спокойно ответил Владимир Алексеевич. Я безвольно опустилась в кресло, Лена продолжала кричать, что ни за что она не отпустит в тайгу еще и девочку. «Ей не надо в тайгу, - сказал Калмыков, - позовите ее сюда!». Уже ничего не понимая, я позвала Дашу. Мы с Леной в полной прострации сели на ступеньках веранды, не зная, что предпринять. В это время наши младшие повели себя не по-детски правильно. Славка с Виталиком занялись обедом под руководством Аленки,  Сева с Алешкой нарвали травы для Зинаиды и не забыли покормить собаку, а братья Васнецовы отправились на озеро добывать нам ужин из рыбы, мидий или раков, что уж попадется. Переговорив о чем-то с Дашей, Председатель уехал, мы с Леной надеялись, что тоже на поиски. На прощанье он прорычал в наш адрес: «Не рассиживайтесь, кулемы. Дети и то умнее вас». Я поплелась на кухню, чтобы заварить нам мятный чай для приведения нервов хоть в какой-то порядок. В отрытую дверь председательского кабинета, было видно, что Даша, сидя в его кресле, пристально смотрит в небольшое зеркало, стоящее на столе. Так девочка просидела много часов, пока все не закончилось.
Глава 19
Руслан брел вдоль заросшего камышами берега озера, вокруг высились какие-то деревья с черными стволами, по краям едва заметной тропинки росли папоротники, хвощи и крапива, птицы не пели, листва не шумела. Это был какой-то странный, неприветливый лес, ни Лена, ни Борис, ни Наталья Никитична никогда не водили их сюда. Но в голове мальчишки звучали озорные, веселые голоса: «А мы найдем грибочки, а мы найдем грибочки!». Это они разбудили его ночью, и заставили выйти из лагеря, едва в серых утренних сумерках стало можно различить силуэты деревьев. Сколько он помнил себя, он слышал эти голоса, поэтому он никогда не мог усидеть на месте. В раннем детстве он пытался рассказать об этом маме, но она  не слушала его. Каждое утро она заходила в его комнату и раздраженно приказывала, вставать, они опять опаздывали. Она натягивала на него одежду, не замечая перекрученных колготок, вывернутых наизнанку футболок и колючести шарфа. Добравшись на двух автобусах в садик, она оставляла его у еще закрытой двери группы и уносилась на тренировку. В это время голоса развлекали его как могли. Он обдирал цветок, стоявший на окне, отковыривал замазку или штукатурку, развозил по полу грязь от своих ботинок. В результате, когда появлялась воспитательница, он уже был в чем-то виноват. Дальше день шел по схеме. Угол, нахлобучка перед всей группой, с рефреном: «Дети, не будьте таким, как Руслан!» и одинокие игры с самыми непопулярными игрушками, теми, которые были никому не нужны, как и он сам. Чем взрослее он становился, тем озорнее становились голоса в его голове, тем отчаяннее он проказничал. Но был один очень добрый, тихий голос, который жалел и успокаивал его, однако слышал его он только во сне, поэтому он неосознанно старался побольше спать Жалобы учителей  ни к чему не приводили, мать со всей силы давала ему затрещену, и они расходились в разные комнаты. Однажды Руслан подслушал разговор Регины с подругой, из которого совершенно ясно понял, что его родили только для того, чтобы мать могла показать хорошие результаты на каких-то важных соревнованиях. Больше того его могли бы вообще не рожать, если бы вовремя успели от него избавиться после того, как он обеспечил сильнейший гормональный взрыв, и желанную победу. И тут от обиды и обуявшей его злости мальчишка схватил хрустальную вазу, где хранились медали матери и разбил об пол, медали рассыпались и он топтал их с совершенно недетской яростью. Потом он рыдал, и никак не мог остановиться. Регина, испугавшись такого бурного проявления эмоций, намешала в один стакан все, что было в доме успокоительного, начиная от валерьянки, кончая димедролом, и споила эту адскую смесь ребенку. Он уснул, ласковый голос пел ему колыбельные песни на непонятном языке, и он был счастлив. Проснувшись, Руслан очень четко осознал, как быстро и гарантировано обеспечить себе счастье с помощью химических препаратов. Он готовил себе коктейли из тех относительно безобидных лекарств, что находил в аптечке, но действие их все меньше и меньше удовлетворяло его, он хотел большего. И  случай не заставил себя ждать. Однажды, когда Руслан бесцельно слонялся по двору, сбивая палкой сосульки, к подъезду подкатил невзрачный автомобиль. Водитель высунулся из окна и подозвал мальчика. Глаза у него были такие добрые, веселые, он дружески подмигнул Русику и попросил отнести сверток в тридцать вторую квартиру. Парень с радостью согласился. Дверь открыла необычайно красивая женщина с безумным взглядом, забрала у него сверток и захлопнула дверь, а мальчишка так и остался стоять в подъезде ошеломленный потрясающим видением. Когда он вышел, автомобиль все еще был во дворе, водитель подозвал его и протянул крохотный конвертик со словами: «На тебе конфетку за работу!». Руслан попробовал белый порошок, и моментально мир вокруг него стал ярким, сказочным, как в диснеевских мультиках. Конечно, там уже не было ни доброго голоса, который так поддерживал его, ни голосов неизвестных проказников, но парню было хорошо и без них. Волшебный автомобиль стал приезжать теперь часто, его хозяин, Тимур, просил Руслана разносить посылки иногда по соседним домам, иногда даже в других кварталах. За работу он давал сначала один, потом два конвертика, а в какой-то момент протянул ему шприц, со словами: «Ты, брат, еще настоящей красоты не видел. Попробуй-ка это!». Он помог Русу сделать инъекцию, и парень несколько часов пребывал в полной эйфории. Теперь он не думал ни о своем одиночестве, ни о матери, никогда не любившей его, и уж тем более не думал об учебе, о ней он не думал никогда. Мир его был прекрасен, он давал ему все, что он хотел. Но внезапно сказка закончилась. Тимур сказал, что больше не может угощать его за «работу», теперь нужны деньги. Тогда жизнь Руслана превратилась в ежедневное изнурительное добывание средств на дозу. Он воровал у матери, воровал в школе, в магазинах, где только мог. У него уже было несколько приводов в полицию, мать грозились лишить родительских прав, чему она была несказанно рада, но почему-то все не лишали. Наконец, он вынес из дома и продал за бесценок все  спортивные награды Регины, тогда она чуть не убила его. Но на следующий день в Интернете ей попалось объявление о загородном лагере, и она, не раздумывая, записала туда сына. Без зелья Руслана нещадно ломало, но этот дядька, Алексеич, умел делать так, что он все чаще и чаще слышал далекий любимый голос. Ему давали какие-то настои, Наталья Никитична заставляла жевать какие-то корешки, и все два месяца он был в каком-то странном состоянии, ни сна, ни бодрствования. А вот сегодня в его голове снова зазвучали забытые, казалось, голоса. Они звали его за грибочками, которые принесут ему радость, вернут в его жизнь краски. Руслан, конечно, знал о существовании галлюциногенных грибов, и даже видел в Интернете их фотографии, но он абсолютно не представлял, где их можно найти, поэтому шел наобум, подбадриваемый озорным хором. Он шел по запутанным лесным тропинкам, не имея никаких ориентиров, и не думая как вернется обратно, и вернется ли вообще. Наконец он устал, в и без того, темном лесу начали сгущаться сумерки. Он сел на поваленное дерево и попытался собрать в кучу мысли, но с концентрацией у него всегда было плохо, а сейчас он вообще ничего не соображал. Он понимал, что нужно выходить из леса, но не понимал, как это сделать, не понимал, зачем он сюда пришел, и тупо разглядывал свои искусанные комарами руки. Вдруг он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он обернулся и увидел два злых глаза, потом различил в кустах огромную собаку. Руслан не читал книг, и почти не смотрел фильмов, с трудом он сообразил, что это волк, и остатки инстинкта самосохранения приказали ему бежать. Он бежал через кусты, задыхаясь, падая, и все время, чувствуя, что животное совсем рядом. Он несся, не разбирая дороги, пока не понял, что оказался в болоте. Мальчишка стоял на кочке, которая противно качалась под ним, оглянувшись, он увидел волка, который, загнав парня в безвыходную ситуацию, казалось, удовлетворился и побежал прочь. Руслан стоял на своей кочке, не зная, что делать. Вдруг в его голове зазвучал голос, которого он уже давно не слышал, он командовал ему: «Иди направо, теперь налево, прыгай!». Так потихоньку он выбрался из гибельного места. Добравшись до берега, он долго лежал не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, потом он почувствовал запах дыма и поднялся. С трудом выбравшись из зарослей, он оказался на небольшой лесной поляне, посредине горел костер, рядом сидела пожилая женщина. Она улыбнулась ему: «Русик, внучек мой!». И он упал в ее объятия, прижался к ее груди и долго, и сладко плакал. Она гладила его по голове и шептала что-то на неизвестном наречии. Но он все понимал. «Ах, зачем ты не слушал меня, зачем слушал моих сыновей. Если бы только я могла их унять. Но их уже нет на земле, а им так хотелось играть. Муж мой великий шаман их в жертву духам принес, осталась лишь Эрдэни наша безумная дочь. Теперь я скитаюсь одна, нет мне покоя и сна». Постепенно приходя в себя, Руслан начал осознавать смысл этой песни.
-Твой муж убил своих сыновей, зачем? - задал он вопрос.
-Так повелели духи, может, они бы много зла в мир принесли, - отвечала бабушка.
-А мать мою, значит, зовут не Регина, а Эрдэни? Почему она жива?
-Ее не было в стойбище, она уже в школе училась. А когда узнала про все, возвращаться не стала. Да и некуда было. Сначала муж мой пропал в тайге, потом родственники все разбежались, думали про меня, что я несчастье несу. Так и брожу по свету одна. И ты один, совсем один.
-И  это навсегда, - безнадежно прошептал Руслан.
Старуха пожала плечами.
-Если за тебя какой-нибудь шаман жизнь отдаст, тогда может все переменится.
-Кто же отдаст? Кому я нужен? Да и шаманов-то на свете нет. Сказки это все,- грустно сказал мальчик.
-Спи, мой хороший, спи. Ты очень устал, - шептала бабушка, и Руслан растянулся на траве, положив голову ей на колени, не замечая ни вечерней сырости, ни звенящего комариного писка. Никогда в жизни ему еще не было так хорошо. 
Глава 20   
Борис и Саша шли быстрым шагом, в направлении указанном Председателем на походной карте Бориса. Саша старался не отставать и не отвлекать разговорами старшего товарища. Они быстро добрались до противоположного берега озера, заросшего черной осиной и ольхой, дальше идти было трудно, они пробирались сквозь высокую траву, камыши, заросли краснотала. Наконец, уже изрядно уставшие, они вышли к довольно большому болоту.
- Ну, и как мы пойдем дальше? – спросил парень.
-Как, как, «на палундре»! - ответил Борис, стягивая армейский бушлат и оставшись в одной тельняшке.
-Дядь Борь, а вы уверены, что нам сюда?
-Уверен. Председатель не ошибается.
-Почему?
-Потому что он, Председатель, - усмехнулся Борис, срубая ножом длинные жерди, и протягивая одну из них Саше.
-Не дрейфь, Сашка. Положить жизнь за други своя – большая честь.
-Он мне не друг, - возразил мальчишка.
-Так он и мне не друг. Но Алексеич, Лена, Светка они  - мои друзья, и нам всем туго придется, если мы не найдем этого прощелыгу. Впрочем, я тебя не звал, ты сам за мной увязался. Если хочешь, оставайся здесь, на обратном пути подберу.
Саша обиженно вскинул подбородок, и тоже стянул с себя ветровку. Они пошли след в след, как показывали это в военных фильмах. Борис был уже метрах в двух от берега, он попытался опереться шестом на твердую почву и перепрыгнуть небольшое, казалось, расстояние, но шест сломался под его весом, и он плюхнулся в болотную жижу. Матерясь, он с трудом выбрался на кочку, оглянулся и увидел, что его спутник, уже по горло в болоте. Мальчишка не кричал, лишь с ужасом смотрел на него. Борис сдернул с плеча винтовку, немыслимо изогнулся всем телом, чтобы протянуть ее как можно дальше. Саша ухватился почти за самый кончик, но каким-то чудом, Борису удалось вытащить его. С трудом они выползли на берег, было уже совсем темно, но сквозь заросли кустарника они увидели отблески костра.
-Пойдем, Сашка, попугаем народ своим внешним видом, - сказал Борис.
Они продрались сквозь кустарник и увидели старуху, все так же сидевшую у огня, и кипятившую что-то в маленьком покрытом сажей котелке.
-Айнэ! – воскликнул Борис, - ты как тут? Сто лет тебя не видел, да и не думал никогда, что здесь встречу!
-Э, Борька, тайга везде тайга. Вольному – воля. А я вольная, ты же знаешь, -произнесла она грустно, - садитесь чай пить.
-Попьем и поедим, и тебя угостим, - сказал Борис, развязывая походный мешок, и доставая небольшой шматок сала и серый хлеб, надежно упакованные, и потому не пострадавшие в их недавнем приключении, - не видала ли тут пацана, Айнэ? – спросил он.
Старуха молчала, казалось, что она спала. Саша вопросительно глянул на Бориса, но тот безнадежно махнул рукой. Они съели по бутерброду, запили старухиным чаем и тут же провалились в глубокий сон. Но во сне обоим слышалась глупая песенка: «Борю любит Света, Сашу любит Даша. Подожди рассвета, отыщется пропажа». И они проснулись на рассвете, грязные, злые, искусанные гнусом и промокшие от утренней росы. Старухи не было, зато у потухшего костра мирно спал Руслан. Саша, растеряв всю свою невозмутимость и королевское достоинство, бросился на него с кулаками, но Борис оттащил его и строго сказал: «Кто мы такие, чтобы судить?». Зная, какая тревога стоит сейчас в лагере, Борис спешил вывести мальчишек из тайги. К счастью он увидел стрелку, выложенную из камушков, которую, видимо, оставила Айдэ. Отряд пошел в этом направлении, и вскоре оказался в знакомом лесу на противоположном берегу. В лагере их встретили как героев, обнимали и целовали всех троих. Казалось, все позабыли, кто доставил им столько волнений и страхов. Даша стояла на крыльце, и смотрела на своего героя ввалившимися глазами, и он как будто впервые в жизни увидел ее. Искру, пробежавшую между ними, не заметил бы только слепой, но это делало только сильнее всеобщую радость.
      Утром перед отъездом, Председатель собрал всех на школьном дворе. Он хотел произнести прощальную речь. Да и нам всем было, что сказать детям. Он, как всегда, долго собирался с силами и наконец, изрек: «Ребята, вы молодцы! Вы многому научились за это время, и нас многому научили. Но я хотел бы, чтобы вы помнили, главное - что нет в жизни ничего важнее чистой совести. И еще, я хотел бы, чтобы у каждого из вас был близкий человек, за которого не жаль …, - тут он задохнулся, и уже, падая, прохрипел, - отдать жизнь». Лена вскрикнула, мы все остолбенели, Борис подбежал к уже бездыханному телу. Кто-то бросился за водой, кто-то вызывал скорую, муж пытался делать искусственное дыхание. Но каким-то шестым чувством мы все понимали, бесполезность этой суеты, все было кончено мгновенно и пересмотру не подлежало. Вдруг все стихло, на небе показался журавлиный клин, птицы медленно кружили над школой, курлыча, как будто звали кого-то, и вскоре к ним присоединился еще один, должно быть, отставший их товарищ. В безмолвии мы смотрели на гордых птиц, летящих уже высоко в небе, и наши спины выпрямлялись, слезы на щеках высыхали, казалось, мы делаемся сильнее. Закрывая глаза Председателю, Борис сказал, как будто про себя, но все это расслышали: «Что не говори, Алексеич, а ты был настоящий солдат. У солдат душа журавлиная!».