Гадкий утёнок

                (предыдущее http://proza.ru/2021/12/21/859)


  Этим летом солнце, встававшее после сна из-за одного леса, а, обойдя деревеньку, спать ложившееся за другой, баловало нас нечасто, скрываясь за облаками, нередко висевшими над нашим деревянным забором. В один из редких пока солнечных дней мы с Герцогом вышли, и он, оглядевшись, разрешил мне захватить никаб, но не одевать. Лис с Кроликом нежились на веранде, поглядывая на нас. 
 
  После серого, сырого, мрачного, грохочущего и вонявшего Города, где мы ещё недавно жили, нынешние места радовали и удивляли. Удивляли тишиной, медовыми запахами цветения неведомых растений, множеством бабочек и шмелей, полянами в шёлковой мураве и цветах, мягкой, ласковой водой из колодца… Герцог говорил, что в нём живая вода.
 
  Здесь было очень много неба. Оно, бывало, подглядывало за нами из-за забора, иногда лежало на земле облаками, и то обнимало лес, а то проглатывало поднимавшегося по дороге в синеву человека, который исчезал, растворяясь в белёсом.
  Когда темнело, наш дом нёсся в космосе, как говорил Герцог, и достаточно было взглянуть в окно на кромешную тьму, чтобы в это поверить.
Выйдя в ночи во двор на плечах Герцога, можно было увидеть Сириус, с которого мы были и куда когда-нибудь должны были вернуться. Так говорил Герцог.
Когда облака покрывалом не затягивали небо, звёзды высыпали на нас подивиться. Одни, цветные, подмигивали нам, перемещаясь, и Герцог говорил, что это – самолёты, другие поглядывали на нас свысока, холодно светя. Только родной «Синий Ус», как именовали его братцы, смотрел на нас с Герцогом сочувственно, а я на него – с надеждой. Сколько нам ещё предстояло здесь промучиться, прежде чем вернёмся? Герцог, да и никто этого здесь не знал.

  Мне нравилось, что вокруг немного людей.
В Городе меня обижали. Когда ходила с открытым лицом, то дети дразнили и издевались, взрослые бросали косые взгляды, не разрешая со мной играть.
Моя ослепительно красивая земной красотой мама, которой улыбались незнакомые мужчины, пытаясь заговорить с ней, стыдилась меня…
Я это чувствовала, и мне было больно от этого. Один раз она сказала подсевшему на скамейку рядом незнакомцу, что её подруга попросила погулять с «этой». Она говорила обо мне.
  После того, как она ушла от нас, Герцог заказал мне у портнихи несколько никабов и купил маски: весёлую и страшную, и я стала носить их, но на меня всё равно обращали внимание, нередко переводя осуждающий взгляд с моего никаба на Герцога.
Я не понимала почему. Ведь я ходила с открытым ртом и простужалась от этого. Закрывать рот приходилось с усилием и долго удержать его закрытым не удавалось. Я не делала никому ничего плохого, я просто была такой, какая есть.
Когда я попыталась спросить об этом у Герцога, то он сказал, что на земле труднее всего оставаться таким, какой ты есть. Одним хочется, чтобы ты походил на них, не выделяясь, другие за это тебя ненавидят, поскольку, будучи похож на нелюбимых ими первых, ты противен им. И так как люди разные, то на всех никогда не угодишь. Поэтому не стоит обращать на это внимание.
Ему легко было так говорить: он был большим и сильным, красивым, а я…   

  История утёнка

  Я то и дело плакала, вспоминая маму, ушедшую потому, что я была столь некрасива, пока однажды Герцог ни поведал мне историю про гадкого утёнка. Тот, как и я, оказался совсем не похож на остальных уткиных детей.
- А так как он был не похож на них, - сказал Герцог, - то утки его посчитали уродом, издевались, обзывая, и даже клевали. Над ним смеялся весь птичий двор. Братья и сёстры не желали с ним играть, крича: «Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!» А мать прибавляла: «Глаза б мои на тебя не глядели!»
- И мама-утка… - потрясённо прошептала я.
- Да, - грустно подтвердил Герцог, - а остальные утки щипали его, куры клевали, девушка, которая давала птицам корм, отталкивала его ногой.
- Несчастный утёнок настолько был затюкан и запуган, что с горя побрёл прочь, куда глаза глядят, лишь бы отсюда подальше.
Дикие утки на болоте не пожелали его признать, и он был настолько противный, что его не тронула охотничья собака! По крайне мере, он сам так подумал.
Его гнали отовсюду. Каким чудом он сумел сохранить жизнь и вырасти – непонятно. Но когда он незаметно для себя вырос, то оказался совсем не утёнком, а величавым, белым красавцем лебедем, которым уже стали восхищаться все.
- Ты же помнишь этих белых красавцев на пруду, - сказал он, - которых мы с тобой кормили в городе булкой?
Я кивнула и спросила сквозь слёзы:
- И я так же изменюсь?
- Скорее всего, - подтвердил папа и прижал мою голову к своей груди.
- Скорее бы… - прошептала я, и почувствовала, как он вздрогнул.

  Долгой ночью эта истории не давала мне уснуть. Потом мне приснился этот утёнок, и я проснулась в слезах.
Утром я спросила, заглядывая Герцогу в глаза:
- Пап, а мама-утка была красива?
Герцог отвёл взгляд, словно вспоминая, и ответил:
- Для утки и птичьего двора – да.


                (продолжение http://proza.ru/2021/12/22/674)