Часть 4

Виктор Федоров & Дмитрий Крапивницкий.
ЛУКОВОЕ ГОРЕ ИЛИ ПРИВЕТ, "МЛАДШЕНЬКИЙ".
Часть 4.

На следующий день, накормив людей завтраком и отправив их на работу, старший повар Володя отдал распоряжение по готовке обеда своим помощникам и он, я, и Димачки поехали на базу за продуктами. Я уже не помню какому ведомству эта база принадлежала, но набор продуктов, который мы должны были получить по выданным в конторе накладным, оказался очень скудным. Рис, перловка, манка. Мяса никакого, из жиров только комбижир и даже не сливочное масло, а маргарин. Из овощей морковка и свёкла. И это в самый сезон уборки урожая. Володя уже собирался идти на склад отоваривать накладные, но в дело вмешались мы с младшеньким. Забрав у старшего повара накладные, мы с Димачки отправились прямиком в кабинет заведующего базою. Ни слова ни говоря, под вопросительные взгляды секретарши, а затем и самого заведующего, мы подошли к столу местного начальника, без приглашения уселись на стулья перед ним и внимательно уставились на ничего не понимающего чиновника. Первые пол минуты тот смотрел на нас, затем начал ерзать на стуле и без надобности перекладывать на столе какие-то бумаги. Еще через минуту, под нашими внимательными взглядами, на его лице выступили красные пятна, а на лбу капельки пота. Мы с Димачки продолжали смотреть и молчать.
Через три минуты Димачки отвел взгляд от ничего не понимающего зав. базой и спросил у меня:
- Старшенький, как ты думаешь, у заведующего базою хороший оклад?
- Думаю, что хороший. А какие возможности помимо оклада. Уверен, чтобы занять эту должность, наверное, целая очередь стоит. - Ответил я ему, как мы и договорились по дороге до кабинета. На заведующего мы внимания как бы не обращали.
- Странно, почему же он тогда этой должностью не дорожит? -  Как бы раздумывая произнес младшенький.
Тут терпению зав. базы пришел конец. Встав со стула и не зная как к нам обращаться, он проговорил:
- Чем обязан, товарищи?
- А вы сами не знаете? - Вопросом на вопрос ответил я.
- Нет, не знаю.
- И даже не догадываетесь? - Это уже спросил Димачки тоном дознавателя НКВД из советских фильмов времен культа личности.
- Да что происходит?! - Потеряв контроль за собой, заорал хозяин кабинета.
- А происходит следующее, товарищ пока заведующий базой. Вы злостно игнорируете постановления партии и правительства в части касающихся своевременной и без потерь уборки урожая и ставите под угрозу срыв продовольственной программы страны в целом. - Делая акцент на словах "партии и правительства", ответил я.
- Да как же я их нарушаю?! - Резко сбавив громкость своего голоса спросил ничего не понимающий заведующий.
- Как, как?! А так, кормить нас не хотите! - Тем же тоном продолжал младшенький.
- А вы кто и почему я вас должен кормить? - совсем уже стушевался зав базой.
- Мы представители работников городских предприятий, которые по решению партии и правительства направлены в местный колхоз для осуществления качественной и своевременной уборки урожая. А теперь скажите мне, много ли наработают наши люди если будут питаться вот этим набором продуктов? - С этими словами я протянул "саботажнику" выписанные в его конторе накладные.
- Так вот вы кто. - Он облегченно вздохнул и продолжил. - А что мне остается делать? Ни в каких фондах и разнарядках вы не предусмотрены, вот и выписываем вам, то, что имеется в излишках. За это бы спасибо сказали...
- Щааазззз! Скажем! - Ехидно и как бы с сожалением сказал Димачки. И как бы в раздумье и ни к кому не обращаясь спросил:
- Интересно, а секретарь райкома и председатель райисполкома тоже так думают насчет фондов и разнарядок? Нужно будет на обратном пути заехать поинтересоваться.
Зав базой снова вспотел и пошел красными пятнами. Этого бюрократа нужно было срочно "добивать".
- Скажите, уважаемый, от вас можно позвонить в Кишинев? Хочу попросить директора нашего завода, чтобы он поинтересовался у ответственного за уборку урожая в ЦК компартии Молдавии, как и за счет каких фондов нас должны кормить. Но если от вас нельзя, позвоню из кабинета секретаря райкома.
На заведующего базой было больно смотреть. Он весь поник и как будто бы стал даже ниже ростом.
- Не нужно никуда звонить, я все понял. Ошибочка вышла. - С этими словами он дал задание секретарше срочно позвать к себе в кабинет заведующего продовольственным складом. Когда завскладом явился по вызову, заведующий базой дал ему задание показать все продукты, которые имеются в наличии и отпустить все, что мы выберем.
Повар Володя долго не мог поверить, что мы можем брать со склада все, что нам нужно. Оказывается у этого бюрократа приходилось выбивать даже то, что было предусмотренного фондами и разнарядками, а тут такой аттракцион невиданной щедрости.
На обратном пути я объяснил Володе, что давно уже знаю как и умею общаться с такими субчиками, как этот заведующий. В большинстве своем они все трусы, которые очень боятся потерять свои "хлебные" места. Поэтому любой намек на какое-нибудь начальство или возможную проверку доводит их почти до инфаркта.
Продуктами мы запаслись, а вот овощей на этой базе и правда не было. Но у нас еще было обещание председателя колхоза отпускать продукты с колхозного склада. На следующий день вопрос с овощами был решен. В меню появились еще и разные салаты, что конечно же разнообразило его.
В таких вот делах и заботах проходили наши рабочие дни в колхозе. А по вечерам танцы и конечно же веселое застолье в дружеской компании. Застолье мы начинали еще во время танцев. Просто на несколько минут заходили в комнату где был накрыт стол, выпивали по стаканчику вина и шли танцевать дальше. А вот после танцев начиналось настоящее застолье. Причем почти во всех комнатах. К нам приходили гости, мы тоже ходили к ребятам в другие комнаты. Когда все получше познакомились, к нам стали заходить ребята с "Сигнала", а мы ходить в гости к ним в общежитие. Как это и бывает обычно в колхозах, черта между работниками разных заводов быстро стерлась. Нам даже с ребятами и девушками с "Культприбора" удалось подружиться, несмотря на то, что поначалу было довольно трудно общаться. Но где-то через неделю эти трудности прошли. Когда невозможно было объясниться словами, в ход шли мимика и жесты.
Только в женском общежитии застолье не проводилось. После 22 - 00 двери общежития закрывались на ключ. Все дело в том, что вахтерша из женского общежития, в силу преклонного возраста не поехавшая в колхоз с учащимися и трудовым коллективом СПТУ, круглосуточно находилась на своем "боевом посту", так как жила она в этом же общежитии. Видимо, в силу преклонных лет, страж общежитских дверей и женской нравственности страдала старческим маразмом. Все попытки объяснить ей, что в общежитии сейчас живут не учащиеся в СПТУ несовершеннолетние девчонки, а вполне совершеннолетние девушки и женщины, на старушку не действовали. Она стояла на своем, что существует распорядок дня и в 10 вечера все порядочные дамы должны находится в своих кроватях. И что она не потерпит на вверенном ей объекте никаких пьянок и разврату.
Некоторые ее выражения и словесные обороты меня очень заинтересовали. Я даже специально поинтересовался у Ангелария Дезиславовича биографией старушки. Оказалось, что по молодости лет наша блюстительница морали работала инспектором детской комнаты милиции, откуда ее, за рукоприкладство перевели служить надзирателем в женскую колонию общего режима. Это сейчас полиция и исправительные учреждения находятся в разных ведомствах, а тогда это все было в подчинении МВД. Там она прослужила почти до пенсии хотя выгнать ее хотели давно, уж слишком груба была надзирательница, да и от зечек в ее адрес шли откровенные угрозы. Поэтому, как только позволила выслуга лет, надзирательницу отправили на пенсию. Но долго сидеть дома женщина, получившая пенсионное удостоверение в 45 лет, не смогла. Она испробовала несколько мест работы, но все это было не для нее. И тогда она устроилась во вневедомственную охрану. Теперь сутки через двое она стояла на проходной одного завода, проверяла у всех входящих и выходящих пропуска и следила, чтобы с завода ничего не выносили без документов. Но и этого ей скоро стало мало, вахтерша без всяких распоряжений от начальства и не с кем не согласовав, стала устраивать личные обыски казавшихся ей подозрительными сотрудников завода. Естественно, что через неделю не в меру ретивой работнице предложили написать заявление об увольнении по собственному желанию.  Ибо такие обыски, даже в те далекие годы "застоя", попадали под действия различных кодексов. Причем в первую очередь досталось бы руководителям предприятий где был допущен такой произвол.
И вот через нескольких безработных лет, 55 летняя пенсионерка МВД устроилась вахтершей в общежитие СПТУ, где и работала до сих пор, успев состариться, заработать старческий маразм, но в душе так и оставаясь тюремным надзирателем.
Ну вот! Снова я отвлекся!
Закрыв в 22 - 00 двери, вахтерша уходила к себе в комнату и закрывалось там до утра. Но услышав за дверью малейший шорох, она фурией вылетала из своей комнаты и обшаривала все закоулки общаги, стараясь, выявить нарушения и нарушителя.
Потому девушки, которые задерживались на танцах и дружеских застольях  заранее договаривались о дежурстве. Одна из них покидала мероприятие без нескольких минут 10 и шла в общежитие. Там она ложилась спать в комнате на первом этаже, а когда подружки возвращались с гуляний, то стучали в окно комнаты, которое дежурная и открывала. Через это окно они и проникали к себе в общежитие.
Правда было в этом одно неудобство. Окна в общежитии находились довольно высоко от земли. Девушкам, чтобы залезть в него, приходилось очень высоко поднимать ноги. Сделать это в узких джинсах, которые носили почти все девушки в колхозе, было невозможно. Поэтому джинсы приходилось снимать и залезать в окно в одних трусиках. Мы же ходили девушек провожать и, чего греха таить, с удовольствием помогали им забираться в окошко.
Случилась в том колхозе и такая история. Был у нас в счетмашевской группе парень по имени Володя. Его фамилию и цех, где в котором он работал, я сейчас уже не вспомню. Так вот, этот парень, которого все звали просто Вовка, отличался феноменальной ленью. Я не знаю как он работал на заводе, но в колхозе он сачковал при малейшей возможности. Единственное дело, где Вовка никогда не ленился, это было выпить стакан вина. Он бы, конечно, предпочел лежать на койке и чтобы налитые вином стаканы подносили ему соседи по комнате, но когда ж такое было?! Да и отношение к лентяю было не очень. Вот и приходилось Вовке по вечерам ходить в гости по разным комнатам, в надежде выпить на халяву стакан вина. И ему это почти каждый вечер удавалось, народ то у нас подобрался не жадный. А так как комнат в общаге было много, соответственно, что и стаканов с вином Вовке перепадало тоже не мало, так что добирался тот до своей койки уже в приличном подпитии. Утром он мучился с перепоя, а приехав на поле, до обеда отсыпался в кустах, дабы не мозолить глаза "ломающим норму" коллегам. К обеду он просыпался, обедал, затем принимался за уборку лука, но так ни разу и не собрал ни одной полной сетки. А вечером все начиналось по новой.
Так вот. Один раз утром, по дороге на поле, Вовка умудрился усесться на торчащее из скамейки острие довольно большого гвоздя. Любой нормальный человек вскрикнул бы и пересел, но это же Вовка! Из-за своей феноменальной лени, он просидел на этом гвозде всю дорогу. По приезду на поле вся его задница была в крови, так как рана от гвоздя была большой, дорога то была неблизкой, на нее уходило где-то сорок минут. Но Вовка и тут никому ничего не сказал, а залез в облюбованные им кусты и заснул. К обеду кровотечение у него прекратилось, все вроде бы встало на свои места, только сидеть на пострадавшем от гвоздя полупопии Вовке стало больно.
Прошло где-то три дня, Вовка продолжал ездить на поле, спать в кустах на голой земле, естественно, что он внес в рану инфекцию и у него началось воспаление правого полупопия. Правая ягодица у него покраснела и опухла, к тому же поднялась высокая температура. Закончилось все тем - Вовка утром просто не смог подняться с кровати. Но так как он никому ничего не говорил, соседи по комнате подумали, что тот обленился до того, что решил забить на работу. Ничего не подозревавшие соседи, со спокойной совестью, уехали на поле. Все могло бы закончиться плачевно, если бы мне не понадобилось зачем-то зайти в общежитие. Проходя по коридору, я услышал из-за одной двери звуки похожие на стон.  Я зашел в ту комнату и обнаружил на койке стонущего Вовку в почти бессознательном состоянии. Нужно было срочно принимать меры. Я выбежал из общежития и поспешил в столовую. Отправив Димачки в комнату к больному, я пошел к директору СПТУ чтобы с телефона в его комнате вызвать скорую помощь. Но Ангеларий Дезиславович сказал, что скорую у них можно прождать до вечера и лучше отправить заболевшего лентяя в больницу на своем транспорте. Я нашел водителя нашего ГАЗ - 52 Петра и сказал, чтобы он срочно подъезжал к дверям нашего общежития, что тот и сделал. Постелив в кузове два матраса, мы с младшеньким и дежурными по кухне ребятами перенесли Вовку в кузов автомобиля и положили на матрасы. Попросив Петю ехать аккуратнее, мы с Димачки тоже забрались в кузов и машина тронулась.
Когда дежурный фельдшер местной больнички осмотрел Вовкину задницу, ему самому чуть не стало плохо. Но нужно было принимать меры. Вовку на каталке перевезли в операционную, если так можно было назвать комнату с железным столом посередине и мощной лампой над ним. Вовку переложили на этот стол голой задницей вверх и фельдшер дал указание помогавшей ему медсестре вымазать Вовкины филейные места йодом. Это была дезинфекция и одновременно анестезия. Дальнейшего мы с младшеньким не видели, так как нас отогнали от застекленной двери местной операционной и сказали ждать результатов "хирургического вмешательства" на свежем воздухе. Что мы и сделали. Минут через 45 к нам вышел фельдшер и рассказал, что он вскрыл огромный гнойник на лентяйской заднице, выкачал оттуда гной, после чего медсестра провела дезинфекцию задницы еще и зеленкой. Затем больному вкололи лошадиную дозу антибиотика дабы убрать инфекцию из организма и положили пациента Вовку вверх задницей на койку в палате. Температуру ему тоже сбили таблетками и сейчас Вовка спал. О возвращении лентяя  на работу в ближайшие три дня можно было забыть, его бы просто не отпустили из больницы. Нас это устраивало, пообещав навестить больного через три дня, мы уехали обратно.
На этом история Вовки, которого все стали называть "Порванной жопой" не закончилась, но об этом я расскажу попозже, по мере развития сюжета рассказа.
Я уже рассказывал, что недалеко от училища находилась.., даже не знаю, как и классифицировать эту точку общественного питания.
В народе такие заведения называли по-разному, от грубого "тошниловка", до приличного "закусочная", но чаще всего их называли "забегаловка". Данная точка, под красочной вывеской "Кафе Чайка", очень точно соответствовало всем этим названиям.
Заведовала этим общепитовским заведением симпатичная блондинка лет тридцати. Звали её Людмилой и кроме заведующей она еще была там и буфетчицей, и официанткой. В ее подчинении находился повар, очень вкусно готовящий гратарные блюда, разнообразием которых и привлекало к себе посетителей данное кафе. Был еще один мужичок неопределенного возраста. Он приезжал на работу на небольшой тележке, в которую был запряжен красивый серый ослик. Мужичок следил за углями в гратаре, на которых повар готовил всякие шашлыки, мититеи и кебабы. В его же обязанности входила уборка помещения и поддержание порядка и чистоты вокруг кафе.
Не знаю почему, но мы с младшеньким сразу как то сдружились с Людмилой. Довольно часто, выбрав свободную минутку, мы заходили к ней в заведение пропустить по стаканчику вина, скушать по шашлычку или кырнэцейчику и конечно же поговорить "за жизнь". Сразу хочу сказать, что уже после этого, мне довелось по работе объездить почти весь Советский Союз. Таких вкусных гратарных блюд, как в заведении у Людмилы, я не пробовал даже на Кавказе.
Люда закончила Кишиневский торговый техникум. Был там такой факультет "Технология приготовления пищи", кузница поварских кадров Молдавии. Она часто вспоминала студенческие годы и могла часами рассказывать о них нам с Димачки. К тому же Люда обладала отличным чувством юмора, поэтому ее рассказы были веселы и интересны. Наша дружба зашла так далеко, что когда у нас, как говорится "финансы начинали петь романсы", а здоровье нужно было срочно поправить, Людмила отпускала нам горячительные напитки в долг. Который мы обязательно возвращали при первой же возможности. Хотя обычно финансы, пускай и небольшие, поступали к нам довольно регулярно.
И для этого необязательно было весь день собирать на поле лук. Может быть, многие сейчас не знают, что такое было в то время иметь в своем распоряжении грузовой автомобиль, причем еще и в сельской местности. К тому же контроля за его использованием почти не было. Главное, чтобы обед был вовремя доставлен в поле, а на кухне всегда был хороший запас и ассортимент продуктов. В остальное время наш ГАЗ-52 был свободен. Вот и обращались к нам местные жители с просьбой помочь что-нибудь перевезти. А так как автомобиль был в моем распоряжении, то все эти просьбы были мне и адресованы. Водитель Петя, был парень понятливый и конечно же не прочь заработать. Вот и зарабатывали мы оказывая местным жителям транспортные услуги. Поэтому и в должниках мы по долгу не ходили.
А гратарщику очень нравились наши анекдоты, которых мы с младшеньким знали великое множество.
С владельцем серого ослика у нас тоже складывались неплохие отношения, но...
Нам с младшеньким очень хотелось прокатиться на этом иа-транспорте, но его владелец ни в какую не соглашался нас покатать. И как то раз, когда запряженный в тележку ослик щипал травку в тенечке возле кафе, а его хозяин куда-то отлучился, мы с Димачки решили: "Сейчас или никогда!". Накатив для храбрости по 50 граммов водочки, мы потихонечку расположились в тележке. К нашему огромному удивлению в повозке не нашлось никаких "органов управления" данным транспортным средством. Ни вожжей, ни кнута в тележке не было. Лежала в повозке только довольно длинная палочка, заостренная на одном конце, но ее предназначение было нам неизвестно. Все наши попытки заставить ослика сдвинуться с места успеха не приносили. На всякие там "Но", "Поехали", "Вперед" упрямое животное не реагировало. Димачки даже дернул ослика за хвост, но тот даже ухом не повел. Потеряв всякую надежду сдвинуть осла с места, младшенький вдруг свистнул как Соловей — разбойник и с криком: "Пошли, залетные!", ткнул острием, валявшейся в тележке палочки, под хвост ушастому. Осел подскочил, что-то матерное крикнул на своем ослином языке и резво побежал вперед. От такого резкого начала движения, мы с Димачки попадали друг на друга. Выбежав на дорогу, этот представитель вида непарнокопытных помчался по ней в сторону выезда из города. Сначала нам с младшеньким было интересно, в ослиной повозке нам до этого кататься не приходилось. Но мы уже далеко отъехали от кафе, а ослик (кстати, как потом оказалось это была ослица) останавливаться не собирался. Никакие наши окрики, уговоры и тыканье острием палки в разные части тела на equus asinus не действовали. Наоборот, этот упрямый представитель семейства лошадиных, побежал еще быстрее, при этом стараясь как можно сильнее раскачать тележку. Тут еще со стороны кафе до нас донеслись крики хозяина угнанного животного. И хоть орал хозяин не по-русски, но судя по их тону, ничего хорошего нам эти крики не сулили. Переглянувшись, мы с младшеньким решили "катапультироваться". Выбрав место, где придорожная трава росла гуще всего, помянув нехорошим словом все ослиное семейство и свою дурацкую идею, мы с Димачки выскочили из повозки и приземлились в пыльный придорожный бурьян. На наше счастье приземление оказалось мягким. Ослик тут же остановился, развернулся и не спеша двинулся в обратную сторону. Поравнявшись с нами, вы можете мне не верить, но осел ехидно  глянул в нашу сторону, издал звук, который нам показался смехом и побежал на крики хозяина. Мы с Димачки выбрались из бурьяна, отряхнулись и не спеша отправились в училище. В кафе к Людмиле мы решили сегодня больше не заходить ибо встреча с ослиным владельцем ничего хорошего нам не предвещала.