Ещё одна несчастная глава

Оставаясь в кромешной тьме, сердце продолжало биться смело, как настоящее. В пустоте тянулись слабые звуки, усиливались и быстро затихали. А в глубине своего сознания Юджин узнавал колыхания собственного тела, и далекое движение мира вокруг него. Казалось, так тянулась бесконечность, в зависшем периоде слишком непостижимого пространства, где запутанный разум не различал отдельное от всего, как и не осознавал, что представляет собой не обособленное Всё.

Секунды пребывания здесь рассыпались на невозможно длинные частицы, пронзающие насквозь само естество вечности, словно раскладывая все запчасти юноши на невесомой поверхности среди чужих, но точно таких же, деталей. Они схожи со всем, что наполняет мир, как общее у солнца и камня, раскаленного его жаркими лучами. Невозможно что-либо противопоставить, лишь подмечать и нескончаемо, непрерывно ощущать, как само существование просачиваться в тебя и ворошится самыми неясными своими материями.
 
И так воссоздаются секунда за секундой в продолжительном потоке полу-движения. Одни запчасти поглощаются другими, из новых создаются уже, казалось, навсегда низвергнутые старые. Так и сейчас стремительно, но, быть может, это происходило наоборот слишком медленно, в главной из частей познания, образовалась сквозная дыра, прямым образом разрушающая строение этого миро-пространства.

Запчасти мгновенно поглощают эту брешь, замуровывая новообразовавшуюся ошибку. Но детали распадаются, а диаметр неправильной части стремительно растёт. Она расширяется быстрее, чем запчасти успевают отстраивать пространство.  Словно магический обод, дыру окружает жидкий лиловый свет, точно сочится кровь из разрушительной раны на теле этого меж временного отрезка. Все делали поглощаются в без разборном порядке. И чем меньше их становится, тем точнее из остатков складываются частицы в свои изначальные формы. Крупица за крупицей складывает себя и Юджин.

Этот единственный свет, что по кругу струится из мрака, стремительно приближался, разрушая всё на своём пути. Яркие сиреневые огоньки уже прикасались к Юджину. Они ласкали знакомым теплом, колебались, подобно весеннему ветру, наполненному упоительным ароматом цветов. Синяя вспышка с оглушающим треском разом заполонила всё пространство. Своими розовыми переливами мерцающий обод ворошил нечто приятное в частицах молодой, но слишком запутанной и сложной для простой жизни, душе. А темнота зловеще проникала глубже и глубже, клубясь тяжёлым сгустком, и растягиваясь на миллиарды маленьких страшных осколков. Эти чёрные острые кристаллы с невероятной болью врезались в Юджина, разрывая плоть на части, взрываясь потоком новых чувств страдания и отчужденной ненависти. Миро-пространство того мгновения было поглощено.

Лиловый свет растянулся на невозможно широком горизонте, затем, словно под шёлковый платок, живой мягкий свет проник в сознание парня, резко пробуждая от долго небытия.

Настоящий мир обволакивали солнечные трели птиц, вокруг прояснялось дорогое убранство кареты. Заднепетельная дверь была распахнута, пропуская приятное весеннее тепло, шторы были завешаны, а в кресле напротив высился человек. Его глаза казались расплывающимися фиолетовыми огоньками, после странной темноты дыры.

Тело обмякло, потяжелело. Мысли путались, а в воспоминаниях возникали сбивчивые тени разных людей и событий, пустые, будто книга без страниц. Юджин тяжело дышал, его руки скрестились на груди, а согнутые ноги упирались в стенку кареты. Человек рядом оказался пёстро разодетым мужчиной, что, кажется, внимательно наблюдал за парнем. Вид извне открывался на классическое большое архитектурное сооружение с минимальным количеством украшений и цвета, обрамленным пышным зелёным садом.

Наконец, наблюдатель зашевелился, его глаза теперь были обычного голубого цвета. Он прочистил горло и многозначительно улыбнулся.

 - Доброе утро, Джин.

Юджин промолчал, пристально всматриваясь в этого человека. Собственный голос ему не повиновался. В горле застрял тяжёлый ком и только после глубокого вдоха звуки прорезались.

- Вы… - выговорил он с тихой хрипотцой, - кто вы такой, сэр?

- Ха-ха! Меня зовут Эван, — он протянул Юджину руку, всё с той же странной улыбкой, демонстративно выпрямляя ладонь в короткой темной перчатке.
Юджин лишь отстранился. Он отрешенно приподнялся, ощущая давящую головную боль. В его разуме бушевал туман всего-то из призрачных чувств, но к ним он питал больше доверия, нежели к человеку с неясными намерениями, что ничем не откликался в его душе.

Наблюдатель недовольно выгнул густые брови, но его точеное лицо быстро сделалось веселым.

- Эван Хевенхок, младший ученик графа Вандер-Алеста. - добавил он.

- Джин… - он коротко кивнул и голову сразу же захватили сомнения: «А точно ли я Джин? Как он сказал? Джим? Так.. как же меня зовут?».
Юджин будто бы применял к себе имя, точно новый пиджак, что, кажется, сел, как влитой. Эту примерку подметил и Хевенхок.

- Знаю-знаю, - склонил он голову, ожидая ответа.

- Сэр, для чего я вам нужен? - младший ученик насмешливо улыбнулся и привычным движением захватил в ладонь короткие золотистые пряди, - Если я жив, значит с какой-то целью сейчас нахожусь здесь. Возможно, это не так, но вы… 
- Если ты жив, то кому-то нужен? Ха-ха-ха-ха! Терпеть не могу заносчивых дураков! Ты там, где ты есть только потому, что всем до одного места что с тобой будет. Ха-ха-ха-ха! Если это шутка, то у тебя паршивое чувство юмора!
- Пха-ха-ха, получается, что так, - его бежевая рубаха была достаточно просторной, только воротник вплотную облегал горло, доставляя дискомфорт. Юджин отстегнул верхнюю пару пуговиц и  свободно расселся, потирая онемевшие ноги, - но, полагаю, я всё же кому-то нужен. Очевидно не вам, однако, вы знаете этого человека…Как вы говорили? Ваналист?

- Господин Вандер-Алест! - раздраженно протянул младший ученик, заглядывая в щелчку завешенного оконца, - Уж постарайся запомнить имя господина, от которого зависит твоя жизнь. Ха-ха-ха, гостёныш, ты даже не представляешь, насколько короткая эта твоя жизнь.
Бодрым движением Хевенхок поднялся со своего места и выбрался из кареты на вымощенную каменную дорожку, подставляясь под цветущий, солнечный день.  Поджарую фигуру Эвана обтягивал глубоко-изумрудный жилет, из-под которого выглядывала небесного цвета рубашка. Полосатые брюки странно резко заканчивались у щиколотки, открывая синие носки, уходящие в блестящие, лакированные туфли на шнуровке.
- Ты здесь именно потому, что всем наплевать, не заблуждайся. Вот только есть то, что в разы омерзительнее человеческого безразличия – это человеческая жалость. Именно поэтому господин учитель привез тебя, следовательно из-за этого и мне приходится сейчас водиться с тобой. Называй это снисходительностью, если угодно, ха-ха-ха!
- …
- Следуй за мной. Гостёнышу положена гостевая.
 Хевенхок повернулся к сооружению со стальными светлыми дверями, а за эго спиной из кареты вылазил Юджин. Его лазурные глаза заблестели. Всего на мгновение, но тёмно-синяя вспышка мелькнула, когда он сосредоточился на всём, что осталось по ту сторону его пустых воспоминаний. Метание мыслей в его голове производило сумбурную кучу предположений. Что ж, по крайней мере, ему предстоит занятная, хоть и короткая жизнь. Юджин улыбался.
Эван, а следом за ним и Юджин сначала обошли главный вход, воспользовавшись небольшой дверью с левой стороны от главной аллеи, быстро и молча направляясь к ней через цветущий розовый сад. Потом, после двух плохо освещенных комнат, они оказались у широкой блестящей лестнице, что рассекала большой холл, по которому плелись изощренные золотистые узоры. Насколько успел подметить юноша, это поместье было завешано тяжёлыми картинами, нарочито обставлено предметами искусства, декора и множеством дорогих безделушек, впрочем, смысла в которых было не много. Встречающиеся им слуги были сосредоточенно увлечены своими обязанностями. Хевенхок хмурил брови, или ухмылялся каждый раз, когда их взгляды пересекались. Спустя пару этажей, он распахнул очередную блестящую дверь, где их встретил совсем не приветливый длинный и тусклый коридор.
 В конце коридора вспыхивали голоса, с особым оживлением и обеспокоенностью. Уходя в глубину этого туннеля с серебрящимися темно-синими обоями и множеством красивых дверей, Юджин заметил высокого мужчину в бардовом костюме с высоким цилиндром и женский силуэт, который и был главным источником звука. Тени прятали её лицо от посторонних глаз, а невысокая девушка спереди заслоняла собой утончённое платье. Только одна рука выглядывала на свету, расположившись на плече мужчины. Голоса утихли.
Эван склонил голову в почтительном поклоне, а мужчина одобрительно кивнул в ответ, и две фигуры быстро скрылись за маленькой белой дверью. Уходя, девушка в голубом платье, что была ближе всех к Юджину, повернула свою маленькую голову в его сторону, и мягкий, молочный свет выделил из темноты её янтарные глаза, что показались юноше совсем желтыми. На белое лицо свисали длинные алые пряди волос. Дружески улыбнувшись, она исчезла. Дверь резко захлопнулась.
Тёмно-синяя вспышка.
Юджин оказался возле тёмного существа, что было одето, подобно королевскому шуту. Возле рычали, истекая слюной, псы. Один из тройки упитанных животных, жадно терзал кусок кровоточащего мяса.  Много людей, будто бы за трибуной, хохотали с набитый ротами перед множеством сочных яств. Они перешептывались и тыкали на шута своими толстыми грязными пальцами. Где-то вдалеке тянулась очень грустная, лёгкая мелодия, которую почти заглушали звенящие голоса и насмешки. Достигнув Юджина, эта картина оборвалась также быстро, как и началась, а сердце забилось сильнее. По телу пробежали мурашки.
- Гостёныш! – Хевенхок ожидал его возле одной из дверей.
Юджин застал себя посреди коридора. Белая дверца была закрыта. Струящийся свет тяжёлых, изгибистых бра пересекался, много чего оставляя в тени. Эван щелканул ключом и вытянул руку, приглашая юношу внутрь.
 Что произошло? Подобное, кажется, в разы хуже отсутствия каких-либо воспоминаний. Или это часть того, что как-то связано с ним? Занимательно.
Массивная дверь из светлого дерева захлопнулась за спинами вошедших. Зелёных обоев комната была приятной, большой и солнечной. В центре ближе к стене стояла кровать, напротив размещался письменный стол. Из окна выглядывали свело-оранжевые дома с красными черепицами, что волнами то поднимались на холмах, то опускались к балкам, лежащим у Равнин.
- А как называется этот дивный гроб для моего жалкого тела?
Ветерок украдкой пронес сладкий цветочный аромат, и быстро улетел в далекие пейзажи воспламеняющегося красками города.
- Не волнуйся, однажды я найду для тебя соответствующе паршивую канаву, хотя искать придётся долго.
- Широкий жест. Не ожидал, учитывая ваш узкий круг переживаний.
- Ха-ха-ха! Эх, а ведь тебе ничего е известно о моих заботах…  - Эван прислонился к стене возле дверей, скрестив руки, - Перед тобой растянулся торговый город Летор. Тот самый, что на юге империи, в землях герцога де Бишопп.
Лишь где-то далеко на горизонте, из-под нежного небесного свода, в глубоком туманном спокойствии, из длинной синей-синей полосы виднелись Равнины. И там заканчивался старый город Летор, когда-то оттуда и начинаясь.
- Это юг империи. Летор…
- И как ты догадался? Эх. В отличии от столицы, леторские улочки всегда были сложным клубком с множеством коротких и узеньких ниточек, что странно запутываются между собой, порой направляя "не туда"… - Хевенхок направил одну из насмешливых, но пленительных улыбок Джину,- Странное дело…  бывает, что люди оказывается совершенно не там, где им стоило быть.

- Могу я узнать? – юноша всматривался в маленьких людей, что ковырялись в саду.
- Что?
- Откуда я прибыл?
- А тебя в столице географии не обучили?
- Столица…
 Чуть дальше, в чертогах имения де Бишопа тянулся широкий зелёный лабиринт, корой, впрочем, легко пересечь вдоль. Казалось, маленькое раскрытое настежь окошко открывало Юджин весь необъятный мир.
Хевенхок подошёл к окну. 
- Альдерамин , столица империи Магт. Никогда там не бывал, и не буду, - внимательные глаза Эвана уставились на юношу, - Этот мир сложный, гостеныш. Сложнее, чем тебе кажется.
Младший ученик развернулся, вальяжно помахав рукой на прощание, и ушел, аккуратно закрывая скрипящую дверь.
Зелёная панорама смешивалась с голубым небом, образ крохотного садовника начал двоиться в глазах. Кровать казалась такой пленительной, что Юджин не успел заметить, как провалился в сон.

Высокие особняки оградили площадь. Откуда-то летели лепестки, светящиеся бутоны и яркие цветы. Он стоял за углом в синей тени старой лавочки. Из её витрин выглядывали пунцовые розы, нежно-коралловые лилии, тёмные, словно сама ночь, стояли фиалки. Юноша наблюдал за шумным, не спокойным миром. Из-подо лба горело два лиловых огонька, хищных и жадных. Сердце странно стучало, не ясно почему.
Безумная, залитая яркой музыкой и тяжёлым смехом, улица горела жёлтыми красками. Огромная толпа собралась у главной дороги. Блестящие инструменты загремели первую ноту песни, которую все подхватили, хотя слов было не разобрать. Юджин присмотрелся., подобно резвым обезьянам, запрыгивали друг другу на плечи, умело обмениваясь своим лоснящимся и сверкающим инвентарем, а иногда и сами высоко отправлялись в полёт. Ряды танцовщиц синхронно, словно единый организм, пластично кружились в своих нескромных нарядах. За ними умело ступали жонглёры и фокусники. Их поток был подобен весёлому ручью, цветов радуги.
Возле юноши приземлялись чёрные тюльпаны и маленькие хризантемы, от которых исходило нежно-зелёное свечение. Юджин долго смотрел на них, а потом аккуратно поднял один из бутонов с земли. Тогда сапфировое сияние перекинулось на его ладони, растекаясь приятным теплом. Свет замерцал и резко потускнел.
- Ты откуда?
Юджин обернулся. Ему улыбалась милая девушка возле цветочной лавки. Её пышная коса тянулась до ягодиц, а в оливковые волосы вплетались камелии, бегонии и маки. Что-то доброе и манящей в ней было, что Юджин с первой секунды ощутил приятную уверенность, словно волшебным полем окружающую её, и, находясь рядом, почувствовал внутреннее спокойствие. Она внимательно осмотрела парня.
– Ты… Эти глаза…
- Что с ними не так?
- Они словно у королей, или путешествующих с северо-востока магов… Будешь зачаровывать меня?
Он рассмеялся и бодро поднялся, неожиданно обнаружив, какой маленькой и хрупкой была красавица. Её нежные, налитые губы растянулись в соблазнительной улыбке. Проницательный взгляд, спрятанный в тени густых ресниц, придавал бирюзовым глазам таинственности, словно мелькнувшая грозовая молния среди тёмно-синих туч, что затягивают небо над зеленеющим океаном.
Подул слабый ветер, подхватывая радужные лепестки цветов, мерцающих в вечернем спокойствии. Под довольные выкрики зрителей, музыка отдалялась, становясь всё тише. Вместе с ней вперёд уплывали жонглеры и фокусники, на смену которым двигались новые артисты. Люди подняли весёлый шум. Но только голос девушки был способен заглушить все гулкие звуки своей чувственной нежностью.
- Так, что же ты за маг? – она поддалась вперёд.
- Увы. Простой святой, обделённый магическими познаниями, - он улыбался, но что-то будто не давало ему быть счастливым, сдавливая мерзким чувством саму душу.
- Господин святой, ты не желаешь получить благословение?
- Какое благословение? - он подступил ближе.
- Из старых ритуалов, где использовались растительные атрибуты, цветок символизировал распускающуюся судьбу. Раньше это был ритуал монархов перед жрицами, когда правитель и его воины приносили в храм пожертвования в виде тысяч цветов. Сама главная жрица благословляла их, заполоняя увядающие бутоны новой, магической жизнью. Так открывался уготованный самим Божеством путь, распахнув предназначенную в этом мире дорогу.
Лилейное платье на ней было из воздушных тканей с большим количеством рюшей, что поддавались каждому лёгкому дуновению ветра. Пока девушка говорила, её глаза быстро скользили по улице, иногда останавливались на Юджине и снова убегали куда-то дальше и глубже, чем мог видеть юноша.
- Так вы жрица?
- Видите ли, - она игриво улыбнулась, - Даря цветок, мужчина наследует монарха, а девушка, которая принимающая его, отожествляет себя с самой жрицей. Это таинственное действо, которое в наши дни несёт сокровенный характер двух близких друг к другу сердца. Я же предлагаю исконную миссию этого события, хоть мне за это и платят деньги. Ха-ха! Здесь это прибыльное дело в подобные праздники. Я наставляю покупателей уважать свою судьбу и не сходить с истинной своей дороги. Тебе бы тоже стоило приобрести цветок-другой, а потом обратиться ко мне за благословлением.
- Действительно, могу понять людей, что признают в вас жрицу, достойную благословить его судьбу, - он мягко улыбнулся, не отводя взгляда от её глаз. – Я бы с радостью приобрёл для этого все цветы мира, но, к моему сожалению, сейчас у меня нет ни монеты. Даже на один крохотный цветок. Разве только… - мгновение и невинно – белая хризантема оказалась перед девушкой, - вы примете этот скромный цветок, сделав меня очень счастливым.
Пристально глядя на юношу, красавица загадочно улыбалась, протягивая свою изящную ручку к пышному бутону.
- Хризантемы. Их отожествляют с самой истинной. Будь-то жизнь или смерть, любовь или одиночество. Это тот цветок, что открывает дорогу ко всему желанному, даруя бесценную истину.
Юджин удивлённо застыл, наблюдая за её яркой улыбкой. В руках девушки цветок вспыхнул тёплым янтарём, падая светлыми бликами на её маленькое лицо и шею.
- Я благословляю твой путь. Каким бы невозможным, скорбным или изуверским он тебе не казался, знай, что ты обязательно обретёшь желанный покой, - в её глазах отражались золотые искры, предавая этому взгляду магического трепета.
И на эти слова тяжело откликалось сердце. Неспешно, своими холодными и скользкими лапами тревога обвила внутренность Юджина, а длинными когтями вцепилась в его истерзанную душу. Весь мир странно изуродовало тошное чувство отчаяния. Он спасительно закрылся руками от всего, подобно напуганному ребёнку, и с ужасом обнаружил, что причина этих страхов не извне, она ворошится глубоко в нём самом. Тогда возникла пугающая неизвестностью, беспомощная мысль: "Разве может быть в одном человеке столько боли?". Слёзы навернулись на глаза, а сквозь сдавливающий горло комок прорвался жалкий крик. И тогда Юджин почувствовал, словно кто-то легонько подталкивает его в спину, дружественно, ободряюще. Этот жест показался напутственным маленьким вектором, что подсказывает правильный путь на запутанной змеистой дороге.
- В следующий раз и всех цветов мира для меня будет мало.
Юноша обернулся, но вокруг только крутилась неуклюжая толпа, а простой поток затягивал парня всё глубже в свое странное праздничное движение. Кривые лица косились через уродливые улыбки, смотря исказившимися человеческими глазами. Злыми, полными гнилого отвращения. Их лица взблёскивали презрением. Голоса звенели смехом надрывисто и противно.
Юджин судорожно поднял голову и увидел, нависшего над ним темным пятном, громадного человека, что восседал за судейским столом. Его лицо скрывал толстый красный балахон, но жгучий взгляд, словно это была особая, могущественная магия, делал из юноши безвольную марионетку, которую можно сломать всего парой блестящих глаз.
- Почему? – еле слышно прошептал юноша.
- Истинна - это самая хрупкая грань мира, - его голос плавно растекается по застывшей улице, подобно расплавленному золоту заполняющемуся в большую литейную форму, - перейдя за её черту, таким слабым существам не дано вернутся обратно.
- Когда всё это закончится?
- Конца не существует, если ты уже находишься за его пределами, - Неторопливо и благородно он произносил слова, смысл которых Юджин никак не мог понять.
Юджин ощутил себя маленькой букашкой, что была насмерть раздавлена лёгким прикосновением подушечки одного громадного пальца. Конца не существует, но это же значило крах, что поверяется раз за разом. И то, как бьётся сейчас его сердце, и те мысли, что исчезли из головы, и эти слёзы, застывшие грязным разводом на щеке – они достигли своего предела, а со следующим вздохом стало невыносимо больно, чувство глубочайшей обиды поселилось в душе. В последующее же мгновение всё потеряло смысл: добро, зло, кровь, бегущая по венам, справедливость и истина – осталась лишь пустота. И за тем, он опять набрал полные лёгкие воздуха, наступило спокойствие, а потом выдохнул и словно бы опять потерял что-то невообразимо ценное.
Себя.

Юджин не знал, сколько просидел, глядя в никуда. Летор окутало темнотой ночи. Прохладный ветер колыхал светлую тюль. Юноша запутался во всём, что он мог бы понять. Предположения лишь вселяли новые страхи. Интересная жизнь, которую он себе представлял, теперь вызывала лишь опасения. Он знал ничего ни о чём. Это такие гарантии увлекательного будущего? Что если он не может доверять самому себе?
Впервые за долгое время, в коридоре послышались шаги. Обладательница выстукивающих туфель остановилась возле двери Юджина.
- Можете войти, - произнёс он, когда никто не постучал.