В магическом кругу фонарном ч. II гл. 8

Глава 8.Палач
 
Скульптурку Палача нашла на чердаке своего дома, прилепившегося на склоне горы и зажатого с боков, подобно стиснутой солдатскими ручищами талии танцовщицы на праздничной площади, фрау Магда Хаусхофер. Она притащила к нам в госпиталь эту, выпавшую из башенных часов во время бомбёжки фигурку, задолго до того, как на восстановленное здание магистратуры вернули отремонтированные часы. Желая поскорее избавиться от "злой куклы", как называла она её, она рассказывала небылицы. Подобрала же фрау Хаусхофер поглянувшуюся ей и чем-то напомнившую ушедшего на фронт мужа Гюнтера куклу сразу после того, как по радио объявили об окончании воздушной тревоги и , выбравшись из подвала с огромным дымчатым котом Рихардом на руках, она устремилась от своей мясной лавки к площади. Там, копаясь в завалах, зеебуржцы вытаскивали - кто Ангела с  отбитым крылом, кто Шута с обломанным "рогом" раздвоенного колпака, кто Рыцаря с погнутым копьём. Сунув ярко раскрашенную деревянную скульптупку под мышку, фрау Хаусхофер поплелась домой -и рядом с ней бежал, перебирая "шашечки брусчатки" её кот Рихард. Кот истошно мяукал, тряс распушённым хвостом и пытался царапнуть Палача за его свесившийся капюшон, сквозь прорези которого тот внимательно следил за поползновениями мурлыки. Как ни изловчался кот - Палач крепко сжимал в крестьянских ладонях топорище своей секиры. И в любой момент мог взмахнуть ею, чтобы опустить на чурку. Правда шестерню , которая приводила в движение руки и топор палача заклинило-при взрыве фугаса, что-то перекосилось в механизме или камешки и сор попали внутрь, но Палач замер, замахнувшись ,-и в такой позе предстал пред ясны очи фрау.
  Пройдя через лавку, где, разумеется, уже не было прежнего ассортимента свинины, говядины и баранины, а тем паче колбас и сосисек, фрау Магда поднялась по лесенке с перильцами в свою комнату -и поставила скульптуру на комод. Первый этаж, где она так любила вдыхать ароматы копчёностей, запахи свежеразделынных туш и специфический дух кровяной колбасы, она теперь пробегала, не задерживаясь. Опустели и витрина , и прилавки. Консервы да эрзац пайки, которые она скупала оптом у интендантов отправленных на фронт стрелковых батальонов и мото-пехотных полков, ещё с времён Кайзера размещавшихся в Зеебурге, а теперь почти сплошь переоборудованных под госпитали,- давали мизерный прибыток. Заглянет какой-нибудь  лейтенантик, потерявший ногу под Харьковом, выложит на прилавок серебряные часы со струйчатой цепочкой, сгребёт в вещмешок пару-тройку кругляков консервов -и застучит костылём вниз по кривой улочке в компании с друзьями-кто с пустым рукавов в гимнастерке, кто -на негнущихся протезах, чтобы , удалившись от  патруля на укромный мысочек, вскрыть те консервы штык-ножом, сорвать пробку с бутылки, и , разлив шнапс по кружкам, пить за благополучное возвращение с Того Света!
  Немало их было -таких, кто подобное лечение предпочитал и минеральным ваннам, и грязевой купели, и прогулкам по набережной с балюстрадой ограждения, где чёрный гусь - эсесовец мог прогуливаться с белой лебедью из кафе-шантана, что каждый вечер пела раненым "Лили Марлен", ... "     "...
 
 Не нужны были Йохану, Карлу и Фридриху - ни кафешантанная певичка, ни девицы из борделя, клеившие клиентов -кто на набережной, кто на организуемых госпитальным начальством танцульках на площади муниципалитета, не тянуло их молиться в собор Святого Мартина ,кровлю которого хоть и пробила авиабомба, но ещё в исправности был орган, а скучали они по своим жёнам. Больше даже чем по исчезнувшему из лавки фрау Магды бекону, колбасам и окорокам. И разливался шнапс по алюминиевым кружкам , и уносились друзья своими мечтами далеко-далече. Один -в Баварию, где хлопотала во дворе, доя корову Грета. Другой - в Саксонию, где снимала спелый   виноград с лозы Хелен. Третий -в Силезию, где писала ему письмо сидя за столом с букетиком фиалок в кувшинчике из мейсенского фарфора Иоланта.
  А вот проказник Аларих не прочь был ухватить за окорочок какую-нибудь жрицу любви или медсестру из лазарета. И напропалую делился своими похождениями с товарищами по  палате.
Мне же, Гюнтеру Гроскопфу, после прохождения курса лечения, предстояло вернуться на Восточный фронт в мою мотопехотную часть. Готовилось наступление- и командование выгребало из тылов все резервы.
-Ну что! Здоров как бык!- сказал председатель комиссии, выбритый до синевы член НДСАП с ... в петлице. - Ваше счастье! Пуля прошла навылет не задев жизненно важных органов. Выздоровлению содействовали грязевые процедуры, минеральные ванны, родниковая вода и целебный горный воздух...


Оставались последние сутки перед отправкой на фронт. И нужно было ещё хоть что-то успеть. Хотя бы попрощаться с Фредерикой, медсестрой которая делала мне перевязки, не особенно -то реагируя на мои нежные слова и даже стихи, которые я строчил в блокнот и, вырвав листок с нарисованной в углу ромашкой, дарил ей.
 -Без тебя, ангел мой,
 без твоих крыльев,
 не парить над землёй,
 мёртвой быть  пылью.-читала ты и , зардевшись, опускала стишок в карман белоснежного халата. И тут же, вынув из другого кармана градусник, втыкала его мне в рот:
- Вам , больной, надо измерить температуру!
-А-а! Клюнула!- многозначительно подмигивал с соседней койки знаток амурных дел Аларих.- Главное -куй железо , пока горячо! Не давай ей опомниться!
-Заткнись , дубина! - комкал я вырванный из блокнота листок и швырял в него.
-Ого!-ловким движением заядлого волейболиста ловил Аларих бумажный шарик, и развернув его торжественно декламировал:


 -Для  тебя, жизнь моя,
 трепещу , сгорая,
 как на море маяк,
 как  звезда у края!
-Да ладно тебе глумиться!-раздавалось из глубины палаты.-Тут, может настоящая чистая любовь! Не то что твои киски из борделя. Кто больше платит-тот и самый любимый...
  ...Купив у цветочницы три белых розы , я направлялся на набережную. Там была назначена встреча. Спускаясь по улочке мимо мясной лавки, я наткнулся на фрау Хаусхофер. Размалёванная, как реклама окорока, она стояла у фонаря.


-Шульц! Ты обещал мне починить розетку, а торопишься мимо!
- Не сегодня, Магда!
-Но завтра ведь вас, кто выздоровел, отправляют на фронт. Сегодня ночь любви! А мне так страшно одной в этом пустом доме! Я же тебе рассказывала про оживающего Палача! Забери хоть его!
- А сама не можешь отнести эту куклу ребятам , которые чинят часы?
-Ну забери! А я тебе консервов отвалю! А то будешь голодать до самого фронта! Да и там каптенармусы крысят!
- Ну пойдём!-сдался я на уговоры, тем более, что я пошёл на свидание загодя, почти за час, рассчитывая , что подожду Фредерику на набережной.
 Мы поднялись в комнату Магды. О мою ногу тёрся стремглав взбежавший за мной по лестнице кот.
- Так вот этот Палач, который размахивает по ночам топором, грозя отсечь башку твоему коту?!-протянул я руку к кукле.
 Обернувшись на шорох за спиной, я ахнул: Валькирия! В проникающем сквозь щель неплотно задёрнутой шторы свете фонаря -голая, крепко сбитая, пышногрудая Магда выглядела богиней из опер Вагнера. Волосы крыльями распластывались по плечам. Вселившемуся в меня дымчатому коту ничего не оставалось, как , мявкнув, вонзить когти в это аппетитное филе...
...Дозастёгивая пуговицы на кителе, я выбежал из лавки.
-Букет забыл! -швырнула Магда сверху розы к моим ногам.
Топча лепестки и шипы, я побежал к набережной. Никого! Я посмотрел на циферблат моих наградных, наручных. Я опоздал на час!
...Вагоны тронулись. Я всё ещё высматривал Фредерику в толпе рыдающих женщин на перроне. Поехали окна вокзала, урёванная женщина кричала:" Обязательно возвращайся, Курт!" И вдруг я увидел Фредерику у столба. Тоненькая, почти бесплотная, она, молча махала мне ладошкой, словно Ангелица махала крылом: прощай Гюнтер!
 И тогда я увидел палача с его секирой. Он замахнулся - и ударил в бок набирающего скорость поезда. Словно штык -нож вошёл в консервную банку - и брызнуло...Красным на чёрное. И потекло-по белому.
  Когда я въезжал на велосипеде в Судеты, мне навстречу бросилась девушка с букетом белых роз. Тогда мне показалось это -ты, Фредерика! Мгновенное прикосновение влажных губ к моей уже познавшей бритвенный станок щеке-всего лишь мгновение, но это прикосновение  стало моей навязчивой идеей.
 
 А Палач врубал свою Секиру  в набухшую венами русских рек шею. И что с того, что эта шея вначале казалась не моей! До Чурки, кажется, было ещё далеко. Ранним июньским утром на меня впервые пахнуло банным паром белорусского болота. Ещё не рассеялась туманная дымка, как, елозя колёсами наших мотоциклов по песчаному просёлку, мы ворвались в ещё спавшую деревню. Из крайней избы выбежал седобородый старик в рубахе, кальсонах и с охотничьим ружьем. Он наставил дыры дула на меня! Я ответил короткой очередью из автомата. Лезвие Палача чиркнуло по его рубахе- и красное потекло по белому. Нам было предписано действовать совместно с частями СС. Чёрными муравьями рассыпались эсэсовцы по деревне. Они словно бы выскочили из раскосых глаз красного капюшона  палача. Языки пламени поднялись целым хороводом красных капюшонов нал одной, другой, третьей крышей...


 Но топор ещё только входил в шею. Послышался хруст позвонка - это Люфтваффе бомбило не то Смоленск, не то Харьков. Это с хрустом давили наши танки -избы, плетни, сараи...
 И наконец, чья то голова , хрипя стала скатываться с Чурки -и я увидел сжимающиеся годичные кольца. То были кольца сталинградского окружения. И та голова -была моя голова...


И тогда, вытаращенными от боли глазами, хрипя, я прочитал на снегу строки твоего письма- красным по белому. Ты писала о том, как прождала меня больше часа, потому что пришла на набережную пораньше. И как , подумав, что я не пришёл потому, что у меня снова открылось кровотечение-ты побежала в госпиталь на горе. И как пробежав мимо мясной лавки Магды , ты услышала за спиной шум распахивающейся двери. И как, обернувшись, ты увидела на ходу застёгивающего штаны меня , как полетели на брусчатку розы. И высунувшаяся кукушкой из ходиков Магда прокричала:
-Розы! Розы не забудь для своей Фредерики!


Палач вернулся ко мне в тарном цехе комбината N179.Его секира обернулась в визжащий круг циркулярки, к которой для распилки на тарную дощечку подтаскивал я мёрзлые доски. И я всё не мог избавиться от иллюзии, что это не доски, а мои заледеневшие в окопе друзья , так и не дождавшиеся, когда 5-я танковая дивизия ваффен СС "Викинг " прорвёт кольцо окружения. Циркулярщик Альбрехт брал уплощённые лёжкой в кучах замороженные тела -и укладывая их на плаху железной станины из которой высовывался жаждущий человечины вращающийся зубастый круг и пилил, пилил, пилил... В заупокойном вое пилы возникал женский голос.

 ***
 
15.октября 1922 года.Германия.Всё началось с того инцидента в Кобурге,куда мы отправились во время нашего свадебного путешествия. После первого , угодившего в вазу с розами камня в гостиничное окно влетел второй. Ты стоял у ниспадающей занавесом портьеры,курил, кутаясь в халат,словно уже тогда сталинградский холод пробирал тебя до костей, и наблюдал за происходящим возле фонаря. Булыжник  угодил тебе чуть  выше виска. Сигарета упала на ковер. Ты лежал без сознания в неестественной позе. Из раны на голове хлестала кровь. Я кинулась в соседний номер, где остановилась моя подруга Мари. Она работала медсестрой в больнице нашего Зеебурга-городе у подошвы горы на берегу озера.
-Беги в аптеку! - сунула она мне в руки 50 марок.
Сбежав по лестнице на первый этаж, как можно быстрее, насколько это было возможно на высоких каблуках, я распахнула двери на улицу. Коричневые рубахи избивали краснофлажников. Раздавались крики и ругань. К дерущимся с дубинкой наизготовку бежал полицейский.
 Сторонясь от этого побоища, я побежала в сторону аптеки. Возвращаясь с ворохом лекарств , я увидела сидевшего на тротуаре, прислонившегося к стене парня с разбитой головой.
-Помогите!-прохрипел поверженный демонстрант.

Он всё ещё сжимал в руке древко красного знамени. Я подставила ему плечо -и он поднялся, опираясь на эту палку , как на костыль.Мимо вытаращившей глаза консьержки мы поднялись в номер Мари. Здесь раненый рухнул на кровать.Я залила его рану перекисью водорода, приложила к быстро чернеющему синяку марлевую салфетку и замотала ему голову бинтом. Крови было немного, но он не мог справиться с шоком и пребывал в полуобморочном состоянии. Оставив его на кровати, прижав к груди пакет с медикаментами, - я ринулась в наш номер.Ты уже пришёл в себя. Голова твоя была обмотана лоскутом разорванной простыни. Мы с Мари быстро обработали рану и, приложив к ссадине мазь, заклеяли всё это пластырем,потому что бинт я уже израсходовала.
-А бинт почему не купила?- спросила меня Мари, возвращая на прежнее место повязку из обрывка простыни.- Или в аптеке кончились бинты?
- В твоём номере  раненый!- шепнула я ей заговорщицки, отведя её в сторону.-Бинт я намотала ему на голову.
 Ты лежал на кровати и ничего не слышал.

 Так началось наше с Мари знакомство с социалистом Куртом. Когда пришла вызванная по телефону горничная -ты открыл глаза и наблюдал за тем, как, причитая, она собирала осколки фарфоровой вазы , розы - и заливала набранной в стакан водой из рукомойника  круглую дыру в ковре, образовавшуюся от упавшей сигареты. Я взяла в руки два фарфоровых осколка, валявшихся  в луже воды под ногами, и в медитативной прострации составила их вместе. Не знаю-зачем я это делала, но было как -то не по себе. Ещё вчера вечером юноша Тангейзер , нарисованный на боку этой вазы тонкой кисточкой мастером мейсенского фарфорового завода перебирал струны золотой арфы в Гроте Венеры и раскинувшаяся на ложе богиня слушала его песню, уносясь мечтами в беспредельные выси. А сегодня трещина разделила влюблённых. И эти осколки не соединить!
 В обратный путь нам пришлось отправляться на твоём  припаркованном у тротуара возле фонаря "Порше" без стёкол и с разбитыми фарами. Они были выхлестаны, крушившими всё, что попадёт под руку, беснующимися молодчиками. Сломанная о помятый капот палка валясь в груде битых стёкол в перемешку с золотом опавшей листвы и коричневой шрапнелью плодов каштанов. Увы это были не презентованные мне на свадьбу бриллиантовые украшения в золотой оправе, которые папа обещал подарить мне , как только спадёт инфляция, минет экономическая депрессия и дела в нашей бакалейной лавке пойдут в гору.А пока я брала частные уроки вокала, учила слова партий Вагнеровских опер. Всё вроде было по прежнему, но даже наше озеро, в водах котрого отражались шпиль кирхи, замок на горе, часы на башне магистратуры все чаще дробил зыбью холодный восточный ветер. И я снова и снова вспоминала разбитую вазу, раненого демонстранта, камень среди осколков под разбитым фонарём.
 Нам пришлось спешно возвращаться домой,потому что мы отдали все деньги, расплачиваясь за разбитую вазу, порванную простыню и продырявленный сигаретой ковёр. На бензин мне пришлось занимать у отправившейся в обратный путь вместе с нами Мари.



Если верить в рок , судьбу , бредни симпатической магии, безумства  ворожбы ,  то рассыпавшиеся по красной скатерти с бахромой ядовито-зелёные,усеянные шипами стебли белых роз с полуоблетевшими  лепестками - неизбежно должны были перевоплотиться спустя какое-то время в колючую проволоку Дохау, рассыпавшиеся лепестки в хлопья залепляющего твои глаза снега , мешающего целится в снайпера в масхалате. Прогоревшая в ковре кривая дыра - в кольцо окружения. Окурок -в отстрелянную гильзу.

 Еврей -аптекарь, сунув которому купюру я выдохнула:"На все! Без сдачи!" - в пророка Моисея, превращавшего свой посох в змею, повелевавшего расступиться морю для прохода народа израилева, а Горничная - в Кассандру. На то указывала выпавшая из твоей руки в момент удара в твою голову камня  камея с профилем древнегреческой пророчицы.
Камень, лежавший на столе среди осколков, был неопровержимой уликой  непрочности вскоре разлетевшегося   в клочья мира.  И если -ты, я, Мари, полицейский торчавший в бездействии у фонарного столба, горничная, консьержка, аптекарь и демонстрант Курт в тот вечер сели бы за этот стол, чтобы устроить спиритический сеанс, то медиум бы заговорил голосами горящих в печи лагерного крематория или замерзающих под Сталинградом. Но третий камень лежал среди осыпавшихся осколков стекла смутным предупреждением по поводу того, что не все корабли с посланниками на Планету Счастья достигнут её. Некоторые судна космически переселенцев подвергнутся  бомбардировке астероидами и разгерметизации. Криокапсулы будут выброшены в открытый космос - и станут вечными скитальцами в нём.
 Вот почему, заключая договор с Департаментом Переселения в Иные Миры, я подписала все страховочные бумаги и сделала полный взнос в размере 500 тысяч марок. Для этого мне пришлось продать всё-таки купленные  папой, когда дела в его бакалейной лавке пошли на лад, бриллианты, заложить, приобретённую нашими родителями вскладчину нашу квартиру и сбагрить за бесценок твой паршивый "Порше".
 Ты слал мне умиротворяющие письма с фронта, а сам замерзал в окопах Сталинграда,  поэтому я и для тебя зарезервировала местечко в одном из отправляющихся на Планету Счастья космических крейсеров. И ты должен знать: когда тебя заколотят в гроб - и зароют , - не надо бояться. Это всё только видимость. Сотрудники Департамента Переселения будут начеку. Они следят за нами из параллельного измерения- и в нужный момент явятся , чтобы подвергнуть тебя глубокой заморозке. Для этого созданы большие возможности по производству жидкого азота, который в случае надобности подвозит  Цистерна Криогенного отдела Департамента.
 Все необходимые документы я подписала и оплатила расходы. И на Планете Счастья нас ждут заказанный по индивидуальному проекту фонарный столб во дворе домика,  фасад которого стилизован под солдатскую казарму. За этот проект пришлось расплатиться отдельно. Как и за часового- андроида в обязанности которого входит не  только произносить "Парень, угодишь на гауптвахту!", когда мы будем целоваться у столба, но и стрижка газонов, живой изгороди, поливка розария, заботы по пищеблоку, обслуживанию прачечной, содержанию в порядке генерирующего электроэнергию ветряка и солнечных батарей.



Мимо витрины  нашей бакалейной лавки маршировали штурмовики.Папа старался не реагировать на их шумные песни  и расклеиваемые на стенах листовки. Тебя не было. К тому времени ты уже писал из Чехословакии. О том, как триумфально въехали вы на велосипедах в Судетскую область.Как встречали вас розами чешские женщины. И мне почему то представлялось, что это те самые розы из разбитой вазы. По крайней мере глаза мои были на мокром месте и носовой платок можно было отжимать, как ту скатерть на которую пролилось вытекшее содержимое вазы.Я радовалась, что у тебя всё хорошо, но очень скучала. Много времени я проводила с Мари и Куртом. Он объяснял, что всё происходящее в стране всерьёз и надолго. Он работал наладчиком швейных машин на частной фабрике пошива одежды. И с тех пор, как фабрика получила заказ на шитье коричневых рубашек , хозяин продвинулся по партийной линии НДСАП , сам носил коричневу рубашку и получал выгодные заказы на пошив обмундирования. Я тоже шила на моей, подаренной мне родителями на свадьбу зингеровской машинке для нашей крохи Мэрлин, которую ты попросил так назвать в честь исполнительницы песенки "Лили Марлен" Мэрлин Дитрих. Витрины соседних лавок громили, но нашу не трогали.К нам часто заходили парни с украшенными  свастиками повязками на рукавах-они покупали шнапс, баварские сосиски, другую закуску, но нередко всё это уносили, не расплатясь. Полицейский только разводил руками и говорил, что ничем не может помочь.
 Но расплата пришла. После очередного обращения в полицию, в нашу витрину прилетел булыжник. Курт объяснил, что это революция, и что в Берлине коричневые рубашки прошли на выборах в Рейхстаг, набрав 30 процентов голосов.Это был 1933 год.До 1943 оставалось ещё десять лет, но уже знобило, а временами морозило. Я была беременна. И вскоре родила. Ты находил время играть с малышкой, когда приезжал на выходные с танкового завода, где твой папа устроил тебя на сборочный конвейер, чтобы ты не только писал стихи и мечтал о литературной карьере, а и зарабатывал деньги. Твоё гуманитарное университетское образование пошло псу под хвост. Встречаясь с Мари и Куртом, я видела как они тревожатся по поводу погромов и арестов евреев. С Мари уже разговаривал главврач госпиталя по поводу умершего в обслуживаемой ею палате раненого. Ему проломили камнем череп-и он уже вроде пошёл на поправку,но чо-то пошло не так -и главврач сказал, что Мари неправильно поставила укол. И вся ответственность -на ней.Брата Мари - Якова, отца - Соломона, маму -Розу  препроводили в гетто. А трое из родни оказались в Дохау. "Ты слишком жгучая брюнетка!- говорил Курт Мари.-Обесцветь волосы перекисью! Чтобы не привлекать внимание." -" Но я не могу перекрасить радужки карих  глаз,"- возражала она ему. И её, и его гестапо арестовало после покушения на гауляйтера Зеештадта. Когда я увидела их по ту сторону колючей проволоки Дахау, я поняла, что сбылось предзнаменование рассыпавшихся роз из разбитой фарфоровой вазы.
 


Когда пришли за мной, я поняла, что опасения Курта по поводу типа в кепке, постоянно нарезавшего круги у фонарного столба под окном комнатки Мари, которую она снимала на втором этаже, - были не напрасны. Шпик следил за нами - и донёс куда следует. Вырвав из моих рук заливающуюся плачем Марлен, меня затолкали в чёрный "Порше". Двери захлопнулись перед носом обливающейся слезами, пытающейся успокоить малышку мамы.С тех пор стали сбываться пророчества горничной."Греть нам всем в генне огненной! Лютер предупреждал!"- возводила она глаза к гостиничному потолку в Кобурге.И как в пламя камина глядела. В то самое, в котором Мари и Курт спешно жгли подпольную литературу, когда гестаповцы начали ломиться в дверь.
  Мари на какое-то время определили медсестрой в медицинско-экспериментальный блок Дохау. Со мной стали проводить эксперименты по переохлаждению для того, чтобы приготовить меня к глубокой заморозке. Тогда-то я и подписала все необходимые для  нас документы для нашей транспортировки на Планету Счастья. Я оплатила места на троих. Меня, тебя и нашу доченьку. Это было очень своевременно, потому что, когда крышу нашего дома пробила английская "чушка"  и пыхнуло пламенем, - сотрудники Службы Переселения с их полной  жидкого азота цистерной были на месте -и подвергли Мэрлин глубокой заморозке. Так что положенные в гроб папой и мамой обгорелое тельце было трупом нашей собаки. И сколько бы не уверяли в том моих родителей заметившие подмену соседи -дедушка с бабушкой никак не хотели согласиться с тем, что от их внучки ничего не осталось. И ещё разбиравшие завалы, растаскивающие обломки моего пианино жители нашей улицы говорили, что когда они вытащили из груды кирпича клавиатуру с выбитыми  клавишами, а затем и деку с неповреждёнными рядами струн,- они увидели край серебристой капсулы и голубые глаза девочки , смотрящие на них сквозь лёд. Пока они стояли, оторопев, и звенели струны, по которым явившийся им сгорбленный старик в полосатой робе с шестиконечной звездой на спине(то был аптекарь!) водил пальцами, как по арфе, капсула опускалась под землю. И я тебе поясню -почему. В распоряжении Службы Предварительной Доставки есть система специальных лифтов, которые забирают капсулы и опускают их на первый уровень. После маркировки, нумеровки и сортировки, контейнеры с поступающими перемещаются на другой уровень.Там электронные таймеры капсул программируют на время ,необходимое для перелёта на Планету Счастья - и препровождают для загрузки в Субмарины. На них переселенцы транспортируются в Антарктиду, где на стартовой площадке их ждут космические транспортные крейсеры.


Я посылала вязанные мной,моей и твоей мамой для тебя и твоих товарищей тёплые вещи. Ты писал, что их доставили под Сталинград самолётом.А мне уже не холодно. И вот почему.  После того , как моё физическое тело не выдержало охлаждения до минус 30 градусов по цельсию(меня запирали в холодильнике голой и потом санитары вынуждены были  силой отрывать меня от её заиндевевших стен) и я немного полежала в штабеле трупов во дворе - меня отправили в газовую печь. И там, мгновенно оттаяв, я быстро превратилась в кучку пепла. Но только ты не думай , что теперь я непригодна для транспортировки на Планету Счастья! Во исполнение договора Служба Доставки подменила меня на мою репликацию.  В будущем,  откуда приходят Доставщики уже существуют технологии клонирования физических тел.Поэтому во время взятия анализов, у меня взяли и мою ДНК-остальное дело техники. Техника в будущем тоже шагнула далеко вперёд. Теперь здесь властвуют электроника и интернет. Поэтому понаделать бездушных копий человеческих индивидов из из ДНК-не проблема. Ими , кстати , намереваются пополнять армии будущих войн.Может хоть, их будет не жалко, когда Пятый Рейх  в очередной раз направит их воевать с Генералом Морозом?
Но только надо будет с помощью генной инженерии вживить в их ДНК кусочки молекулярных спиралей лягушек, карасей или бактерий, которые , оттаивая, оживают, чтобы им не нужна была тёплая одежда.


Последнюю весточку от тебя я получила из Сибири. Не по почте. А по телепатической связи. И пока ты телепался по железной дороге в Барабинские степи, я была на связи, хоть ты и не мог ответить. Да и откуда было тебе взять в лагере для военнопленных бумагу, карандаш, конверты и почтовые марки? Но благодаря телепатической связи я давно видела всё происходящее с тобой. С тех пор , как перестали приходить от тебя письма из-под Сталинграда - я всё, всё видела. И то , как ты хоронил в сугробах своих твёрдых, как замороженные рыба и мясо в холодильниках нашей лавке,  друзей, и , как шел в веренице сдавшихся за воздевшим к небесам руки в жесте "хенде хох" обросшим щетиной, небритым генералом Паулюсом.(До чего же жалко топорщились крылышки его поганых погон!Каким скоморошьим колпаком торчала тулья его фуражки с поникшими крыльями имперского орла!) Видела я и то, как валялся ты на соломе в "теплушке", в которой тебе было отнюдь не тепло. И как пилил в цехе комбината №179 на циркулярке доски для ящиков, чтобы можно было закопать скончавшихся от дистрофии и болезней.
 Теперь , реинкарнировав в статую бога Аполлона в Оперном театре, ты можешь слушать моё пение, потому что я реинкарнировала в  солистку этого самого  театра оперы и балета. В этом месте я должна тебе сделать пояснение , касающееся ещё одной услуги Службы Переселения. В будущем создан прибор, называемый Реинкарнатором, и с помощью активации специальной, предоставляемой за отдельную плату программы, астральное тело переселенца-перевоплащенца могут расщепить на несколько астральных тел. И тогда тебе предоставляется возможность вселятся в несколько тел и предметов одновременно.Кроме того опять- таки за отдельную мзду с весьма существенной льготной скидкой можно получить возможность блуждания твоих астральных тел по собственному выбору.
 И это так весело. Петь арию Венеры в Гроте и одновременно блуждать под куполом с погасшей, льдисто мерцающей в темноте люстрой, перебега я от холодного тела изваяния Венеры в горячее тело девочки на галёрке, во все глаза следящей за тем, что происходит на сцене. Затем переселиться из неё в почтенную бабулю в партере, а дальше -в столь похожую на меня девушку,какой я была когда-то. И пока капсулы с нашими погружёнными в глубокий анабиоз телами стартуют в космическом крейсере, пока плавится антарктический лёд от вырывающихся из органных труб сопл пламя, я могу сопровождать это вознесение своим колоратурным сопрано.И  расходящийся сферической волной мой голос , проницая все времена,докатится до копающихся в мусоре в поисках заплесневелой корки старухи и старика.И они увидят НЕЧТО!  НЕЧТО, торчком выглядывающее из зловонной кучи, смешавшей пепел крематория с помоями  объедков закусок пивных,и презервативов борделей. Пугающее до онемения рук и ног. Ударяющее в голову волной инсульта.Заставляющее западать клапаны останавливающегося сердца. КЛАВИАТУРУ с зияющими пустотами отсутствующих нот и , заплакав, узнают в этой изуродованной фортепианной челюсти белозубую улыбку своего сына. И им откроется зыбкое оконце : подвал, лампочка, разъярённый эсэсовец в чёрных кожаных перчатках бьёт с размаху в челюсть подследственного - и зубы, зубы, зубы в луже крови на полу. Те самые, которые вырастали на месте молочных, прорезавшихся сквозь розовые дёсенки малыша.
И только каркнет , слетев со своего насеста, ворон, задев крылом безмолвные клавиши.
 Скорбным звяком клавесина в оркестре отзовутся его карканью  бесчисленные, собранные в единый всесильный Кристалл малые магические кристаллы подкупольной люстры. Прошелестит в ответ голос горничной: "Осторожно, фрау, порежетесь!" И сольются воедино составленные мною осколки фарфора. И вернётся вода в вазу- и  она будет стоять на столе с красной скатертью, и из неё будут благоухать белые розы...И среди них одна - тёмно алая, почти чёрная, как брюнетка Мари, с которой мы договорились, что будем бегать к тебе на свидания по переменке- я в субботу, потому, что Мари по субботам ходила молиться в синагогу, а я в воскресение, - сразу после вечерней службы.
 Ты можешь увидеть её в балете "Ночь. Улица. Фонарь. Аптека" ,поставленном молодым , похожим на Курта, балетмейстером. Для этого тебе всего лишь нужно будет реинкарнировать хотя бы в скульптуру Диониса под потолком, виноградную кисть в его руке или даже в кленовый листок ниже пупка развесёлого божества.Она танцует партию молоденькой революционерки в кожаной тужурке, красной юбке (правда без бахромы, как на скатерти), алой, как флаг тельмановца, косынке, папиросой в зубах и мешающим делать па-де-де браунингом в деревянной кабуре на боку.
 
 Мы все можем снова собраться здесь. Потому что я оплатила реинкарнаторам за предоставляемые ими услуги и за себя, и за себя, и за нашу доченьку, и за твоих и моих папу с мамой, и за Мари с Куртом, и за аптекаря, и за горничную и даже за торчавшего у столба под гостиничным окном и бездействовавшего полицейского, через неделю пристреленного каким то типом в тёмном закоулке, куда он отправился по телефонному вызову.Я за всех заплатила...
  И теперь коленопреклонённый  Тангейзер снова перебирает струны арфы. И Венера ,блаженствуя, внимает ему, возлежа на парчовых подушках в своём гроте. И  революционный матрос в чёрном кителе, надписью АВРОРА на бескозырке и перекрещенными на груди пулемётными лентами, вертит волчком нашу Мари.И ветер от образуемого вращением  вихря заставляет реять двумя чёрными стягами ленточки с золотыми якорями на его бескозырке...