Выяснение

                (предыдущее http://proza.ru/2021/12/20/1720)


  Я быстро нашла с братцами общий язык, как выразился Герцог, и, хотя время от времени мы показывали его друг дружке, но лучших друзей мне не надо было. Или и не могло быть для меня? Первые мои друзья на этой планете. А Герцог задумчиво сказал, глядя на нас, счастливо играющих вместе: «Поистине, друзья – это извинения, которые жизнь приносит нам за родных». Я только головой повертела на его заумную фразу. Ведь, когда голова не болела, я была счастлива.

  Братцы и не думали убегать в лес. Засыпали вместе со мной, слушая новую историю на ночь, которую рассказывал Герцог. Поддерживали меня по утрам, жалея, когда я просыпалась от боли, похожей на взрыв в голове, и на мои стоны папа прибегал босиком, поднимал меня, заставляя ходить по комнате, давал таблетку с водой, заклинал боль словами: «Изыди, боль, изыди! Ведь здесь тебе не рады. Тебе скажу я честно, что есть другое место, где ждут, ну, как награду!», пока злая не уходила. 
 
  Герцог сказал, что с братцами я «сделаю много открытий». Я не поняла его, как нередко бывало, но вскоре обнаружила, что… братцы не знают своего возраста!
- Сколько лет я помню? – уточнил братец Кролик слегка озадаченно.
И, подумав, ответил:
- Наверно, столько же, сколько и зим.
Я рассмеялась, восхитившись, как он выкрутился из трудного положения. И посмотрела на братца Лиса.
Тот хмыкнул и сказал:
- Весна приходит раньше лета, верно?
Я кивнула.
- Значит, вёсен я помню не меньше, чем лет, - сделал он вывод, - А вот насчёт осеней и зим уже не уверен. Их наверняка меньше, раз сейчас лето.
И взглянул на братца Кролика с чувством превосходства.
- Не обязательно так, - подал голос Герцог.
Братец Лис удивлённо обратил к нему свою мордочку.
- Если братец Кролик родился зимой, то зим он видел не меньше, чем лет. А если осенью, то и осеней. Когда ты родился, братец? – обратился он к Кролику.
- Не помню, Ерцог, - ответил тот.
- Я тоже, - признался братец Лис.
«Миг зачатья я помню неточно», - пробормотал Герцог непонятную мне фразу и сказал:
- Я тоже не помню.
Мы рассмеялись.
Я подумала, что сама не припоминаю, когда меня столкнули с Сириуса. Может, они тоже летели и ударились, оттого и не ведают. Формы голов у них не схожи. Видимо, ударялись мы все о землю по-разному. И братцы точно с разных звёзд, раз у огненного Лиса – глаза жёлтые, а у белого Кролика – красные.
Лиса, видимо, сильно впечатлила сообразительность Герцога, и он спросил того:
- А Мила младше нас?
- Почему ты так думаешь? – удивился Герцог.
- Ну… у нас с Кроликом головы уже не болят, значит, она упала сюда позже, чем мы.
Герцог улыбнулся.
- Но она могла упасть не слишком удачно, в отличие от вас.
- И как тогда что-то узнать в этом мире? – огорчился Лис, - когда всё настолько… настолько… 
- искал он слово и не находил, пока не вмешался Кролик:
- Неопределённо?
- Именно, - согласился Герцог, - здесь наверняка что-либо утверждать нельзя.
- Ничего-ничего? – спросила я.
Герцог посмотрел на меня и улыбнулся:
- Разве что любишь или нет.
- Это – другое дело, - довольная, сказала я. И тихонько замурлыкала себе под нос любимую песенку:
«Я знаю пароль, я вижу ориентир,
Я верю только в это: любовь спасет мир.
Я знаю пароль, я вижу ориентир,
Рекою разноцветной любовь зальёт мир».
Для них это прозвучало, как … ю и а оль, а иу ии.. а ею оо ето …т… и…, поэтому братцы с удивлением на меня посмотрели, недоумённо переглянувшись.
Но ничего не сказали. Видимо, решив, что каждый имеет право на свои причуды.
  А я представила себе, как разноцветная река любви
смывает с набережной,
унося вместе со скамейками, отдыхающих пузатых дядюшек и старушек с палочками,
как эти дяденьки, цепляясь за скамьи и теряя шляпы,
плывут на животах по течению,
пытаясь объясниться старушкам в любви,
и то пускают пузыри, то протягивают к тем руки,
а старушки отбиваются от них палками,
то выныривая, то скрываясь под волной.
И над всем этим ужасом звучит эта песня.
Представила и засмеялась.

После этого, конечно, братцы окончательно уверовали, что я их поддразниваю.

  Нет, вряд ли будет хорошо, если любовь затопит мир. Придётся стать рыбами, а то и… Как там поётся в одной из песен, что у папы в плеере? «В этой безумной любви мы, конечно, утопим друг друга, и будем вместе лежать, как две морские звезды». Ничего себе!
Но я любила песенку о топившей мир любви ещё потому, что в ней пелось:
«Жила-была девочка, золотистые косы,
Мирила огонь и лед, небо, солнце и грозы».
И пусть Герцог не умел заплетать мне косички, а только расчёсывать, но волосы у меня золотистые, так почему бы не оказаться здесь той, что «мирит огонь и лёд, небо, солнце и грозы»?


                (продолжение http://proza.ru/2021/12/21/1509)