Тёмный Gribos. Исповедь художника. Глава 2

ПЕРВЫЙ ШАГ ЛАПТЕВИДА

Наступил розовый септембер. Общеобразовываться осталось ровно девять месяцев и родной лицей породил бы мне настоящий аттестат, в котором довольно много одинаковых буков. Возможно, это и было самое подходящее время для дополнительного образования, но тогда я не думал, ни о чём, кроме своего художественного плана. Занятия в художке были платные, поэтому пришлось обратиться к родителям и рассказать о своём намерении. После продолжительной беседы выяснилось, что в художественную школу обычно поступают с одиннадцати лет, а то и раньше, а я уже был полноценным, четырнадцатилетним иждивенцем и это ставило мою авантюру под явную угрозу срыва. Но я всё равно выпросил благословение на то, что бы сходить и узнать, возможно ли вообще в таком возрасте, только начинать учиться рисованию.

Собравшись духом, в один из промозглых осенних дней, когда мягкие лужи становятся похожи по размерам на маленькие чёрные субмарины с тонкой позолотой, я договорился с Витасом, что буду на месте с началом занятий, что бы показаться директору школы. Стоит отметить, что я был одет как обычный лаптевид, то есть в спортивный куртец, джинсы, низкие кроссовки и шапочку от «Abibas». А лаптевиды – это узкий круг былой Сухоградской молодёжи, которых можно охарактеризовать тремя словами – молодые творческие бездельники. Зайдя в здание центра доп. образования, я по обычаю заплутал, но на помощь вызвалась вахтёр, которая и подсказала указательным пальцем, куда мне идти. Пройдя по тёмному коридору, меня в нужном месте уже поджидал Витас, поздоровавшись, он плавно открыл массивную дверь кабинета и с хитрой улыбкой конкретно сказал: - «Заходи, давай». Переступив через порог, я сделал маленький шаг для человека и огромный для мирового искусства (Шучу). Первое, что я увидел – это стол, за которым в контрсвете от большого окна, кучно сидела группа молодых девушек, что-то рисовавших и глядевших в телефоны. Усадив меня за стол к художницам, Витас довольно громко объявил преподавателю о том, что тут пришёл парень, который тоже хочет научиться рисовать. Многие посмотрели на меня, а я смотрел на стол. Осип, так все называли между собой преподавателя, раздав каждому нуждающемуся необходимые консультации по линейному рисунку, присел ко мне за парту и обкатил меня стойким запахом крепкого табачка. Он довольно долго разговаривал со мной и со всеми, кто был рядом, (особенно темой увлеклись бедолаги утомлённые искусством). Сам Осип и по внешнему виду запомнился интересным человеком, он был одет скромно и неряшливо: в белый слоёный кафтан, чёрные брюки и ботиночки. Особенно ярко выделялись маленькие ярко-голубые глаза с чёрными точками, бегающими из одного угла диоптрий в другой. Но самые колоритные черты образа были, конечно, большие пустынные морщины по всему лицу, узкие губы и снежные кудри, которые совсем не свисали как горячие макароны, а наоборот, были пушистыми и стойкими, как первые одуванчики в конце мая. Он был из типа тех художников, которые не молчат, но красноречиво глаголют и дарят всем подряд свой жизненный и творческий опыт. Объясняя мне, что немаловажным в нашем деле является креатив, в эту секунду, Витас, перебив монолог, убедительно произнёс: - «Ну, у Коляна-то креатива хватает». (В этот момент по мастерской проползли улыбки, которые тут же растворились в работе). Осип, видимо оценил, что ученики разделяют его точку зрения, продолжил философскую тему, но в то время, я ничего не ведал о значении такого слова – «Креатив»… Импровизационное совещание проходило в свободной форме и время от времени, я заглядывал в чужие альбомы, в которых красовались рисунки автомобилей с неведомыми миру формами. Оказалось, что это несвойственная девушкам тема – была разработана специально «для мозгов». Так же немаловажным, возможно судьбоносным в этот день – было знакомство с карандашами от чешского холдинга «KOH-I-NOOR», которые валялись повсюду. Позже, я сам убедился, что эти карандаши, помимо приятной классической обёртки (оранжевого тулова, золотых буков с белой полоской и коричневой попки - закрытой бронзовой каской), имели доступную цену и самое главное – качественную древесину и грифель, которые плавно, без сколов, обтачивались резаком, да и скользили по бумаге, словно одинокие пингвины, плавающие глубоко в синем океане… Промечтав большую часть беседы, я запомнил только один нужный и мудрый совет о том, что мне необходимо будет преодолеть возможные комплексы по поводу возраста и качества выполнения своих первых академических заданий по рисунку и живописи. Когда прозудел звонок, все ещё продолжали некоторое время непоколебимо рисовать, что-то спрашивать у Осипа, или «сидеть в телефоне». Это первая отличительная черта атмосферы занятий от обычной школы, в которой при первом септаккорде звонка – ученики бегут сломя голову из кабинета, словно отмороженные французы из Москвы. Попрощавшись с Осипом и поблагодарив «За всё», услышав в ответ: – «До свидания, до встречи», мы, наконец, вывалились на тёплый пасмурный свет.

После занятий, мы с другом и небольшой компанией художниц, пришли на кочегарку, где я довольно быстро и научился курить сигареты, произнося забавное слово: «Аптека». Обкурившись, я распрощался с новыми знакомыми, которые напоследок напомнили, что для завершения начатого, мне необходимо обязательно обконсультироваться в учительской, где дадут точный ответ: - Буду ли я учиться рисовать, или так и останусь никудышным лаптевидом - сделавшим всего один шаг.