Жизнь за ангела 11-12 главы, о ВОВ

(основано на реальных событиях)
Начало романа
http://proza.ru/2021/12/17/1751

Глава 11 
  До родов оставалось еще две-три недели, когда Инга внезапно почувствовала боли похожие на схватки. Она плакала, а мы с фрау Мартой как могли, успокаивали ее. Боли не прекращались, и мы решили отвезти Ингу в клинику, где ее наблюдал врач. Мою жену сразу же положили на каталку и направили в операционную. Перед этим я успел пожать ей руку, а она последний раз посмотрела на меня. Потянулись долгие часы ожидания, после чего вышел врач, с очень уставшим видом.
- У вас девочка. – сообщил он и опустил глаза.
- А Инга, что с ней?
Врач не в силах был что-либо ответить.
- Отвечайте же! Почему вы молчите? - я уже начал выходить из себя, понимая, что случилось что-то непоправимое!
- Мы сделали все, что могли, у вашей жены было слабое сердце. Самой рожать ей было нельзя, это был единственный шанс. Мы дали ей наркоз, но она его не выдержала.
- Нет! Этого не может быть! Это лучшая клиника! За что мы вам платили такие деньги! Вы же обещали! – со мной случилась истерика, я начал рыдать. Фрау Марта тоже залилась слезами, ее подхватили под руки и усадили на сидение в холле.
  То, что у Инги было слабое сердце выяснилось только во время беременности, во второй ее половине. У нее кружилась голова, иногда появлялась одышка, очень часто она уставала и у нее отекали ноги. Срок был уже большой, и врач решил довести беременность до конца, разрешив ее кесаревым сечением. В целом, к абортам в нацистской Германии относились неодобрительно, если это касалось именно немцев.

  После всего произошедшего я еще долго не мог прийти в себя, на меня накатила депрессия, все валилось из рук. Я считал, что в том, что случилось с Ингой была и моя вина, ведь она носила моего ребенка! Может, сделай она аборт, сейчас была бы жива. Но кто же мог об этом знать? Фрау Марта пришла в себя гораздо быстрее, потому что выхода не было и она полностью погрузилась в заботы о своей внучке.

  Ребенка забрали домой, как и хотела Инга, мы назвали девочку Эльзой. Дочка была такой маленькой, что поначалу я боялся брать ее в руки! Материнского молока не хватало, а от искусственных смесей и коровьего молока у ребенка болел живот и мучили колики – это был настоящий кошмар!  По ночам я, конечно, не высыпался, но при этом с утра надо было быть в университете вовремя, и еще успевать подрабатывать в свободное время. Хорошо, что фрау Марта брала на себя многие заботы. Вскоре я уехал к матери, чтобы немного отвлечься и повидаться с ней, заодно навестить сестренку.

  Первого сентября, 1939 года я был дома, у мамы, еще не успел уехать на занятия, решив остаться на выходные. Из сообщения по радио мы узнали, что Германия напала на Польшу - началась вторая мировая война. Не скажу, что это известие меня обрадовало. В Польше остались родственники, и я за них переживал, а мама боялась за брата и за меня.
- Что случилось? Что происходит? Ты слышал? – мама явно была встревожена.
- Мама, немцы в Польшу вошли – это война. - произнес я холодным, спокойным тоном. При этом внутри все как будто оцепенело.
- Война? Господи! Там мой брат! Что с ним будет? - голос мамы задрожал.
- А если меня в армию заберут? Что делать?
- Не знаю сынок. Мне некуда тебя спрятать, теперь даже в Польшу нам не сбежать. – не выдержав, мама заплакала.
- Мама не плачь, может все еще обойдется. Он учиться еще не закончил, ему же еще не исполнилось двадцать. – моя сестра попыталась ее успокоить.
- Говорят, в Берлине есть еще коммунисты, в Польше наверняка ополчение соберут.
- Ты погибнуть хочешь? Упекут же в гестапо, отчим первый тебя продаст. Ради Бога, не связывайся ты с ним!
- Где он? - спросил я об отчиме.
- Не знаю, с утра куда-то ушел. На работу, сегодня пятница. Отношения с отчимом у мамы были напряженные уже давно, зачастую они ссорились, а порой не выносили друг друга. Все чаще Рихард приходил домой очень поздно, иногда за полночь, все время после работы проводил в пабах или с друзьями за кружкой пива. После, придя домой пьяным начинал всех строить, скандалить и дебоширить. Притом никакой управы на него не было, поскольку служил в особом отделе полиции. 
- Мама, я послезавтра в Берлин, на занятия надо, да и дочку свою не видел. Инга умерла, а я про нее забываю.
- Только будь осторожен, я очень тебя прошу! Не связывайся ни с кем! - умоляла мать.
- Хорошо, не буду. Честное слово! – пообещал я.
Как быть в такой ситуации? Вторжение в Польшу немецких войск было для меня весьма болезненно, но я ничего не мог с этим поделать. Наличие во мне польских и русских кровей могло вызвать негативное ко мне отношение и даже отразиться на моей карьере.

  Я прекрасно понимал, что все эти события не приведут ни к чему хорошему, и возможно приведут к более масштабной войне, вплоть до столкновения с Советским Союзом, а это очень мощный и сильный противник. Хотя напрямую информации о планах войны с СССР еще не было, все было туманно и очень размыто, в то же время Союз уже рассматривался как потенциальный противник Германии.
 
  Вскоре, 17 сентября в Польшу вошли и советские войска. То, что Польша была оккупирована и разделена, определенно мне никакой радости не доставляло. Успокаивало только одно, что в районе оккупации советских войск военных действий не велось, все было сделано мирно, под видом не допустить дальнейшего продолжения конфликта, а также защитить население западной Украины и Белоруссии.
 
  Ранее, 23 августа 39-го между Германией и СССР был заключен мирный договор, пакт Молотова-Риббентропа, что все же вселяло определенную надежду, но слухи о том, что война между СССР и Германией может начаться, стали распространяться все больше. Я очень тщательно следил за прессой и читал ее каждое утро. Опасаясь за безопасность северных границ, в Районе финского залива и Ленинграда, Советское правительство объявило войну Финляндии, поскольку та отказалась добровольно отодвинуть свои границы.9 апреля 40-го года Германия вторглась в Данию и Норвегию, 10 мая оккупировала Бельгию. 14 июня германские войска без боя взяли Париж, а 22 июня Франция капитулировала. До вторжения на территорию СССР оставался еще год. Не успел еще закончиться первый передел мира, как начался следующий.

  Если раньше призыв в немецкую армию был добровольным, то с 16 марта 35-года, он был уже обязательным, была введена всеобщая воинская обязанность. Призывались лица начиная с 20-ти лет, а срок службы составлял 2 года.

  В 40-м году я должен был окончить университет и мне предстояло сдать заключительные экзамены. Уже в июле, незадолго до октября месяца я должен был явиться на призывной пункт и пройти врачебную комиссию, о чем на адрес по месту моего проживания было выслано соответствующее уведомление. Проходить ту самую комиссию я, конечно, не очень-то торопился. Отчим же к тому времени перешёл работать в гестапо (в отдел политической полиции), где занимался именно всеми инакомыслящими и неугодными нацистскому режиму. Зная это, до определенного времени, я предпочитал с ним не связываться и особо ему не перечить. Вначале, пока работал криминальным следователем, до того, как к власти пришел Гитлер, к моей матери он относился довольно терпимо, но чем дальше, тем хуже. Рихард все чаще стал выпивать и до нас доходили слухи, что у него есть любовницы. Мама была для него всего лишь прислугой, которая должна была выполнять каждую его прихоть, а он предъявлял претензии по каждому поводу, и терпел исключительно ради дочери.

  Чтобы как следует подготовиться к выпускным экзаменам, я, конечно, приехал домой, поскольку с Эльзой я даже выспаться не мог и изрядно уставал. Мне не очень хотелось видеть Рихарда, но из двух зол приходилось выбирать меньшее.
  Прямо с утра, я разложил книги стопками и начал читать. До обеда еще оставалось какое-то время, и взяв со стола аппетитное, сочное яблочко я смачно его надкусил. За усердным занятием, решив, почитать один из конспектов, я почему-то не мог его найти. В комнату зашла мама...
- Ты конспекты мои не видела? – спросил я ее. - Куда я их дел? А, вот они! Вот растеряха!
Мама смотрела на меня с каким-то умилением и восхищением, не отводя глаз, при этом улыбнулась. Видимо моя фраза ее насмешила.
- Какой ты у меня уже взрослый! Ты бы поел что-нибудь?
- Потом... не хочу... Заниматься надо. – ответил я ей.

  Тут домой на обед заявился Рихард. Скинув обувь, он крикнул прямо с порога: «Я есть хочу, голодный как волк.» - зашел ко мне в комнату и застал меня конспектами. Мама уже суетилась и торопливо накрывала на стол.
- Что? Учишь студент?
Я поднял глаза и молча окинув его презрительным взглядом продолжил читать.
- Ты чего молчишь? Я тебя спрашиваю? Отвечай!
- Не видишь, я занят. Экзамены скоро. – ответил ему, не отрываясь от записей.
Отчим повернул мою голову, поднял вверх подбородок, похлопал по щекам и уселся за стол. Хельга тоже садилась за обед.
- Папа, у брата экзамены!
- Рихард, не видишь, он учит? Не трогай его. - попросила Мария. На что отчим снова мгновенно вспылил.
- А ты молчи! Тебя никто не спрашивал! Скажи еще спасибо, что на улицу не выкинул и кормлю тебя вместе с твоим щенком! – нагрубив жене, он оттолкнул ее, демонстративно отставил тарелку, хлопнул дверью и вышел вон.
- Слава Богу, ушел! Тупой жандарм! Сволочь нацистская! – зло процедил я сквозь зубы. - Если мог бы - убил!
- Что ты сынок! Не надо, всех убьют! – с каким-то отчаянием сказала мне мама.

  Мы уже легли спать, когда поздно вечером раздался стук в дверь, да такой, что та едва не слетела с петель! Я проснулся, а мама включила свет, и накинув халат пошла открывать.
- Кто там?
- Открывай! – послышалось снаружи.
— Это отчим пьяный напился, того гляди, дверь выбьет! Опять этот Рихард! Господи помоги! Когда же ты отстанешь от мамы? Шел бы на войну, там тебя и прибили бы! – сказал я, вскочив с постели, на ходу натягивая штаны.
- Открывай!
В дом ввалился Рихард, пьяный в хлам, еле ворочая языком.
- Опять пьяный? Сколько можно?
- Молчи, польская шлюха! Еще раз вякнешь, я тебя и ублюдка твоего зашибу, ничего мне за это не будет! – он оттолкнул мою маму.
- Мама! Отстань от нее свинья!
- Ты что-то сказал? – он еле ворочал языком от выпитого спиртного.
- Отстань от нее! – я пытался его оттащить.
- Ах, ты щенок! Ублюдок! - его глаза полыхали гневом, как у разъярённого пса.
Этого я уже не выдержал и схватил его за грудки.
- Еще раз тронешь ее - убью!
- Иоганн, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила!
Завязалась драка, мама кинулась нас разнимать. Еще немного, и я бы, наверное, его задушил!
- Мразь, тьфу! Ненавижу! – плюнул в лицо и повернулся к нему спиной. Вдруг услышал, как сзади раздался выстрел, пуля разбила стекло и осколки со звоном посыпались на пол. Благо, что все это было почти летом! Рядом стояла насмерть перепуганная сестренка, бледная и плакала навзрыд.
- Папа, не надо. Уходи, пожалуйста. – она едва выговорила заикаясь.
Рихард встал, и еще раз окинув нас взглядом, вышел из дома.
Оказалось, что отчим целился в меня, но мама успела его вовремя толкнуть. Учитывая то, что он был изрядно пьян, то конечно же промахнулся.

Глава 12
  Утром, едва рассвело снова раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.
- Кто там?
- Полиция, гестапо! Откройте!
Дверь выбили ногой, и гестаповцы ввалились в дом, двое солдат с одним офицером.
- Где сын? – незваные гости ворвались в мою комнату, стянули одеяло и буквально вытащили из постели.
- Я никуда не пойду! – меня схватили за волосы и пытались вытащить из комнаты, но увидев, что я без брюк, в одних подштанниках заставили одеться.
- Пойдешь, куда ты денешься?! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!
- Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! Хельга, доченька, что же это такое? – мама заплакала.
- Мамочка! Не плачь, мамочка! – Хельга пыталась успокоить маму.
- Пустите меня! Пустите! – меня взяли под руки и вытолкали за дверь, после чего усадили в машину и доставили в отделение.
  Явиться на призывной пункт, для прохождения медкомиссии в назначенное время я не успел, поскольку был еще в Берлине. Отчиму же сказал, что мне сначала надо сдать экзамены, но тот обвинил меня в том, что я пытаюсь уклоняться от призыва.
В отделении меня тщательно допросили и заставили подписать протокол, выбивали признания, после чего отправили в берлинское гестапо. Рихард сказал, что я журналист, неблагонадежный элемент и сочувствую коммунистам и евреям.
 
  В берлинском гестапо меня сперва поместили в общую камеру следственного изолятора, где было достаточно много народу. На следующий день за мной зашел надзиратель.
- Локке кто? Ты? – указал на меня. - Пойдешь со мной.
  Мы прошли по длинному, темному, узкому коридору, дверь открылась, и меня завели в кабинет. От резкого яркого света я зажмурил глаза. Передо мной стоял офицер, в чине майора, штурмбанфюрер «СС», худощавый в очках. Для начала он добродушно улыбнулся и заговорил со мной приветливым тоном.
- Доброе утро!
«Какое оно к черту доброе» - подумал я про себя, и молча поднял на него глаза.
- Садитесь. – мне придвинули стул. – Мы всего лишь хотим побеседовать с вами. Вы же не глупый молодой человек. Сколько иностранных языков вы знаете? Вы хорошо учились, мы наслышаны о Вас. Вы хотели стать журналистом? Какие статьи вы хотели писать и о чем?
- О птичках. – ответил я безразличным, презрительным тоном.
- О птичках? Забавно! – усмехнулся следователь. - Вы юный натуралист?
Также добродушно улыбаясь, он неспеша подошел ко мне, повернулся спиной и неожиданно развернувшись, вдруг резко ударил меня по лицу со всего маху. Больше я ничего не помнил, очевидно упал со стула и ударился головой. Очнулся от того, что мне в лицо плескали водой. Меня подняли с пола и усадили на стул. Из носа текла кровь, и чтобы ее остановить мне дали какой-то платок.
- Вы что, думаете, мы будем шутить? Вчера вы напали на своего отца, доблестного офицера «СС». Вы коммунист? Отвечайте!
- Я студент, у меня скоро последние экзамены…
- Для вас этот день может стать последним. Вы отказываетесь выполнять свой долг перед Отечеством?! Вам должно быть стыдно. В то время как страна воюет, вы прохлаждаетесь дома. У нас обязательная воинская повинность для юношей достигших 20-ти лет. Вы не хотите служить великой Германии? Каждый порядочный гражданин счел бы это за честь! У нас есть сведения, что вы по повестке не являлись на призывной пункт и отказываетесь пройти медкомиссию.
- Я не отказывался! Меня не было дома, я был в Берлине и о повестке не знал!
- Вы врете!
- Нет! Это правда!
- Что ж, вы еще можете подумать над своим поведением. Уведите его! – он окликнул охранника и шепнул надзирателю - Поддайте ему, только осторожно, сильно не надо, он еще здоровым нужен, пока… Может еще одумается. Заодно, проведите ему экскурсию и покажите, что мы делаем с коммунистами и евреями.

   Поместив в одиночную камеру, меня слегка отпинали, а на следующий день доставили в одну из тюрем в центре Берлина. Там мне наглядно показали, где и как содержат всех неугодных и несогласных с действующим режимом. Пожилого мужчину, лет пятидесяти, предположительно еврея, жестоко избили прямо у меня на глазах. Я с трудом мог это выдержать, и пытался отвернуться. 
- Смотри! Смотри! Ты видишь, что с тобой будет? Видишь?! Смотри! Запомни!
Меня завели в соседнюю камеру, снова как следует отпинали ногами, закрыли и ушли. На следующий день я был доставлен к тому же следователю.
- Ну что? Вы хорошо подумали? У Вас было время. Сознавайтесь, вы коммунист?
- Нет.
- Пойдете в Вермахт?
- А если я не соглашусь?
- Вас расстреляют за неподчинение властям или отправят концлагерь, за трусость и большевистскую пропаганду, сочувствие коммунистам и евреям.
- Что за чушь?
- Вы видели, что мы делаем с евреями и коммунистами? Вас ждет та же участь! Возможно, вашу мать тоже… Вы думаете мы не знаем, что у Вас по бабушке и матери русские корни? Ваш дед поляк и вы имеете родственников в Советском Союзе. Ваша тетя живет в Одессе, ее муж офицер Красной Армии! Вы будете это отрицать?! Вы хотите, чтобы мы привели сюда вашу мать?  Благодарите вашего отчима, что он оказался к вам добр и любит вас как родного сына, хотя мы обычно не церемонимся. Мы решили дать вам шанс, за что вы должны быть нам благодарны. Учтите, что в случае вашего отказа, вас расстреляют на глазах у вашей матери. Мы также знаем, что у вас есть дочь и то, где она находится.
- Хорошо, я согласен.
- Кто бы сомневался, не таких обламывали.
- Только разрешите мне сдать экзамены! Я вас очень прошу!
- Хорошо. Как только сдадите экзамены вы незамедлительно должны явиться на призывной пункт, по любому месту вашего проживания и пройти медкомиссию до 1 октября. Возможно, нам скоро будет нужно ваше знание русского. Вы хорошо знаете русский язык?
- Да.
— Вот и отлично! Думаю, мы нашли общий язык. Вы можете быть свободны, вас отпустят домой.
 
  Никогда до этого я еще не попадал в подобную ситуацию, и никогда на меня не оказывалось столь сильное давление! Я чувствовал себя в безвыходной ситуации, стало понятно, что всякое сопротивление бесполезно. Либо я буду делать то, что мне велят, либо меня просто раздавят и сотрут в порошок. А что будет с мамой? Что будет с моей дочерью? Да и жить мне вроде бы еще не надоело.

Предыдущие главы...
http://proza.ru/2021/12/23/1124

Продолжение...
http://proza.ru/2021/12/24/972