Хороший Сайлас

 За свою 95-летнюю жизнь, мой дядя Сайлас успел попробовать большое количество вещей, и было время, когда он даже стал могильщиком.
 Церковный двор в Солбруке располагается далеко за деревней, на небольшом холме над долиной реки, и там, мой дядя Сайлас, одетый в голубую рубашку и старые коричневые брюки, обычно копал примерно одну могилу в месяц.
 Он весь день работал там над сине-коричневой глиной, и ему не с кем было поговорить, кроме птиц, выковыривающих червей из земли, выброшенной из могилы. Маленький и уродливый, он был похож на каменную фигуру, упавшую с крыши небольшой церкви. Он был похож на человека, который прожил слишком долго и который мог бы продолжать жить и рыть могилы другим вечно.
 Однажды он копал могилу на южной стороне церковного двора в чудный, жаркий майский день. Трава уже была высокой и густой, а среди надгробий повсюду росли золотистые цветы.
 К полудню он довольно хорошо справился с могилой, прикрепив доски по бокам. Весна была очень сухой и холодной, но сейчас, в укрытии могилы, под палящим солнцем, казалось, что наступила середина лета. Было так хорошо, что Сайлас сел на дно могилы и поужинал, съев хлеб с мясом и запив все холодным чаем, который он всегда носил с собой в пивной бутылке. После еды его начало клонить в сон, и в конце концов, он уснул там, на дне могилы, с открытым, мокрым, уродливым ртом и с бутылкой пива в одной руке, лежащей на
колене.
 Он проспал пятнадцать или двадцать минут до тех пор, пока не проснулся от того, что увидел, как кто-то стоит на краю могилы и смотрит на него сверху вниз. Это была женщина. Он был слишком удивлен, чтобы что-то сказать, а
женщина стояла, глядя на него сверху вниз, очень сердитая на что-то, проделывая дыры в траве большим зонтиком. Она была очень бледной и худой, с круглым, непривлекательным лицом. Казалось, под толстой черной юбкой на ней была пара мужских ботинок.
 У него не было времени еще раз посмотреть, прежде чем она набросилась на него. Она размахивала зонтиком и кричала, попирая его лень, глупость и неуважение.
 Она покачала головой из стороны в сторону и топнула ногой. Наконец, она потребовала ответа: ее тонкая шея вытянулась к нему, чтобы отчетливее понять, почему он пил пиво там, на святой земле, в месте, где мертвые предаются вечному сну.
 И в былые времена моему дяде Сайласу, с его полными, красными губами, красными глазами и носом, всегда было трудно не выглядеть пьяным моряком. Но истина заключена в том, что когда он работал, то всегда пил исключительно холодный чай. Это правда, что в чае всегда было немного алкоголя, но даже в этом случае это был, в основном, всего лишь холодный чай.
 Сайлас позволил женщине говорить почти пять минут, а затем приподнял шляпу и сказал:
 - Добрый день, мадам. Разве цветы не прелесть?
 - Я не довольна Вашим неуважительным поведением на святой земле, - сказала она, - Вы же пьяный!
 - Нет, мадам, - возразил он. - Хотел бы я быть пьяным.
 - Пиво! - заметила она, - из всех мест на свете, Вы не нашли для пива места получше, чем эта земля?
 Сайлас поднял бутылку пива и сказал:
 - Мадам, то, что здесь находится, не повредит и мухе. Не повредит даже Вам.
 - Сие ответственно за разрушение тысячи домов по всей Англии! - не унималась женщина.
 - Холодный чай. - сказал Сайлас.
 Она вскрикнула от гнева и снова топнула ногой:
 - Холодный чай!
 - Да, мадам. Холодный чай. - Сайлас поднял и открыл бутылку, чтобы показать ей и добавил - Попробуйте, мадам. Попробуйте, если вы мне не верите.
 - Спасибо, не из этой бутылки.
 - Хорошо. У меня есть чашка. - сказал Сайлас. Он заглянул в свою корзину с обедом и нашел металлическую чашку. Он наполнил чашку чаем и протянул ей. - Попробуйте, мадам. Попробуйте это. Это не причинит Вам вреда.
  - Хорошо! - сказала она и потянулась за чашкой. Она взяла ее и прикоснулась к ней своими тонкими губами.  - Ну, это определенно какой-то сорт чая.
  - Обычный чай, мадам, - сказал Сайлас. - Сделано сегодня утром. Можете не пить его полностью. Просто сделайте хороший глоток.
 Затем она сделала хороший глоток, прополоскав им рот.
- Хорошо, не правда ли? - спросил Сайлас.
- Да, - ответила она, - очень приятный.
- Пейте еще, - настаивал он. - Выпейте еще немного. Я полагаю, вы прошли долгий путь пешком?
- Да, - сказала она, - боюсь, что да. Всю дорогу от Бедфорда. Гораздо дальше, чем я думала. Я уже не так молода, как раньше.
- Чепуха. - запротестовал Сайлас. - Не так молода? Да Вы выглядите на двадцать. Он взял свое пальто и расстелил его на свежей могильной земле над могилой. - Присядьте и отдохните, мадам. Присаживайтесь и посмотрите на цветы.
 К его немалому удивлению, она села. Она сделала еще глоток чая и сказала:
 - Я думаю, что могу снять свою шляпу. Затем  она сняла шляпу и положила ее на колени.
 - Не слишком молода?  -  вопрошающе настаивал Сайлас, - Мадам, да вы просто цыпленок. Подождите, пока вам не исполнится столько же лет, сколько и мне, вот только тогда вы и сможете начать говорить. Я помню Крымскую войну!
 - Правда? - спросила она. У вас, должно быть, была насыщенная и интересная жизнь.
 - Да, мадам.
 -  Мне жаль, что я так сказала. Меня расстраивает мысль о том, что кто-то может пить в этом месте. - она впервые слабо улыбнулась.
 - Все в порядке, мадам, - сказал Сайлас. - Я уже много лет не притрагивался даже к капле алкоголя и уже привык. Но я не всегда был так хорош.
 Старый Сайлас протянул ей бутылку и сказал:
 - Выпейте еще, мадам.
 А женщина, в свою очередь, протянула Сайласу чашку, пока чашка снова не наполнилась:
  - Спасибо, - сказала она. Сейчас она действительно выглядела довольно мило, смягченная чаем, запахом цветов и солнечными лучами, бегавшими по ее голове. Каким-то чудесным образом, она стала выглядеть как настоящая женщина и поинтересовалась - Но теперь Вы стали лучше?
 - Да, мадам, - сказал Сайлас, слегка покачав головой, как будто он был человеком, по-настоящему скорбящим. - Да, мадам, теперь я стал лучше.
 - Это была долгая борьба с выпивкой?
 - Долгая борьба, мадам? Да, это был очень долгий бой. - Он слегка приподнял шляпу.
 - Как долго? - снова поинтересовалась она.
 - Что ж, мадам, - сказал Сайлас, устраиваясь поудобнее в могиле, где он сидел все это время, - Я родился в голодные времена. Плохие времена, мадам, очень плохие времена. Еда и вода были плохими. Очень плохими. Была и эта болезнь. Итак, мы пили пиво, мадам. Все пили. Даже дети. Я борюсь с этим уже восемьдесят лет и больше.
 - И теперь вы победили это?
 - Да, мадам, - сказал мой дядя Сайлас, который за восемьдесят лет выпил алкоголя больше, чем воды в Темзе. - Я победил. - Он поднял бутылку пива и продолжил. - Ничего, кроме холодного чая. Вы выпьете еще немного холодного чая, мадам, не правда ли?
 - Это очень любезно с вашей стороны, - заметила она.
 Сайлас налил ей еще одну чашку холодного чая, а она села на край могилы и пила на солнышке, становясь все более и более человечной.
 "В этом не было ничего удивительно, -  сказал мне потом Сайлас. - Мы все еще пили мой зимний чай. Видишь ли, у меня есть летний чай с небольшим количеством алкоголя, и у меня есть зимний чай с почти полной чашкой алкоголя. Погода до того дня была холодной, и я не успел перейти с зимнего чая на летний."
 Они просидели там еще около получаса, пили
холодный чай; за это время не было ничего, что она не услышала бы о жизни моего дяди Сайласа. Не только то, как он оставил пиво и пытался отказаться от брани, но и как он оказывался в сомнительных историях, лгал и все в этом роде, от чего иной человек, как правило, обычно открещивается.
 Когда он, наконец, поднялся из могилы, чтобы пожать ей
руку и пожелать доброго дня, она, должно быть, поверила, что он очень честный и религиозный человек.
 За исключением того, что ее лицо было очень красным, она ушла так же гордо, как и пришла. Это был последний раз, когда он ее видел. Но в тот же день, без пятнадцати три, в поезде, идущем из Солбрука, была женщина с большим зонтиком в одной руке и букетом золотых цветов в другой. В теплом, переполненном поезде пахло чем -то более крепким, чем холодный чай. Женщина казалась немного взволнованной и, ко всеобщему смущению, довольно много говорила.
 Темой ее разговора был человек, с которым она познакомилась в этот день.
 Хороший человек, - сказала она им. "Хороший человек".

 Автор произведения - Герберт Эрнест Бейтс.
 Переводчик произведения - Александр Михайлович Дворников.

 Далее представлен текст оригинала:

Silas The Good   H . E. Bates

In a life of 95 years, my Uncle Silas found time to try most
things, and there was a time when he became a gravedigger.
The churchyard at Solbrook stands a long way outside the
village on a little hill above the river valley And there, dressed in a
blue shirt and old brown trousers, my Uncle Silas used to dig
perhaps one grave a month.
He worked all day there at the blue-brown clay, with no one
for company except birds picking the worms out of the thrownup earth. Small and ugly, he looked like a stone figure that had
dropped off the roof of the little church, someone who had lived
too long and might go on living and digging the graves of others
for ever.
He was digging a grave there once on the south side of the
churchyard on a sweet, hot day in May, the grass already long and
deep, with golden flowers rising everywhere among the
gravestones.
By midday he was fairly well down with the grave, and had
fixed his boards to the sides. The spring had been very dry and
cold, but now, in the shelter of the grave, in the strong sun, it
seemed like midsummer. It was so good that Silas sat in the
bottom of the grave and had his dinner, eating his bread and
meat, and washing it down with the cold tea he always carried in
a beer bottle. After eating, he began to feel sleepy, and finally he
went to sleep there, at the bottom of the grave, with his wet, ugly
mouth falling open and the beer bottle in one hand resting on
his knee.
He had been asleep for 15 or 20 minutes when he woke up
and saw someone standing at the top of the grave, looking down
at him. At first he thought it was a woman. Then he saw his
mistake. It was a female. He was too surprised to say anything, and
the female stood looking down at him, very angry at something,
making holes in the grass with a large umbrella. She was very pale
and thin, with a round, unattractive face. She seemed to have a
pair of men’s boots on below her thick, black skirt.
He did not have time to take another look before she attacked
him. She waved her umbrella and shouted, criticizing his laziness,
stupidity and disrespect.
She shook her head from side to side and stamped one of her
feet. Finally she demanded to know, her thin neck stretching
down at him, why he was drinking beer down there on holy
ground, in a place of rest for the dead.
Now at the best of times it was difficult for my Uncle Silas,
with his full red lips, red eyes and nose, not to look like a
drunken sailor. But there was only one thing that he drank
when he was working, and that was cold tea. It was true that the
tea always had a little alcohol in it, but even so, it was mainly
cold tea.
Silas let the female talk for almost five minutes, and then he
raised his hat and said, ‘Good afternoon, madam. Aren’t the
flowers nice?’
‘Not satisfied with your disrespectful behaviour on holy
ground,’ she said,‘you’re drunk, too!’
‘No, madam,’ he said. ‘I wish I was.’
‘Beer!’ she said. ‘Couldn’t you leave the beer alone here, of all
places?’
Silas held up the beer bottle. ‘Madam,’ he said, ‘what’s in here
wouldn’t harm a fly. It wouldn’t harm you.’
‘It is responsible for the ruin of thousands of homes all over
England!’ she said.
‘Cold tea,’ Silas said.
She gave a cry of anger and stamped her foot. ‘Cold tea!’
‘Yes, madam. Cold tea.’ Silas opened the bottle and held it up
to her. ‘Try it, madam. Try it if you don’t believe me.’
‘Thank you. N ot out of that bottle.’
‘All right. I’ve got a cup,’ Silas said. He looked in his dinner
basket and found a metal cup. He filled it with tea and held it up
to her. ‘Try it, madam. Try it. It won’t hurt you.’
‘Well!’ she said, and she reached down for the cup. She took it
and touched it with her thin lips. ‘Well, it’s certainly some sort of
tea.’
‘Just ordinary tea, madam,’ Silas said. ‘Made this morning.
You’re not drinking it. Take a good drink.’
She took a real drink then, washing it round her mouth.
‘Good, isn’t it?’ Silas said.
‘Yes,’ she said, ‘it’s very nice.’
‘Drink it up,’ he said. ‘Have a little more. I suppose you’ve
walked a long way?’
‘Yes,’ she said, ‘I’m afraid I have. All the way from Bedford.
Rather further than I thought. I’m not as young as I used to be.’
‘Nonsense,’ Silas said. ‘Young? You look twenty.’ He took his
coat and spread it on the new earth above the grave. ‘Sit down
and rest yourself, madam. Sit down and look at the flowers.’
Rather to his surprise, she sat down. She took another drink
of the tea and said,‘I think I’ll unpin my hat.’ She took off her hat
and held it on her knees.
‘Young?’ Silas said. ‘Madam, you’re just a chicken. Wait until
you’re as old as I am, and then you can begin to talk. I can
remember the Crimean War! ’*
‘Really?’ she said. ‘You must have had a full and interesting
life.’
‘Yes, madam.’
She smiled weakly, for the first time. ‘I am sorry I spoke as I
^Crimean War: a war (1853-56) between Russia on one side and Turkey,
Britain, France and Sardinia on the other.
did. It upset me to think of anyone drinking in this place.’
‘That’s all right, madam,’ Silas said.‘I haven’t touched a drop of
alcohol for years. I used to. I’ve not always been as good.’
Old Silas reached up to her with the bottle and said, ‘Have
some more, madam,’ and she held out the cup until it was full
again. ‘Thank you,’ she said. She looked quite pleasant now,
softened by the tea and the smell of flowers and the sun on her
head. Somehow she stopped looking like a female and became a
woman.
‘But you’re a better man now?’ she said.
‘Yes, madam,’ Silas said, with a slight shake of his head, as if he
were a man in real sorrow. ‘Yes, madam, I’m a better man now.’
‘It was a long fight against the drink?’
‘A long fight, madam? Yes, it was a very long fight.’ He raised
his hat a little.
‘How long?’ she said.
‘Well, madam,’ said Silas, settling back in the grave, where he
had been sitting all that time, ‘I was born in hungry times. Bad
times, madam, very bad times. The food and the water were bad.
Very bad. There was disease too. So we had beer, madam.
Everybody had beer. The babies had beer. I’ve been fighting
against it for 80 years and more.’
‘And now you’ve beaten it?’
‘Yes, madam,’ said my Uncle Silas, who had drunk more in 80
years than there is water in the Thames. ‘I’ve beaten it.’ He held
up the beer bottle. ‘Nothing but cold tea. You’ll have some more
cold tea, madam, won’t you?’
‘It’s very kind of you,’ she said.
So Silas poured out another cup of the cold tea and she sat on
the graveside and drank it in the sunshine, becoming all the time
more and more human.
‘And it wasn’t surprising,’ as Silas told me afterwards. ‘It was
still my winter tea that we were drinking. You see, I had a
summer tea with only a little alcohol in it, and I had a winter tea
with nearly a cupful in it. The weather had been cold up to that
day, and I hadn’t changed from winter to summer tea.’
They sat there for about another half an hour, drinking the
cold tea, and during that time there was nothing she did not hear
about my Uncle Silas’s life: not only how he had left the beer and
was trying to give up the bad language, but how he had given up
the ladies and the horses and the doubtful stories and the lying
and everything else that a man can give up.
As he finally climbed up out of the grave to shake hands with
her and say good afternoon, she must have believed that he was a
very pure and religious man.
Except that her face was very red, she walked away as proudly
as she had come. That was the last he ever saw of her. But that
afternoon, on the 2.45 train out of Solbrook, there was a woman
with a large umbrella in one hand and a bunch of golden flowers
in the other. In the warm, crowded train there was a smell of
something stronger than cold tea. The woman appeared to be a
little excited, and to everyone’s embarrassment she talked a great
deal.
Her subject was someone she had met that afternoon.
‘A good man,’ she told them. ‘A good man.’

23 декабря 2021 года