Понятливость, ч. 4. Реквием

ПОНЯТЛИВОСТЬ. ЧАСТЬ 4. РЕКВИЕМ

- Сенека говорил, что мы умираем непрерывно с момента рождения. На самом же деле мы выживаем и умираем одновременно. Жизнь и умирание – параллельные процессы. И то, благодаря чему мы живём (воздух, вода, еда, предмета труда и обихода и т.п.), параллельно нас губит. И если бы это было не так, если бы благое было отделено напрочь от плохого, мы могли бы устроить вечную жизнь, используя благое и отвергая плохое. Когда мы утверждаем, что что-то любим, то, прежде всего, это означает, что мы это потребляем для выживания и для полноты жизни и пытаемся находить меру этого, чтобы дольше жить, и такая любовь оборачивается эгоистичной любовью к себе, присущей всему живому. Платон в диалогах «Лисий» и «Пир» рассматривает разные формы человеческой любви. В условиях удовлетворения животной любви оказывается возможной, а иногда даже необходимой любовь, выходящая несколько за рамки эгоизма, но связанная с близким окружением (родители, дети, родственники, друзья, жёны или мужья, любовники, коллеги, соратники, спутники и т.п.). Такой выход за рамки собственного эгоизма в групповой эгоизм можно назвать благодарственной любовью. Она также связана с животными инстинктами размножения и расширения сознания. Дальнейшее расширение сознания включает познание окружающего мира путём признания других индивидов, прежде всего себе подобных или иных из ближайшего природного окружения. Следующим этапом может оказаться признание ярких способностей, достоинств и заслуг окружающих, что в свою очередь может привести к сотворению кумиров, к обожествлению ярких, необычных индивидов, изменяющих мир (к лучшему, по мнению оценивающего), называемых светлыми силами. Мерилом остаётся тут польза, благо для творящего от обожествляемого. Если же обнаруживается вред, зло от могущественного существа или его образа, оно признаётся с отрицательным знаком, т.е. дьяволом, сатаной, антибогом, демоном, тёмной силой. На следующем этапе расширение сознания и познания может привести к абстрактному мышлению, к любви к исследованиям, рассуждениям, к логике, математике, моделированию окружающего мира, а также к использованию полученного знания в управлении миром, в изменении мира. Теперь уже сам субъект позиционирует себя богом, демиургом, творцом или сотворцом.
Но для этого надо пройти значительный путь и иметь существенные достижения. Любовь к абстрактному мышлению и есть самая высшая форма любви. Она выводит за рамки своего эго и приводит к доказательству единства всего мира по взаимосвязанности и по происхождению, к единственности истины как цели и вершины знания и познания, к обнаружению высшей красоты, гармонии мира и, стало быть, к любви к Единому как к Логосу, как к Программе всего. Все противоречия решаются, если достигаются понимание, восторг познания и слияние с Единым в мудрой любви. И тут, конечно же, вспоминаются эпитеты любви, определённые апостолом Павлом в его известном послании к коринфянам. Христос, как показано евангелиях, разграничивает своё понимание любви, отдавая предпочтение любви к единоверцам, ставя на первое место любовь к ближнему, к брату по вере, к члену своей секты. В Евангелии от Луки Христос произносит максималистскую фразу, которая требовала всегда богословского пояснения и комментария:  «Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, а притом и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником» (глава 14, стих 26). «...Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (стих 33). В Евангелии от Матфея: «Всякий, кто оставит дом, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф 19:29), «враги человеку — домашние его» (Мф 10:36).   
Действительно, легко вспомнить и библейские истории, когда брат по крови убивает брата: например, Каин Авеля. Вместе с тем, в Евангелии можно найти прямой спор Христа с религиозными учителями  по поводу четвёртой и пятой заповеди (о почитании отца и матери). Дело в том, что эти учителя разрешали детям отказывать в материальной поддержке своим родителям, если дети объявляли всё своё имущество «корваном», то есть посвящённым Богу. После этого чадо могло спокойно уйти из семьи, отдав часть денег в сокровищницу Иерусалимского Храма. Христос, обличая такой обычай, сказал фарисеям: «устранили слово Божье (то есть пятую заповедь) преданием вашим (см. Мк 7:1-13). То есть Христос прямо обличает фарисеев в непочитании родителей.
Апостол Павел устраняет это противоречие, корректирует концепцию христианской любви, убирая в своём «Первом послании к коринфянам» всякие разграничения в определении любви, всякую систему приоритетов. «Гимном любви» называют 13-ую главу из этого послания: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том  никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине: всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше».
- Самая большая трудность заключается всё же в том, что человеческой логикой, человеческим пониманием и языком невозможно охватить, определить сверхсложное понятие «Единое». Стало быть, и любовь к Единому, и слияние с Единым для человека, оставаясь целевыми, крайне желательными, подобно Истине, не могут быть познанными доконца.  В реальной жизни приходится дистанцироваться, очищаться от грязи, отстраняться от преступного, глупого, низменного, приходится ненавидеть мерзкое, бороться с хамством, несправедливостью, ложью. А как иначе?  Если нет ненависти, то нет и любви. Всё, конечно, заключается в мере и доказательной обоснованности этих отношений. Важно увидеть полноту окружения, лицо эпохи: в кали-юге доминируют тёмные силы, ложь, преступность, несправедливость, разрушение, хаос, случайность. И человек как носитель плохих генных мутаций, «первородного греха», как звено природной эволюции, обязан преодолеть не только тёмное окружение, мракобесие, насилие, но ещё преодолеть и свои страсти, плохие, действия, слова, мысли. В такой борьбе не всегда удаётся вовремя понять и найти меру, тем более что противостоит праведному или стремящемуся к праведности подавляющее большинство в формах общества и государства, большинство, всегда ошибающееся, прибегающее к обману, насилию, преступлениям. Разоблачать мрак устают и волевые праведники. Они становятся жертвенными агнцами, сжигаемыми заживо богами. Любовь к Истине (к Единому), конечно, помогает, вдохновляет, ведёт. Разумеется, очень удобно ворам-олигархам, правящим мошенникам и их духовникам исходить из постулата, что все являются грешниками и преступничками с момента рождения. «Все грешники – всем надо каяться». Но один украл картофелину, чтобы его дитя не умерло с голоду, а другой отпилил от госбюджета триллион. Не в мере ли дело? Отмеряться же должно адекватной мерой. Кого следует примерно наказать? Вопрос риторический. Общая тенденция всей планетарной истории, несмотря на откаты назад, на противоречивость в направленности процесса, всё же вырисовывается в сторону гуманистического, истинно социально справедливого и научного прогресса. Так что торжество научного социализма и коммунизма, марксизма-ленинизма ещё впереди. Но не прежнего, невольно искажённо-тоталитарного, а гуманистического, высоконравственного.  Хотелось бы большего в позитиве. Вот в чём вопрос.
- Со всем высказанным можно согласиться, но хотелось бы правильно и красиво выстроить эволюционный переход от угасающего человеческого вида к новому, более прогрессивному биосоциокосмовиду. Мы-то не пропадём, вернёмся на Орион. А что, какой финал, затем антракт и какое новое начало будут тут? Давайте хотя бы красиво выстроим реквием по редким позитивным чертам уходящего.
- Мы согласны…
R;quiem ;t;rnam dona eis

R;quiem ;t;rnam dona eis D;mine;
et lux perp;tua l;ceat eis.
Requi;scant  in pace.
Amen.

Покой вечный дай ему, Господи,
и свет вечный ему да сияет.
Да упокоится с миром.
Аминь.


Dies irae

Dies irae, dies illa
solvet saeclum in favilla
teste David cum Sibylla

Quantus tremor est futurus
quando judex est venturus
cuncta stricte discussurus

Tuba mirum spargens sonum
Per sepulcra regionum,
Coget omnes ante thronum.

Mors stupebit et natura
Cum resurget creatura
judicanti responsura

Liber scriptus proferetur
in quo totum continetur
unde mundus judicetur

Judex ergo cum sedebit
quidquid latet apparebit
nil inultum remanebit

Quid sum miser tunc dicturus
quem patronum rogaturus
cum vix justus sit securus?

Rex tremendae majestatis,
qui salvandos salvas gratis,
salva me, fons pietatis.

Recordare, Jesu pie,
quod sum causa tuae viae:
ne me perdas illa die.

Quaerens me sedisti lassus;
redemisti crucem passus.
Tantus labor non sit cassus.

Juste Judex ultionis
donum fac remissionis
ante diem rationis.

Ingemisco tanquam reus:
culpa rubet vultus meus.
supplicanti parce, Deus.

Qui Mariam absolvisti
et latronem exaudisti,
mihi quoque spem dedisti.

Preces meae non sunt dignae,
sed tu bonus fac benigne,
ne perenni cremer igne.

Inter oves locum praesta
et ab haedis me sequestra,
statuens in parte dextra.

Confutatis maledictis
flammis acribus addictis,
voca me cum benedictis.

Oro supplex et acclinis
cor contritum quasi cinis,
gere curam mei finis.

Lacrimosa dies illa
qua resurget ex favilla
judicandus homo reus.

huic ergo parce, Deus.
Pie Jesu Domine,
dona eis requiem.

Amen.



День гнева, тот день,
повергнет мир во прах,
по свидетельству Давида и Сивиллы.

О, каков будет трепет,
когда придёт Судия,
который всё строго рассудит.

Трубы чудесный звук разнесётся
По кладбищам во всех сторонах,
Созывая всех к престолу.

Смерти не будет, застынет природа,
когда восстанет сотворённое,
дабы держать ответ перед Судящим.

Будет вынесена написанная книга,
в которой содержится всё,
по ней мир будет судим.

Итак, когда Судия воссядет,
всё сокрытое станет явным:
никто не избегнет наказания.

Что тогда скажу я, несчастный,
кого попрошу в защитники,
когда даже праведник не будет в безопасности?

Царь устрашающего величия,
спасающий достойных спасения,
спаси меня, явитель милости.

Вспомни, милостивый Иисусе,
что я — причина Твоего пути:
не губи меня в тот день.

В поисках меня Ты изнемог;
Ты искупил меня страданиями на кресте.
Да не будет жертва напрасной.

О, справедливый Судья мщения,
даруй мне отпущение [грехов]
перед судным днём.

Я воздыхаю подобно преступнику:
вина окрашивает моё лицо.
Пощади молящего, Боже.

Ты освободил Марию
и внял разбойнику,-
и мне дал надежду.

Мои мольбы недостойны,
но Ты, добрый, яви щедрость,
чтобы не сжёг меня вечный огонь.

Предоставь мне место среди овец,
а от козлищ меня отдели,
поставь меня одесную.

Уличив злословных,
предав их палящему пламени,
призови меня с благословенными.

Молю, коленопреклонённый,
рассыпалось моё сердце в прах,
яви заботу о моём конце.

Плачевен тот день,
когда восстанет из праха
для суда грешный человек,

так пощади его, Боже!
Милосердный Господи Иисусе,
даруй ему покой!

 Аминь





Sanctus

Sanctus, Sanctus, Sanctus
Dominus Deus Sabaoth.
Pleni sunt caeli et terra gloria tua.
Hosanna in excelsis.
Benedictus qui venit in nomine Domini.
Hosanna in excelsis.
 


Свят, Свят, Свят
Господь Бог Саваоф.
Полны небеса и земля славы Твоей.
Осанна в вышних.
Благословен Грядущий во имя Господне.
Осанна в вышних.



Agnus Dei

Agnus Dei,
qui tollis peccata mundis,
miserere nobis.

Agnus Dei,
qui tollis peccata mundis,
miserere nobis.

Agnus Dei,
qui tollis peccata mundis,
miserere nobis.





Агнец Божий,
Ты, снимающий грехи мира,
помилуй нас.



Агнец Божий,
Ты, снимающий грехи мира,
помилуй нас.



Агнец Божий,
Ты, снимающий грехи мира,
помилуй нас.


Wilfred Owen (Уилфред Оуэн)


Music


I have been urged by earnest violins
And drunk their mellow sorrows to the slake
Of all my sorrows and my thirsting sins.
My heart has beaten for a brave drum's sake.
Huge chords have wrought me mighty: I have hurled
Thuds of gods' thunder. And with old winds pondered
Over the curse of this chaotic world,-
With low lost winds that maundered as they wandered.

I have been gay with trivial fifes that laugh;
And songs more sweet than possible things are sweet;
And gongs, and oboes. Yet I guessed not half
Life's symphony till I had made hearts beat,
And touched Love's body into trembling cries,
And blown my love's lips into laughs and sighs.



A Palinode


Some little while ago, I had a mood
When what we know as 'Nature' seemed to me
So sympathetic, ample, sweet, and good
That I preferred it to Society.

Not for a season, be it understood,
But altogether and perpetually.
As far as feeling went, I thought I could
Be quit of men, live independently.

For men and minds, heart-humours and heart's-tease
Disturbed without exciting: whereas woods,
The seasonal changes, and the chanting seas
Were both soul-rousing and sense-lulling. Moods,

Such moods prolonged, became a mania.
I found the stark stretch of a bleak-blown moor
Least barren of all places. Mere extranca
Seemed populace and town: things to ignore.

But if the sovereign sun I might behold
With condescension coming down benign,
And blessing all the field and air with gold,
Then the contentment of the world was mine.

In secret deserts where the night was nude
And each excited star grew ardent-eyed,
I tasted more than this life's plenitude,
And far as farthest stars perceive, I spied.

Once, when the whiteness of the spectral moon
Had terrorized the creatures of the wold,
When that long staring of the glazed-eyed
Had stupefied the land and made it cold,

I fell seduced into a madness; for,
Forgetting in that night the life of days,
I said I had no need of fellows more,
I madly hated men and all their ways.

I hated, feeling hated; I supposed
That others did not need me any more.
The book of human knowledge I then closed;
Passion, art, science? Trifles to ignore.

But in my error, men ignored not me,
And did not let me in my moonbeams bask.
And I took antidotes; though what they be
Unless yourself be poisoned, do not ask.

For I am overdosed. The City now
Holds all my passion; these my soul most feels:
Crowds surging; racket of traffic; market row;
Bridges, sonorous under rapid wheels;

Pacific lamentations of a bell;
The smoking of the old men at their doors;
All attitudes of children; the farewell
And casting-off of ships for far-off shores.


Реквием О.А. Козловского


Латинский текст (диспозиция Моцарта) даётся по книге: Лебедев С., Поспелова Р. Musica latina: Латинские тексты в музыке и музыкальной науке. - СПб.: Композитор, 2000 год. Перевод Р. Поспеловой и Я.М. Боровского

REQUIEM

I. INTROITUS

Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis!
Te decet hymnus, Deus in Sion, et tibi reddetur votum in Jerusalem.
Exaudi orationem meam; ad te omnis caro veniet.
Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis.

Kyrie eleison.
Christe eleison.

II. SEQUENTIA

Dies irae, dies illa
Solvet saeclum in favilla:
Teste David cum Sibylla.
Quantus tremor est futurus,
Quando judex est venturus,
Cuncta stricte discussurus.

Tuba mirum spargens sonum
Per sepulcra regionum,
Coget omnes ante thronum.
Mors stupebit et natura,
Cum resurget creatura,
Judicanti responsura.
Liber scriptus proferetur,
In quo totum continetur,
Unde mundus judicetur.
Judex ergo cum sedebit,
Quidquid latet apparebit:
Nil inultum remanebit.
Quid sum miser tunc dicturus?
Quem patronum rogaturus?
Cum vix justus sit securus.

Rex tremendae majestatis,
Qui salvandos salvas gratis,
Salva me, fons pietatis.

Recordare Jesu pie,
Quod sum causa tuae viae:
Ne me perdas illa die.
Quaerens me, sedisti lassus:
Redemisti crucem, passus:
Tantus labor non sit cassus.
Juste judex ultionis,
Donum fac remissionis,
Ante diem rationis.
Ingemisco, tamquam reus:
Culpa rubet vultus meus:
Supplicanti parce Deus.
Qui Mariam absolvisti,
Et latronem exaudisti,
Mihi quoque spem dedisti.
Preces meae non sunt dignae:
Sed tu bonus fac benigne,
Ne perenni cremer igne.
Inter oves locum praesta,
Et ab haedis me sequestra,
Statuens in parte dextra.

Confutatis maledictis,
Flammis acribus addtctis:
Voca me cum benedictis.
Oro supplex et acclinis,
Cor contritum quasi cinis:
Gere curam mei finis.

Lacrimosa dies illa,
Qua resurget ex favilla
Judicandus homo reus:
Huic ergo parce Deus.
Pie Jesu Domine
Dona eis requiem.
Amen.

III. OFFERTORIUM

Domine Jesu Christe, Rex gloriae!
Libera animas omnium fidelium defunctorum
de poenis inferai, et de profundo lacu!
Libera eas de ore leonis!
Ne absorbeat eas tartarus,
Ne cadant in obscurum.
Sed signifer sanctus Michael
repraesentet eas in lucem sanctam;
quam olim Abrahae promisisti et semini ejus.

Hostias et preces tibi, Domine, laudis offerimus;
Tu suscipe pro animabus illis,
quarum hodie memoriam facimus.
Fac eas, Domine, de morte transire ad vitam;
quam olim Abrahae promisisti et semini ejus.

Sanctus, sanctus, sanctus
Dominus, Deus Sabaoth!
Pleni sunt coeli et terra gloria tua.
Osanna in excelsis!

Benedictus qui venit in nomine Domini,
Osanna in excelsis!

Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona eis requiem!
Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona eis requiem sempiternam!

IV. COMMUNIO

Lux aeterna luceat eis, Domine, cum sanctis tuis in aeternurn, quia pius es.
Requiem aeternam dona eis, Domine et lux perpetua luceat eis!
________________________________________

РЕКВИЕМ

I. ВСТУПЛЕНИЕ

Покой вечный даруй им, Господи, и свет вечный да воссияет им!
Тебе подобает гимн, Бог в Сионе, и Тебе приносят жертву в Иерусалиме.
Услышь мольбу мою; к Тебе всякая плоть придёт.
Покой вечный даруй им, Господи, и свет вечный да воссияет им!

Господи, помилуй.
Христе, помилуй.

II. СЕКВЕНЦИИ

Тот день, день гнева,
В золе развеет земное,
Свидетелями Давид с Сивиллой.
Какой будет трепет,
Когда придёт судия,
Который всё строго рассудит.

Труба, сея дивный клич
Среди гробниц всех стран,
Всех соберёт к трону,
Смерть и рождение оцепенеют,
Когда восстанет творение,
Чтобы дать ответ судящему.
Будет явлена написанная книга,
В которой всё содержится:
По ней будет судим мир.
Итак, когда воссядет судия,
Всё, что скрыто, обнаружится,
Ничто не останется без возмездия.
Что скажу тогда я, жалкий,
К какому покровителю буду взывать,
Когда и праведный будет едва защищен от грозы?

Царь грозного величия,
Ты, который благодатью спасаешь заслуживающих спасения,
Спаси меня, источник милости.

Помни, милостивый Иисусе,
Что я причина твоего земного пути,
Да не погубишь Ты меня в тот день.
Взыскуя меня, Ты сидел изнурённый,
Искупил, претерпев крест,
Пусть же этот труд не будет тщетным.
Правый судия возмездия,
Даруй мне дар отпущения
Перед лицом судного дня.
Я стенаю, как осуждённый,
Краска вины на моих ланитах,
Пощади, Боже, молящего.
Ты, который простил Марию
И выслушал разбойника,
Подал надежду и мне.
Недостойны мои мольбы,
Но Ты, благий, сотвори благостно,
Чтобы не сжигал меня вечный огонь.
Удели место среди овец
И отдели меня от козлищ,
Поставив одесную.

Сокрушив отверженных,
Обречённых пронзающему пламени,
Призови меня вместе с благословенными.
Я молю, преклонив колени и чело,
Моё сердце в смятении подобно праху,
Осени заботой мой конец.

Плачевен тот день,
В который восстанет из пепла
Человек, судимый за его грехи.
Пощади же его, Боже.
Господи Иисусе, милостивый,
Даруй им покой.

III. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Господи Иисусе Христе, Царь славы!
Избавь души всех праведников усопших
от мук преисподней и от глубокой бездны!
Избавь их от пасти льва!
Да не поглотит их тартар,
да не упадут они во тьму.
Но знаменосец святой Михаил
приведёт их к свету святому;
как когда-то Ты обещал Аврааму и семени его.

Жертвы и моленья Тебе, Господи, во хвалах приносим;
Ты прими [их] за души тех,
которых сегодня поминаем.
Дай им, Господи, от смерти перейти к жизни;
как когда-то Ты обещал Аврааму и семени его.

Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф.
Небеса и земля полнятся славой твоей.
Осанна в вышних.

Блажен грядущий во имя Господа.
Осанна в вышних.

Агнец Божий, несущий грехи мира, даруй им покой!
Агнец Божий, несущий грехи мира, даруй им покой вечный!

IV. ЕДИНЕНИЕ

Свет вечный да воссияет им, Господи, со святыми Твоими вовеки, ибо Ты милостив.
Покой вечный даруй им, Господи, и свет вечный да воссияет им.

Реквием О.А. Козловского
Выдающийся музыкант своего времени, автор знаменитого героического полонеза "Гром победы, раздавайся" (на стихи Г. Державина), ставшего гимном Российской империи, Осип Антонович Козловский (1757-1831) при жизни обрёл огромную славу. Осип Козловский был автором первого реквиема в России. Missa pro defunctis ми-бемоль минор является одним из самых значимых произведений в наследии Козловского. Реквием на смерть польского короля Станислава II Августа Понятовского, написанный для четырёх голосов с оркестром, впервые был исполнен на церемонии погребения в католическом Храме Святой Екатерины Александрийской в Петербурге 25 февраля 1798 года. В исполнении принимали участие лучшие иностранные артисты того времени под управлением самого автора. Этой величественной заупокойной мессой композитор отдал последний долг монарху, умершему на чужбине.
 Реквием (для солистов, хора и оркестра) состоит из 13 частей:
1. Requiem Kyrie
2. Dies irae
3. Tuba mirum
4. Judex ergo
5. Confutatis maledictis
6. Lacrimosa
7. Domine Jesu Christe
8. Sanctus
9. Benedictus
10. Agnus Dei
11. Quia pius es
12. Marche fun;bre
13. Salve Regina

https://www.youtube.com/watch?v=mIO0F3J0TWQ
(можно послушать в качественном исполнении).