Подарок

Хороший праздник, этот Новый Год. Наверное, единственный в году, когда одинаково приятно не только получать подарки, но дарить их. Витя Рахлей пошел по второму пути. В конце 1997 года Дедом Морозом он решил побыть для одного печального паренька по имени Толик, которому так не хватало светлых эмоций. Скорее всего, эта меланхолия охватила двадцатисемилетнего Толика после того, как с полгода назад решением Волгоградского суда он был приговорен к десяти годам лишения свободы. Дружили Витя и Толик со школьной скамьи – честно и бескорыстно. Не прекращали они дружить и по окончанию детства – когда жизнь разбросала их по разным слоям общества. И не прекратили дружбу они, когда в 90-е Толик стал водится с плохими дядьками и получил бесплатную путевку на нары.
На свой первый Новый Год за решеткой Толик попросил у Дедушки Рахлея некоторую контрабанду. Желание весьма дерзкое, ибо за одно хранение заказанной гадости можно было схлопотать до трех лет отсидки. Не сахар, конечно. Поэтому, чтобы как-то обезопаситься, Витя в прямом смысле подсластил подарочек. Особого труда это не составило. Благо, он работал на кондитерской фабрике, откуда, стиснув зубами совесть и пустой кошель, вероломно позаимствовал около трехсот шоколадных конфет, причем далеко не дешевых. Рабочий день закончился, и вместе с награбленным Рахлей загрузился в свою старенькую «Копейку». Пока машина прогревалась Витя с жадностью проглотил одну из конфет, а в пустой фантик завернул ту самую контрабанду. После этого он помчал домой- коммуналку на втором этаже кирпичной девятиэтажки. Гаража и лишних денег на платную стоянку у Вити не имелось. Машину он ставил у подъезда, и аккумулятор с магнитолой всегда забирал на ночь домой. Поэтому, если Витя возвращался домой не с пустыми руками, ему приходилось подниматься до своей комнаты в два захода. Так же вышло и в этот раз. Сперва Витя пошел с конфетами и магнитолой. Аккумулятор оставался на второй заход.
Войдя в свою комнату, Рахлей раскидал по сторонам шапку с перчатками, положил магнитолу на тумбочку и высыпал все сладости на кровать. Задерживаться он не стал, и, не закрывая дверь в комнату, побежал в машину за аккумулятором. Вернувшись назад, Витя застал в своей комнате соседа Антошу – 26 лет, интеллигент по образованию, босяк по профессии.
– О! Поручик, я ждала Вас!
– Опа. Здорова. – поручкался с ним Рахлей. – А ты чего здесь?
– Так это… – оправдываясь, начал Антоша. – Я за тобой. Мы там с ребятками в карты играемся. Присоединиться не желаешь?
– Ой, не знаю. Я лишней денежкой не богат.
– Да и мы не в казино. По мелочи скидываем – по 10-20 копеек.
– Да? Ну пойдем. Сейчас только аккумулятор заряжать поставлю.
– Конечно, конечно. Кстати, что это у тебя там? Конфеты? – с не раз отыгранной застенчивостью спросил Антоша. – Не из дешевых. Я такие…
– Да, Антошенька! Ты такие никогда не пробовал. Я знаю.
– Так, может, я угощусь?
– Извини, дружище, но нет.
– Жмот!
– Ой, давай это, не подсыпай. Я их не для себя брал.
– Да-да-да. Ладно, пойдем. Заодно и расскажешь.
На кухню они зашли под чудный запах выпечки. Это соседка Оля суетилась у плиты. Возле Ольги голодными гиенами кружились и смеялись два ее отпрыска трех и пяти лет. Витя поздоровался с ней и вместе с Антошей прошел к общему столу у окна, где сидел Вадик– какой-то приятель Антоши, для Рахлея персона неизвестная. Антоша представил их друг другу и, оглянувшись, спросил Медоноса:
– А где Бондарь?
– Ушел. Сказал, что шабашка наметилась.
– Ну и ладно. Сдавай тогда на троих.
И практически сразу Антоша потребовал от Рахлея внятного обоснования его скупости. Тот рассказал и своем друге за решеткой, и краже конфет с работы. Лишь когда он перешел к теме истинной передачки, Антоша сразу же пнул его ногой под столом.
– Ай! Сдурел что ли? Прям по кости…
– Ой, извини, пожалуйста. Судорога схватила. Может, перекурим?
– Можно. Вадим, ты как?
– Я бросил. Идите. Я, пардон, нужник посещу.
– Хм… Тоже неплохой вариант. – прокомментировал Рахлей.
Антоша с Рахлеем вышли на балкон и закурили.
– Сумасшедший? – начал Антоша. – Ты на кой при Медоносе треплешься? Ты его знаешь, чтобы так откровенничать?
– Так он же твой друг.
– Друг? Скорее, что-то между товарищем и хорошим знакомым. Но это не главное. Крыска он и морзянщик. Ворует всё подряд и ментам постукивает на кого только возможно. У них вроде есть что-то на него. Ты еще скажи, что поверил в эту историю про немыслимый ментовской беспредел.
– Вовремя сказал. И что делать?
Антоша посмотрел по сторонам, затянулся и, по-отцовски приобняв Рахлея, серьёзным тоном произнес:
– Думаю, кончить его, крысятину, по-тихому. А тело ночью с балкона сбросим. Несчастный случай или, еще лучше, самоубийство – предновогодняя лихорадка.
– Очень смешно. Я же серьезно. Стуканёт, думаешь?
– Да когда он успеет? Время сколько? Девятый час. Ты, тем более, с утра поедешь. Пойдем.
Они зашли обратно на кухню и уселись за стол. Вадик мешал колоду.
– Что, Медонос, заскучал? Давай, сдавай.
– Слушайте… – вклинился Рахлей. – А почему, собственно, Медонос?
– Ошибка молодости. – ответил Вадик
– Молодости? – возразил Антоша. – Полгода всего прошло.
– Не важно.
– Этот безумец захотел пасеку выставить. Хотя, нет… Не выставить…  Слишком сильно сказано. Скорее, медком запастись.
– Ладно, ладно. В общем, поехали мы. Ночью, естественно. Светиться не хотелось, и машину оставили в лесу. Метров триста-четыреста до пасеки.  Перелезли через забор. Он, в принципе, не высокий, по пояс. И к коробам. Ну… К этим… В которых мёд, пчелы. Ну, вы поняли. А еще темень такая, вообще ничего не видно. Тут, слышим, машина подъезжает. Менты. Понятно, что не по наши души. Может, за медом, может, за самогоном, черт его знает. И что? Сторож из бендежки вышел, а тут мы такие молодцы. Он, конечно, немножечко осатанел. Заорал, обозвал нас весьма неприлично, побежал за ружьем или за вилами, не знаю. Менты из машины и во двор. Мы врассыпную, кто куда. А я с пустыми руками бежать не хотел. Схватил деревянный ящик и тикать куда глаза глядят. Вот только хватило меня ненадолго. Запыхался я быстро. Кстати, поэтому я больше не курю. В итоге, стою и слышу собака лает, причем возле меня. Смотрю, а у меня в руках вместо улья собачья будка.
Разумеется, присутствующие засмеялись.
– И что ты сделал? – спросил хохочущий Рахлей. – Назад её понес?
– Нет, конечно. Меня менты повязали. Они на лай прибежали.
– Тут ты и сдал своих подельников… – съязвил Антоша.
– Не сдавал я никого.
– А как же тебя тогда отпустили?
– Один из них меня спросил, что я тут делаю с собачьей будкой в руках. Говорю: «Короче, дядь, тут такая история. Я в лесу заблудился. К ночи вышел на пасеку. Увидел, как какой-то тип бежал оттуда с будкой в руках. Он меня испугался и бросил её. А я решил её отнести хозяину».
– И они поверили в эту ахинею? – спросил Рахлей.
– Нет. Дубинками меня отхлыстали и бросили там. До сих пор почки ноют.
Услышав такой печальный конец истории, Рахлей с Антошей без стеснения заржали, как табун лошадей. Далее, все принялись делиться историями с подобными нелепостями. А между тем, партию за партией выигрывал Рахлей – за полчаса обобрал всех основательно.
– Видать, сегодня звезды там, где надо, раз так прёт. - восхищался собой Рахлей.
– Я бы на твоем месте так не радовался, – одернул его Антоша. – Удача – вещь такая… Сегодня всю растратил, завтра жди беды. Тётка моя так говорила. Гадалка, кстати.
Ухмылка быстро исчезла с лица Рахлея.
– Серьёзно? Как так-то? – чуть дрожащим голосом спросил Рахлей.
– Шутка. Ты сегодня сама наивность.
– Тьфу, ты. Нашел тему для шуток.
– Нормально всё будет. Как ты мне сказал: «Давай это, не подсыпай».
– Хорошо. – улыбаясь, кивнул Рахлей. – Время уже приличное. Мне завтра вставать рано. Так что, ребятушки, я на боковую.
Рахлей вернулся в свою комнату, собрал все конфеты в коробку, завел будильник на пол седьмого и улегся спать.
Ранним утром Витя, как и планировал, поехал к месту рандеву. Дорога была пуста, поэтому добрался он раньше, чем заработало так называемое окно приема передач. С посылкой подмышкой Рахлей вышел из машины и хотел было закурить, как вдруг, без всяких приветствий и объяснений два агрессивно настроенных блюстителя закона повязали его браслетами правосудия и, затолкав его в бобик, погнали в понятном направлении.
Что это – полоса невезения, роковая случайность, а может, правительственный заговор, или чей-то донос? В котелке Рахлея заварилась солянка с приторным вкусом белиберды. И пока эта бредовая вкуснятина обильно бурлила, Рахлей даже не заметил, как очутился на скамейке в прохладном помещении опорного пункта. Милиционеры разделились: один, лет тридцати, опершись на обшарпанную стену, встал, руки в брюки, подле задержанного, второй, постарше, лет сорок пять, картавый, уселся за письменный стол, на котором лежала изъятая посылка.
– Что ж, рассказывайте, гражданин Рахлей. – хладнокровно проговорил картавый.
Витя был настолько растерян, что воспроизвел первое попавшееся на ум:
– Короче, дядь, тут такая история…
– Ага! Конечно! – перебил его картавый, после чего обратился к своему коллеге, подпирающему стену. – Старущенко, заводи понятых.
Человек-подпорка, не вынимая рук из брюк, всем корпусом пнул дверь и запустил в помещение двух интеллигентных женщин, на лицах которых четко вырисовывались гримасы страха и отчаяния, словно до этого их самих допрашивали по подозрению в государственной измене.
– Начальник, правда, тут точно какая-то ошибочка. Я не какой-нибудь там бандит-уголовник, я обычный рядовой трудяга. И вообще-то, по закону понятых надо было звать, когда вы меня в бобик паковали.
– А мы и сделали всё по закону. Ты, наверное, смотрел не туда. Понятые, Вы же присутствовали при задержании этого человека?
Женщины с дрожью в голосе подтвердили сей факт.
– А вот эта коробочка была у задержанного на тот момент?
И снова покорное согласие, от чего у Вити произошел неконтролируемый эмоциональный всплеск:
– Да что вы несете? Не было их там! Это подстава.
– Это страховка, чтобы потом ты не отнекивался, будто коробка не твоя, а это мы, подлецы, тебе ее подкинули. Кстати, что внутри?
– Конфеты. – с разочарованием ответил Рахлей на выдохе. – Это подарок. Товарищу на Новый Год. Он недавно присел…
– Это замечательно! – вскрывая коробку, перебил картавый. – Давай-ка, мы взглянем на эти твои сладости.
После этого он вывалил содержимое коробки на стол и развернул обертку одной из конфет.
– Ага, конфета. Ну ничего, продолжим. Ты не волнуйся, Рахлей, я тебе их обратно заверну. - оптимистично пробормотал картавый.
Только две вещи беспокоили Витю: картаво-хрумкающее «Рахлей» в исполнении дознавателя и игра русскую рулетку-конфетку, начавшаяся с холостого выстрела. И если с первой проблемой можно было как-то смириться, все-таки на больных не обижаются, то вторая пророчила печальные последствия несмотря на высокий шанс победы – триста против одного. Но всё же Витя старался крепко держать в узде свои эмоции, сохраняя блаженное спокойствие, возможно, надеясь, что вряд ли будут вскрывать все конфеты.
Прошло всего лишь пять минут, а уже с полсотни конфет были лишены обертки. И с каждым следующим вскрытым десятком сохранять показушное спокойствие становилось для Вити всё сложнее и сложнее. А когда развернули половину всех сладостей, Витя вскочил с места и завопил:
– Да сколько можно? Ей-Богу, начальник! Полкоробки перелопатили и ничего. Говорю вам, это подарок. Короче, давайте отпускайте меня, я, вроде, еще успеваю.
– Видимо, самый сахар впереди. Ты присядь. Все-равно, торопиться некуда. – умеренным тоном сказал картавый, предвкушая фееричный конец, и продолжил варварски обнажать кондитерские изделия.
Число развернутых конфет перевалило за двести. Шахматная доска пустела, и накал страстей возрастал. Ничего не оставалось, кроме как по-мальчишески ожидать какое-нибудь чудо, обстоятельство или еще что-либо в надежде на положительный исход. Витя, как и большинство людей в подобных ситуациях, стал давать обещания самому себе, что, если все обойдется, он обязуется стать порядочным человеком, хотя бы в области закона. Но все было тщетно. В руках дознавателя блестела последняя не вскрытая конфета. До конца этой партии оставался последний ход, и картавый не торопился его делать, желая максимально обсмаковать косточки разбитого противника.
– Всё, Рахлей? Вот она, смертушка твоя! – иронизировал картавый, поддразнивая оппонента конфеткой, словно голодную собаку костью. - Да уж. Расклад, конечно, интригующий, не думал, что дойдет до последней. Тебе бы казино обчищать.
– Да нет. – вставил свои копейки стоящий у стены Старущенко. – Девятнадцатый век. Пьяные гусары. И русская рулетка. С таким везением ты бы там знатно разгулялся. Жаль только, что с друзьями тебе так не повезло.
– Не понял… – нахмурившись, произнес и без того сломленный Рахлей.
– А что ты не понял, дурачок? – продолжил Старущенко.  – Сдал тебя твой корефан.
– Медонос… Все-таки стуканул, крысёныш. Хотя… Сам виноват. Не надо было трепаться при нем.
– Постой, постой. – рассудительно сказал картавый. – Теперь я ничего не понял. Какой еще Медонос?
– Ну… Вадик… Медонос…
– Ха! Вот ты чапа! – засмеялся Старущенко. – Я говорил про твоего другана-сидельца. Не захотел весь срок сидеть. Быстренько в активисты записался.
– Пора заканчивать. – со снисхождением сказал картавый, разворачивая злосчастную конфету.
– Ну что? Оно? – обратился к напарнику Старущенко.
– Конфета… – тихо и растерянно ответил ничего не понимающий картавый.
И тут Рахлей вскочил с места и с издевательским восторгом закричал:
– Заворачивай! Заворачивай всё назад!
Медонос. Бестыжий Медонос. Он не настучал на Рахлея, хотя для него это дело привычное. Согрешил он в том, что не удержался и стырил несколько конфет из комнаты Рахлея, пока тот вместе с Антошей обсуждал его на балконе.
Задерживать Рахлея милиционеры не стали. Они даже посмеялись над всей этой клоунадой и даже сдержали свое слово – помогли завернуть конфеты обратно. Удивительно, но и Рахлей не отступился. Посылку он передал своему другу.
И вот уже в полдень чалившийся на нарах Толик в присутствии сокамерников разворачивал конфеты в поисках новогоднего подарка. Но что за чудо? Разворачивая каждый фантик, он находил только конфету и маленький кусочек тетрадного листа, на котором было написано «стукач».
Хороший праздник, этот Новый Год. Вроде сделал подарок кому-то, а приятно тебе.