Руский язык 03 Древний язык

черновик
не форматировал
не проверял
дураки вон!
и т.д.


Руский язык

Глава 03

"Древний язык
"


Лингвистики и сегодня на полном серьёзе рассматривают вопрос “А был ли когда-нибудь Древний язык?”. И да, и существовал, и хватит уже об этом. Потому как на самом деле это всего лишь вопрос границ, в то время как сами лингвистики даже не понимают границы чего именно им так надо рассматривать. А всё потому, что соответствующих знаний связи у них просто нет, чтобы создать структуру значений знания “Древний язык”. И это при том, что самих необходимых знаний признаков у них уже более, чем достаточно. У нас же есть и те и другие, а потому мы и попробуем сейчас сформировать структуру значений знания “Древний язык”.
 
Общность древнего языка, а именно её и ничего больше и имеют в виду лингвистики, когда задают свой бестолковый вопрос, происходит из общности форм Жизни “человек”, среди которых он и возник. Т.е., если общность неких форм Жизни “человек” и была недостаточной для всех остальных форм Жизни “человек”, то так они были уже кем угодно, но только не теми человеками, у которых мог быть Древний язык. (Нечто похожее, полагаю, в своё время приключилось с неандертальцами.) В смысле сам язык этих неких человеков был именно что их язык, но только не Древний язык остальных человеков. Потому как знания признаков определяются органами чувств и сознанием, с которым они и связаны, в то время как формы Жизни потому уже разные, что эти самые органы чувств и тем более сознания у них тоже разные, а значит одни и те же признаки они формируют как знания в собственных сознаниях уже по разному. А на разных знаниях одного и того же признака языка не построить, нет.

Ещё раз, - совокупность знаний “Древний язык” определяет именно сама форма Жизни “человек” и ничего больше. А это значит, что уже на начальном этапе формирования Древнего языка, все те человеки, у которых он и начинал формироваться, чувствовали, мыслили и извлекли звуки вполне себе одинаково, независимо от того, в каком контексте Действительности сами они тогда находились. А это и есть необходимое и достаточное условие для существования возможности формирования языка вообще, в нашем случае это Древнего языка.

И пока самих знаний у человеков было не так, чтобы много, - и уже поэтому скорость процесса их накопления совпадала со скоростью Детализации среды (в нашем случае эта среда “Земля”, а процесс детализации в ней форм Жизни с её же скоростью известен нам как “Эволюция”), - то всё было нормально. В смысле, если и была тогда какая-то система коммуникаций у человеков, то безусловно была она единая для них всех.

“Ненормально” начинается уже с того самого момента, как только начинает формироваться Язык, в смысле происходит всё это одновременно с формированием Древнего языка. Дело в том, что Язык, это прежде всего совокупность соответствующих знаний, а знания тем и отличаются, что чем больше их количество, тем больше и скорость их накопления. Добавьте сюда рост самого коллектива и вот так вы уже получаете успешное коллективное сознание, которое потому успешно, что способно максимально быстро накапливать знания, - гораздо быстрее, чем происходит детализация соответствующих признаков в Действительности.
 
Только Действительность тем и отличается, что разные коллективы поставлены в ней в разные же условия (контексты), а потому и знания в них накапливаются с разной скоростью, да к тому же ещё и сами эти знания разные. А это значит, что с самого начала формирования Древнего языка началась и его детализация уже на другие языки.(Кстати, чуть забегая вперёд, именно в результате такой детализации Древнего языка возникает в том числе и Руский язык, но возникает он несколько отлично от других языков. Ведь все остальные языки, известные сегодня как “Индоевропейская языковая семья”, формируются в тесном взаимодействии именно с рускими языками хантов и коми. В то время как сам Руский язык формируется уже на их - руских языках хантов и коми (не путать с языками самих хантов и коми!) - основе, когда у их носителей возникает соответствующий национальный признак совместности.) Рассмотрим же саму эту детализацию здесь подробнее...
 
Предшествовавшая Древнему языку единая система коммуникации человеков использовала “слова” (объединения), которые помимо звуковых составляющих имели ещё мимические и жестовые составляющие. Причём последние имели тогда гораздо большее значение, чем звуковые составляющая потому, что, с одной стороны, одни и те же мимические и жестовые составляющие могли в зависимости от контекста иметь уже много разных значений, и, с другой стороны, сами эти значения посредством самих же жестовых и мимических составляющих у них легко модулировались. Более того, такие ”слова” были настолько уже универсальными, что запросто могли использоваться и вообще без соответствующих звуковых составляющих.

Постепенно же, по мере развития Языка (накопления знаний), незвуковые составляющие из него вытесняются, - существующих у них возможностей оказывается недостаточно, чтоб поддерживать сколь-либо чуть более сложную структуру языка. А потому сегодня только немногие из них сохранились в нём в своём первозданном виде, - “(нет)!”, “(да)!”, “(во)!” - как указание превосходной степени чего-то, “(сюда - {с(ь) у да})!”, “(тот)!” - указательный жест, ”(тс)!”, и т.д. (Ещё раз, - звуковые составляющие здесь потому в скобочках, что они не обязательно и назывались, для понимания самих этих “слов” тогда вполне было достаточно соответствующего им жеста, обозначенного здесь как “!”.)

Первые же полноценные слова, в смысле объединения, которые уже ничего кроме знаний звучаний не содержали, появляются у тех знаний признаков (значений), которые сами так или иначе эти знания звучания и содержали. И самым первым безусловно было знание звучание “р”, интегрированным значением которого было [самец и всё то, что так или иначе с ним связано]. Это знание следует уже из того, что это самое знание звучания “р” присутствует и сегодня в “языке” животных в этом же самом его значении. Можно сказать, что человеки посредством именно этого знания звучания тогда “разговаривали” по сути на одном с животными языке.

(Кстати, интегрированные значения того или иного знания формируются по одной и той же схеме, - в Сознании возникает невещественный циклический процесс (знание), который существует на вполне вещественной структуре связей. Т.е. сама эта вещественная связь становится таким образом неотъемлемой вещественной составляющей соответствующего невещественного знания. И теперь, когда нам необходимо использовать это невещественное знание, то мы таким образом используем и саму ту вещественную связь, на которой оно и существует. А это значит, что все похожие по значению знания существуют у нас в том числе и на этой же самой вещественной связи.

Ещё раз, - использование того или иного знания вовсе не предполагает использование самого знания целиком (всего того циклического процесса, которое оно из себя и представляет), а только использование какой-то его части, а именно какой-то вещественной составляющей этого знания.

Таким образом интегрированным значением того или иного знания звучания (в нашем случае это звука) является объединение всех тех знаний, что на данной вещественной связи и были сформированы. Понятно, что никакого такого значения в Действительности интегрированное значение иметь просто не может, в смысле никакакому такому знанию признака оно так не соответствует. Потому как значить вообще всему, это равнозначно не значить ничему вообще. Отсюда интегрированное значение того же звука (р), например, правильно определять не просто как [самец], а именно как [самец и всё то, что так или иначе ему соответствует]. 

Но, не следует думать, что количество всего того, “что так или иначе ему соответствует”, очень уж велико и тем более бесконечно, нет. (С тем же [самец], похоже, непосредственно связаны только [место самца] и [действие самца], в то время как все остальные связи у него очень даже посредственные.) Потому как так мы имеем дело с вполне вещественной связью со всеми ее ограничениями. И основным таким ограничением будет то, что непосредственную связь с самой этой связью может образовывать лишь очень ограниченное число связей. В смысле непосредственно соответствовать знанию “самец”, например, будет не такое уж и большое количество знаний (т.е. других уже вещественных связей).

А потому, по мере накопления ещё знаний, непосредственной связи со знанием “самец”, например, они уже и не образуют, что делает уже затруднительным, а по мере формирования всё более опосредованных связей и вообще невозможным, определение интегрированного значения знания звучания (в нашем случае это “р”) соответствующего знанию “самец”. Так оно у них исчезает совсем, в смысле так значащие звуки постепенно становятся уже просто буквами. А это и было формированием возможности для создания на  основе букв уже письменности, теперь же оставалось только ждать формирования соответствующей необходимости (достижения некого критического количества знаний в Коллективном сознании), чтоб однажды всё именно так и случилось.)

Установить сегодня интегрированные значения, что когда-то были у тех или иных звуков, не так трудно как кажется. Потому как сами эти звуки присутствуют сегодня в виде соответствующих букв в объединениях соответствующих производным этих значений. (При этом следует помнить, что сами звуки были тогда несколько иными, чем те, что мы знаем сегодня, - но рассказ об этом у нас ещё впереди.)

Ещё раз, - буквы, - звуки без собственных значений (знаний признаков), а только с собственными знаниями звучаний, -  присутствуют в словах не просто так, а потому как.
Когда те или иные слова только формировались в Языке, они ещё точно чего-то в нём да значили. Со временем же, в результате накопления знаний “длина” самих слов только увеличивалась, интегрированные значения как таковые при этом у звуков (а когда они уже без значений, то соответственно, у букв) так исчезали. (Безусловно, с появлением письменности возникают уже и такие процессы, в результате которых “длина” слов уменьшалась. Но это стало потому возможным, что буквы собственных интегрированных значений тогда уже не имели.) А потому сегодня наша задача установить эти самые их интегрированные значения. Задача вполне возможная, если только мы знаем, что такое есть Язык и как он (точнее его структура) формировался в Действительности, - а мы и знаем.Рассмотрим же это на примере звука (л).
 
Например всем известно сегодня знание звучания “литораль” и его значение. Но оно достаточно “длинное”, чтобы понимать, что такое слово могло возникнуть только в очень уже развитом (накопившем уже достаточное количество знаний) языке. Другое дело, что знание звучания “л(ь)” используется в нём дважды, из чего можно заключить, что так это объединение похоже так само  является объединением (потому как “о”, - “лит-о-раль”) двух гораздо более “коротких” объединений  “л(ь)ы-т” (”лит”) и “ра-л(ь)”.
 
(Кстати, - полногласие и неполногласие, - в разных контекстах Руского языка его носители по разному отнеслись к возможности “визуализировать” соответствующие знания связи за счёт употребления в речи соответствующего же ему гласного звука (знания). Полногласие в отличии от неполногласия давало дополнительные возможности для детализации самого языка, а потому было для него, безусловно, предпочтительнее.)
 
Ещё раз, - знание звучания “звук (и)” становится соответствием знанию признака принадлежности “и” именно уже в Руском языке. А это значит, что появляется оно гораздо позднее знания признака множественности “ы” Древнего языка, которому в нём соответствовало знание звучания “ы”. Само по себе это вовсе не значит, что звуки (ы) и (и), а также смягчение (ь) не могли существовать тогда же в других контекстах Древнего языка, а они и существовали. Проблема в том, что в каждом из них значения, которым они там соответствовали, несколько отличались от тех, что были у них в других контекстах. (Только тема это очень большая, в то время как наша задача исследовать именно Руский язык, а потому только на нём мы здесь и сосредоточимся.)

Знание же звучания, где (ы) используется вместе со смягчением (ь) очень сильно напоминает нам знание звучания “и”, отсюда их очень легко так перепутать. Чего делать ни в коем случае нельзя, потому как в том же Руском языке значения, которым они так соответствуют, абсолютно разные. А разобраться нам потому в них труднее, что с изобретением русской азбуки чужестранными мудрецами многие смягчения в руских объединениях были просто спрятаны в соответствующих буквах. В нашем случае смягчение (ь) в объединении с (ы) - “ьы” - было спрятано в букве “и”, где и сегодня присутствует вместе со звуком (и).

Но рускоязычные решили саму эту проблему достаточно просто, они ввели у себя в языке такие знания связи (правила), в соответствии с которыми теперь знание признака множественности “ы” можно было использовать исключительно только на конце объединений. В то время, как знание признака принадлежности “и” можно было использовать где угодно, но только не на конце объединений. Потому сегодняшнее знание звучание “или”, например, следует правильно воспринимать как “и-л(ь)ы”. Или “иди” следует правильно воспринимать как “и-д(ь)ы”, и т.д., - “читайте” пожалуйста по Руски правильно.

При попытке установить интегрированное значение знания звучания “л(ь)” в Древнем языке мы придём к выводу, что значило оно такой признак действительности, который не был ни “суша”, ни “вода” (море), а был чем-то средним между ними. Вот для обозначения этого среднего здесь мы и подобрали слово “литораль”. Итак, знание звучания Древнего языка “л(ь)” соответствовало интегрированному значению [литораль и всё то, что так или иначе с ней связано].

Знание “литораль” строилось в свою очередь на знании одного из основных свойств древнего человека, а именно его возможности ходить (перемещаться туда, куда ему это и было надо). Таким образом “суша” была тем признаком, по которому Человек при желании всегда мог перемещаться. В то время как “вода” была именно тем признаком, по которому перемещаться человеку никуда никогда было невозможно. Таким образом “литораль” являлась тем признаком с промежуточным у него значением между значением признака “суша” и значением признака “вода”. В смысле признаком, по которому иногда можно было ходить, а иногда и нет.

(Кстати, в Русском языке и сегодня ещё существуют объединения, значения которых подтверждают существование именно этого интегрированного значения у “л(ь)” в руском контексте Древнего языка. Так сегодняшнее значение объединения “лёт” в Русском языке вы все прекрасно знаете, - [перемещение по воздуху]. Но это сегодня, потому как ещё триста лет назад у него было несколько иное значение в Русском языке. Потому как “самолёт” назывался тогда плот, на котором перемещались с одного берега на другой. И здесь значением “лёт” было [перемещение (не по суше) отличное от ходьбы]. Таким образом и перемещение (птицы) по воздуху было тогда “лёт”, и перемещение по воде тоже было тогда “лёт”. Проще говоря, знание звучания “лёт” - “л(ь)от” тогда соответствовало знанию признака “перемещение (человека)” по чему и как угодно, кроме только как по земле. Более того, из присутствия в нём смягчения следует, что было это перемещение не абы какого человека, а именно что мужика. Другое дело, что после изобретения уже настоящего самолёта, в структуре значений “лёт” остаётся только знание “перемещение по воздуху”.

А теперь, прежде чем мы “прочитаем” объединение “лёт” - “л(ь)от” уже в соответствии с интегрированными значениями звуков Древнего языка, одна небольшая деталь, - когда объединение “лёт” возникает в руском контексте Древнего языка, детализации древнего звука (дт) окончательно ещё не произошла. А потому обозначим здесь этот звук так, как он тогда и был, - (дт). (Ещё раз, - это вовсе не значит, что древние человеки произносили тогда оба эти звука (д) и (т) вместе, нет. Тем более, что они даже не различали. А значит это, что так они произносили один звук, являвшийся чем-то средним между (д) и (т). )

Итак: “лёт” - “л(ь)-о-(дт)” - [”литораль”, возможностью которой является объединение с “человеками (д)”]. Чтобы понять, что за значение так мы получили, давайте проведём уже детализацию (дт) на (д) и (т), и получим таким образом гораздо более знакомые, а потому и понятные нам звучания, - “лёт” - “л(ь)-о-т” и “лёд” - “л(ь)-о-д”. Значения у обоих этих звучаний в Русском языке вы прекрасно знаете, - [лёт] - [перемещение как угодно, но только не по суше и не ногами]. И [лёд] - [твёрдая, застывшая вода], соответственно. Только вот сами эти значения древние человеки представляли себе несколько иначе, а всё потому, что они ещё помнили интегрированные значения соответствующих знаний звучаний. Добавим сюда знание, что после детализации (дт) на (д) и (т) интегрированным значением “т” становится [действие (человеков) и всё то, что так или иначе с ним связано], а интегрированным значением “д” становится [коллектив (человеков) и всё, что так или иначе с ним связано].

После “прочтения” знания звучания “лёт” - “л(ь)-о-т” получаем значение [перемещение (как угодно, только не по суше и не ногами), возможностью которого является объединение с действием (человека)]. Проще говоря, “лёт” - “л(ь)-о-т” и никак иначе назывался признак действительности, который соответствовал значению [действие (мужика), в результате которого происходит (его) перемещение (но только не по суше и не ногами)].
 
Теперь то же самое для “лёд”: “л(ь)-о-д” - [перемещение (как угодно, но только не по суше и не ногами), возможностью которого является объединение с коллективом (человеков)]. - Дети, вот сейчас случайно из вас никто не свихнулся? Нет? Ну, слава богу! - Потому как лично для меня это значение с детства знакомого названия агрегатного состояния воды было неожиданностью. Нам знание его тем более ценно, что с ним мы лучше понимаем мир древних наших предков. Например то, что лёд (застывшая река или море) для них никогда сушей не был и быть не мог. Или, главным свойством льда было для них то, что по нему они уже могли ходить в гости к другим человекам, с которыми безо льда на реке (или море) так они никогда бы вообще не смогли встретиться. И, да! - обратите внимание, подобное (с таким именно его значением) объединение никогда не могло возникнуть там, где признака “лёд” нет и быть не может. А вы ещё спрашиваете, почему разные языки отличаются, впрочем продолжаю...

Оказывается, возможность перемещения для древних человеков имела огромную роль. А потому интегрированное значение “л” тогда возникает на вещественной связи, на которой одновременно существуют знания “литораль” и “перемещение (как угодно, только не по суше и не ногами)”. Отсюда и значения их производных, сначала рассмотрим для “литораль”.

Итак: “ил”, “иль”, “ильмень”, “меньил”, “лиман”, “хол(ь)м”, - пока достаточно, рассмотрим же их поподробнее. Прежде всего бросается в глаза стремление использовать впереди “л” именно знание признака принадлежности “и”. Из чего можно аккуратно предположить, что таким образом для самого этого объединения из структуры значений знания звучания “л” выделяется только одно его какое-то знание. Какое именно мы сможем найти в сегодняшних значениях его и его производных.

Итак “ил”, значение его сегодня [ил]. Значение его объяснять не надо, потому как знание этого признака дано нам посредством наших органов чувств и мы все его так прекрасно знаем. Идём дальше, - “иль”. Казалось бы разница небольшая, но она дорогого стоит, и вот почему.

Мы находим объединение “иль” в Русском языке уже обычно в составе более сложных объединений, например “иль-мень” (или с обратным порядком связи - “мень-ил(ь)”). Из “прочтения” этого объединения следует значение [ил(ь) маленький], - понять из него значение самого “иль” можно, если мы знаем сам признак, которому это знание и соответствует. А соответствует оно признаку “водоём с нечёткой береговой линией, с берегом топким и заросшим камышом”, - теплее, да, но всё равно непонятно. А потому обратимся к нашим родственникам по Языку, европейцам.

Французское “ile” и английское “isl(and)” (”s” в нём не произносится, а история его появления в нем достойна отдельного рассказа, а потому и не здесь), например, соответствуют значению [остров]. Так вот он, момент истины! Знание, что одно и то же знание звучания у достаточно родственных по Языку разных народов соответствует двум разным значениям, заставляет нас предположить, что подобная детализация единого до того значения у этого знания звучания была одним из элементов детализации единого общего для них языка уже на два именно их языка. Проще говоря, сначала был Древний язык со знанием звучания “ил(ь)” и с соответствующим ему значением, а потом, - бац! - происходит детализация этого значения с сохранением знания звучания, в результате чего появляется руский “иль” со значением [озеро (водоём)] и французский “ile” со значением [остров]. Из чего следует, что значением объединения со знанием звучания “иль” в Древнем языке будет область пересечения знаний из французской и руской структур значений этого знания звучания. Т.е. знаний из структур значений [остров] и [озеро], - ну, так что такого в этих признаках есть общего?

Единственное, что может быть общего у признаков “озеро” и “остров”, который в нём и находится, так это их берег, - именно берег, который бывает то под водой, а то и нет, и принадлежит так одновременно и тому и другому. Таким образом знание звучания Древнего языка “л(ь)” соответствовало знанию признака “берег с нечёткой линией, топкий, заросший камышом, часто затапливаемый (во время приливов-отливов или половодий, - без разницы)“.

(Кстати, здесь есть некоторая нестыковка, - скандинавское “хольм” переводится (ему задаётся значение средствами другого языка) в литературе как “затапливаемая во время половодий (приливов-отливов)  возвышенность, остров”, что, похоже, неправильно. Потому как та же Москва строилась на семи холмах, или Хольмгард (Великий Новгород), или Стокгольм, или и т.д., - как следует из их названий, строились тоже на холмах. Понятно, что на затапливаемых возвышенностях строить просто смысла нет, - никто не захочет, чтоб его периодически затапливало. Потому “хольм”, - это именно что “НЕ затапливаемая во время половодья (приливов-отливов) возвышенность”, которая так становится островом.)

Из чего следует, что те же рускоязычные сформировали на основе “л(ь)” обобщающее название “ил(ь)” со значением [берег с нечёткой линией, топкий, заросший камышом, часто затапливаемый (во время приливов-отливов или половодий, - без разницы)] для признака действительности “озеро”, а прочие европейцы, те наоборот, сделали то же самое, но уже для признака действительности “остров”, который в этом озере и был.
 
(Кстати, подобных примеров “недопонимания” в Языке великое множество, потому как это и есть одна из причин детализации одного языка на уже два разных языка. Но нас сейчас интересует даже не само это “недопонимание”, а именно механизм, по которому оно и возникло. Смотрите, - и те и другие, ещё в границах одного и того же у них языка, выбирают одно какое-то знание из структуры значений знания звучания “л(ь)”, задают уже конкретно этому выбранному знанию знание звучания “ил(ь)”. А дальше возникает возможность выбора для него соответствующего признака, в зависимости от выбора которого общий до того язык может стать так уже двумя немножечко разными языками В нашем случае самих таких признаков было два, - “озеро” и “остров”. Поэтому ничего удивительного нет в том, что в одном контексте общего языка выбрали один признак, а в другом другой. Другое дело, что у одного и того же “ил(ь)” принадлежность в разных языках так стала разная, - в одном языке “ил(ь)” стала принадлежать [озеро], а в другом [остров].

Сам этот механизм детализации вообше любых значений нам подтверждает существование огромного количества соответствующих нашему случаю имён собственных. Например реки “Меньил”, “Ил”, “Ile”, и т.д. Согласитесь, никому и в голову не придёт назвать конкретную реку “Остров” (”ile”) или “Озеро” (”иль"). Потому как называли их так по знанию единственного общего признака, что у этих рек был и с признаком “остров”, и с признаком “озеро”, а именно по знанию “берег с нечёткой линией, топкий, заросший камышом, часто затапливаемый в половодья (приливы-отливы)”.)

И ещё одно слово в семействе производных от “л(ь)” со значением [литораль], которые я собирался здесь рассмотреть и на которое я хочу обратить ваше внимание, это “лиман”. Да, безусловно, это объединение двух объединений поменьше, - “ли” и “ман”, - значением которого является [маленькое озеро]. Понятно, что знание “маленькое” происходит из структуры значений объединения “ман”, а знание “озеро” следует из структуры значений объединения “ли” - “л(ь)ы”. Последнее очень даже несуразным получается, - порядок звуков в нём не как у всех, а обратный относительно “иль”, которое мы рассмотрели до этого. Более того, похоже, что в нём используется гласный звук (ы) а вовсе даже не (и). Но ничего страшного в этом не будет, если мы вспомним, что абсолютны только знания признаков (значения), в то время как их знания звучания относительны тех языков, где они и используются. Проще говоря, по таким, вот “несуразностям” с одинаковыми у них значениями, но разными при этом знаниями звучаниями только и можно изучать разные знания связей в разных же языках. И особенно хорошо так нам подходят знания связи “порядок”.

Знание связи “порядок” начинает формироваться в Языке чуть позже знания связи “объединение” и вот почему. На самом раннем этапе формирования Языка, т.е. ещё в Древнем языке, т.е. когда самих знаний было не так, чтобы много, были такие “слова” у которых вовсе и не было звуковых составляющих. Поэтому, когда следовало образовать устойчивое сочетание с таким “словом”, то ни о каком таком порядке знаний звучаний просто и речи быть не могло.

Со временем же количество знаний становится больше, все слова уже обязательно имеют соответствующие знания звучания, и так из двух слов возникают устойчивые сочетания. Устойчивые сочетания тем и отличаются, что со временем из них образуются уже объединения. И вот с этого самого момента и начинаются трудности, поясню их природу на примере из цифр и механизма Счёт.

Представьте, что у вас есть десять цифр (звуков) и вам с их помощью надо выразить (задать соответствия) вообще всё бесконечное множество натуральных чисел (всё множество знаний признаков, что вообще могут быть в Действительности). (Далее, чтоб было понятно, мы так рассуждаем уже только на числах и цифрах.) Первые десять чисел от 0 до 9 мы задаём запросто, - каждому новому числу соответствует новая же цифра. Начиная с [10]  возникает проблема, - новых цифр больше нет. Что делать? Предлагается следующее решение, - теперь каждому новому числу будут соответствовать уже не одна, а сочетание из двух цифр, причём так, что учитываться будут только они сами и их сумма в сочетании и ничего больше. Т.е. числу [10] будет соответствовать {1 0} и {0 1}, - без разницы, потому как именно порядок цифр в сочетаниях никакого значения для нас не имеет. (Потому, собственно, они и сочетания.) А значение в них, - ещё раз, - имеют только сами цифры, их сумма внутри сочетаний (а она у них в нашем конкретном случае у обоих равна “один”), и факт, что мы так - в сочетании - используем уже сразу две цифры, а не одну. Таким образом знаниям “{1 0}” и “{0 1}” мы присвоим значение [10]. Аналогично “{1 1}” с суммой “два” - [11], “{1 2}” или “{2 1}” с суммой “три” - [12], и т.д.

Подобный способ формирования новых “знаний звучаний” для новых же значений до достижения какого-то определённого количества знаний вполне себе работает, если бы не одно “но”. Нет, само это “но” с количеством знаний никак не связано, потому как является так одним из свойств самого такого способа формирования  “знаний звучаний” для новых значений (знаний признаков), - “но” так тогда одному значению соответствуют сразу два разных “знания звучания”, а это классический случай многозвучия в языке, а это для Языка не есть хорошо.

(Кстати, - для лучшего понимания роли многозвучия в Языке, - возможности нашего Сознания очень даже ограничены, а многозвучность в Языке их только ещё больше ограничивает. Представьте ситуацию, что ваш продовольственный магазин стал чем-то вроде “Икеа”, и теперь любой сахар в нём (расфасованый в непрозрачные пакеты) имеет своё оригинальное название в зависимости от производителя. А вот и сама “фишка”! - попробуйте теперь купить сахар в этом магазине, - уверен, у вас ничего не получится. С Языком то же самое, - пользоваться языком с большим количеством случаев многозвучия невозможно, наше Сознание на такой не рассчитано. )

И вот здесь отметим сразу главное, - оказывается, что с подобным способом формирования “знаний звучания” мы вполне уже себе знание связи “порядок” представляем (т.е. запросто можем отличить {0 1} от того же {1 0}), но при этом никак его не учитываем. Согласитесь, “знать” и “использовать”, это разные знания звучаний, а потому и значения у них тоже разные. Проще говоря, возможность осознавать знание связи “порядок” у нас уже есть, вот только самой необходимости это делать у нас ещё нет. Сама же необходимость возникает довольно таки скоро (при накоплении сравнительно небольшого количества знаний), уже на третьем десятке, - “{2 1}” и “{1 2}” с суммой “три” - [21]. Потому как это уже точно для нас проблема, - ведь совсем недавно “знаниям звучаний” “{1 2}” и “{2 1}” мы задали в соответствие знание признака (значение) [12], а теперь им же мы задаём уже значение [21], - но ведь так в Языке быть не может! Значит следует срочно в нём что-то менять.

Самое простое всегда “решение” проблемы, это не замечать её, когда она только возникла. Наивно надеясь, что если она когда и повторится, то будет это ещё очень не скоро. Потому естественным тогда решением наших предков было отказаться от одного из возможных знаний звучаний у данного знания признака (значения). (Проще говоря, одному какому-то значению задать в соответствие только одно какое-то знание звучания.) Проблема в том, что этим своим “решением” они создавали другую уже проблему, о которой тогда ещё даже и не догадывалась, - проблему выбора.

Короче, - а этого и следовало ожидать, - выбор в разных контекстах Древнего языка оказался тогда очень даже разным. А это и было началом детализации Древнего языка на уже разные языки. На память о тех событиях мы и сегодня в разных языках находим знания звучания с обратным порядком, но с одним и тем же значением, - “ра” - “ар” - [мужик (самец)], “ай” - “йа” - [я], “ли” - “ил” - [литораль], “вс-(э)” - “св-(э)” - [все], и т.д.

Конечно, реальное решение этой проблемы было не таким очевидным, и уж тем более не таким однозначным. Оно предполагало или формирование нового знания связи, или возможности извлекать, а значит и понимать, новый звук, или... и т.д. В каждом контексте Древнего языка это происходило уже по разному, потому и языки в этих контекстах стали так вскоре разными. Но только вовсе не для этого знания я представил вам здесь на цифрах механизм формирования знаний связи “объединение” и “порядок”, а именно для понимания самого этого Механизма.
 
Ведь посредством этого Механизма совершенствутется значение знания связи “объединение”, и теперь сочетания уже перестают быть ими как таковыми. А становятся они так уже объединениями, где порядок звуков имеет значение. Т.е. одновременно с совершенствованием знания связи “объединение” возникает и формируется знание связи “порядок”. Причём, значения этих знаний связи в разных контекстах были тоже разными. Только у нас не стоит сейчас задача так изучить весь Древний язык, - это задача слишком огромна, чтоб пытаться осознать всю её здесь, - а потому мы ограничимся только его руским контекстом. В руском же контексте Древнего языка знание связи “объединение” предполагало значение второго по порядку в нём элемента возможностью значения первого в нём элемента.

И на этом об этом пока всё, а мы же вернёмся, - вы наверно про него уже и забыли, - к другому интегрированному значению “л(ь)” сформированному на одной и той же вещественной связи вместе с ещё одним его интегрированным значением [литораль и всё то, что так или иначе ей соответствует], а именно [перемещение (как угодно, только не по суше и не ногами)]. Подробно на них мы останавливаться не будем, а только приведём их здесь как пример: “лёт” (“л(ь)от”), “лёд” (“л(ь)од”), “боль”, “пол”, “пол(зтьы)”, “гол(ый)”, и т.д.

А не останавливаюсь я на них потому, что само их “прочтение” требует дополнительных знаний, которые я здесь конечно же не даю. И не потому, что их нет, или мне это жалко, нет, а потому как книга эта о Руском языке, а вовсе не о Древнем языке, который так представлен в ней одной лишь этой главой, - вот будет книга о Древнем языке, - а она обязательно будет, - там разбор всех этих значений будет уже обязательно. А здесь лишь замечу, что значения, которые следуют из “прочтения” самих этих древних знаний звучаний, не так чтобы очень совпадают с теми значениями, что сегодня приписываем им мы, носители Русского языка А потому вам будет интересно узнать, что значило то же объединение “боль”, например, когда оно только появилось в Руском языке. Тем более, что при желании и труде вы сможете узнать это уже самостоятельно, - тех знаний, что я уже дал, вам для этого вполне уже хватит.

Уже с формированием знаний связи “объединение” и “порядок” происходит детализация единого до того Древнего языка на разные языки. И этот момент стоит отметить особо, потому как это значит, что в Древнем языке кроме контекста “слово” не было вообще никаких других контекстов ( “фраза” или “предложение”, например). А это значит, что древние человеки разговаривали друг с другом исключительно только словами, в смысле знаний связи, что определяют контекст “предложение” у них не было ни чуть-чуть, количество знаний для формирования самого такого контекста было у них ещё маловато. А это и есть основное отличие Древнего языка от других языков, что на его основе потом и сформировались.

Нет, специально контекст “предложение” никто тогда не придумывал, процесс усвоения всё новых знаний Коллективным сознанием как шёл, так и шёл, - “длина” слов от этого становилась только больше, а возможность понимать их значения требовала всё новых знаний связи. А отсюда следует и сама уникальность той ситуации, - знания звучаний у одинаковых значений пришедших в разные языки, что сформировались на основе Древнего языка были одинаковыми, а вот знания связей с помощью которых в этих разных языках из этих самых одинаковых знаний звучаний с одинаковыми же значениями формировались слова, были уже разными. Отсюда всё недопонимание.

Ещё раз, - знания звучания, что использовались тогда в языках, во всех них имели одно и то же значение. Проблемы начинались тогда, когда из этих же знаний звучаний формировались абсолютно похожие же (по звучанию) объединения, но с совершенно разными уже у них значениями. А значения были у них потому разные, что при формировании этих объединений в разных языках использовались разные же знания связей (почему собственно и языки разные).

Таким образом всё объединения, что были сформированы тогда в том или ином языке имели в нём собственные составы значений. А это значило, что само объединение так можно было разобрать на элементарные знания звучания с их значениями, и уже руководствуясь знаниями связи того языка, где и было образовано это объединение, “прочитать” значение его всего. И так убедиться, что значение этого объединения следующее из его “прочтения” и значение этого объединения в языке, где оно и было сформировано, это есть одно и то же значение.
А вот с заимствованными словами всё было не так. Потому как, - ещё раз, - заимствуются не сами слова, а именно что знания, которым они и соответствуют. Потому как знаний связи того языка из которого они заимствуется, и которые в самом этом слове безусловно есть, - а слово, это в том числе и соответствующие в нём знания связи, без них это совсем уже даже не слово, - в другой язык заимствовать невозможно.

А коли знаний связи в заимствованном объединении нет и быть не может, то у такого (заимствованного) слова собственного состава (точнее структуры) значений быть тоже не может. А может быть только одно единственное значение (знание признака), которому оно в этом (куда и было заимствовано) языке и соответствует. Проще говоря, при попытке “прочитать” значение заимствованного слова с использованием знаний связи того языка, куда оно и было заимствовано, у вас вообще ничего не получится. А если даже и получится, то это будет полная ерунда, которая никакого такого значения не имеет, потому как никак не совпадает со значением, что у этого слова есть в этом языке.

(Кстати, - в качестве примера, - объединение “гла(сз)” со значением [глаз] потому является заимствованным в Руском языке, что никакого такого состава значений оно в нём не имеет. Сравните его значение, что следует из его “прочтения” - [говорить как “с”] с тем, что у него есть в русском языке, - так они даже близко никогда не стояли. В то время как “гла(сз)” со значением [глас] так соответствует ему - значению [говорить как “с”] - полностью. Из чего следует, что оно именно уже наше, родное.

Ничего этого не знал Макс Фасмер, но  при этом он не имел ещё и совести, а потому направо и налево лепил знания о происхождении слов. Случайные совпадения, как и вообще им положено, в этих знаниях безусловно присутствуют. Но в целом все его толковые словари в части происхождения слов это наглая и беспрецедентная по своим масштабам фикция, которую с тех самых пор и до сего дня используют в своей “научной” деятельности ушлые лингвистики. За Макса не переживаю, нет, он своё отхватил, а вот за Русский язык реально обидно. )

Но только это, - отсутствие структуры значений у заимствованного слова, - вовсе не та проблема, чтоб от заимствованного знания так отказываться. Тем более, что само это знание тебе, как говорится, буквально поднесли так на блюдечке, - бери, пользуйся! Ну точно, надо так полным быть дураком, чтоб отказаться! Конечно же надо брать! Только стоп! - А взять-то его как? - вот в чем вопрос.

И это была реально проблема, потому как в Древнем языке у всех его объединений были структуры значений. Именно наличие этих структур и давало возможность увеличивать “длину” в нём слов практически до бесконечности (точнее до тех пор, пока на это хватало возможностей нашего Сознания) сохраняя таким образом возможность удерживать все вновь появляющиеся знания, и избегая при этом до последнего момента формирования в Языке необходимости появления контекста “предложение”.

Появление же заимствованных объединений в языке положило по сути конец формированию Языка как средства обмена знаниями целиком и полностью состоящим из контекстов “слово”, а для этого понадобилось создание контекста “предложение” с уже его только знаниями связи. Знания связи контекста “предложение” тем отличались от знаний связи контекста “слово”, что первые абсолютно не действовали в контексте “слово” и наоборот, вторые абсолютно не действовали в контексте “предложение”.

Именно с изобретением контекста “предложение” с его знаниями связи появилась возможность использовать заимствованные знания. Теперь структура их значений, которой у них один чёрт не было, не имела уже значения. А значение имело то единственное их значение, с которым они и были заимствованы из другого языка. Это был воистину революционный шаг в Языке для человеков, - с окончанием формирования Древнего языка так формируется механизм обмена знаниями уже между коллективными сознаниями с разными языками. Можно сказать, что таким образом возникло единое Коллективное сознание, которое объеденило вообще всех человеков, что живут на Земле. А сам Язык таким образом стал многоконтекстным, или, говоря по другому, совокупностью вообще всех языков.

Но назвать то или иное явление, это даже лингвистики могут, только наша задача именно что его объяснить, т.е. сделать то, что с их совокупностью знаний (по чьему-то недоразумение её иногда именуют “наукой”, что конечно неправильно) лингвистики сделать не смогут вообще никогда.

Итак, революционным здесь было то, что человеки вдруг почему-то отказались знать. В смысле не полностью, нет, но они решили, что знать само знание им совсем даже не обязательно, тем более, если это для них невозможно. В таком случае, решили они, им подойдёт даже не знание самого знания (тем более, что знать его по каким-то причинам им было невозможно), а знание, что это знание вообще есть. Сам такой механизм знания сегодня мы называем Механизмом Веры и очень даже широко им пользуемся. Так заимствование знания из другого языка в свой предполагает веру в то, что та абракадабра в его знании звучания соответствует именно тому значению, с которым мы его в свой язык и заимствуем.

(Кстати, чтобы лучше представить как происходит заимствование знания из одного коллективного сознания в другое (из одного языка в другой), приведу следующий пример. Представьте, что вы видите коробку (знание признака) с непонятной для вас на ней надписью (знанием звучания). Но вам прежде уже объяснили, что в таких коробках (с такой надписью - знанием звучания) всегда бывают именно только коты, ничего больше. А так как у вас самих заглянуть в коробку никогда не получится (а если и получится, то уже только с огромными трудностями, результат которых собственно того и не стоит), то на всякий случай вы обращаетесь с коробкой так, как если бы там действительно был кот. Проще говоря, значением знания признака “коробка с непонятной надписью” вы принимаете [кот], хотя самого этого признака действительности “кот” в этой коробке вы сами никогда и не видели. Т.е. так вместо знания признака действительности “кот”, которого вы на самом деле (в Действительности) никогда и не видели, - соответствующей информации от соответствующих же органов чувств у вас как не было, так и нет, - вы воспользовались уже совершенно иным знанием, которое было до этого сформировано в вашем же сознании, а именно “в коробке с непонятной надписью всегда находится кот”. Таким образом никакого такого отношения к Действительности это знание вообще не имеет, так как является знанием сознания, а значит и Механизма веры. )

 Это, - возможность вообще использовать знания никак уже с Действительностью не связанные, - был воистину тогда революционный шаг для человеков. Именно он и отделил их окончательно от зверей, - ни у одного другого животного до сего дня так и не сформировался Механизм веры, а потому и сегодня у них нет и быть не может сколь-либо развитого собственного языка. Именно благодаря Механизму веры у человеков однажды сформировались из звуков буквы, а с ними уже и письменность Именно благодаря Механизму веры у человеков сформировались потом такие совокупности знаний как Наука, Религия и Искусство. И т.д.

Да-да! - и Наука тоже! - они все (за исключением Лингвистики в её сегодняшнем виде, - она сегодня наукой только называется, меж тем как “стараниями” лингвистиков на самом деле ею не является), начинаются именно с аксиоматики. Т.е. с установления таких в них знаний, которые сами с Действительностью никак не связаны, и которые поэтому ни доказать, ни вывести из других знаний никак невозможно, потому как сами они являются так знаниями сознания, т.е. знаниями принятыми нами на веру.

Впрочем на этом и достаточно. Задачей этой главы было не рассказать всё о Древнем языке, нет, а дать вам основные знания, чтоб с ними можно было понять, как именно из Древнего языка формируются сначала руские языки хантов и коми, а уже на их основе возникает Руский язык.