Монетизация

Эпиграф.

«Просить не имеешь права. Называть цену запрещено.
Давать Духу Святому ценники – это грех против Духа Святого.
«Сколько стоит крещение? – Семь тысяч рублей». (!??!)
Господи, почему небо не упало на такие головы? Крещение – бесценно. У него нет цены.
Сколько стоит причастие? Сколько стоит исповедь? Что это? Что за безумные глаголы?
Сколько стоит свечка, можно сказать. Свечка – это вещь. У нее есть цена. Цена воска, цена фитиля. Логистика, накрутка. На нее можно цену ставить.
Вот этого ждут люди. Они ждут чтобы мы были бессребрениками.
Ну ладно уж – не бессребрениками. Но – не сребролюбцами. Тогда мы освободим дорогу Духу Святому, чтобы Церковь была правильной. Чтобы все было правильно.
Чтобы все крещеные в нее зашли. Чтобы все некрещеные захотели креститься.
А то он захочет креститься, а ему скажут: «Приходи завтра – приноси десять тысяч!» Ну – елки зеленые! А рассказать мне? А поговорить со мной? А приготовить меня к этому?
Как-то подведите меня к этой купели! Чтобы я полюбил Иисуса Христа. Я же не знаю ничего. Я просто захотел креститься. Мне ночью приснился страшный сон, и я подумал – а может я умру скоро? Или мне нужно ехать в тяжелую командировку на вахту на полгода на север, и я уже не молодой. Думаю – а может покреститься мне?
Так расскажите мне! А ему называют цену. «Приди завтра и дай десять тысяч!» Да такая Церковь будет пустая. В ней будет шаром покати. И, если ее разрушат, «большевики новые», то виноваты в этом будут священники, а не большевики.
Чудотворство всегда – бессребрено.
Это очень важная вещь».

Протоиерей Андрей Ткачёв.

***


Шёл снег. Даже не шёл – валил тяжёлыми белыми хлопьями, заполняя собой всё вокруг и соединяя чёрное небо с белой землёй в одно целое.
Ручная снегоуборочная машинка, латанная перелатанная, в очередной раз заглохла. «Теперь пока не остынет…» - С усталым безразличием подумал Сергей, выключил скорость, ослабил тросик подачи топлива, снял облепленные снегом верхонки и закурил. «Через час главные ворота открывать, а я даже центральные дорожки не почистил. Стоянка ещё, площадка перед церковным крылечком, объездная…. А он всё сыпет и сыпет…. Плевать.» Бросил сигарету в сугроб, сплюнул вдогонку, обречённо поплёлся к сторожке, разгребая снег тяжёлыми зимними рыбацкими сапогами - за пластиковым скребком. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а снег чистить надо. Машинка «сдулась» - вручную греби.

Привык Сергей на совесть всё делать. Да и территория не абы какая – приходская, церковная. Всё чисто должно быть, ровненько. Христа ведь ради…. Но сил уже не было. Ни сил не было, ни молитвы, забитой смертельной усталостью в самые дальние закоулки души, ни воли, ни былого упрямства - доделать необходимую работу чего бы то это ни стоило. Ничего не осталось.

«Говорил ведь настоятелю - убирать надо было его, убирать совсем, навсегда убирать, чтобы духу его здесь не было, поганой метлой…. – Тяжело ворочались мысли в Серёгиной голове по десятому кругу в такт однообразным движениям: пройти дорожку вперёд, свалить собранный скребком снег в сторону, обратно…. Дорожку, в сторону, обратно. – Интриги, сплетни, скандалы, истерики, подставы…. Доколе ещё-то можно было всё это терпеть? Сколько раз было ему говорено: угомонись, перестань, включи голову – Церковь же, как можно! Кивал, покаянно, башкой своей медвежьей, кулаком своим здоровенным в грудь стучался, но не проходило и недели, снова принимался за старое, мол, я тут завхоз, я главный, мои команды исполнять беспрекословно, никого больше не слушать. И подличал напропалую, и изворачивался, и наушничал – укрепляя на приходе свою власть и влияние. По крайней мере, так ему казалось. Вот терпение моё и лопнуло…».

Сергей вспомнил, как ещё летом, уличённый в воровстве двух банок с солёными помидорами, завхоз слёг в больницу с «сердечным приступом» - «довели честного человека, хрена бы мне ваши банки сдались…», и как рухнули тут же все Серёгины планы который, отдежурив свои сутки, ехал на тот или иной калым. Платили на приходе сущие копейки, а жить как-то надо было. Теперь о калымах можно было забыть. Две ставки под завхозом было, два суточных дежурства («мне семью кормить надо») помимо дневных выходов – кроме Сергея закрыть освободившиеся ставки было некому….
Как звонил потом завхоз чуть ли не каждую Серёгину смену и донельзя измождённым голосом, недолго человеку осталось, к бабке не ходи, интересовался: как они там без него справляются? Не пожрала ли геенна огненная его врагов и недоброжелателей, чаяниями которых он оказался чуть ли не в реанимации, где врачи, не зная сна и отдыха, борются за его жизнь? И кто теперь будет кормить его многодетную семью и оплачивать ему дорогостоящее лечение, когда больничные листы для приходских работников не предусмотрены в принципе?

Ни один человек на приходе в тяжёлое состояние завхоза не поверил. «Дуркует в очередной раз. Характер показывает. Не бери к сердцу, Сергей, он ещё нас переживёт. И зарабатывает в два раза больше, чем все остальные сторожа вместе взятые. Спонсоры, опять же…. Не знал?».

Ни один из озвученных завхозом возможных его диагнозов, действительно не подтвердился, но тот упорно гнул свою линию и на работу не выходил - мол, врачи запрещают, пока все назначенные анализы не пройдёт. Зато на приходе, как из больнички его турнули, каждый день показывался. Шептался с работниками, высматривал чего-то на огромной приходской территории, в погреб нырял за картошкой и другими разными солёностями: «вот мои банки, видишь, вот они где стоят…» - ничуть не опасаясь возможных осложнений от десятка своих неизлечимых и незалеченных до конца болезней и без конца подначивал: «Ну что, Серёженька, кисло тебе? Ничего, ничего, потерпишь. Бог, вон, тоже терпел…».
Когда до «Серёженьки», в конце концов, дошло что завхоз, которого Сергей поддерживал, как человека, за которого «вписывался», стараясь примирить враждующие церковные группировки, которому верил - тупо использует его в качестве разменной монеты, Сергей «взорвался». Ни слов не выбирал, ни выражений. При прихожанах, при служащих - в неосознанной надежде, что этот здоровяк не выдержит вполне заслуженных им оскорблений и ударит, а уж тогда…. Чей будет верх в рукопашной, Сергею в этот момент было плевать, гнев застил глаза, руки чесались. Не то, что в Церкви, в обычной жизни за пятьдесят прожитых лет, Сергея так не подставляли никогда.
Но завхоз не ударил. Он сначала изумлённо уставился на взбешённого «товарища»: «Чего…? Да как ты…!!!?», но, не выдержав яростного напора, в конце концов сник, забормотал что-то, оправдываясь и теребя кулачищами отвороты пожертвованной ему кем-то дублёнки и бочком-бочком задвигался к выходу, поводя плечами и задирая бороду, мол, ладно-ладно, я вам ещё….
Тогда-то Сергей настоятелю и предложил: убирайте эту…, этого…, с завхозов совсем. И не только с завхозов, но и из работников взашей гоните. Не будет толку в работе, если он останется, дальше гнилью своей людей заражать продолжит, ещё и вдвое против прежнего.
- Я в завхозы не пойду, уж извините, не мой профиль, но человек надёжный на примете имеется. Из кадровых, на пенсии, моих лет. Да вы его и знаете…. Народ подберём, под мою ответственность, наладим, наконец, работу так, какой она и должна быть. Ручаюсь….
Дорогого Сергею эти слова стоили. Не привык бросаться. Если уж пообещал – в лепёшку расшибись, а сделай.
Однако настоятель не оценил: «Ты это…, Серёж, как я его из Церкви-то попру? Трое детей…. С завхозов да, уберу, мне вообще последнее время кажется, что эта должность у нас излишняя…. Пускай работает, как остальные. Чего ещё-то?»
 - Да не из Церкви…. Хватит совести на службы ходить, пускай ходит, но и всё. Чтобы ничего здесь по делу от него не зависело, самое-то…. А работу найдёт – моргнуть не успеете… - Пытался стоять на своём Сергей, но не в лошадь корм оказался….

***

Первого настоятеля прихода, им же и основанного, запретили в служении семь лет назад. Не приносил приход денег в епархию. Всё у малахольного батюшки бесплатно было: крещение, отпевание, венчание, записки, требы…. Никаких прайсов, упаси Боже – кто сколько может. Увещевали его «сверху», грозили – на своём стоял «отец»: «Бесплатно получил, бесплатно и отдавать буду». Бедно жил приход, но душевно и дружно, пока у владыки не лопнуло терпение….
При новом настоятеле всё изменилось в корне: обычная записочка – столько-то, заказная, столько, сорокоуст ещё дороже, обвенчаться, машину освятить, дом…. На всё своя цена. Спонсоры богатые появились, Храм начали строить, вместо временной церквушки…. Закипела жизнь…. Но жизнь в основном внешняя.

Не сразу Сергей это понял, далеко не сразу. Да и как поймёшь? Видно же, старается человек, стены лбом пробивает, крутится, как может, деньги находит Божьим промыслом, как по другому-то объяснить? Не приход, а одна сплошная новостройка. В наше-то время…. А скандалы, сплетни, интриги, ставшие здесь обычным делом в последние годы – так где их нет? Церковь же….

«Некогда настоятелю ещё и за духовным нашим капиталом присматривать. – Уговаривал себя Сергей. – Вон какой воз на себе тащит. Пожалеть его надо, помочь, а не окормления какого-то непонятного требовать, хотя бы только даже и для собственных работников. Кто тут неграмотный? Библию читай, святых отцов – расти над собой куда хочешь». Но шло время, и чем глубже «врастал» Сергей в приходскую жизнь, тем больше понимал, что что-то здесь не так. Проповеди эти, настоятельские, по бумажке, которые ты накануне в Интернете прочитал; столы отдельные в трапезной с деликатесами для священства и обычной пищей для всех остальных; возня эта «мышиная», стороннему взгляду невидимая – кто тут на приходе главный после настоятеля; маски добра, любви и сочувствия уже ставшие с лицами и прихожан, и служащих одним целым, казалось бы – и та скорость, с которой они слетали, когда нечаянный какой-нибудь случай «наступал» им на застарелую, давно вроде бы забытую за въевшейся во все поры тела церковностью, мозоль.

Да понятно всё, понятно, ПОНЯТНО – все люди без исключения грехом повреждённые, покалеченные, но именно в церкви они этот факт осознают наконец, именно здесь пытаются меняться…, понимая со временем, насколько тщетны все их усилия. Отсюда нерв. Отсюда это заскорузлое, не вполне даже может быть и осознанное отчаяние – Дух-то мой Святой, которого я в Крещении должен был стяжать, где? Ведь только с Его помощью…. В Писании ведь чёрным по белому….
Ежедневные молитвы – годами. Службы, исповеди, причастия…. А что в итоге? Где те малые сполохи новоначального огня, которые успел выхватить и сохранить в самом начале и которые, как ты думал, будут и дальше освещать тебе путь и согревать сердце? Где они? Пусто вокруг и темно. И ни молитвы, ни службы, ни исповеди, ни даже причастие не могут развеять этот мрак и наполнить его любовью….

Есть ведь что-то такое у святых отцов, мол, вот - как любви научиться? Так поступай, как будто есть уже любовь эта у тебя, глядишь со временем она и действительно появится….
Может быть. Наверное. Работает…. Но нельзя этот процесс на произвол судьбы бросать. Никак нельзя, если ты действительно для своих прихожан тем духовным наставником стать хочешь, который им так нужен. Ты-то эту тропинку к Свету - тесную, неудобную, затерянную в мировых соблазнах - знать должен. Хотя бы направление…. А иначе – зачем ты нужен? А нет, то если один слепой ведёт другого – не упадут ли они оба в яму?

«Скажи слово своё веское вовремя. Где не надо – точку поставь, где надо – благослови, подскажи, направь…. Скольких проблем можно было избежать? Непотребства всего этого, что процветает сейчас в твоей вотчине несмотря на внешнее благополучие? – Раздражённо думал Сергей, после последнего разговора с настоятелем о завхозе. – Как вот сейчас…. Сторож на приходе, он же не только сторож. Он и разнорабочий, и строитель, и дворник, и везде и на все руки. На вес золота специалист, учитывая нищенскую зарплату. Каждого бы поберечь…. А сколько их ушло, нормальных работников, верующих или нет, из-за вздорных амбиций и скверного характера одного только человека, которого к власти, даже такой мизерной, нельзя было подпускать и на пушечный выстрел? И вот на тебе, хоть и с понижением, но пускай работает и дальше».
Поднабрался опыта в своей жизни Сергей, в том числе и управленческого, поэтому твёрдо знал – начальника подразделения, какого бы то ни было, если тот не справляется со своими обязанностями, обратно в рядовые сотрудники не переводят. Его увольняют, каким бы замечательным человеком он не был. Это закон. Толку с такого работника не будет. Так оно в последствии вышло и здесь….

Работу бывшему завхозу даже и искать не пришлось. «Коробка» нового Храма уже готовая стояла, но отделочных работ там ещё…. А бригада знакомая, два года бок о бок – к ним и устроился. Отрабатывал свои сутки в сторожах – три дня на строительстве. «Никаких внеурочных подработок, никаких подмен с другими сторожами, если кому приспичит, вообще ничего вы от меня теперь не увидите. Основная моя работа в бригаде будет, а вы там кувыркайтесь, как хотите…».
Тем не менее мириться к Сергею первым подошёл: «Ладно, ты погорячился, я понял. Забудем…».
- Ну, давай, попробуем. – Согласился Сергей, скрипнув зубами. Не умел он с людьми долго собачиться. Да и как общаться с человеком каждый день, как с ним работать в обоюдной ненависти? Не умел он так, не мог физически. Будем пробовать, что поделаешь, хотя ни о какой дружбе, понятно, речь уже идти не может. Ложки-то оно, конечно, может и нашлись, но осадок куда денешь?

***

Погода портилась, пришла осень с затяжными дождями и ветром, но обещанную людям работу Сергей доделать успел после того, как ситуация со сторожами на приходе вошла в обычное русло. Хотя какое там «обычное» …. Завхоза нет, каждый сторож сам по себе. Вместо того, чтобы наладить работу подразделения по-новому, его развалили совсем.

«Проблема-то яйца выеденного не стоила. Обычная "производственная" рутина, обычные "лечебные" процедуры, прописанные давным-давно: находишь "раковую" клетку, удаляешь, проводишь лечение, затем восстановительные процедуры и идёшь дальше – в здоровом теле, здоровый дух. Всё. Ничего сверхъестественного. Элементарно ведь…. Почему не делается? Кому выгодно?»
Не мог Сергей этого понять. Не складывалась у него в голове целостная картинка происходящего. А нужно, чтобы сложилась. Даже не в работе дело. Вообще не в ней. Она – следствие. А в чём причина?
Месяц Сергей сутки через сутки работал, никто палей о палец не ударил. А зачем? Тянет человек воз, пускай и дальше корячится. Жилы порвать может? Ничего, смотри, какой крепкий. А если…? Другого найдём.
«Не интересен я настоятелю. – С каким-то отстранённым удивлением абсурдности происходящего на приходе думал Сергей. - Ни как человек, ни как брат во Христе, ни, даже, как работник. Обычный расходный материал, ветошь, которую, если уже совсем в негодность придёт, спокойно можно выкинуть на помойку и взять из мешка другую. Разве правильно это? Разве со мной одним? Разве так должно быть? А как же притча Евангельская про овечку, которая от стада отбилась? Всё стадо ведь пастух бросил…. А у нас вакуум, космос какой-то кругом: красиво, оно конечно, величественно, звёзды далёкие светят – а рядом никого. И дышать нечем».

В монастырь трудником ездил, монахам помочь и с игуменом тамошним переговорить….
- Минут пятнадцать у меня для вас будет. – «Обрадовал» тот Сергея по окончании рабочего дня. – О чём вы хотели меня спросить?
Да уже и не о чем…. Ну что ты другому человеку за это время объяснить сможешь? О своих мыслях, сомнениях, чаяниях? О том, о чём думал долгими неделями и месяцами… - за пятнадцать минут?

Огромный город и Храмов теперь не счесть, и монастырей…, а поговорить не с кем.
«Может в том дело, что город, хоть и большой, а «молодой» совсем, немногим за сто лет перевалило? Ни мест святых, намоленных, ни традиций вековых, ни старцев…. Может поэтому?  - Думал Сергей уже и не зная, что ещё думать. – Может туда попробовать поехать, где всё это есть? Вон у меня сколько друзей по переписке в старинных, легендарных, можно сказать, местах проживают. Там-то уж точно по-другому всё. По правильному…».
На том и порешил. Взял у настоятеля отпуск за свой счёт на три недели («Не дадите отпуск – уволюсь») и поехал….

Три недели, как один день…. Старинные города, древние Храмы, встречи, разговоры, откровения. Н-да, откровения…. Такого даже Сергей, с его «закалкой» от приходских сплетен, интриг и прочего внутри церковного безобразия - не ожидал. С виду-то благочестиво всё, супер благочестиво, а внутри…. И зачем только поехал?

Хотя нет, правильно всё сделал. Нельзя жить с закрытыми глазами. Очень хорошо помнил Сергей то чувство пустоты и разочарования, в годы перестройки, когда рушились прежние идеалы, переписывалась история, разваливалась страна. По многим причинам произошло то, что произошло, но Сергей даже и не сомневался, что главной причиной случившегося было враньё. Красивая картинка, слова правильные и делом подтверждённые даже, а в основе, в фундаменте – иллюзия, морок. Страшный сон, очнувшись от которого, ты попадаешь в ещё более страшную реальность….

Одно согревало душу Сергея и давало его церковной жизни шанс продолжаться и дальше – священники. Тоже замотанные, тоже загруженные, но другие какие-то. Более, что ли, правильные? Более чуткие? Более образованные? Наверное…. И что-то ещё, практически неуловимое…, духовное? Может быть. Словно глоток свежего воздуха. Так Сергею, по крайней мере, казалось на тот момент.

***

Пока Сергея не было, уволился ещё один работник. Бывший завхоз возникшую проблему проигнорировал, хотя «добрые» люди шепнули Сергею, что без него опять не обошлось («Я теперь у вас не работаю, а подрабатываю. Так что сами там, сами…») и Сергею пришлось переходить на усиленный режим работы: «двое через двое». Двое суток работаешь, двое отдыхаешь. Возраст давал себя знать, даже одно суточное дежурство давалось ему нелегко последнее время, но отдохнувший, окрылённый беседами с настоящими «отцами», подпитанный их энергией, Сергей решил, что ничего, справится....
 
«Вот и справился…. – Вяло катал мрачные мысли в своей пустой голове Сергей, работая скребком. Снег валил не переставая густой, белой пеленой. Пока вычищаешь следующий участок, заваливало предыдущий. И так по кругу без конца. Днём, ночью…. На каждом дежурстве. Уже больше месяца. Помимо всей остальной работы на приходе, которую никто не отменял. «Ищем, Серёжа, ищем. – Бодро хлопал его по плечу настоятель возле своей новенькой Q-третьей, в багажник которой Сергей ставил тяжёлые сумки с провизией из трапезной. – Не идёт никто. Ты потерпи, потерпи ещё маленько…». Потом ещё маленько, потом ещё…. Но терпение подходило к концу. Сергей себя знал. – Ладно, не можете работника отыскать, прихожан попросите…, помочь. Службы – каждый день. Ну, хорошо, в будни народу немного, так много и не надо. Два-три человека…. Одного хоть. Все ведь прекрасно видят…, понимают же, какая огромная территория, и снег каждый день…. И никого. От слова «совсем». Хорошая у нас община. Дружная. А главное – правильная. Один за всех - и все на одного: положили…, с прибором. Настоятель, ау, ты где? Где скрепы духовные, взаимопомощь, взаимовыручка? Для своих же, для православных?»

Трёх лет не прошло, как похоронили первого завхоза Костю. Тот вообще один всё на себе тащил. Тоже думал, что справится. Потом, правда, обратился за помощью…, к Сергею. Не к настоятелю, не к общине - к нему. Один раз, другой. Потом чаще. Потом от него утром, когда менялись, Сергей стал чувствовать запах алкоголя. «Кость, да ты ж пьяный, как работать будешь? Что у тебя стряслось? Давай поговорим…». Но говорить Костя не хотел. Так, прорывалось иногда, что дома проблемы, запутался по жизни и устал, но не более. Никому до него не было никакого дела. Ни настоятелю, ни начальникам рангом пониже, которых на приходе было…. Так и сгорел человек по пьянке, захлебнувшись рвотными массами….

Сергей прислонил скребок к берёзе, снял шапку. От головы валил пар, сердце долбилось в грудь, руки гудели, лицо пылало. Опять давление поднялось, по любому. Научился Сергей его скачки определять, как гипертоником стал. Здесь стал, на приходской работе…. Снял рукавицы, закурил. Понимал, что усугубляет, но «предохранители» уже не работали.

Поначалу, как только он пришёл на приход, ему казалось, что сам факт этого, вот этой вот тяжёлой работы в церковной ограде не то, чтобы делает его отличным от других, возвышает над ними - это попытка молитвенно, смиренно, в трудах «за ради…» найти Его самого. Почувствовать Его любовь. Попытаться полюбить в ответ. А для чего ещё тогда все эти Храмы и золотые купола? Он жаждал духовного развития, какого-то толчка, перехода на какой-то иной уровень…. Но не было ни развития, ни толчка, ни перехода. Мало того, всё чаще и чаще Сергей ловил себя на мысли, что повторяет Костину судьбу. Один в один. И работает на износ, и не нужен никому (нет, на словах-то конечно - на деле…), и в бутылку стал заглядывать…. Вечером, закрыв ворота, калитку и выпустив собак, падал в изнеможении на кушетку, за шаткий раскладной столик в сторожке, и наливал первую рюмку: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного…». Как по-другому снять запредельную усталость и погасить в душе разгорающиеся на весь мир обиду, злость и непонимание? Сергей не знал. Читал, конечно, у Святых отцов, что даже если все от тебя отвернулись, предали и продали - ты не один. Христос с тобой. Только не объяснили отцы-то Святые, как это на практике понимать?

«Вот шандарахнет меня инсульт, прости Господи, или сердце нагрузок не выдержит, не мальчик уже далеко – и что? Умер ради Христа снег разгребая? Это мой смысл жизни? Моё предназначение? Точно? Не совершенствование души, не стяжание любви – снег? Или вся эта моя работа, это путь, посредством которого я и должен измениться? Но на данный момент всё ведь с точностью до наоборот. Я не в свободную в Боге личность превращаюсь, а в зомби, в машину, которая кроме как о работе больше ни о чём думать не может. Ни сил нет, ни времени. Где правда?
До сих пор про Костю в трапезной вспоминают: вот, мол, завхоз был, так завхоз…. А на кладбище съездить, могилку его в порядок привести – никого нет. Бурьяном заросла. Кое-как отыскал…».

Не забыл Сергей о своей поездке, написал батюшкам, с которыми познакомился и обменялся контактами, в попытке найти, всё-таки, ответы на свои вопросы….
Один раз ему даже ответили…, священник из Ярославля…, небольшим письмом с прописными истинами, которые Сергей знал и без него. И всё…. Телефонные звонки были проигнорированы.

Некогда всем. Один «отец» реставрацией занимается, триста лет Храму. Начал свод расписывать, чуть не посадили – объект исторического наследия, куда ты лезешь? Прокуратура, суды…. Хотя раньше никому дела не было.
Другой – без квартиры…, снимает…, шестеро ребятишек. С одной съёмной погнали, в последний момент Божьей помощью другую нашли (попробуй на такую ораву отыскать), так вещи перевозить не на чём – проблема. За ней другая, за другой десятая….
Третий весь в общественной деятельности. И на радио вещает, и на телевидении, книжки пишет, проповеди записывает. И всё это помимо служб, треб, отчётов в Епархию, поиска денег….
Всем некогда. НЕКОГДА. Как не понять. Очень даже всё понятно. Чего надоедать? Сергей и не писал больше батюшкам, и не звонил. Не в его характере было людям навязываться, особенно если они делом загружены по самое не хочу. Вот только…. Тем ли они делом загружены, к которому призваны?

- Не волнует меня кто, как и каким образом. С первого января я работаю сутки через трое – всё, хватит с меня. Второго числа твоя смена, будь добр утром меня сменить. – Территорию Сергей кое-как дочистил, загнал машинку под навес, туда же поставил скребок, лопату, дождался бывшего завхоза, который его менял и объявил ему свой ультиматум. - В конце концов, ты или в приходской команде работаешь или не работаешь вовсе…. Ну, или не работаю я.

Завхоз с Сергеем спорить не решился. Вроде и есть у него уже постоянная работа в бригаде с более-менее стабильным заработком на отделке строящегося храма, но и суточную службу на приходе он терять явно не хотел. По каким уж причинам, Сергей не знал. И знать не хотел. Точно не потому, что приход для него - дом родной, как уверял он Сергея раньше.
- Да, да, конечно, понимаю, замётано….
Когда Сергей, переодевшись, вышел за ворота, небо посветлело и снегопад прекратился. Он посмотрел вверх, покачал головой, вздохнул, пожав плечами, и пошёл к трамвайной остановке….

***

Первого января опять шёл снег. Аномалия какая-то. И всё время на его дежурствах….
Вечером, уже практически на автопилоте от одуряющего труда, Сергей закрылся, накормил и выпустил на ночную прогулку собак, подкинул угля в печки (и сторожка и старенький Храм отапливались от них), задал козам, накормил кроликов, завёл будильник на телефоне и только уже хотел упасть на тахту, как телефон зазвонил. Звонил завхоз. Который бывший…. С нехорошими предчувствиями Сергей смахнул значок вызова на «Принять» и молча поднёс аппарат к уху. На том конце «провода» что-то забулькало, засипело и донельзя больной голос бывшего завхоза прохрипел: «Алло, Серёга, заболел я. Тонну таблеток выпил, задница от уколов уже в дырках вся…, ничего не помогает. Ты давай завтра ещё отработай, а там уж я…, соберусь как-нибудь…». Сергей так же молча отключился. Посидел немного в тяжёлых раздумьях за колченогим столом, сходил в магазин, купил водки, вернулся, выпил и набрал заведующую трапезной, которая после настоятеля была на приходе главной:
- Завтра должен дежурить бывший завхоз. Он позвонил, сказал, что болеет. Ищите сторожа. Если никого не будет – я всё равно еду домой.
Отключился, глядя ещё какое-то время на свой старенький «Самсунг» - тот не звонил. Допил чекушку и лёг спать.

Пол пятого утра Сергей привычно проснулся, размял кое-как задеревеневшие члены, оживил притухшие за ночь «буржуйки», почистил снег, развёл псовых по местам, переоделся, открыл ворота и стал ждать. Без десяти минут восемь в ворота заехал белый универсал, ухоженный, но видавший и лучшие времена, «Ниссан».
- Привет работникам скребка и лопаты.
- Здравствуй Николай, какими судьбами?
Сын у Николая раньше сторожем на приходе подрабатывал, а сам он здесь гостем был не частым.
- Заведующая ваша позвонила, выручай, говорит, отдежурь сутки, а то Серёга там расплакался, домой просится…. А я что? Время есть, собаки меня знают, почему бы и не заработать лишнюю тысячу?
- Расплакался, говоришь? – Скрипнул зубами Сергей.
- Э нет. Не я. Заведующая ваша говорит.
- Понятно…. Спасибо тебе. Пойду. Разберёшься тут сам, а то сил уже нет….
- Разберусь. Иди, отдыхай….

Дома Сергей принял душ, позавтракал и попытался уснуть, но поспать не получилось. Сказывалось крайнее напряжение последних недель. И с боку на бок ворочался, и подушку взбивал, и в одеяло заматывался с головой – бесполезно. Сна ни в одном глазу. И мысли, мысли, мысли – назойливые, как муха за обеденным столом. И вопросы, вопросы, вопросы – без ответа.

Встал, чувствуя себя совершенно разбитым, снова оделся и вышел на улицу. Дошёл до остановки, сел в первый попавшийся автобус….
«Что делать? Вот что делать? Долго я так не протяну, а никаких изменений к лучшему в работе не предвидится. Ещё одного сторожа как не было, так и нет. По всему видно – в ближайшей перспективе и не будет. Как бывший завхоз своё слово держит я уже убедился в очередной раз, а разовыми подменами со стороны - вопрос не решить. И не слышит меня никто. Ни настоятель, ни заведующая…. Расплакался…. Как у тебя язык повернулся? Вообще на человека, как такового, плевать? Всем? Тогда чего я там делаю? Сколько можно глаза закрывать, оправдывать, смиряться? А главное-то – зачем? Никакого другого человека я этим лучше не сделаю, скорее наоборот, и сам словно в пропасть падаю…. Уходить надо».

Вышел из автобуса где-то в центре, зашёл в Торговый Центр, купил билет в кино. На автомате, не отдавая себе отчёт, даже не понимая, что смотреть будет. Потом опять на улицу…. Какая-то неведомая сила гнала его вперёд по убранному в новогодние наряды городу, и он послушно брёл, не чувствуя холода и не обращая внимания на окружающих. Темнело….

«Уходить надо…. Да как уходить-то? Столько лет…. Столько всего сделано…. Ведь прикипел уже. Службы, праздники, молитвы по ночам на дежурствах…. Это же по живому рвать. И куда? Здоровья никакого, всё на приходе оставил, кому я теперь…? А если уйду, то обратной дороги уже не будет. Характер такой, да и в воду, одну и ту же, дважды войти невозможно. Факт. Что делать…?»

Сергей огляделся. Главная площадь города. Главная ёлка. Краеведческий музей…. За ним ледяные горки на любой вкус и возраст. Пойти, посмотреть, как другие хоть празднуют. Может шевельнётся что-нибудь где-нибудь….
Нет, ничего нигде не шевельнулось. Дети катаются, визжат, хорошо им. И тембр знакомый среди этого гама, с хрипотцой, как всегда - и совершенно здоровый: «А ну давай…, ещё раз. Эх, прокачу…». Завхоз. Бывший завхоз, который ещё вчера вечером был при смерти, судя по голосу в телефоне. Сергей застыл, повернул медленно голову в сторону горок – так и есть: знакомая дублёнка, шапка лохматая, красные от холода ручищи…. И до того Сергею стало гадко, будто он не завхоза увидел, а…. Зато напряжение мгновенно ушло. Словно та сила, которая его сюда привела - успокоилась, сделав своё дело. Он шумно выдохнул и пошёл на остановку.

«Я увольняюсь. – Написал он заведующей тем же вечером. – Прошу мне больше не звонить и не писать. Отвечать не буду».
Телефоны приходских работников Сергей заблокировал. Точно знал, что всё равно будут звонить, просить, уговаривать, может быть даже плакать…. Ни выслушивать ничего этого Сергей не хотел, ни ставить в унизительное положение просящих.
Телефоны священников блокировать не стал, оставив именно им небольшую «лазейку» для возможности возвращения к диалогу. Отцы же, всё-таки, духовные…, должны быть. Но настоятель, двое иереев чином помладше, и даже дьякон, с которым у Сергея сложились вроде бы доверительные отношения, эту возможность проигнорировали….

Бывшего завхоза выгнали ровно через две недели после того, как ушёл Сергей. На Крещение. Теперь ему пришлось работать за двоих и тащить на себе весь тот приходской воз, который нёс до этого Серёга - и он тоже не выдержал: женщину, которая за Святой водой припозднилась – обматерил. Хорошо так «обложил», по всем понятиям. Потому что вымотался к вечеру праздничного дня больше обычного (а и так-то сил у него уже не было) и на грудь лишнего принял с устатку, а тут: налейте Святой водички, когда уже и ворота закрыты…. Ну, вот он и «налил». Может и не узнал бы никто, да только тётка непростая оказалась, со связями….

***

Никаких проблем у Сергея с работой не возникло. Отдохнул с месячишко, в себя пришёл, подлечился и устроился в обычную государственную контору, на обычную восьмичасовую пятидневку. Тем же разнорабочим, но с заработком, чуть ли не вдвое превышающим приходской.

Шло время. Затянулись «раны», прошли обиды (были они, были, как бы не убеждал себя Сергей в обратном), но в Церковь он больше не ходил. Лопнуло что-то в душе, раскололось…, отделяя Бога от Церкви. По крайней мере от той, которую он знал.
Можно было уйти на другой приход, можно было найти другой Храм, но Сергей не понаслышке знал, что всё везде примерно одинаково. Те же внутри приходские разборки и дрязги, то же разделение на священников и мирян, то же преклонение, до дрожи в коленках, перед вышестоящими, и игнор всех остальных, от которых твоё положение не зависит. Но даже не это тяготило Сергея больше всего. Опять, как это случилось с ним, когда он только пришёл к вере, словно реле в мозгу переключили и он увидел своё православное настоящее в новом свете. Как бы со стороны. И вопросы, на которые закрывал глаза, обходил стороной, которые отдавал на откуп времени, мол, не сейчас – встали перед ним в полный рост и потребовали ответа.

«Как мне теперь к Причастию подходить? Со всем тем багажом, который накопился за время работы на приходе? В другом Храме даже, с другим священником? По сторонам не смотреть, лишние разговоры не вести, исповедоваться общими выражениями, никакой конкретики и ни во что не ввязываться, дабы…. А потом к причастию? Это с какими же чувствами? С какой душой? С каким сердцем?

А само причастие? Как оно «работает»? Что оно значит для человека? Нет, догматическую подоплёку я знаю – как это происходит в реальности? Годами люди причащаются, постятся, правила молитвенные вычитывают, а лучше не становятся. Да, я не могу знать, что в их душах происходит, но я вижу, как они поступают…. Как себя ведут, что делают. Нет никаких улучшений. Как минимум – какие люди были, такие и остались. И это в лучшем случае. По себе знаю….

Причастие – не волшебная пилюля, автоматом не лечит. Человек тоже постараться должен. А что главнее? Если христианин над своей душой не работает, причастие ему не поможет. Даже в осуждение может быть. А наоборот? Если работает, но не причащается по разным причинам. Всё, не видать ему спасения, как своих ушей? Где правда? Какая она? У кого спросить?»

С товарищами своими православными пытался разговаривать, с друзьями по переписке, никто в такие дебри залезать не желал: «Сказано тебе причащаться, вот и причащайся. В Библии написано? Написано. Чего тебе ещё?» Но Таинство, без глубинного его понимания, превращается в обычный обряд. Чем мы тогда лучше язычников?

«Или вот про любовь? Первая ведь заповедь, главная: возлюби Бога своего, потом ближнего - как самого себя. Это как? Да слушал я, читал…, тоннами. Не понимаю. Ещё и отцы святые в топку добавляют, мол, ко всему с разумением надобно…. Любовь с разумением правильнее, лучше? А без разумения? А критерии?
Да и нет никакой любви в церкви. Не пестуют её в прихожанах, не учат…. Вот меня, например, на словах все любили: и работник замечательный, и в богословских вопросах подкованный, и души добрейшей…. Так «любили», что чуть не помер от непосильной работы. Или это не любовь была? Ведь ни один человек палец о палец не ударил, чтобы помочь, так или иначе. Заведующие, работники, служащие, община…? А разве может быть любовь бездеятельной?

Про общину я правда погорячился. Нет никаких общин. Нигде. Ну, де-юре точно. Ни на что миряне в церковной ограде повлиять не могут. Ни финансами распорядиться, ни язык богослужения избрать, ни, даже, настоятеля любимого на приходе оставить. Как заблагорассудится владыке поступить со священником, так он и поступит, хоть ты кол на голове теши…. Отсюда и конвертики, и коленки полусогнутые, и страх…. Не Божий – начальнический».

И много, много, много ещё чего лезло Сергею в голову, будило по ночам, заставляло спорить в переписке с другими православными…. Одно Писание, об одном и том же люди читают, а мнение у каждого своё....
Забрезжила правда надежда, когда под одним из православных пОстов Сергей увидел комментарий незнакомого священника: спокойный, доказательный, деликатный…. Зашёл на его страничку, видео с ним посмотрел – хороший дядька, и глаза добрые такие… умные. Психолог вторым образованием, недаром, наверное, в епархии большого города отделом каким-то заведует.  «Может быть с этим батюшкой у меня разговор получится? Не на пятнадцать минут - подольше. Чтобы с чувством, с толком, с расстановкой…».
С тем «отцу» и написал в «личку» аккуратно, мол, понимаю вашу загруженность, но вдруг…. Ответ не заставил себя ждать, в несколько голосовых сообщений: «Да, ни времени нет, ни денег…. Почему, вот, священники полные…? Почему болеют…? Почему…». Небольшая такая лекция о священнических проблемах, о которых Сергей и так знал не понаслышке. Мало того, догадывался, откуда «ноги растут» у этих проблем, по крайней мере у части из них. Однако закончил протоиерей неожиданно: «…Вот только поэтому и приходится…. Час моей консультации стоит три тысячи. Один вы, вдвоём или втроём – цена одна, это выгодно. Так что…».

Сергей расхохотался и смеялся долго…. Действительно, умный батюшка, современный. Респект и уважуха. А почему нет? Зря он, что ли, на психолога учился, в комиссии епархиальной председательствует? С какой стати время своё бесплатно тратить должен?
Сергей вспомнил про почти две тысячи телефонов пациентов, «забитых» в сотовый его жены, обычного врача терапевта обычной городской поликлиники, по которым ей совершенно бесплатно звонили и днём, и ночью, усмехнулся: «Что поделаешь, врачи тоже разные бывают. Хоть здесь повезло, даже звонить не надо…».
Вежливо попрощался с «батюшкой», удалил все сообщения и пошёл на двор своего дома чистить снег. В этом году его что-то опять немеряно….