Люди и лошади

Глава седьмая

Москва. Из кинотеатра «Художественный», что на Арбате, выходят после просмотра трофейного фильма «Хелло, Жанин» режиссёр Юдин и композитор Спадавеккиа, которого пригласили написать музыку для нового фильма.
Они обмениваются впечатлениями.
-Как вам, фильм, Антонио Эммануилович? - обращается режиссёр к композитору.
-Марика Рёкк, как всегда, бесподобна, - отвечает тот.
-А музыка, самое главное, — музыка, понравилась?
-Великолепный фокстрот.
-Вот такой фокстрот с «немецким отливом» мне и нужен в фильме. Вы прочитали сценарий?
-Да. И поскольку там много героических поступков, то ещё нужна будет и героическая музыка. Я правильно понимаю?
-В самую точку, Антонио Эммануилович.
Они выходят на Арбатскую площадь.
-А что если нам пообедать в ресторане «Прага»? - спрашивает режиссёр. - Вы не возражаете?
-Нисколько, Константин Константинович.
-Аванс, полученный за картину, «жжёт» мой карман, - смеётся режиссёр, - поэтому я угощаю.
-А вот на такое условия я не согласен, - тоже хохочет композитор, - мой аванс за музыку оттопыривает мой карман. Поэтому на равных.
-Хозяин — барин, - отвечает Юдин.
Они подходят к зеркальным дверям одного из лучших московских ресторанов.
Высокий бородатый швейцар в ливрее, услужливо открывает им дверь.
Как только они вошли в этот храм высокой кулинарии, то их ноздри защекотал несравнимый ни с чем божественной запах кухни.
-Когда я захожу в хороший ресторан, - замечает композитор, - то чуть не падаю в обморок от этих запахов. А вы?
-Я редко бываю в ресторанах, - отвечает спутник, - предпочитаю  домашнее застолье. Ведь у нас, кинематографистов, не такие заработки как у вас. После выхода фильма «Золушка» с вашей песней «Добрый жук» в исполнении Янины Жеймо, ваша музыка стала звучать по радио и даже в ресторанах. Поэтому «денежка» капает за каждое воспроизведение.
-Не жалуюсь, - отвечает Спадавеккия, - хотя до славы Никиты Богословского мне далеко.
К гостям подбегает метрдотель:
-Прошу вас, товарищи, - улыбается он, - в какой зал желаете?
-А что, у вас их много? - удивился Юдин.
Ироническая улыбка почти нарисовалась на лице мэтра, но он её тут же стёр, узнав композитора, который был участником банкета после успеха фильма «Золушка».
-У нас их девять, - уже с почтением отвечает тот, - ореховый, пражский, бирюзовый, белый, чешский, мозаИчный. Кроме того, ротонды, два зимних сада и шесть кабинетов.
Юдин смотрит на композитора.
-Милейший, - обращается Спадавеккиа к работнику ресторана, - нам кабинет, где есть фортепиано.
-Конечно, - соглашается тот, - прошу вас на второй этаж, - любимый кабинет Никиты Владимировича. Они с друзьями здесь часто бывают. И музицируют.
Гости во главе с мэтром и присоединившимся официантом, поднимаются по мраморной лестнице, устланной ковровой дорожкой.
-Прошу, - открывает он дверь, - располагайтесь.
Уютный кабинет с большим столом, а самое главное первоклассный кабинетный рояль, блистающий чёрным лаком.
-Настоящий трофейный «Бехштайн», - поясняет он на «немецкий манер», - клавиатура с накладками из слоновой кости...
-Константин Константинович, - обращается композитор к режиссёру, - я закажу на свой вкус, не возражаете?
-Конечно, конечно, - отвечает тот, вспоминая банкет с Берия.
Официант принимает заказ, а затем он и метрдотель уходят.
-Так, всего понемножку, - композитор закуривает сигарету в мундштуке, - немножко икорки и севрюжки. Чуть-чуть мясных изделий. Салатик «столичный». На горячее отбивные с картошечкой «фри». Ну и, конечно, по графинчику водочки и коньячка.
-Не многовато? - улыбается режиссёр.
-В самую «плепорцию», как говорили раньше в России простые люди, - Спадавеккиа подходит к инструменту, - пока мы шли, тема фокстрота вертелась в голове. И я её сейчас воспроизведу.
Он садится к инструменту и начинает играть.
Музыка вырывается из-под его пальцев. Прекрасная мелодия, чем-то схожая с  саундтреком фильма, и в то же время оригинальная и очень запоминающаяся.
Когда музыка смолкает, Юдин начинает хлопать в ладоши:
-То, что надо. Великолепно.
Спадавеккиа встаёт и кланяется:
-Я рад, что угодил. Это мелодия будет звучать, когда вашу героиню случайно увидел Отто фон Кукс и приказал её арестовать?
-Да. Около лестницы. Вы прекрасно ориентируетесь с сценарии. Удивлён.
-Я предлагаю на стене дома, рядом с которым будет происходить эта мизансцена, - продолжает композитор, не обращая внимания на лесть, - повесить плакат на немецком: «Jazz Tanzen”.
-Так, - соглашается Юдин, - но, насколько я знаю, фюрер запретил джаз на танцах.
-Да, - усмехается композитор, - я сам видел плакаты, где написано «Swing Tanzen Verboten” - «Свинговые танцы запрещены». Не любил фюрер такую музыку. Но вы плакатик повесьте... Догадаются ребята или нет.
Юдин с удивлением смотрит на композитора.
«Видимо не только мы со сценаристами будут держать фигу в кармане», - думает он.
Юдин хочет ответить композитору, но в это время входят официанты, держа в руках подносы с заказанными блюдами для пиршества.
А в это время в кабинет Министра кинематографии СССР Большакова входит его секретарь Нина Дмитриевна:
-Иван Григорьевич, прибыл Алибек Кантемиров.
-Очень хорошо, - чиновник поднялся и-за стола, - пусть заходит.
В дверях показался представительный осетин в чёрном костюме. Министр встречает его на пороге, что на языке чиновников означает — особое почтение. Они здороваются за руки.
-Прошу, Алибек Тузарович, - Большаков приглашает его к столу для совещаний, - садитесь, пожалуйста.
Садится не во главе стола, а рядом с джигитом. Ещё один жест уважения и заинтересованности.
-Алибек Тузарович, - улыбается Министр, - я думал вы придёте ко мне в папахе и черкеске с газырями. А на поясе у вас будет кинжал.
-Я одеваю национальный костюм только на родине или во время представлений, - отвечает тот.
Официантка вносит на подносе два стакана чая в подстаканниках, сахар и печенье.
-У нас за чаем будет серьёзный разговор, - продолжает Иван Григорьевич, - очень серьёзный. Хорошо, что у вас гастроли в Москве, потому что промедление смерти подобно.
Джигит с удивлением смотрит на министра.
-Сам товарищ Сталин, - чиновник понижает голос, - дал указание снять фильм про войну, где бы было много конных трюков. Сценарий  утверждён, идёт подбор актёров. Ну и вся надежда на вас, на вашу конную группу. Больше не на кого.
-Интересно, конечно, - мешает тот чай ложечкой, - но у меня гастроли. После Москвы...
-Все гастроли отменяются, - перебивает он наездника. - Вы читаете сценарий, отбираете лошадей и приступаете к дрессировкам и тренировкам. Сценаристы чего только не придумали, но, думаю, вы справитесь.
-Хорошо, а сроки? - спрашивает артист.
-Минимальные, - делает глоток чая министр, - мы, конечно, будет тянуть, но вождь не простит, если мы не справимся с заданием. Поэтому читайте, прошу вас, и максимум через 2-3 дня дайте свои предложения.
-Хорошо, - соглашается тот, - а где будем брать лошадей? Нужны хорошие лошади, самые хорошие лошади, племенные жеребцы...
-Маршал Будённый даст вам всё, что не попросите. Поймите, если сам товарищ Сталин...
Его слова заглушает звонок «вертушки» - правительственного телефона.
Большаков встаёт, подходит к письменному столу и снимает трубку:
-Большаков! Да, Семён Михайлович, у меня, - министр закрывает трубку рукой и тихо говорит Кантемирову: - Маршал, лёгок на помине.
Он включает громкую связь.
-Передай Кантемирову, - говорит Будённый, что я дал указание директору Терского конезавода под Кисловодском создать все условия для подготовки к съёмкам. Предоставить Кантемировым отдельный домик при заводе для проживания и питание в заводской столовой в директорском зале. А главное, пусть берут любых лошадей, кроме племенных производителей. Через месяц сам приеду и проверю.
-Спасибо, Семён Михайлович, спасибо товарищ маршал. Всё передам. До свидания.
Он поворачивается к артисту:
Всё, Алибек Тузарович. «Алэа иакта эст. Рубиконэм трансгрэссус эст». Жребий брошен. Рубикон перейдён, как говорил Гай Юлий Цезарь, форсировав Красную реку, чтобы идти на Рим. Читайте сценарий, давайте предложения. А завтра прошу вас на Мосфильм часикам к двум - они пришлют за вами машину, заключать договор и получать аванс. Там же поговорите с режиссёром Юдиным и исполнителем главной роли Сергеем Гурзо.
-Этот Гурзо играл Сергея Тюленина в «Молодой гвардии»? - спрашивает джигит.
-Да, - это он.
-А можно я приеду вместе с сыном Ирбеком, моей правой рукой и  исполнителем всех трюков в наших программах? Думаю, что он будет также очень много занят в этом фильме.
-Конечно, конечно. Пусть он познакомится с Мосфильмом.
-Хорошо, - поднимается Алибек, - давайте сценарий, будем с сыном читать. Если надо — захватим ночь. Иначе завтра будет пустой разговор на киностудии.
-Прекрасно, - говорит режиссёр, - дам машину, она отвезёт вас домой. У вас сегодня нет представления?
-Нет, мы в Москве закончили, - собираемся ехать в Ленинград,
-Повторяю, все гастроли отменяются. Я всё согласовал с министерством культуры: мы с вами выполняем поручение самого вождя. Вождя!
-Я всё понимаю, товарищ министр, - сурово говорит наездник. - Даже понимаю, чем это может для нас всех закончится.
-Ну не будем сгущать краски, - успокаивает его Большаков, хотя в душе прекрасно осознаёт, что собеседник прав.
 Кроме того, Юдин рассказал ему об ужине в ресторане, на котором этот страшный человек давал указания, как снимать фильм. Поэтому и внесли в сценарий сцену награждения Васи Говорухина орденом в стенах Лубянки. Берия хочет, чтобы жокей был тайным агентом НКВД при заводе»,- думает министр.
Большаков  нажимает кнопку вызова помощника.
-Машину для товарища Кантемирова, - приказывает он вошедшему референту.
Они опять тепло прощаются за руку, и джигит уходит.
Министр звонит на прямой телефон директора.
-Завтра к 14-00 приедет Кантемиров с сыном, - даёт указание Большаков, - прикажи Юдину, Гурзо и всем, кто будет нужен, прийти к вам в кабинет на совещание. И завтра же выдать аванс конникам по самой высокой категории. Да, и пришли к ним в цирковую гостиницу машину, чтобы они успели к этому времени. У меня всё.
Он кладёт трубку...

(Продолжение следует)