Москва - Сибирь - Москва. Транзит

Художественные допущения и неточности в исторических, географических, геральдических и прочих фактах остаются на совести автора и являются плодом его воображения.

В тексте использована цитата члена правления общества “Мемориал” Александра Черкасова.


“Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.”
Ф. Ницше

Посвящается M.R.

* * *

“К сведению встречающих. Совершил посадку самолет авиакомпании Аэрофлот Российские авиалинии, следующий рейсом четырнадцать восемьдесят пять по маршруту Красноярск – Москва.”

Симочка шла решительным шагом, почти бежала по скользкому блестящему полу в черно-белую полоску в отражении огней огромного терминала В аэропорта Шереметьево. Это был ее не первый приезд в Москву и дело, по которому она приезжала, было почти завершено. Остался последний рывок, и ей все станет наконец известно. Из багажа у нее была только небольшая сумка через плечо, поэтому она сразу заспешила на выход к такси.

Засмотревшись в экран телефона и не слыша ничего из-за наушников, которые она почти никогда не вынимала, Симочка не заметила несущегося ей навстречу не менее решительно, чем она сама, мужчины, тоже смотрящего в свой телефон. Столкновение было неизбежным, но от того не менее болезненным. Вскрикнув от неожиданности, Сима подняла голову. Наушники выпали у нее из ушей и шум аэропорта оглушил ее.

-- Ради Бога, простите, - в ужасе пробормотал незнакомец, глядя на нее расширенными глазами.

-- Ничего страшного, - великодушно заявила Сима, улыбнувшись, - я тоже должна была смотреть куда иду.

Он помог ей собрать выпавшие из руки вещи, улыбнулся и они пошли каждый своей дорогой. Симочка не заметила, как незнакомец обернулся и долгим взглядом посмотрел ей вслед.

* * *

-- Адмирала Макарова 29, метро Водный стадион, - отчетливо сказала Сима, садясь на заднее сиденье такси и с уверенностью хлопнув дверью.

Таксист покосился на нее вполоборота, но ничего не сказал.

Унылое серо-белое грязное трехэтажное здание Государственного военного архива встретило Симу как всегда – равнодушно и холодно. Она привыкла к этому в свои предыдущие визиты и не обращала внимания. Этот приезд должен был стать последним. До открытия учреждения оставалось больше часа и Симочка решила пойти скоротать время в ближайшей кофейне.

Народу было довольно много, все желали перед началом трудовой недели взбодриться. Сима взяла картонный стаканчик черного кофе и стала искать куда бы присесть. Парочки за столом, деловые партнеры и стайки девушек не располагали к тому, чтобы присоединиться к ним. Наконец она заметила за одним из столиков одинокую фигуру мужчины, лицо которого было скрыто от нее крышкой лаптопа.

-- Разрешите? - осведомилась она, останавливаясь.

Незнакомец вынырнул из-за крышки компьютера и Сима с удивлением узнала в нем мужчину из аэропорта. Те же черные глаза смотрели на нее пристально. Он тоже слегка удивился, тут же лучезарно улыбнулся искренней неподдельной радостью, чем немного смутил Симу:

-- Это вы! - надеюсь, вы не сильно пострадали от столкновения со мной?

Он приподнялся и сделав рукой приглашающий жест сказал:

-- Пожалуйста, прошу вас.

-- Я не помешаю вам работать? - с тревогой спросила Сима.

-- Нет, нет, что вы, нисколько, - галантно заверил ее незнакомец, - я фрилансер, сам себе хозяин.

Сима отпила все еще обжигающий кофе и чтобы скрыть смущение поинтересовалась:

-- Вы из какого города приехали в Москву?

-- Я тут живу, - улыбнулся незнакомец, - в аэропорту провожал коллегу. -- А вы по делам в столице?

-- Да, - сразу посерьезнела Сима. -- Мне в архив надо, - она кивнула головой в сторону где располагалось некрасивое серое здание.

-- Понятно, - протянул незнакомец, пристально глядя на нее. -- Может познакомимся? - с улыбкой спросил он, -- вторая встреча за утро – это что-нибудь да значит.

-- Серафима, - представилась Сима и протянула через стол руку.

Он осторожно пожал ее пальцы и сказал:

-- Юрий, можно просто Юра.

-- Меня можно Сима.

Они посидели некоторое время, легко болтая ни о чем. Наконец Сима посмотрела на часы в телефоне и поднимаясь сказала:

-- Мне пора. Архив открылся.

Он сразу почувствовал в ней какую-то перемену и напряжение. Быстро встав на ноги он решительно сказал:

-- Я провожу вас.

Сима сама удивилась тому, что она не стала ему возражать.

* * *

Перед широкими ступенями в архив они остановились.

-- Это моя визитка, - протянул Юрий ей белую карточку. -- Может быть.... - тут он немного смутился, отвел глаза, но взяв себя в руки договорил, -- вечером мы могли бы встретиться?

-- Я не успею позвонить и мы не успеем встретиться, - с удивлением, как ей тяжело это говорить, для самой себя отозвалась Сима, - у меня вечером самолет. Но карточку взяла.

-- Жаль.... как жаль, - с непритворным огорчением протянул он. -- Желаю успешного завершения вашего дела, - он показал глазами на здание архива, -- и хорошего полета. Он развернулся и не оглядываясь зашагал прочь.

Симочка постояла некоторое время на ступенях, глядя ему вслед, глубоко вздохнула и стала подниматься вверх, к негостеприимным дверям.

* * *

--  Юрка, твой телефон звонит, - окликнули его из другого конца раздевалки.

Юра выскочил из душа в спортзале, намотал на бедра полотенце и подхватив свой сотовый со скамейки в раздевалке, слегка запыхавшись ответил:

-- Да?

-- Юра, это вы? - услышал он знакомый ему с утра голос.

-- Сима? - обрадовался он.

-- Да, это я. У меня возникли некоторые сложности по моему делу. Кажется, мне придется задержаться в Москве по крайней мере на неделю. Справки и документы которые я заказывала в архиве не готовы. Такая бюрократия.

Юра медленно досчитал до десяти, мысленно вознес благодарность Богу и как можно спокойнее попытался сказать:

-- Означает ли это, что мы могли бы сегодня увидеться?

-- Да, - просто ответила Сима. -- Я остановилась в отеле на Головинском шоссе.

-- Буду через сорок минут.

* * *

Никогда еще не носился он по улицам Москвы с такой скоростью.

В тот вечер они бродили куда глаза глядят, петляя и заходя во дворики и говорили, говорили, говорили.

-- Расскажи мне что у тебя за дело в архиве, - попросил Юра после того как они незаметно перешли на “ты”.

-- Я ищу информацию о своем прадеде, офицере Колчаковской армии. Его звали Марк Коэн.

-- Еврей? - удивленно спросил Юрий.

Сима молча кивнула.

-- А как же он тогда смог стать белым офицером?

-- Пятая дивизия польских стрелков. Он был выходцем из Польши. Среди солдат и офицеров внутри дивизии, симпатизировавших Советской власти вспыхнуло восстание и часть из них присоединилась к Красной Армии. Это и спасло его на некоторое время, как я понимаю. Но еврейское происхождение его доконало. В тридцать шестом году за ним пришли. К тому времени он работал инженером в вагонном депо. Был женат на моей прабабушке и у них уже родился мой дед. Его расстреляли практически мгновенно. Немецкий шпион и попытка взорвать железнодорожный мост – таково было официальное обвинение. Ирония ситуации в том, что донес на него как на немецкого шпиона человек с немецкой фамилией, - Сима горько усмехнулась, -- это все, что удалось выяснить у прабабушки. Она знала имена доносчиков, но так и унесла их с собой в могилу. Она спаслась сама и спасла своего маленького сына – моего деда, сбежав далеко и сменив фамилию. Все это и многое другое я уже выяснила. Остался заключительный аккорд. Я хочу знать имена предателей. -- Серафима замолчала, глядя себе под ноги.

Сделав большой крюк и спустившись обратно по Нарвской они оказались перед черными витыми воротами кладбища.

-- Это храм святого царя мученика Николая II, - сказал Юра, указывая на видневшуюся в сумерках кирпичную колокольню с крестом на куполе.

Не сговариваясь они пошли по дорожке вокруг кладбища.

-- Здесь похоронены мои предки по материнской линии, - задумчиво сказал он, -- среди них были аристократы.

-- Покажи мне, - попросила она.

Они остановились у широкой ограды с несколькими могильными памятниками и крестами.

-- Вяземские, Ковалевские, - с удивлением прочитала Сима с уважением посмотрев на Юрия. Тот зарделся под ее взглядом и чтобы скрыть смущение произнес поспешно:

-- Предков по линии отца я знаю плохо, но, кажется, там были какие-то обрусевшие немцы, надо бы узнать.

В тот вечер, проводив Симочку до гостиницы, он долго не мог уснуть, вспоминая ее голубые глаза.

Они стали встречаться каждый день и подолгу проводить время вместе.

-- Ты веришь в любовь с первого взгляда?  - спросил он ее как-то.

-- Я верю во все, что приносит людям счастье, - тихо отозвалась Серафима.

-- А бывает наоборот? Что знали друг друга много лет и вдруг полюбили? - продолжал допытываться он.

-- Бывает, мой друг, в жизни все бывает, - улыбнулась Сима и положила свою ладонь на его руку.

Неделя пролетела незаметно. Было уже совершенно ясно, что они не могут обходиться друг без друга.

* * *

В ту ночь он остался у нее в гостинице. В предрассветных сумерках мокрый московский снег мерцал в желтом свете фонаря не долетая до земли. Двое людей стояли у окна, держась за руки. Стекавшие по стеклу капли делали мир похожим на картины импрессионистов.

-- Это звезды, - едва слышно прошептала она.

-- Или искры, или слёзы, - грустно отозвался он.

Они повернулись друг к другу и в полутьме найдя ее губы он молча прижал ее к себе.

-- Не уезжай. Останься. Останься навсегда.

Сима взяла его лицо в свои руки и пристально вглядываясь сквозь сумерки в черноту его глаз тихо сказала:

-- Я вернусь. Мне нужно доделать начатое. Закрыть гештальт и тогда я освобожусь. Сегодня звонили из архива. Завтра я наконец узнаю имена доносчиков.

-- Мне нужно лететь завтра в командировку во Францию, но я быстро вернусь. Ты будешь ждать меня?

-- Я ждала тебя вcю жизнь. И буду ждать ещё одну если надо. Все мои девять жизней я буду ждать тебя.

Они смотрели в глаза друг другу. Мир вокруг них отступал и растворялся, пока, наконец не исчез совсем.


* * *

Наутро Сима получила в архиве все документы. С тяжелым сердцем шла она обратно в гостиницу.

Большой плоский белый конверт лежал закрытым перед ней на столе и она никак не решалась его открыть. Время шло. “Скоро Юра заедет попрощаться перед самолетом” – подумала она. На нее вдруг навалилась страшная сонливость. Быстро и решительно, как и все, что она делала, Сима наконец открыла конверт. На стол высыпались бумаги. Быстро пробегая глазами по знакомым уже во многом ей строчками она судорожно искала ту, которая в официальных бумагах о реабилитации была тщательно замазана черным.

Вот оно. “Франц Фердинандович Майер, годы жизни 1896 – 1976. Начальник цеха вагоноремонтного завода”. Слезы застлали ее глаза. “Теперь я знаю... что дальше?”

Обессиленная она перебралась на кровать и упав поперек сверху на покрывало как будто бы даже не уснула, а потеряв сознание отключилась.

Когда Сима открыла глаза уже начинало смеркаться. Некоторое время она не понимала что происходит. Села в кровати, проведя рукой по спутанным волосам.

“Где Юра?” - была ее первая мысль. “Заходил он уже или нет?”

Она включила настольную лампу у кровати. На столе по-прежнему лежали бумаги из архива. Рядом с ними она заметила какие-то фотографии. Резко вскочив Сима подбежала к столу.

На старых, слегка пожелтевших от времени фотографиях были сняты могилы в ограде. На большом камне золотыми буквами шла подпись: “Франц Фердинандович Майер, 1896 – 1976”.

Ничего еще до конца не понимая, Сима поднесла к глазам белый лист, где Юриным почерком было написано: “Я нашел фотографии могилы предков по линии отца. Принес показать тебе. Я видел документ из архива. Прости меня, если сможешь и прощай. Быть твоим палачом не могу.
Я как будто убил тебя. Мы навсегда останемся с тобой близкими на расстоянии выстрела”.

* * *

Скорости, с которой Сима неслась по Шереметьево-2 в сторону посадки на рейс Москва-Париж мог бы позавидовать Усейн Болт.

-- Юра! - в отчаянии закричала она, увидев как его спина почти скрылась в коридоре, ведущем на посадку. Он обернулся. Сима застыла на месте, тяжело дыша и с мольбой глядя на него.

Время замерло. Замерли люди. Замерли служащие аэропорта. Замерли самолеты в небе. Прошла вечность. Уронив с плеча сумку он побежал ей навстречу.

-- Прости меня, прости! - шептали они друг другу, слезы их смешались, где чьи руки и губы было уже не разобрать. Он сжал ее в объятиях так, будто намеревался никогда больше не отпускать.

-- Что ты наделал! Как ты мог бросить меня! - Сима в бессильной ярости ударила его маленьким кулаком в грудь.

-- Как я мог остаться с тобой после того, что мы узнали? - в полнейшем отчаянии вскричал он.

Сима снова, как тогда у окна, взяла его лицо в свои руки и тихо, глядя ему в глаза, сказала:

-- Репрессированные и палачи - это не сословие. Здесь ничего не наследуется по кровной линии. Вступление в наследство в таких делах - дело добровольное. Ты добровольно принимаешь ту или иную сторону. Я остаюсь. Я выбираю тебя.

-- Я выбираю тебя, - эхом отозвался он.

Уже давно снова летали самолеты, бежали вокруг них люди и суетились работники аэропорта. А двое людей все стояли, сжимая друг друга в объятиях.