Чёрткожа

 После предварительной договорённости в выходной день к нам пришли друзья, супруги Наумович. У Степана Николаевича, главы семьи, появилось несколько медицинских вопросов, которые он хотел обсудить со мною.

К приходу гостей я испекла песочный пирог с творожно-абрикосовой начинкой; после появления в доме супругов быстро накрыла стол.

В ожидании чаепития гость взял мою книгу  “История здравоохранения Барановичского края”, лежавшую на столе. Начав просмотр издания с предисловия –  посвящения моей матери, Лукашевич (Кудряшовой) Анне Евдокимовне, Степан Николаевич произнёс:

– Как интересно, Нелли Гавриловна! Так вот откуда взялось Ваше имя, такое необычное для нашей местности! Ваша мама хотела, чтобы Вы стали врачом, как и акушер-гинеколог Телеханской больницы, Нелли Петровна!

– Да, это действительно так, Степан Николаевич! Мама всегда уважительно относилась к представителям учительского и врачебного сословия, часто повторяя, что есть две вечные профессии – педагог и доктор. Так что мама, в определённой мере, предопределила выбор мною врачебной специальности.

– А мне казалось, что Вы, такая серьёзная, всегда знали, что будете доктором!  – подключилась к разговору Светлана, супруга Степана Николаевича.

– Да, это сейчас я “такая серьёзная”, а знали бы вы меня в детстве! – не удержалась я.

– А что, разве в детстве Вы были другой? – поинтересовалась Светлана Николаевна.

– Немножко “другой”, уж и не знаю, стоит ли рассказывать? – засомневалась я.

– Надо, обязательно надо, нам очень интересно знать! – включился в диалог Степан Николаевич.

– Ну, хорошо, расскажу вам один эпизод из моего дошкольного детства, – согласилась я.

– Вам, молодёжи (супругам – за пятьдесят с небольшим лет), не понять, что такое дефицит. А я-то хорошо знаю значение этого слова! В нашей многодетной семье подольская ручная швейная машинка была палочкой-выручалочкой: на ней мама шила платья и фартуки дочерям, а также рубашки и штаны – сыновьям. Да и себе наряды, которым завидовали все телеханские модницы. Можете себе представить, что в послевоенные годы мама “соорудила” себе невиданное тогда швейное изделие - юбку с запАхом? А её эксклюзивное чёрное креп-жоржетовое платье, отделанное бисером, я до сих пор храню в платяном шкафу, изготовленном отцом!

Сделав небольшую паузу, я приступила к изложению основной темы рассказа:

– По случаю мама купила отрез ткани молескин, которую она назвала чёртовой кожей. Плотная, прочная и толстая хлопковая ткань обладала уникальными эксплутационными качествами и, как у нас говорили, была ноской (прочной, долго не изнашивавшейся).

Из тёмно-синего материала мама сшила мне платье фасона “татьянка”. Надев его и бросив беглый взгляд в зеркало, я вышла во двор: надо же похвастаться обновкой!

Подруги, Валя и Таня Белкины, жили в соседнем дворе. Было две возможности попасть к ним: пройти через калитку, перелезть через колодец или забор; я выбрала последний вариант.

Нашу сторону полутораметрового забора из штакетника я одолела легко. Собравшись спрыгнуть на соседскую территорию, поняла, что вперёд хода нет: подолом платья я зацепилась за деревянную планку. Повиснув на ней, я надеялась, что кто-нибудь придёт мне на помощь.

Светлана Николаевна не сдержалась:

– И что, новое платье порвалось?!

– Нет, оно держало меня в подвешенном состоянии. Какое-то время я болтала ногами на высоте около полуметра от земли, потом начала звать на помощь. Сначала тихо, затем всё громче и громче.

На мой “лямант” (бел. – крики, вопли) из дома вышла мама. Сняла меня, пятилетнюю, с забора, “дала крапивки” и запретила перелезать через забор или колодец, а ходить только через калитку.

– И Вы послушали маму? – поинтересовался Степан Николаевич.

– Да, я держалась целых два дня! На третий день, когда мама была на работе, я вновь сократила путь к соседям. Помня свой первый неудачный опыт преодоления препятствия, я взобралась на забор, повернулась спиной к соседскому двору и  спрыгнула на землю.

Подружки были удивлены: откуда я взялась?! Оказывается, они выглядывали меня в окна; накануне мы договорились шить наряды для своих тряпичных кукол.

Первой догадалась Таня, свидетель моего позора трёхдневной давности:

– Наверное, опять через забор перелезла?

Пришлось сказать правду, заодно похвастав своей “изобретательностью” – “задним прыжком”.

Супруги Наумович переглянулись; они и не предполагали, что у меня было такое проказливое детство.

Я не стала говорить о других своих детских шалостях; хватило и одного эпизода.

После ухода гостей я вспомнила вопрос, заданный мне сыном пару лет назад.

 Наблюдая за своим пятилетним отпрыском Гарри, Денис поинтересовался:

– Мама, а я в детстве тоже был таким же озорником, как Гарик?

– Нет, сынок, ты был очень серьёзным и аккуратным мальчиком! Всегда собирал игрушки, мыл посуду, бережно относился к одежде, помогал маме …

У Гарика, стоявшего неподалёку, пропал интерес к рассказу: он не обладал достоинствами своего отца, перечисленными мною. Поняв, что вряд ли я скажу подобные слова в его адрес, внук, сговорившись с братом Давидом, направился к забору – наблюдать за соседскими курочками.

– Однако, Денис, в поведении Гарика я неуловимо чувствую что-то очень знакомое и близкое! Только вот, кто же это, такой “родной и знакомый”, никак не вспомню! – с улыбкой продолжила я повествование.
 
Сын уловил смену моего “воспитательного”настроения; я перестала сдерживаться и расхохоталась.

– Мама, неужели поведение Гарика похоже на твоё в детстве?! Никогда не поверю! – удивился Денис.

– Увы, это так, только мои проделки были менее изобретательными, чем у Гарри! Акселерация, однако! – ответила я и рассказала сыну описанный выше эпизод.

Мы с Денисом завершили обсуждение непедагогичной темы к моменту возвращения мальчишек из огорода.