Мастер оферты

МАСТЕР ОФЕРТЫ*
(ностальгическая реминисценция)


В те стародавние , для многих, уже, ветхозаветные СОВЕТСКИЕ времена, в эпоху т.н. застоя, когда члены Политбюро со старческим маразмом застаивались на трибуне Мавзолея по 20 - 30 лет, а цены на "Пломбир" и "Эскимо" с детским экстазом отстаивали девятнадцати и двадцатидвухкопеечные рубежи, детей дошкольного и мл. школьного возраста, как правило, отправляли на лето за город, но не в пионерлагеря, как нынче многие считают, а на "летние детские дачи" от городских предприятий, где родители "отбывали трудодни" и обеспечивали своим чадам, то самое, "счастливое советское детство".
 Мы - рождённые в 60х, в 70е - с гордостью носили звание "октябрята" (во всяком случае, первые пол-года) и мечтали поскорее вырасти, дабы перейти на следующую ступеньку советской иерархической лестницы и стать пионерами.
К тому времени, когда произошла эта  трагикомическая история, я был, почти, уже, взрослым. Во всяком случае, считал себя таковым, т.к. переходил, аж, в третий класс и ехать на целый месяц на "детские(!) дачи", ну, никак не желал, в силу, как понимаете, своего, непомерно разросшегося, почти, третьеклассного статуса.
Несколько дней я отчаянно сопротивлялся, прячась в самых неожиданных местах, дабы в "нужный момент" - к самому отъезду, безнадежно опоздать, неизлечимо заболеть, умереть, наконец, или безвозвратно сгинуть с лица земли. Я был готов на что угодно, только бы не уронить себя в собственных глазах, оказавшись в окружении "первоклашек" или, того хуже, "подготовишек"...
Но поскольку, в семье нас - детей было двое и я был младшим, выбирать мне, особо, не приходилось.
Конечно, мама моя очень любила нас с братом и всякий раз, когда того требовали обстоятельства, крайне  неохотно расставалась с нами. Но жизнь есть жизнь, и, порой, расставания неизбежны, пусть, и ненАдолго. Для меня же - поездки в места, столь отдаленные, были крайне сомнительны и вовсе НЕ необходимы. Я всеми силами, как только мог, отчаянно сопротивлялся подобным, неожиданным для меня, "бонвояжам", уповая на милосердие и на мою психологическую несостоятельность существования в, столь, неоднозначных условиях. И, почти всегда, мама сдавалась и оставляла меня в покое. Я же, абсолютно счастливый, тотчас брал на себя "взрослые обязанности" и бежал в магазин за молоком и хлебом, только бы родители больше не отправляли меня в ещё, какие-нибудь, парализующие своей абсолютной безнадёгой, "бермудские треугольники". Но в тот раз мама была непреклонной. Она всячески расхваливала предстоящую мне безальтернативную экскурсию в "концлагерь" для детей допионерского периода, обещала дважды в неделю навещать меня в "казематах" и баловать разными вкусностями. Но делала это, как-то, не очень убедительно, по-матерински, всё же понимая, что делает что-то не то. К тому же, мои искренние переживания, периодически, приводили меня - в знак протеста - к логическим исчезновениям до самой поздней ночи, что, несомненно, маму мою бесконечно расстраивало и она, естественно, ругала меня, но делала это, как-то, совершенно, не обидно - любя... Видимо, понимая причину моих внезапных исчезновений.
Увы, такова, вероятно, участь всех младших братьев. С горечью думал я и завистливо косился на старшего брата Олега. Он был невозмутим и молча доедал свой завтрак. Брат был на шесть лет меня старше и, как полагается восьмикласснику, не ездил, даже, в пионерлагерь. Потому, как играл в футбол за казанский "Рубин" и лето проводил, исключительно, в спортлагерях с профильной подготовкой. Забегая вперёд, скажу, что, в итоге, он стал КМС по футболу и, даже, участвовал, правда, на скамейке запасных, в известном матче на Центральном стадионе Казани с московским "Спартаком", когда тот вылетел в первую лигу. И вы себе, даже, представить не можете, каким счастливым я был в тот день, когда в газете "Советский спорт", прочтя, буквально, несколько строк об этом матче, в основном статистические данные, увидел в составе "Рубина", пусть, и на скамейке запасных, имя и фамилию брата. Правда, фамилию на одну буковку переврали, но это не помешало мне весь день бегать с газетой и всем и каждому показывать, какой молодчина мой старший брат и каких успехов добился. Прочтя же заметку, люди отмечали несоответствие в фамилиях, как бы ставя под сомнение свершившийся факт участия брата в том матче, на что я, гневно жестикулируя, клятвенно обещал написать письмо с опровержением в редакцию "Советского спорта", чтобы там незамедлительно исправили вопиющую ошибку и извинились перед братом и его многочисленными(я был в этом убежден!) поклонниками. Люди сочувственно улыбались и обещали свою поддержку.

Я же на тот момент был настолько мал, что, даже, претендовать на право выбора, где мне проводить лето не мог, а не то, что ехать, куда мне вздумается или, сообразно, моим, внезапно открывшимся, талантам. На тот момент ничем, особо значимым, я еще похвастать не мог, а потому отправлялся на три месяца туда, куда скажут. Конечно, моя бы воля, и я каждое лето проводил бы у бабушки в Краснодарском крае, но видимо с финансами в тот год у родителей было негусто и меня, невзирая на мои перманентные "ноты протеста", все же отправили в эти треклятые  "детские дачи"...
За давностию лет и в силу своего юного возраста я, конечно, плохо помню весь срок пребывания в тех фешенебельных дощатых сооружениях, но случай с моей, безусловно, самой НЕВЕРОЯТНОЙ ОФЕРТОЙ, я запомнил на всю жизнь.
Почти всех своих одногруппников я был старше, как мне казалось, на целую вечность, т.е. на целый год, а то и больше, потому мог позволить себе - в отношениях с "малышнёй" - некоторую фамильярность. Да, практически, делал с ними всё, что хотел...  И, лишь, моё безупречное воспитание не давало мне, тотчас, распнуть эту, совершенно разнузданную, ватагу малолетних головорезов, каждодневно жаждущих моей крови. Потому, как они не только не делали ссылки на мой почтенный возраст, но, даже, за спиной непочтительно называли меня "дылдой" и "футболёром", что наводило меня на мысль "устроить им  темную"... В моем случае, это было не то классическое избиение в темноте (да и как я мог отлупить столько народу), а мое умение говорить не своим голосом. Я мог, запросто - в любой момент - естественно, ночью на всю спальную комнату, вдруг, начать вешать нечто, совершенно, пугающее, причем, голосом от которого и у взрослых - мурашки по коже. С пяти лет я пародировал множество известных актеров и частенько - дома - разыгрывал своих, ничего не подозревающих, соседей или гостей  родителей, приводя их, мягко говоря, в полное замешательство.
Но здесь - на краю Ойкумены, то бишь, в сосновом бору на озере Лебяжье, я, до поры, до времени, жалел малолетних несмышлёнышей и, единственное, на что решался в применении санкций к обнаглевшим первоклашкам, так это откровенный бойкот и самостоятельные демарши - без пары и в последнем ряду в столовую или, ещё куда, так как был, практически, великаном и вышагивать с лилипутами за ручку, было выше моих сил.

Я точно не помню, откуда у меня появился тот шикарный, цвета хаки,  пластмассовый американский джип,
возможно, я нашел его в лесу, когда мы отправлялись купаться на озеро, а возможно, мне подарили его иностранцы, которых частенько возили по детским лагерям, дабы показать советских детей, их "счастливое советское детство"... Помнится, когда я стал чуть старше, в пионерлагере "Солнечный" мы постоянно обменивались с иностранными туристами (как правило, это были ухоженные пожилые дамы и молодящиеся старички с огромными кинокамерами и фотоаппаратами Polaroid) какими-то сувенирами... Они дарили нам жевательную резинку, всевозможные игрушки и проч. сувенирную чепуху, иногда, даже, монеты своих государств, мы же - мальчишки и девчонки, обычно, отдавали им взамен значки с советской символикой или же наши юбилейные монеты...
 Как бы там ни было, но я был бесконечно счастлив, неожиданно обретя, столь эксклюзивный, подарок судьбы. Так мой социальный статус среди одногрупников поднялся, столь, стремительно, что я, абсолютно, был к этому не готов. К слову сказать, в 70е игрушек у советских, донельзя любознательных, "почемучек" (так нас называли - почему-то) было не настолько много, как у сегодняшних, избалованных "козявок", презрительно взирающих на, менее обеспеченных, сверстников. Их (игрушек) тогда было ровно столько, что обладатель, практически, любой машинки или оловянного солдатика, автоматически, становился самым уважаемым, даже, неприкасаемым лицом в любой компании. Тогда сверстники не отбирали друг у друга, не только игрушки, но и что-либо вообще,  как нередко происходит сейчас, поскольку никому и в голову не приходило, что такое возможно. Тем не менее, я постоянно носил его с собой, т.к. размером джип был небольшой и легко умещался в моей руке или кармане. С высоты сегодняшних лет я, конечно, сознаю, что чем выше накал эмоций, тем быстрее он перегорает. Несколько дней я был настолько счастлив, что стал, даже, уставать от, переполнявшего меня, чувства. Через несколько дней я уже не был, настолько ошеломляюще счастливым, т.к. стал владельцем, по сути, раритета, коего не было ни у кого из моих одногруппников. Это не только не радовало, как по-началу, но чем дальше, тем больше и больше тяготило меня и я готов был уже избавиться от надоевшей американской (на днище машинки красноречиво поблёскивала многозначительная надпись  "Made in USA")* четырехколёсицы.
 И прежде всего потому, что назойливая "первоклашная мелкотня" постоянно клянчила у меня в аренду сию "жемчужину пластмассового автопрома", и я, немного, ради принципа, поторговавшись, отдавал свое "автосокровище" в каршеринг, нисколько не беспокоясь, что с ним может что-то случиться. Наигравшись, юные шумахеры приносили игрушечное "авточудо" мне обратно и, слегка стесняясь, заговорщицким шепотом просили меня о завтрашнем автокредите. Жадиной я не слыл никогда. Ни до, ни после.

Буквально, за несколько дней до отъезда на эти дачи - родители купили мне новые кеды, в которых я, по их мнению, должен был провести, если не всю, оставшиюся жизнь, то во всяком случае, до конца дачного сезона. Это я узнал после того, как в первый же день после покупки отправился играть в футбол во дворе и обменялся обновкой с маленьким мальчиком из бедной семьи. Он гонял в рваных сандалиях и , как мне показалось, восхищенно посматривал на мои суперкеды. Как только мы разгромили его команду из соседнего дома, я снял с себя кеды и протянул ему: " Спасибо за игру!.. Здорово, мы вас!..(дословно я, конечно, не помню, но смысл был тот же) Он, просто, онемел от восторга и, по-мужски, пожал мне руку.
К сожалению, я, даже, имени его сегодня не помню.
Я забрал его рваные сандальки и, абсолютно, счастливый побежал домой. Разве имеет значение какая-то обувь, если я обрёл настоящего друга и, что самое главное, беЗстрашного противника в самую замечательную игру. У нас во дворе, почему-то, большинство из ребят опасались играть против меня. И, вовсе, не из-за брата, игравшего за "Рубин, и иногда выходящего погонять мяч в наш дворик, причем, часто не в моей команде. Меня самого старшие ребята - ровесники брата, но не игравшие, так хорошо в футбол, называли Пеле. Когда я стал, чуточку, старше, я такоже, как и брат поступил в СДЮШ ФК "Рубин" и тренировался у Станислава Чеблукова, но дошёл, только до юношей и оставил футбольное поприще, хотя, уже, будучи  17-18 летним, пару сезонов отыграл за взрослую команду казанского "Синтеза"

Но, я отвлекся. Придя домой и скинув сандальки, точнее, то, что от них осталось,, я, тотчас,  отправился мыться в ванную, предварительно, как полагается взрослому мужчине, закрыв за собой дверь. Это меня и спасло от немедленной расправы. Мама возмущённо кричала по ту сторону двери и призывала - в третейские судьи - папу. Папа обычно никак не реагировал, т.к. смотрел телевизор и, вообще, почти всегда был на моей стороне. Поскольку, сам был спортсмен и играл в хоккей с мячом, если мне не изменяет память, за свердловский "Автомобилист" или, даже, СКА Свердловск, поскольку, был "мастером спорта". Но мой несусветный, на взгляд мамы, сегодняшний фортель с кедами, поднял с дивана и, доселе невозмутимого, папу...
"Как так? - кричали они оба за дверью. - А в чем ты собрался ехать на дачи?.. Куда ты дел НОВЫЕ кеды и что это за развалины?" срывающимся голосом допрашивала меня мама.
"Отдал мальчику - я назвал имя - у него же родители пьют и ничего ему не покупают..." Крики прекратились, послышались удаляющиеся шаги и я, как можно тише, приоткрыл спасительную дверь. Папа стоял в коридоре и методично просматривал всю нашу семейную обувную коллекцию. Когда же он увидел, на что я поменял новёхонькую футбольную экипировку, он, уже, не знал, что делать - то ли плакать, то ли смеяться.  Смех на мое счастье, всё же, пересилил. Когда же он всесторонне рассмотрел "предмет спора", то веселью его не было предела. Он помню, даже, от смеха рухнул на диван и хохоча, задрыгал ногами. Мама молча ушла на кухню, бросив напоследок, что я поеду в старой олежкиной обуви*, видимо, решив для себя, что папа, опять, принял мою сторону и санкций за мою очередное головотяпство, как всегда, не последует. И хотя, мама слыла "первой красавицей" и привыкла, что все смотрят ей в рот, (но только, не мы с папой) но дома-то она, была, прежде всего, любящей матерью и женой. Всё-таки, безоговорочным главой семьи всегда был и оставался папа.
В тот же момент, отец, помню, подмигнул мне и мы оба весело заржали. Сейчас я понимаю, почему папа смеялся и трепал меня по голове. Внутренне он, видимо, гордился, что воспитал такого парня, но почему смеялся я(?), до сих пор, остаётся для меня загадкой. То ли, это была естественная разрядка после надвигающейся, но неслучившейся экзекуции, то ли я был горд за папину справедливую оценку моего поступка, то ли, просто, папа так заразительно смеялся. С высоты сегодняшних лет я, только, могу сказать одно - в этом-то и было самое обыкновенное "советское счастье"... Мы были единой семьёй. С едиными ценностями. И каждый понимал друг друга. И шел навстречу. И ещё, пожалуй, самое главное, что дали мне мои родители... Нет, не саму жизнь, хотя, для многих это первостепенно. Они дали мне истинное понимание того, что такое "хорошо" и что такое "плохо" и не из учебников и высокопарных нравоучений, а на собственном примере воспитали во мне не только уважение к старшим, в то время, это было аксиомой, но они приучили меня к состраданию к слабым, к младшим, к немощным или калекам, ко всем, кто волею судеб, таким получился. Ну, и конечно, к животным. И тогда не было этих модных сегодняшних формулировок, типа, "конфликт поколений" или "разные нравственные или идеологические ценности" или "социально-психологические установки". Мы все были "советские" и нравственный стержень и ценностные критерии были у нас у всех и, не только, в нашей семье - едиными. Не зря же мы победили фашизм. Как не пафосно это сегодня звучит. Я же родился со дня победы, всего ничего - через какие-то двадцать один год и хорошо помню фронтовиков - немногословных, но знающих себе цену и тем, быть может, и идеологическим установкам, но которые не противоречили общечеловеческим ценностям. И что такое честь, и совесть, и справедливость фронтовикам и не нужно было доказывать. У них это было отпечатано на лицах с тех самых героических военных буден. Оба моих деда сражались за Родину. И все мы - рождённые в 60х, буквально, ощущали и свою сопричастность к Великой победе.
Это примерно, как в 2008 году мы выиграли у знаменитых голландцев во главе с Рууд Гуллитом. Наши Кержаков и Аршавин, в мгновение ока, стали всенародными любимцами. И все мы говорили, что это "МЫ победили голландцев", идентифицируя и себя и команду, как единое целое. Даже, обычные домохозяйки, обычно, не знающие, для чего двадцать два здоровых мужика один(!) мяч по полю гоняют, вдруг заражались всеобщей эйфорией и гордостью за всю страну. И уже не ворчали, как раньше, "бомбу бы на ваш футбол или хоккей", как частенько выражалась моя мама, когда мы все трое - отец, брат и я, подчас, глубоко за полночь, как в 72 году, когда наши играли с канадцами,  смотрели на это пиршество СОВЕТСКОЙ спортивной школы.

В общем, из всего вышеизложенного, читатель понимает, что меркантильность - не мой конек, и для меня согласиться с завтрашней офертой с каким-нибудь "любителем  быстрой езды" из нашей перво-второклассной группы (если кто потерял нить повествования, то это я об американском джипе) было, вполне естественно, и забрать  своего пластмассового "идола", чтобы, тотчас, о нем забыть, машинально(!) запихнув его в карман.

Потому, как вкруг меня творились, на мой взгляд, куда более умопомрачительные вещи. У городских детей, надо сказать, вообще, очень своеобразное отношение к природе. А поскольку детские дачи располагались посреди соснового бора, между двух живописнейших озёр Лебяжье и Глубокое, то внезапно обрушившихся впечатлений и срочных дел было настолько невпроворот, что все мы - дети асфальта - напрочь забывали о вчерашних городских кумирах и увлекались, уже, настоящими, живыми игрушками. Всевозможными жучками-паучками, птичками, белочками и всякой прочей разнообразной живностью, коя была, буквально, вкруг нас. Мы начисто забывали о своем городском происхождении и становились, на какое-то время, воплощенными Сорви-головами или Пеппи Длинночулками, "ловкими ковбоями" или  "благородными индейцами", "коварными бледнолицыми" или"жесткосердными шерифами", всеми теми, о коих нам ежевечерне читали, на ночь глядя, наши нянечки и воспитательницы...  И кои снились нам еженощно, открывая дверь в новый духозахватывающий портал, прямиком на Дикий Запад с его замечательными героями - вездесущими индейцами и справедливыми  ковбоями, ну, и  отвратительными антигероями - кровожадными дикими хищниками, да, хитрющими бледнолицыми авантюристами, для коих дух наживы был дороже, чем дух товарищества и кодекс чести. С утра же мы воплощали, услышанный вечером, сюжет в нашу игровую реальность и были невероятно счастливы. "Цивилизованные" же, сидячие игры - в лото или "разукрашки' - казались нам "детским лепетом" и никак не соответствовали нашим новым, внезапно образовавшимся, совершенно, фантастическим статусам. Чунгачгук, воплощённый на экране неподражаемым Гойко Митичем, безоговорочно был нашим кумиром и каждый из нас, перед началом игр, хотел быть, именно, таковым.

И каково же было наше разочарование, когда в самый интригующий момент "войны не на жизнь, а на смерть" меж пионерами Запада и коренным индейским населением, вдруг, ни с того, ни с сего, начинался тропический ливень. И нас тотчас лишали всех радостей лесных баталий, безаппеляционно заперев в тщедушных дачных корпусах, дабы мы бросили "опасные игры" и вновь вернулись к естественным для "приличных детей" автокроссам по линолеуму и пластилиновым воронам.
В те же достопамятные дни дождь зарядил, ажно, на целых три дня. И нас - "вождей краснокожих" и "отважных ковбоев" - вполне ожидаемо, наглухо забаррикодировали на фанерных "ранчо" и любые наши попытки вырваться на вожделенную свободу, пресекались, буквально, на корню и, даже, строго наказывались стоянием в углу или, даже, отлучением от казённых игрушек.
Любую же весточку ОТТУДА, мы воспринимали, как напоминание, что окружающий нас мир, по-прежнему, невероятен и, по прежнему, нас ждёт.

И, вот, когда мы, уже, изнемогали от вынужденного затворничества, с невыразимой тоской и отчаянной надеждой вглядываясь в окна, за которыми  предательски серело плачущее небо ( к тому же до выходных, когда приезжали наши родители была ещё, почти, целая (!) неделя), к нам в группу, нежданно-негаданно, пришел дядя Жора. Безусловно, для нас он был воплощённым Следопытом и Зверобоем*, поскольку умел, по нашему мнению, практически, всё, что должен уметь настоящий герой и защитник всех оскорблённых.
Для взрослых же он был, что-то сродни, завхозу или "скорой помощи", хотя, числился, как я сейчас понимаю, простым разнорабочим. Наши женщины-воспитатели постоянно просили его сделать им что-то по хозяйству, т.к. дачные корпуса были настолько ветхими и периодически выходили из строя, что если б не дядя Жора, нам, скорее всего, пришлось бы спать под открытом небом. И дядя Жора стоически, вновь и вновь, латал - словно, "Тришкин кафтан" - расползающиеся сооружения, чинил водопровод, стеклил окна, подметал территорию, в общем, был непререкаемым авторитетом в делах, требующих, исключительно, мужских и профессиональных рук. Причиной же, почему дядя Жора зачастил, именно, к нам - была, довольно прозаической, хотя, как тогда нам казалось, совершенно романтической и достойной любого приключенческого романа. Той самой cause romantique была воспитательница нашей группы, к сожалению, имя её вылетело у меня из памяти, но для дяди Жоры она, как я сейчас понимаю, была той самой Мейбл Дунхэм, в кою он был без памяти влюблен и, как мог, оказывал ей всяческие знаки внимания. К тому же дама его сердца была, как мне помнится, биолог и очень любила животных. И дядя Жора всякий раз, как появлялся на пороге,  преподносил ей какую-нибудь неожиданную живность. То едва живую птичку со сломанным крылом, то котенка с перебитыми лапами, то пёструю бабочку или небольшую ящерку в однолитровой банке. И каждый раз наша воспитательница восторженно всплескивала руками и одаривала дядю Жору благодарной улыбкой. Мы же, в свою очередь, завороженно следили за перепитиями, разворачивающегося на наших глазах, романа и мучительно гадали, какую зверушку он принесет в следующий раз. И, практически, никогда не угадывали. В тот же день дядя Жора был, по нашему мнению, как всегда оригинален, ибо подарок был, что называется, из ряда вон... То, что вытащил из обувной коробки наш всемогущий Кио, как всегда, повергло нас в неописуемый восторг. Мы облепили дядю Жору со всех сторон и во все глаза наблюдали за происходящим. В коробке был самый настоящий жук-дровосек. Сказать, что он был огромен - ничего не сказать. Это был гигант размером с дядижорину руку. Он едва помещался в новоявленном домике из-под женских сапог и угрожающе, буквально, громогласно ворочал своими, потрясающе пугающими, усищами. В первое мгновение наша воспитательница, даже, в ужасе отпрянула от, внезапно открывшегося, зрелища, едва не ударившись затылком о, рядом стоявший, книжный шкаф. Видно было, что подарок ей не понравился и она, придя в себя, тотчас коробку захлопнула и сказала, что сегодня у неё "совершенно нет времени и она должна съездить на пару часов в город".
Ни слова не говоря, дядя Жора, с подарком под мышкой, уже было направился к выходу, но, тут, на его пути - все, как один - встали, практически, все мы и отчаянно возопили, чтобы он не лишал нас, столь невероятного "перформанса" и не уносил жука-дровосека, а оставил его нам. Пожав плечами, "великий и ужасный" дядя Жора- Следопыт бросил коробку в угол и вышел вон.
Что тут началось!..
Ледовое побоище на Чудском озере в 1242 году между русскими витязями и шведскими рыцарями , конечно же, было впечатляющим!.. Столько народу полегло, что, аж, кровь в жилах стынет!.. Но та битва за жука-дровосека меж семи и восьмилетними богатырями была не менее драматичной и осталась, я думаю, в памяти всех участников.
Разбитые в кровь носы и разорванные в клочья наши шортики и футболки валялись по всему полу, но счастливый обладатель коробки все же нашелся. И это был не я!!! Разочарование было столь ошеломляющим, что, абсолютно не обращая внимания, на оторванные рукава рубашки и, истошно орущую, воспитательницу, я сделал самый последний и отчаянный шаг. Я подошёл к ликующему обладателю заветного жука-дровосека и молча протянул ему свой, некогда вожделенный всеми, американский джип цвета хаки!.. Глаза у новоявленного владельца фантастического насекомого округлились и он, ни секунды не раздумывая, судорожно сглотнув, видимо, не веря своему счастью, молча протянул мне заветного "жука раздора".
Счастье новоявленного энтомолога не поддавалось описанию. Я, тотчас, окружённый подобострастными одногруппниками, удалился в самый дальний угол нашего корпуса и провёл там, поистине, незабываемый вечер. Жук, конечно же, был не в восторге от бесконечных переносов его с места на место, от глубоководных погружений и полетов с привязанной лапкой, что к ночи совершенно обессилил и наотрез отказывался, даже, усами шевелить.
"Концерт окончен!" - в конце концов подытожил я и, захлопнув коробку, пошёл прятать ее под подушку. Через некоторое время в нашу спальную секцию зашла воспитательница и, сказав, что чтений на ночь сегодня не будет, т.к. у нее болит горло и, пожелав всем спокойной ночи, выключила свет. Отбой... Немного привыкнув к темноте, я достал свое новое приобретение из коробки и сунул его в, заранее приготовленный полиэтиленовый пакетик. Бережёного Бог бережет!.. - вспомнил я любимую мамину поговорку и, плотно завязав пакет, сунул его обратно в коробку. После чего, прикрыв сие сооружение подушкой, я улёгся на всю эту конструкцию и провалился в сон... И, даже, не успел подумать о своих грандиозных завтрашних планах.
Завтра оказалось куда более грандиозней, чем я мог себе, даже, представить. Оно оказалось настолько шокирующим, что запомнилось мне на всю оставшуюся жизнь... Проснувшись за несколько минут до подъёма, я медленно засунул руку под подушку. Коробка была на месте. Облегчённо вздохнув, я, тотчас,  достал ее, незамедлительно открыл, опасаясь за здоровье жука, поскольку забыл продырявить пакетик, дабы мой  трахейнодышащий пленник, чего доброго, не задохнулся.
То, что произошло дальше, в памяти моей сохранилось смутно... Если сказать, что я был обескуражен, значит ничего не сказать. Я был ошеломлён, как может быть ошеломлён восьмилетний ребенок, которому вырвали сердце... Я смотрел на разорванный пакет и небольшую дырку в коробке и не верил своим глазам. Я онемел и молча шарил глазами по всему периметру комнаты, отчаянно надеясь обнаружить пропажу. Я вскочил с постели и полез под кровать, безнадежно убеждая себя, что сейчас же поймаю беглеца, что он не мог далеко убежать... После долгих и безуспешных поисков коварного насекомого, я понял, что жук был ещё тот и он обманул меня, усыпив мою бдительность, притворившись давеча смертельно уставшим и абсолютно неспособным, не то что на наглый и дерзкий побег, а, вообще, на какие-либо действия в принципе.
На тот момент, доложу я Вам, это было, пожалуй, мое самое большое разочарование в жизни. И я смело могу это утверждать, т.к.
до сих пор помню, будто, вчера, то бесконечное ошеломительное чувство опустошения, спровоцированное беспрецедентным коварством подлого и двуличного членистоногого.
С тех пор прошло почти пятьдесят лет. Разочарований за эти годы в моей жизни было ещё бесчисленное множество. И в людях, и в событиях, и, даже, в самом себе. Но тот, самый первый случай коварной реальности помнится мне и по сей день. Я перестал ждать от действительности "бесплатных подарков" и стал самостоятельно создавать свою собственную счастливую реальность. И пусть, я, на взгляд обывателей, в чем-то не преуспел, но я, всё равно, не смотря ни на что, до сих пор, чувствую себя, абсолютно, счастливым человеком... Хотя, возможно, на первый взгляд, этого и не скажешь...

                Валерий Авгур
                Казань
из цикла
 "Наше счастливое советское детство" от 13.12.2021


P.S. Буквально, через несколько дней после написании моей "Оферты", обнаружил в l-net
песню "Каникулы без гаджетов"... Поистине, мысли витают в воздухе...
https://youtu.be/B_XYaflwljE

ОФЕРТА - см. здесь -
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/

(На днище машинки красноречиво поблёскивала многозначительная надпись "Made in USA" )* - см.здесь -
После приезда в СССР в 1972 году президента США Ричарда Никсона - американские пенсионеры, буквально, наводнили нашу страну, невольно, а возможно и намеренно даря нам - советским детям - свою, надо признать, шикарную сувенирную продукцию,  пропагандируя тем самым прозападные ценности и американский образ жизни.

... поедешь в старой олежкиной обуви* -
см. здесь: "золотое правило" советской эпохи - младшие донашивали за старшими всё, что можно было, ещё, доносить.

Жук-дровосек*

Зверобой и Следопыт* (а также, Кожаный Чулок, Длинный Карабин, Соколиный глаз" - Натаниэль Бампо - гл. герой приключенческих романов Джеймса Фенимора Купера, коими в советское время зачитывались, поголовно, все дети и подростки  СССР.