Юбилей Ларисы Шарабариной

Сегодня юбилей у моей одноклассницы Ларисы Шарабариной.  В выпускных классах нашей Херпучинской средней школы две девочки выделялись своей красотой. Одна из них – Лиза Жулковская, была типичной красивой  еврейской девочкой, с темными волосами. Вторая – Лариса Шарабарина  была типичной русской красавицей, с русыми волосами и длинной толстой косой, и обалденно длинной шеей. 

С Лизой я учился со второго класса, а Лариса пришла в нашу школу в 9 класс. Она жила и окончила восьмилетку в соседнем поселке Оглонги, который входил в систему Херпучинского прииска, самого богатого в Хабаровском крае.  Директором восьмилетки в Оглонгах был мой отец, и я иногда ездил к нему в школу, чтобы  поискать что-нибудь интересное в школьной библиотеке. Именно во время такой поездки я впервые обратил внимание на Ларису, но тогда не узнал ни её имени, ни фамилии.

В старших классах нашей средней школы было два класса – А и Б.  В классе А учились школьники, которые в средних классах учили немецкий язык, а в Б – учившие английский.  Я учил немецкий и попал в класс А, а Лариса – в класс Б.  Так что в школе мы видели друг друга только на переменах, да еще на школьных вечерах. Но я тогда играл в школьном духовом оркестре, и поэтому не мог пригласить Ларису потанцевать со мной, хотя уже вполне неплохо танцевал.  Так что мы росли и взрослели с Ларисой как бы в параллельных измерениях.

Но перед новым, 1965 годом наш директор школы, учитель литературы в старших классах Валентина Николаевна Аляева решили поставить сценку из пушкинского «Евгения Онегина». Меня она выбрала на роль Онегина, а Ларису – на роль Татьяны Лариной. Но на эту тему у меня есть отдельный рассказ.  Вот он…

Приближался  Новый 1965 год. Для меня, выпускника одиннадцатого класса Херпучинской средней школы, он должен быть особенным.  Во-первых, я заканчиваю школу. А, во-вторых, если все сложится хорошо, стану студентом в одном из ВУЗов краевого центра Хабаровска.  Какого, я еще не решил, но полгода у меня еще  впереди. А вот Новогодний  бал в школе сегодня будет последний. И от этого мне было немного грустно.  Заканчивалась школьная пора, не такая уж беззаботная, но  все равно хорошая и,  главное, привычная. А что будет через полгода – кто его знает?

А пока надо было готовиться  проводить старый год,  и по-особенному встретить Новый. Я собирался это сделать в Хабаровске, куда меня отпустили родители.  Там жили мои бабушка и дедушка, и с ними их младший сын Володя, мой дядя, который был всего на год старше меня. Он то и пригласил меня приехать на зимние каникулы в Хабаровск.  И завтра, 30 декабря, я должен вылететь на самолете в краевой центр.  А провожать старый год я буду на школьном балу сегодня вечером. Он устраивается  именно в эти дни, и сопровождается рядом традиционных мероприятий.

Как мне рассказывали мои родители-учителя и наша соседка Кокорина,  уже в послевоенные годы новогодним каникулам предшествовали праздники в школе и в клубе прииска. Устраивались выставки детских рисунков, изделий из пластилина, выступали с номерами художественной самодеятельности и  школьники, и взрослые.  Причем не только пели, танцевали, делали гимнастические этюды, но даже ставили спектакли по известным произведениям русских классиков.  Правда, к  середине 60-х годов выступления самодеятельных артистов были не такие большие, как ранее,  но все равно продолжались.  Они обычно проходили 3 раза в год, к Новому году, к Первомаю и  к 7 ноября, дню Великой Октябрьской социалистической  революции.  Доводилось и мне выступать с номерами художественной самодеятельности.  Еще младшеклассником я выступал в группе, которая выполняла гимнастические этюды, а два месяца назад прочитал со сцены «Стихи о советском паспорте» Владимира Маяковского.  И вот новое поручение нашего директора школы, и одновременно учительницы литературы  Валентины Николаевны Аляевой – сыграть Евгения Онегина в небольшой сценке объяснения его с Татьяной Лариной.  Эту героиню со мной должна была сыграть девочка из параллельного  класса Лариса Шарабарина.  Это была очень красивая, русоволосая девочка с удивительно длинной шеей. Мы не так часто с ней сталкивались в жизни, потому что она была из соседнего села Оглонги,  и там закончила восемь классов.  У нас было несколько репетиций, и Валентина Николаевна, как заправский режиссер спектакля, подсказывала, как мы должны себя вести,  какими жестами сопровождать монолог  Онегина. В этой сценке должен был говорить только я, Лариса просто должна сидеть и лишь мимикой  лица изображать обуревающие её чувства.

Накануне мы с мамой пошли выбирать в костюмерную клуба одежду для моего героя. Так как там почти двадцать лет ставили спектакли, с которыми ездили по соседним селам, то театрального реквизита накопилось немало.  Я был удивлен, увидев такое количество всевозможных платьев, начиная от одежды дворян 19 века, и  до платьев хора, исполняющего русские народные песни. Поэтому найти шляпу-цилиндр, белую рубашку с высоким воротником и жабо, белые перчатки и фрак нам удалось довольно быстро. Все было мне впору, и домой мы пришли готовыми к спектаклю.

А утром 29 декабря мы с отцом ходили за елкой. У нас уже к этому времени выработался ритуал. Одевшись  так, чтобы в валенки не набивался снег, ведь нам придется бродить по заснеженной тайге, в ватниках, которые все звали телогрейками,  мы добрых пару часов искали  подходящую елку, вернее, пихту, стройную и без разлапистых веток. Именно такое дерево обычно и стояло у нас в квартире. И сейчас эта пихта оттаивала и распространяла по всем комнатам нашей квартиры хвойный запах.  Именно с него для меня и начинался Новый год. И еще с карнавальными костюмами, которые делали мне родители. Однажды я был мушкетером, на следующий год отец сделал из картона костюм рыцаря, со шлемом, щитом и мечом.  Выкрашенный серебряной краской, костюм очень напоминал настоящий.  А на этот раз я буду Евгением Онегиным. Но не очень долго, лишь на несколько минут выступления со сцены.

Я  пошел в школу в обычной школьной одежде, только надел рубашку из реквизита с высоким воротником, а фрак, цилиндр и все остальное должны были захватить мои родители, которые тоже пошли на Новогодний бал.  Впервые я шел в школу не в ватнике, а в коротком пальто с меховым воротником-шалью, так называемой «москвичкой».  Мне его купили, чтобы я в приличном виде поехал в Хабаровск.  Под лестницей у входа в школу была вешалка,  там я снял верхнюю одежду. И вот я в зале, украшенном к встрече Нового года.  Этот зал в свое время выполнял несколько функций – и актового, и спортивного, и зрительного. В одной части зала была невысокая сцена, где и должно было происходить наше выступление  из поэмы «Евгений Онегин» Александра Сергеевича Пушкина.  В середине зала стояла высокая, почти 3 метра высотой, елка, украшенная елочными игрушками, от неё во все стороны разбегались лучиками веревочки со свисающими снежинками и разной мишурой. Около сцены были поставлены стулья и скамейки, чтобы можно было смотреть концерт художественной самодеятельности, с которого и начинался наш Новогодний бал.

Наше выступление должно быть в числе последних.  Вначале пели солисты и хор.  Много аплодисментов выпало на долю Гены Бехтерева, обладателя красивого сочного баритона, который учился в параллельном классе.  Вот у кого был талант певца,  и так думал не я один. Потом настало время переоблачаться в костюм Евгения Онегина. Мне для этого требовалось немного, всего лишь одеть фрак, прицепить жабо, надеть цилиндр и взять в руки белые перчатки. А вот Ларисе требовалось переодеть платье, поэтому  меня выгнали из учительской, которая выполняла роль грим-уборной.  Когда меня снова позвали в учительскую, я чуть не ахнул от восторга. Такой красивой Ларису я не видел.  В длинном до пят белом платье, приталенном, подчеркивающим её стройную фигуру, с толстой русой косой, переброшенной через плечо,  со своими огромными глазами на миловидном  лице она выглядела лучше Ариадны Шенгелая из фильма-оперы «Евгений Онегин».  Не приучены мы были в те годы делать комплименты, но думаю, что по моему восхищенному взгляду Лариса все поняла.

Потом кто-то пришел в учительскую и позвал нас на сцену.  Мы поднялись через боковой вход, занавес закрыли, на середину сцены поставили стул,  и Лариса села на него.  Занавес открыли,  но зрители сидели молча, не понимая, что их ожидает. Из-за боковой кулисы вышел я. Стоя в отдалении от Татьяны Лариной и сбоку за спиной,  Евгений Онегин начал свое знаменитое: «Вы мне писали, не отпирайтесь…».  Я смотрел на Ларису, сжимая белые перчатки в руках, ставших влажными от волнения, стараясь не забыть текст. Видимо, в цилиндре, фраке, в жабо я выглядел неплохо, как и сидящая с грациозно изогнутой длинной шеей Лариса с переброшенной через плечо косой, ибо присутствующий в зале старший брат моей одноклассницы Ларисы Ткачевой, офицер, у которого был фотоаппарат со вспышкой, сделал снимок из зала, а потом и из-за кулисы сбоку.  Когда я закончил, подошел к Ларисе,   она встала, взяла меня под руку, и только тогда раздались бурные аплодисменты, под которые мы и скрылись за боковыми кулисами. 

Потом к нам в учительскую зашла Валентина Николаевна и похвалила за хорошее исполнение сценки.  Мы облачились в обычную одежду,  и пошли досматривать концерт художественной самодеятельности.  Потом стулья и скамейки заняли свои места вдоль стен, и начались танцы вокруг нарядной елки.  А школьный духовой оркестр занял свое место в углу напротив сцены.  Я занял свое место барабанщика  оркестра, которое мне досталось после ухода из оркестра Вовки Бачурина. Руководитель оркестра Мошкович, играющий на баритоне, встал, махнул рукой,  и полилась мелодия первого танца. Вообще с тех пор, как я стал играть в школьном духовом оркестре, я не мог вдоволь потанцевать, так как мы постоянно играли.  Помню первый Новогодний бал, когда было первое наше выступление перед публикой. Мы играли, разучив  лишь мелодии вальса, танго,  фокстрота и польки.  Тогда наш оркестр был более многочисленный, а сейчас  нас осталось совсем мало, и после окончания школы нашим классом оркестра уже не будет. Танцы под живую музыку совершенно не то, что под пластинки, проигрываемые на радиоле.  И не только я, но и другие оркестранты были обделены возможностью потанцевать с некоторыми девочками, с которыми хотели это сделать. Как и девчонки не могли потанцевать с нами.  Вот и приходилось наблюдать, как другие танцуют вокруг елки. Благо с места барабанщика это делать было удобнее, чем в ту пору, когда я играл на теноре. Там надо было смотреть на ноты и выдувать нужные звуки. А тут стучи и стучи определенный ритм.

Я с завистью смотрел, как танцуют мои одноклассники и одноклассницы. Особенно после того, как я месяца четыре учился танцевать бальные танцы,  и не был  в числе отстающих. И вот такая досада.  Только два или три танца, когда играла радиола, я мог станцевать. Но потанцевать со своей партнершей по сценке из спектакля мне не удалось.  Но все равно Новогодний бал остался в моей памяти на всю жизнь. После окончания школы мы ни разу не виделись с Ларисой,  и не знали, кто где.  По крайней мере, слышали лишь кое-что. Я знал, что она поступила в Томский политех вместе с одноклассниками Рифхатом Шириздановым и Шурой Захаровым. А что слышала она обо мне, я не знаю. 

P.S. Прошло 50 лет. Два года назад я случайно узнал московский  номер  телефона Ларисы Шарабариной, ставшей к тому времени Ивановой, и дату её рождения.  И в этот день позвонил,  представился Евгением Онегиным. Лариса вначале не поняла, кто её разыгрывает,  но потом я назвал свою настоящую фамилию,  и мы с ней мило поговорили, вспомнив и наше выступление на Новогоднем вечере.  А когда через некоторое время я снова позвонил ей, она поведала, что весь день рождения ей пришлось рассказывать своим близким, в том числе внучке, как она играла  Татьяну Ларину на сцене Херпучинской школы. А внучка, которая нашла фотографии с Новогоднего вечера, сказала, что её бабушка на этих фотографиях просто неотразимая. И я с внучкой согласен. С тех пор мы разговариваем с ней каждый её день рождения, тем более что он у неё накануне Нового года.

Вот такой рассказ у меня получился пару лет назад.  Сегодня к вечеру я снова позвоню Ларисе, поздравлю с юбилеем, а перед Новым годом снова позвоню. Недавно мы с ней разговаривали по телефону. Она сказала, что умер её младший брат, но не от ковида, как многие другие, а от онкологии.  Я знаю, что в него была влюблена сестра моей одноклассницы, Наташа Малинина, но она уже давно погибла в ДТП.

Лариса в отличие от многих моих одноклассниц не любитель социальных сетей, нет у неё своей страницы в «Одноклассниках», где мы обычно поддерживаем контакты. Но в «Одноклассниках» есть её племянница, Елена Макарова (Ермолина), с которой мы пишем сообщения о своем житье-бытье. Думаю, она прочитает мой новый рассказ о своей тете, распечатает и даст почитать Ларисе. Поэтому я и говорю: «Всех тебе благ, дорогая Лариса! Не забывай  Онегина-Щербакова. Будем жить!!!»

Да и среди моих читателей хватает земляков, которые помнят Ларису Шарабарину как соседку по поселку, как одноклассницу за годы учебы. Не думаю, что кто-то из них не запомнил эту красивую девочку-девушку, хотя и давно не общаются.  Почти все фотографии Ларисы, которые я размещаю в комментариях на сайте «Одноклассники», взяты из их архивов о жизни в наших северных поселках

Поздравляю всех моих читателей с наступающим новым годом. Надеюсь, он будет счастливее, чем год уходящий.  Будем жить!!!