В условиях неочевидности. Кому дано пророчить?

Вот, что подвигло юного Владимира Уфлянда, в возрасте 21 года, в далеком 1958-м написать стихотворение "Меняется ли Америка?", сознательно или неосознанно подметив в окружающих реалиях проекцию на события далекого будущего?

Меняется страна Америка.
Придут в ней скоро Негры к власти.
Свободу, что стоит у берега,
под негритянку перекрасят.
Начнут посмеиваться Бедные
над всякими Миллионерами.
А некоторые
будут
Белые
пытаться притвориться Неграми.
И уважаться будут Негры.
А Самый Чёрный будет славиться.
И каждый Белый
будет первым
при встрече с Негром
Негру кланяться.

И как воспринимали современники эти строки поэта? Как шутку или непонятные фантазии? А как сам автор, если бы не умер в 2007 году, объяснил бы такое снайперское пророчество относительно перемен в Соединенных Штатах?

Родился Уфлянд в в Ленинграде. Стихи писал со школьных лет. Занимался в литературном объединении филфака ЛГУ, уже в 1956-м несколько его стихотворений вошли в итоговый сборник Конференции молодых писателей Северо-Запада «Первая встреча». Учился на историческом факультете ЛГУ, но не окончил его. Был кочегаром, рабочим сцены, рабочим Эрмитажа, рабочим в Географическом обществе…

В СССР печатался скудно. Печатался в самиздате. В 1960 году - в журнале Александра Гинзбурга «Синтаксис», позже в ленинградских журналах «Часы», «Обводный канал», «Митин журнал». С 1964-го начал активно публиковаться на Западе. В числе его книг: «Тексты. 1955-1977», 1978; «Стихотворные тексты», 1993 (послесловие И. Бродского); «Отборные тексты», 1995; «Рифмованные упорядоченные тексты»,  1997; «Если Бог пошлет мне читателей…», 1999. Лауреат «Царскосельской премии» (1994) и премии имени Сергея Довлатова (2000). Жил в Санкт-Петербурге.

В творчестве Владимира Уфлянда отмечали оригинальную стихотворную практику, он славился по отзыву Иосифа Бродского, "феноменальными рифмами". Не более того. Как говорится, "нет пророка в своём Отечестве". "И даже, генерал у своей жены дома - дурак", - добавил бы полководец Суворов.

А мы сегодня вчитываемся в таинственные строки и пытаемся примерить к современному миру сказанное поэтом когда-то давно, чтобы определить в условиях неочевидности истинное значение происходящего.

Дождь возвратится с первого залета.
Промеж невырубленных дров
вода, похожая на позолоту,
закроет грубую чеканку троп.
И журавли потянутся к Алжиру.
Подкинет поезд дым и крикнет им: Лови!
И долго будут пассажиры
смеяться над открытием любви.
Потом укладываться станут ночевать.
А даль в окно подкинет лесу.
Но ты не чувствуй ничего.
Старайся путешествовать нетрезвым.
С осколком папиросы на губе
проснись, когда вокзал незастекленный
(он незначителен) в твое купе
вонзит охапку золотого клена.
Вагон и ветер как его помощник
припомнят много оперетт.
Ольха бросаться будет на подножки.
А проводник не выйдет отпереть.
Земля — не сложенные ль две ковриги?
Так почему она доской легла?
Твой поезд не задев и боком Риги,
вдруг врежется в Калининград.
Ты вылезешь и не удержишь возглас:
— Товарищи! Как много сил!
А клена золото, простившись с паровозом,
сдай в ювелирный магазин.
(1956 год)

И, может статься, найдется Уфлянду свой толкователь, как у Нострадамуса, тогда узнаем мы значения упомянутых поэтом Риги с Калининградом, ну и Алжира, конечно.