8гл. На подступах

             Коломбо, с утра заступив в наряд, шёл по коридору с проверкой.
             Дежурный офицер должен лично контролировать надежность охраны каждого кабинета. После Нового года «альпинисты» отдыхали, здание штаба опустело. Двойника потому и назначили дежурить в праздничные дни, чтобы его мало кто видел.
Часы в коридоре пробили девять раз. Эти удары смешались с гулкими шагами капитана. Непривычно видеть помещение пустым, когда знаешь, насколько оно многолюдно в обычные дни.
             Капитан дергал за ручку каждую дверь – и находил двери запертыми. Еще недавно здесь вели совершенно затравленного человека, а сейчас вместо него по-хозяйски расхаживал настоящий фрументар. В этом мире меняются все и меняется всё.
             Вир поднялся на второй этаж, решил проверить даже кабинет лиафорона. Потянул за ручку... о, ужас!... тут же похолодел: кабинет оказался открыт. Объект повышенной секретности и наибольшей важности! Кто посмел? Враги?! Рука сама нащупала кобуру. Коломбо силой воли толкнул себя в приемную, где другая дверь в кабинет Лима оказалась распахнутой настежь.
             – Заходи, заходи, – послышался голос Элла. – Доложи обстановку.
             На душе мигом стало легче, но бодрости не прибавилось. Вир, посетив этот кабинет впервые, испытывал тогда больше любопытства, чем страха; сейчас же робость перед лиафороном заставила идти к столу строго по прямой линии (хотя слегка покачивало из стороны в сторону), служебная дисциплина потребовала вытянуться струной и на одном дыхании  отрапортовать:
             – Мой генерал!..
             – Садись, – перебил Лим. – Как раз я хотел тебя видеть.
             Коломбо поправил нарукавную повязку и сел на первый же стул, подвернувшийся под руку. Невольно заметил, что и без героических взоров римских frumentarius, обращенных на всех, кто бы на них ни посмотрел (работа Оласа?), оказался ещё под перекрестными гранитными взглядами своего генерала и самого Архия, который взирал свысока в виде статуи. Поэтому оставалось одно: держать глаза долу, не поднимая их горе.
             – Нравится ли служба? Уже ведь полгода твоему вступлению в наши ряды.
             – Я рад, мой генерал! – признался Вир, поймав себя на мысли, что говорит правду. И повторил:  – Я рад, мой генерал! – Ибо он уже успел осознать свою необходимость для фрументаров и важность самого дела с этими непростыми людьми.
             – Следовательно, зря мы тебя уговаривали! – засмеялся Элл. – Знай, и мы рады. Считаем вполне своим. Но лобызаться не станем. Канул в Лету преподаватель Коломбо. Кончился, и мир ему. Хочу спросить о другом. Как Оргий относится к фантомам? Мнение специалиста для меня важно.
             – К фантомам?! – удивился капитан, довольный признанием за «своего» самим лиафороном. Но тут же вспомнил былой разговор на эту тему, когда его «уговаривали». Лим явно одержим идеей призраков. Зачем они генералу? Впрочем, догадаться нетрудно. – Заманчиво, однако… Если, конечно, речь идёт не о дурновкусии – мистических россказнях черни. На байки не стоит тратить времени. А вот коли овладеть технологиями создания фантомов, то применение галлюцинаций в военных целях имело бы много положительных моментов.
             – Например?
             – Например, навязать противнику картину противостояния ему многотысячного войска, которого нет на самом деле, – уже половина победы. Для фрументаров это вообще сказка. Никто не сможет помешать в присвоении себе внешности любого человека. Даже сам этот человек. Впрочем, умолкаю. Кому лучше знать здесь перспективы, как не вам!
             Коломбо невзначай заметил: в дальнем затенённом углу кабинета прижималась друг к другу пара одинаковых веников. Зачем они генералу?
             – Мир будет зависеть от тех, кто контролирует создание фантомов, – лёгким кивком согласился Элл, испытующе посмотрев на собеседника. – Представь, у тебя есть такая возможность. Твои действия?
             Коломбо не ожидал подобного предложения. Что ответить? Любое лукавство лиафорон сразу же разоблачит. Будет только хуже. Наверное, нет человека на свете, который смог бы его обмануть. Не зря лысая голова Лима напоминала голову змия. Мудрого, всезнающего змия…
            Вир встал, упёрся руками в спинку стула и придумал лишь одно:
            – Мой генерал, разрешите поздравить вас с Новым годом!
            – Благодарствую. Взаимно. Жду существенный ответ.
            – Я могу быть уверенным, что не подвергнусь наказанию?
            – Гарантирую.
            – Находясь на подступах к тайне, скажу честно: я рад, мой генерал,  стать фантомом и посмотреть, кто настрочил донос на вашего верного слугу, – по-детски признался Вир, сильно сдавив ладонями спинку стула.
            Элл откинулся в кресле и, постучав торцом карандаша о стол, сыронизировал:
            – Во-первых, не «донос», а «донесение». Оно существует в виде записки, рапорта, заявления и далее по списку. Мы не формалисты. Для нас важно содержание, а не форма. Во-вторых, для того, чтобы с этим содержанием ознакомиться, вовсе незачем становиться фантомом. Обещаю больше: после праздников попроси Нука выдать тебе папку с документами. Я тоже похлопочу… (Лиафорон принялся сжимать и разжимать пальцы рук.) Ты ведь наш человек, о чём было уже сказано; обладаешь допуском к государственным секретам класса «А». Мы умеем хранить свои тайны, а с некоторых пор и ты – одна из них. Всё одно к одному. Да, да, любые дела в наших руках друг дружке даже эвентуально не помеха. Рыцари знают: благодарность – одна из добродетелей человека.

            Через несколько дней Вир узнал, что под «заявлением о неблагонадежности преподавателя Коломбо» стояло три подписи: первая принадлежала Карфи, вторая – Самсону и третья – старухе Мане.