15гл. Новая реальность

            Квартира Коломбо находилась на втором этаже в хозяйственном блоке, куда не заглядывал ни один фрументар. По признанию Нука, раньше он занимал её сам и, лишь получив повышение, переехал во дворец. В последнее время здесь проживал кто-то из интендантов, но всё решил приказ лиафорона: интендант «сменил дислокацию», строительный взвод отремонтировал квартиру для Оргия, и он мог бы праздновать новоселье, но не праздновал… Запрещено.
            В сроки, отведенные Нуком, переехать не получилось. Пока интенданту искали новое жилье, а капитану подыскивали горничную, пока строители обсчитывали объём работы и с проволочками вели сам ремонт – так и наступило лето.
            Вир сидел среди коробок с упакованными книгами и вещами в пустой квартире.
            Через четверть часа пожаловала сухая среднего роста старуха и пискляво представилась:
            – Зовите меня Сервестиной. Такое имя мне придумали на старости лет, ничего не поделаешь. Приказано служить у вас горничной и кухаркой. Сейчас приготовлю обед. Продукты имеются? Могу сходить в буфет. Надеюсь, вы успели позавтракать?
           Коломбо по-хозяйски посмотрел на неё, на её несуразный китайский халат, который она явно приготовила для работ по дому, прибрал выбившуюся седую прядь назад под розовый платок и сочувственно сказал:
           – Ты вот что, Сервестина, пару дней отдохни – сама видишь, прибраться надо, а потом приходи, и мы потолкуем. Хорошо?
           – Куда убраться надо? Не поняла. У меня со слухом неладно.
           Вир нашел листок бумаги, набросал записку, отдал её старухе.
           Сервестина извлекла из кармана толстые очки, прочитала и, прерывисто дыша, закивала:
           – Дык, прогулы появятся.
           Коломбо дописал: «Беру под свою ответственность. ОплачУ!».
           Старуха недоуменно мотнула головой из стороны в сторону, сунула в карман записку вместе с очками и ушла по-английски, не попрощавшись.
           А Вир, подойдя к окну, обрадовался: вместо жуткого столба теперь стояла молодая хрупкая берёза, странным образом напоминавшая Лору.
           Уж не сам ли Нук посадил белоствольную красавицу?
           После похорон матери Коломбо ловил себя на сложном чувстве к Дымову. Отсутствие отца в детстве разожгло жажду отцовских отношений, но она не исчезла, а ушла вглубь и до поры затаилась. Не потому ли Нук становился всё ближе, что скрытая жажда требовала утоления? Взаимные симпатии этих взрослых людей друг другу вряд ли находили рассудочное объяснение, да и желание их объяснять. Стоит ли копаться в причинах сторге? Лиафорон просто приказал сменить Оргию жилье на более изолированное, нежели в общежитии, но доместор постарался, чтобы оно было удобным.
          А кто подбирал Сервестину? Нелепая старуха…
          Коломбо сидел грустный и одинокий. Теперь у него не было даже соседей. Ибо с улицы имелась возможность попасть в квартиру только с чёрного входа. Но чёрным его никто не называл, поскольку отсутствовал парадный, занятый под нужды хозяйственных служб. Другие двери в подъезде ещё во время проживания Нука заложили кирпичом: помещения отводились под неведомые склады, архивы и кабинеты.
         Квартира отличалась значительной высотой стен, что свидетельствовало о почтенном возрасте постройки. Теперь пути в каждую комнату, а также в кухню, ванную, туалет начинались и расходились в прихожей. Виру особенно нравилось, что кухня была не только отдельной, но и просторной, ванная же, сияя рельефными каплеобразными блестками голубоватого итальянского кафеля, действительно, отвечала своему названию: отныне в ней не просто сиди и думай, а напускай воды – пой и плавай. Самое важное – Коломбо обзавёлся солидным кабинетом. Даже с телефоном! Мечта многих лет жизни! Что скрасило столь нежелательный переезд из общежития. Но тому есть философское объяснение. Обычно человек, проигрывая, рано или поздно выигрывает, а выигрывая и не зная меры, проигрывает. Не в одном, так в другом.
            Омрачила проблема с моционами. Вир целый день просидел дома, трезво понимая: выйти ему нельзя… В данном случае начальство оплошало. Как можно было не предусмотреть такой важной детали! Надо пожаловаться Нуку. В парке, как и в любом другом месте, Оргия могли принять за Архия, а настоящий мон-ген без охраны гулять не мог. Выделять же охрану Оргию никто и не собирался. Прогулки на хозяйственном дворе среди контейнеров, бочек, коробок, ящиков, различных мешков и тюков, да ещё перед грузчиками и рабочими, таскавшими всё перечисленное, – означали бы насмешку и над Архием, и над его гвардией, ибо получалось, что фрументарам видеть мон-гена (пусть и в лице его двойника!) нельзя, а грузчикам и любым другим чернорабочим – позволительно. Да они сразу же завалят жалобами! И что тогда делать? Ударить лицом в грязь? Но это ведь лицо власти… А степень секретности? Она резко упадет. Переселение обессмысливалось, а положение двойника становилось хуже положения преступника: последнему прогулки гарантированы законом.
          Надо идти к Нуку. Но неудобно. У старика и по службе хлопот полон рот, а тут ещё двойник предстанет со своими проблемами...
          Нет, следует обратиться к тому, кто всю кашу и заварил – к Звездовскому. Он умный, находчивый, пусть ищет выход и на сей раз.
          Вир набрал номер телефона церемонистра. В ответ на жалобу Фридрих изрёк очередную итальянскую поговорку:
          – «Chi pо, non vо; chi vо, non pо; chi sа, non fа; chi fа, non sа; e cosi, male il mondo va. – Кто может – не хочет, кто хочет – не может, кто знает, как сделать – не сделает, кто сделает – не знает как – таково течение жизни».
          После чего засмеялся, но обещал для «друга, товарища и брата» что-нибудь придумать. Через день он позвонил и спросил:
         – Как ты относишься к пчёлам?
         – Фридрих, если ты хочешь переселить меня на пасеку, то не поеду! Так и знай!
         – Ну, коли гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Что скажешь, если пасека приедет к тебе?
         – Как это ты себе представляешь?
         Вир почувствовал в себе силу. Раньше он таким тоном не решился бы разговаривать с церемонистром, а сейчас подбирать другого и не подумал. Уж не Архий ли даёт о себе знать изнутри?
         – На дворе – июль. Поставим несколько ульев в парке, подальше, куда фактически никто не ходит, и ты на свежем воздухе с пользой для здоровья станешь за ними ухаживать. Если кого-нибудь занесёт нелегкая, то сетку – на голову, а дымарь возьмёшь в руки. Будешь умницей – постараюсь пробить строительство небольшого домика: надо же где-то хранить причиндалы и куда-то на зиму прятать пчёл... Соображаешь? Срочно изучай пчеловодство. Ульи и амуниция – с меня, а хорошая банка мёда – с тебя! Detto, fatto. – Сказано – сделано, – задорно доложил Фридрих.
         И Коломбо понял: другого выбора нет. Можно, конечно, сидеть целыми днями в квартире, а ночью тупо вымерять шагами хоздвор, но участь тюремного заключённого его не прельщала.
         – Зимой как быть? – спросил Вир.
         – Ты с Нуком в январе уже нашёл решение: капюшон, шарф – и вперёд! Не пропадать же ценной идее!
         На следующий день вечером Коломбо срочно вызвали к лиафорону. Когда Вир явился, то в кабинете уже сидели Дымов, Эрт, Звездовский и Дорна. Лим поставил стул, шагнул на него, приподнял гранитный бюст Архия, оказавшийся вовсе не гранитным, а гипсовой имитацией, извлёк скрывавшуюся внутри скульптуры её маленькую копию и поставил на дальнюю сторону стола, за которым сидели все приглашенные генералом.
         Дорну столь близко Вир видел впервые. Но не успел он рассмотреть ни Дорну, ни миниатюрный бюст Архия, как объявили оглушительную новость:
                ПРОПАЛ АРХИЙ!
         Лим нервно ходил вокруг подчинённых и рассуждал вслух:
         – Допустим, мон-ген вспомнил Льва Толстого и в подражание ему решил покинуть нас. Это первая версия. Но возникает закономерный вопрос: как мы могли прозевать? Или появились предатели среди нас?? Неужели такое возможно? Трудно поверить. Прошу высказываться.
         Первым заговорил Звездовский:
         – Никакого предательства нет. У меня сложилось внутреннее убеждение, что мон-ген просто решил разыграть спектакль под названием «Король Лир». Мне только хочется знать: каким образом Архий обзаведется дочерями; особенно интересует Корделия. Без нее не получится спектакля. «Questo mondo ; fatto a scale, chi le scende e chi le sale. – Мир – это лестница, по которой одни идут вверх, а другие вниз».
         После чего сухо заговорил Дымов:
         – Надо исходить из того, каких убеждений придерживался мон-ген в последнее время. А он проповедовал дичь, давайте хоть сегодня называть вещи своими именами. Что такое для нас с вами «невмешательство в жизнь»? Фрументары для того и существуют, чтобы вмешиваться в неё, да ещё как вмешиваться! Вот до Архия, наконец-то, дошло, каких дел он наворотил за прошедшие годы – дошло и даже самому страшно стало. Потому и сбежал. Причем кто-то явно помог. Кто?? Враги?!
         Симон добавил:
         – Эскулапов надо вовремя подключать к делу. Результат очевиден: чудит мон-ген на старости лет, не давая отчета ни себе, ни нам. Деменция*…
         Дорна, улыбаясь, произнесла:
         – На мой взгляд, дело следует рассматривать в гендерном аспекте. Кто не знает слова «гендер», для тех объясняю: это фактор половых различий в социальном контексте. Так вот, мон-ген – мужчина в летах, бесспорно, но он мужчина. И этим всё сказано. Cherchez la femme! Его тайно совратила какая-то роковая женщина, и мон-ген сбежал с ней. Как говорится, седина в бороду – бес в ребро. Спрашивается: с кем именно? как? и куда? Только бы не к врагам!
         Вир молчал, размышляя о явленной Лимом символичности одного Архия в другом, хотя Олас однажды поведал о комичной ситуации, когда не знали куда деть эскиз бюста, и лиафорон приказал поместить его вовнутрь готовой скульптуры. Таким образом Элл намекал Коломбо о способе бегства мон-гена? А иначе зачем он достал эскиз? Вир задал себе лишь один вопрос: слышит ли Архий весь этот вздор, о нем? А что ответить, если Лим потребует высказаться и двойника? Вот так и уверить: не волнуйтесь, господа, наш дорогой вождь никуда не бежал; он с нами; он внутри меня, как маленький бюст в большом. Сам изволил войти. Однако, кажется, наоборот: оригинал скрылся в «эскизе». Запутался в жизни глава государства и, не найдя другого выхода, использовал служебное положение. Легко представить тогда лица присутствующих. Дорна непременно сострит: «Оргий забеременел! Полюбуйтесь внутри него на Архия через окно Овертона». После чего, безусловно, упекут в психбольницу, а лиафорон, утвердившись в своей проницательности, наверняка потребует от врачей вспороть Оргию живот, чтобы убедиться в отсутствии или, напротив, в присутствии там мон-гена.
         Коломбо встрепенулся от настойчивого голоса Элла:
         – Почему молчит Оргий? Нечего сказать или, напротив, знает больше каждого из нас?
         Начинается!
         – Мой генерал, никто сегодня не вспомнил событие, происшедшее всего несколько месяцев тому назад. Я имею в виду покушение на меня, но ведь преступники думали, что перед ними настоящий Архий. Это происшествие явилось лишь репетицией для террористов. И вот они, воспользовавшись удачным для них случаем, сумели тайно проникнуть во дворец и довершить то, что не смогли в первый раз. Поэтому надо самым тщательным образом следователям осмотреть покои мон-гена...
        – В таком случае, где труп? – перебил Лим.
        – ... и следы должны проявить хотя бы приблизительную картину похищения Архия. Заговорщики, вне всяких сомнений, есть. Они и устроили кражу тела, живого или мёртвого.
        – Плохо о нас думаешь. Покои мон-гена мы уже перевернули вверх дном, следов вообще никаких нет.
        – Значит, преступление совершено вне дворца! – стоял на своем Вир.
        – Не будем гадать на кофейной гуще, – сурово проговорил Эрт. – Все окрестности осмотрены самым тщательным образом.
        – Подведём итоги, – предложил лиафорон. – Что мы имеем?
        – Ничего не имеем, – ответил Нук. – В том и проблема.
        – Если не найдется Архий, – уйду в монастырь, – сострил Фридрих.
        – Не дойдешь… – бросил ему Лим, сверкнув глазами. После чего медленно выговорил:
        – Пока все свободны. А Дымова и Оргия прошу остаться.
        У Коломбо душа ушла в пятки: вот сейчас лиафорон с Нуком и приступят к экзекуции: начнут извлекать Архия наружу!
        Дорна, уходя, бросила на Вира тайный взгляд. И от её серо-зелёных глаз стало тяжко. Рисунком они были похожи на серо-голубые глаза Лоры, но от тех исходила нежность, а взор Дорны напоминал саму бездну. Несмотря на июльский зной, Коломбо поёжился. Даже кашель пробил. Слишком памятными оказались зимние приключения (камни летели не бутафорские), чтобы желать ещё и летних приключений, которые точно закончатся хуже зимних. Вир поневоле приуныл, поглядывая на маленький бюст Архия, следивший за всеми со стола…
        Лиафорон, оставшись наедине с Нуком и Коломбо, загадочно произнёс:
        – У каждого времени свое время, и только дети находятся по ту сторону времени.
        Дымов и Вир переглянулись, так и не поняв уместности фразы именно сейчас. Ждали продолжения.
        Лим сел, наконец, за свой стол, перебрал несколько бумаг и сказал:
        – Нам поступило заманчивое предложение. Если всё получится как надо, то мы узнаем не только тайну исчезновения Архия, но многие другие тайны мира станут нам доступными, прежде чем о них проведают наши враги, а мы сами, преодолев время, неизбежно шагнем в грандиозный миф, понимаемый благодарными детьми как самая существенная тайна мира – тайная тайных. Такие дела лиафорон Лим не может решать единолично. Экспертный совет, уже привычно состоящий из нас троих, должен оценить предлагаемый проект.
         Заявление Элла о возможном разоблачении исчезновения Архия изрядно испугало Вира. Ему прямо воздуха не хватало. Затошнило. Лиафорон действительно обо всём знает? Что тогда двойнику делать? Объявят предателем. Страшный сон… Лучше не думать.
         Лим придавил большим пальцем кнопку, и Дорна ввела рыжего, веснушчатого, кудрявого человека лет сорока, с крупными карими глазами, одетого в черный костюм, делавший незнакомца подобием официанта. Сама Дорна стала рядом с Виром – так, чтобы ему хорошо открывалась её обнаженная спина. Если кожа Лоры была почти детская, нежная, светлая, привлекательная, то на загорелой коже Дорны были довольно отчетливо заметны крупные поры, несколько брызг тёмно-коричневых родинок-веснушек и даже один мелкий прыщик, выскочивший маячком, по всей видимости, от жары. Коломбо и не хотел рассматривать спину Дорны, но его голодный взгляд поневоле возвращался и снова во всех направлениях начинал скользить по бугоркам и ямкам этого моря соблазна. Вир подпёр голову руками, с тем, чтобы смотреть только на лиафорона.
         Рыжий незнакомец представился:
         – Тонпантром, исследователь-экспериментатор. Можно просто Тони. Всё равно никто правильно не запоминает… Позволю себе короткую преамбулу о деле. Люблю точность (гость широким жестом посмотрел на свои часы): четверть седьмого вечера… Постараюсь уложиться как можно скорее, хотя тема по причине своей фундаментальности требует времени. Но у каждого времени своё время, и только дети находятся по ту сторону времени. А мы люди зависимые. Итак, начну непосредственно со слова. Кто ничего не слышал о фантомах?
         – Перед вами сидят весьма подготовленные люди, – хмыкнул Элл и ободряюще глянул на Коломбо.
         – Ближе к делу! – требовательным тоном поддержал генерала Оргий, чуть не добавив «как сказал Ги де Мопассан», но успел замолчать, опять стрельнув пленённым глазом в спину Дорне: «Она не жена но...». Лучше не продолжать. Благо через минуту консультантке надоело стоять, она села по другую сторону стола, напротив капитана.
         – Замечательно! – согласился Тонпантром, и его волосы загорелись ещё ярче. – Тем лучше. Фантомы, в силу их повседневности, точней, привычности, иногда не осознаваемы, в то время как человек, разговаривая по телефону со своим начальником или с родственником, видит во время беседы отнюдь не начальника и не родственника, а исключительно фантомы. Господа, прошу понять меня правильно…
Правильней всех понял Вир: его нынешняя позиция по отношению к сидевшей напротив консультантке значительно ухудшилась. Дорна, опершись на свою руку, сделала невозможным наблюдение Элла за её глазами, но она пристально, как сова, раздевала ими Коломбо, точно он уже стал чьим-то покорным фантомом. Разглядывала – и боялась ошибиться: вдруг Оргий не только внешне, но и темпераментом равен старику Архию? После чего Дорну посетило полное свободомыслие: Архий и Оргий могли поменяться местами; Оргий отправился к своей невесте, а Архий занял место двойника. Кто-нибудь проверил?
          – ...Фантому присущи три функции. Первая – наполнить пространство иллюзии энергией образа. Вторая – определить позицию наблюдения; она возможна и прямая, и косвенная; господа; находясь в общественном месте, (например, в вашем же заведении) вы должны видеть пространство без помех, без разрывов, без нарушений, иначе не состояться фантому. Третья функция – насытить мощью энергетические поля конструкций и пространств – поля, понимаемые в качестве внешнего мира или миропонимания человека. Фантомы влияют на общество как стабилизаторы, как его регулирующая система. И буду откровенен: ради этого не стоит скупиться в денежных средствах на приобретение аппаратуры. Бунты обходятся дороже.
          Из деликатности Тони умолчал о гонорарах, но их лучше обсудить при составлении договора. Художник достоин своей награды.
          Дорна спрятала лицо в длинных распущенных волосах и, не находя отклика со стороны Вира (или всё-таки посчитала его фантомом бунтаря?), из-под густых прядей волос пробила его строгим зраком, точно осыпала пеплом, мазала сажей своих зрачков его лицо (хотела проверить на материальность?), и тут же придумывала следующее испытание.
          Экспериментатор ноздрями тянул в себя воздух, входя во вкус, и продолжал зажигательно вещать:
          – Меня истина манит сияньем! Да, господа! Да: отличить фантом от настоящего человека наблюдателю практически невозможно. При условии, разумеется, что наблюдатель – обычный человек. А поскольку здесь собрались профессионалы, то открою существенный секрет: фантомами правит, господа, ваше Высшее Эго. Оно и заказывает количество фантомов, их характеристики, обеспечивает потенциально качественный и широкий набор фраз, умозаключений, выражений, формулировок, их специфику и, при желании, даже акцент.
          – Это нам подходит, – заметил лиафорон, довольный и увлечённый рассказом Тони; генерал сжал обе свои ладони в единый кулак. – Нам понадобятся ещё визуаляторы. В большом количестве! В очень большом!! Поставим на крыше каждого дома, на перекрёстках и площадях, во дворах и в подъездах, в магазинах и на стадионах... Везде предстанет картина полного изобилия и достатка. И пусть кто-нибудь из критиканов попробует жаловаться на бедную жизнь, на ветхое жилище или скверное обустройство столицы! Вряд ли найдутся такие смельчаки… А коль отдельная выскочка и сошлётся на голод, то мы ему скажем решительно и авторитетно: «Есть надо правильно!». Самое же главное – потребуется просто огромное количество людских фантомов! Для государства нет ничего дороже его граждан и их благополучия.
          Вир почувствовал подвох: если потребуется множество фантомов, то, следовательно, могут обойтись и без его услуг двойника. Тем более после исчезновения Архия. И что тогда? Ох уж эти веники, однако…
          Слова Лима лишь вдохновили рыжего Тони. Он, через каждую минуту обращаясь к Эллу, темпераментно жестикулировал:
          – Визуаляторы – не наш профиль, но если надо, то вплотную займёмся. Вернусь к обсуждаемой теме. Да, господа: есть определённый набор фантомов, их разновидности, каковые предстают видимыми в пространстве. И делаете это вы сами. Правда, это фантомы-однодневки: они исчезают и появляются, когда пространство подвергается наблюдению; они же – фантомы-наблюдатели и пребывают там же – в интерьере или в экстерьере, не важно. Всё довольно просто, господа. Фантомы наполняют мир в облике ваших знакомых, сослуживцев, родственников, а при желании и в облике вас самих. Это особые фантомы (крупные глаза Тони стали выразительно вращаться) – фантомы, относящиеся к армии, к полиции… по причине строгой секретности, не стану называть ваше ведомство. Да и проецировать в нём фантомы нам – гражданским – чревато, вы меня понимаете. Однако фантомы, спроецированные вами, господа, (при вашей-то энергии!) способны будут творить чудеса. Кто и что от них скроет? Риторический вопрос… Смело считайте своих противников поверженными к вашим ногам.
           Коломбо понравилось проявленное уважение к фрументарам этим говорливым Тони. Наверное, почитает из страха? Если сильных не любит, то пусть их боится. И трепещет. Как Крюк, например.
          На несколько минут Вир даже забыл о Дорне. Но Дорна не забыла о капитане. Её взгляд, острый, как бритва, буквально под корень корнал волосы визави, вид усов осудив. А зачем теперь усы, коли Архий бежал! Надо становиться самим собой. Дорна представила Оргия лысым и – о, диво! – совсем нагим. В таком виде почему-то он показался ей мальчиком. Она совсем прониклась чувствами к Виру и уже хотела под столом толкнуть его ботинок своей босоножкой, но успела остановиться. Не то место для таких жестов, да и Элл может приревновать, коли заметит. А замечает он почти всё.
          – Почему бы вместо фантомов не создать клонов? – спросил до сих пор молчавший Дымов. Он выдохнул: – Фантом руками не пощупаешь, а тут – хоть иди с ним в баню.
          Предприимчивый Тони, готовый наполнить своей энергией пространство любого фантома, не поворачивая головы, деловито ответил:
          – Мы пробовали, но они начинают убивать друг друга. Конкуренция, господа! Каждый хочет остаться в единственном экземпляре.