На живца

В Плеханово лежал один еврей. Типичный еврей. С еврейской фамилией Ротенберг. С лицом как как у еврея – очень умным лицом, интеллигентным. В очках. Лет ему было около сорока. Умер рано, как говорят от инфаркта. Очень добрый и порядочный человек.

Однажды он вновь поступил, и от какой-то болезни ушей, почти ничего не слышал. Я помогал ему. Когда его звали на процедуры, на капельницу или куда-то еще, я подходил к нему, и жестами объяснял, что нужно идти, куда зовут. Я это делал от скуки, ибо психбольница, весьма скучное место, даже нетерпимо скучное. Он мне был благодарен, и иногда дарил конфеты или еще что.
Однажды к нам поступил пожилой больной. У него была то ли деменция, толи просто «пропил мозг». Он ничего не говорил, иногда чудил: то пытался выйти, раздражая тем самым санитаров, то ссался и срался. Еще он любил воровать пульт от телевизора. А это была проблема, так как кнопки на самом корпусе не работали, и пульт был единственным способом управления. Все знали, что он это делает.

Я зашел в столовую где и был телевизор. За одним из столов сидел мужчина с деменцией. Недалеко от него сидел Ротенберг. А перед столом с мужчиной с деменцией находился пустой стол, на котором лежал пульт. Я это увидел, и испугавшись, что его снова украдут, взял пульт и положил на стол Ротенберга.

Спустя время Ротенберг встретил меня в коридоре, и улыбаясь, коротко пересказал мне рассказ Михаила Зощенко «На живца». Здесь же я полностью его опубликую, так как он краток.

«В трамвае я всегда езжу в прицепном вагоне.

Народ там более добродушный подбирается.

В переднем вагоне скучно и хмуро, и на ногу никому не наступи. А в прицепке, не говоря уже о ногах, мне привольней и веселей.

Иногда там пассажиры разговаривают между собой на отвлеченные философские темы — о честности, например, или о заработной плате. Иногда же случаются и приключения.

На днях ехал я в четвертом номере.

Вот два гражданина против меня. Один с пилой. Другой с пивной бутылкой. Бутылка пустая. Держит человек бутылку в руках и пальцами по ней щелкает. А то к глазу поднесет и глядит на пассажиров через зеленое стекло.

Рядом со мной — гражданка в теплом платке. Сидит она вроде сильно уставшая или больная. И даже глаза по временам закрывает. А рядом с гражданкой — пакет. Этакий в газету завернут и бечевкой перевязан.

И лежит этот пакет не совсем рядом с гражданкой, а несколько поодаль. Гражданка иногда косо на него поглядывает.

— Мамаша! — говорю я гражданке. — Гляди, пакет унесут. Убери на колени.

Гражданка сердито посмотрела на меня, сделала таинственный знак рукой и, приложив палец к своим губам, снова закрыла глаза.

Потом опять с сильным неудовольствием посмотрела на меня и сказала:

— Сбил ты меня с плану, черт такой…

Я хотел было обидеться, но гражданка язвительно добавила:

— А может, я нарочно пакет этот отложила. Что тогда? Может, я и не сплю, а все как есть вижу и нарочно глаза прикрываю?..

-То есть как? — удивился я.

— Как, как… — передразнила гражданка. — Может, я вора на этот пакет хочу поймать…

Пассажиры стали прислушиваться к нашему разговору.

— А чего в пакете-то? — деловито спросил человек с бутылкой.

— Да я же и говорю, — сказала гражданка. — Может, я нарочно туда костей-тряпок напихала… Потому — вор не разбирается, чего в нем. А берет, что под руку попадет… Знаю я, не спорьте. Я, может, с неделю так езжу…

— И что же — попадают? — с любопытством спросил кто-то.

— А то как же, — воодушевилась гражданка. — Обязательно попадают… Давеча дамочка вкапалась… Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Черненькая брунеточка… Гляжу я — вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет… А-а-а, говорю, вкапалась, подлюга…

— С транвая их, воров то, скидывать надоть! — сказал сердито человек с пилой.

— Это ни к чему — с трамвая, — вмешался кто-то. — В милицию надо доставлять.

— Конечно, в милицию, — сказала гражданка. — Обязательно в милицию… А то еще другой вкапался… Мужчина, славный такой, добродушный… Тоже вкапался… Взял прежде пакет и держит. Привыкает. Будто свой. А я молчу. И в сторону будто гляжу. А он после встает себе и идет тихонько… А-а, говорю, товарищ, вкапался, гадюка…

— На живца, значит, ловишь-то? — усмехнулся человек с бутылкой. — И многие попадают?

— Да я же и говорю, — сказала гражданка, — попадают.

Она замигала глазами, глянула в окно, засуетилась и пошла к выходу.

И, уходя из вагона, она сердито посмотрела на меня и снова сказала:

— Сбил ты меня с плану, черт такой! Начал каркать на весь вагон. Теперь, ясно, никто на пакет не позарится. Вот и схожу раньше времени.

Тут кто-то с удивлением произнес, когда она ушла:

— И зачем ей это, братцы мои? Или она хочет воровство искоренить?

Другой пассажир, усмехнувшись, ответил:

— Да нет, ей просто охота, чтоб все люди вокруг воровали.

Человек с пилой сердито сказал:

— Вот какие бывают дьявольские старухи, воспитанные прежним режимом!»

Услышав рассказ, я рассмеялся, и пошел по своим делам.

Жалко его. Хороший был мужик.