Вся жизнь. Коллективизация. глава 2. Ссылка

Весной  в 1935 году отец с братьями и ещё раскулаченные сельчане вернулись в село. Они сбежали из ссылки. Начали искать работу в других селах, но кто-то донёс на них начальству. А ему только дай выслужиться.
Забрали всех вернувшихся мужиков и отправили снова в Нарым. Но их в Бийске задержали и устроили работать на стройку. Строился сахарный завод.
Им сказали, что когда завод построят, то они все смогут остаться здесь работать пожизненно.
Когда отец попросил забрать с собой детей, то ему разрешили. Он приехал и перевёз нас всех к себе.
Жильё предоставили в общежитии. Через месяц всех снова собрали и увезли уже на свекольный завод в другой район. Это был июль месяц 1935 года.
В октябре опять пришла беда. Нас всех снова собрали, и ничего не говоря, на машинах привезли в Барнаул.
Всех кто мог идти, погнали пешком на пристань, а детей собрали и повезли на подводах.
На пристань Госпароходства сгоняли народ со всех сторон. Людей подвозили и пригоняли несколько дней.
Всех загоняли на баржу, которая стояла на реке. Люди не понимали за что, куда, и зачем  попали на эту баржу. Была ужасная теснота. Выдавали паек хлеба  триста граммов на сутки взрослым и сто граммов детям. Протискиваясь в тесноте, люди черпали воду из Оби. Посуда мало у кого была.  Пили по очереди.
Было очень холодно. Людей все подвозили и подвозили. Рядом поставили вторую баржу и ее набивали до отказа.
Когда баржи полностью заполнили, их взял на буксир белый пароход и потащил посудины набитые людьми, по реке неизвестно куда.
На пристани Камень, к пароходу прицепили еще одну баржу.
В Новосибирске к баржам причалили чьи-то уполномоченные, отобрали здоровых мужиков и высадили на берег. Говорили, что на строительство зерносовхоза в поселке Огурцово.  А где они на самом деле, кто знает.
Остальных согнали в две баржи и отправили дальше по реке.

По пути, трупы сначала выбрасывали за борт, а потом не стали.
Вонь, голод, холод делали свое дело.
Люди просто сползали на дно баржи и больше не поднимались.

Наконец-то путешествие закончилось и баржи с мертвыми, и еще чуть  живыми мертвецами доставили в Колпашево на пристань. В нынешнее время это речной вокзал.
Ночь была очень холодная.  До утра все сидели кругом, спиной друг к другу, пытаясь согреться. В центр посадили детей.
Утром пришли из комендатуры и объявили о наборе пильщиков и плотников.
Погрузили на небольшие паузки и повезли пильщиков в село Копыловка, а плотников в поселок Круглый.   
Всю зиму пилили и валили лес. Строгали двуручными рубанками и поднимали на стены.  За зиму выстроили детский дом.
Рабочих было, как мурашей, со всех деревень и поселков собирали всех, кто мог работать.
В конце марта 1936 года стройка закончилась. Всем безработным назначили иждивенческий паёк.
Началась высокая смертность малых, старых, надорванных на работах.
Из леспромхоза приехало начальство, и опять начали набирать рабочих.
Всех, кто ещё мог идти, пешком погнали в леспромхоз, пообещав пайку хлеба.
За теми, кто идти не мог, пригнали подводы. Но неизвестно, всех вывезли или ….?
Всем, кто пришел, дали работу. Еще с осени сплавленный по реке лес, нужно было изо льда выдалбливать и пилить на дрова.
Надо было выдолбить и напилить четыре кубометра в смену.
Бревна во льду и в песке. Пилы тупились моментально. Но мы норму делали. Иначе семья сгинет от голоду.
С учета спец.поселения нас сняли в 1940 году. И мы могли выезжать на работу или на жительство в другие районы. Но всё равно я был врагом народа, сын кулака.
Как мы пережили весь этот ужас, я не знаю. Но мы остались живы.
А тут другая беда. Война.
На фронт меня не взяли, шибко уж был я изможден.
Но меня направили в школу санитарных инструкторов. Успешно окончил её, и уже вскоре должен  был быть отправлен на фронт.
Мне повезло, что у меня был опыт работы с лошадьми. Начальник  школы оказался большим  любителем лошадей. Когда я зашёл в конюшню при школе, попрощаться с лошадками, туда зашёл и начальник школы. Мы разговорились на тему лошадей. Он с интересом слушал истории о конях, которые я ему рассказывал.
Через некоторое время меня уже перевели на должность ездового при школе. Уж не знаю, как начальник это сделал, но факт остается фактом.
До 1945 года я работал ездовым при школе. Был, если можно так сказать, адъютантом «его превосходительства» начальника школы. В январе этого же года меня назначили  директором подсобного хозяйства. Там я и проработал до полной его ликвидации в 1947 году.
Отца и старших братьев на фронт не взяли, потому, что они работали в леспромхозе и были под «бронью». Лес стране нужен был стратегически.

Жаль, что на мою жизнь очень мало радости выпало. Много погибло народу и на работах, и на войне.
Еще много десятков лет, я просыпался в холодном поту от кошмаров, которые снились.
И эта болезнь, которая приключилась со мной, не от хорошей жизни. Я всегда боялся возврата того безумия, которое испытал.
Меня признали реабилитированным в 1991 году на основании закона «о реабилитации жертв политических репрессий»
Я желаю вам, мои родные, чтобы ваша жизнь на Земле, была счастливой. Здоровья, и любви вам на всю жизнь.
Сейчас, когда я ухожу с Земли в землю, мне так хочется глянуть, хотя одним глазком, на мою родину, где начиналась и закончилась моё счастливое детство.
Дорогие мои, сберегите мою гармонь и балалайку. Пусть они хранятся у вас как в музее, и напоминают обо мне.
Ваш отец Г. А.